Девушка с Довеском

Ольга Кихолане, 2022

Очаровательная Марисоль встречает Максимилиана и очень понравилась ему, впереди их ждет прекрасная жизнь, полная любви и счастья… Или нет? Роман «Девушка с Довеском» не так прост, сюжет преподносит непредвиденные сюрпризы, и его непредсказуемость озадачивает и веселит. Тут и потусторонние силы, и возвышенная любовь, и коварные интриги, и неожиданные приключения. И в центре всего этого – главная героиня, девушка не только прекрасная внешне, но чистая душой и помыслами, готовая прийти на помощь каждому и покоряющая своей добротой. Однажды по доброте сердечной Марисоль, посвященная родителями при рождении Богоматери, стала достойной личного предстательства Пресвятой и Пречистой Матери Бога Живого. И злодеи, прознав про это, стали выжидать битвы за ее душу, доставляя Марисоль сильные огорчения. Но прежде всего это история любви большой и вечной и дружбы настоящей и крепкой, история становления семьи Вансайдов.

Глава 3

А может, снова все начать?

Через неделю Рихард позволил сестре отвезти Марисоль на старую квартиру, которая была записана на Соль. Она отказалась от материальной поддержки, но согласилась, а вернее сама попросилась обратно на работу в издательство, он дал согласие. Марисоль пообещала уже на следующий день появиться на месте, а когда он стал возражать, заявила: чтобы есть, придется поработать. Не сразу, но согласилась взять месячный аванс под расписку и вполне спокойная и даже слегка веселая, на прощание улыбнувшись, села с Габи в такси и оставила Рихарда в очередной раз в недоумении. Врач с удивлением констатировал, что строгого предписания, чтобы задержать ее в больнице, нет, и ждал денег, но Рихарду категорически запретил Макс оплачивать ее пребывание. Он как дятел долбил Рихарда и даже шипел, угрожая. Врач, не добившись своего, на полном серьезе заявил: если семья под ответственность готова забрать ее, то потерявшей ребенка матери скорее на пользу пойдет смена обстановки.

Глядя вслед такси, он снова спросил себя, почему Рихард-Мартин не способен полюбить даже такую уникальную девушку, как это солнышко, это лишь значило, что он живет свою жизнь, чтобы не быть одному, он приводит к себе подружек для получения удовольствия, даже разговаривать с ними ему не хочется, да и они приходят не за разговорами, все понятно и просто, а главное — его это устраивает, это лучшее, что он может сделать со своей жизнью. На большее он, неизвестно каких родителей сын, и не способен. Неродной брат снова обошел его в порядочности и благородстве и, оставив свои эгоистические желания, отказался от притязаний на единственно любимую девушку. Для себя Рихард решил, пока он нужен Марисоль, у нее есть настоящий и верный друг. Дома он узнал, что Стив забрал собаку, которая буквально чахла, чтобы выходить ее. Надо бы ему сообщить, что случилось с ребенком и с Соль, думает, но не решается он. Этим вечером Рихард так и не узнал, что Стив решил идти учиться на ветеринара.

Габи и Соль поднялись на второй этаж. Девушки, войдя, обомлели: по квартире прошелся мамай. Такое надругательство — даже надписи на стене. Разбито все, что можно разбить, выворочено все, что можно выворотить, остальное побывало как будто под кувалдой. По-быстрому девушки прибрались, собрали осколки и вынесли несколько пакетов с мусором. Спать Соль улеглась на диване.

На следующее утро у Марисоль в желудке кто-то включил джакузи, и поэтому она проснулась за пару часов до будильника. Потянувшись сидя, она протерла глаза и медленно побрела на добычу пищи. Холодильник был новый, и продуктов в нем не оказалось. Вид пустого холодильника вызвал новые потуги живота, и Марисоль пробежалась по кухонным шкафам, и все, что было съедобным на вид, мгновенно перекочевывало в ее желудок. Она не разжевывая глотала и крупные орехи, и изюм, и крупы, из которых состояли мюсли. Запив все двумя стаканами воды, она довольная погладила свое брюшко. «Рихард посадит меня на строгую диету». Затем она отправилась в ванную комнату и осталась собой вполне довольной. «Здорово, теперь, если я захочу, смогу ходить совсем голая по квартире. Что мне надеть на свой второй первый день, чтобы не выделяться среди всех девушек Рихарда?»

Шипение под ухом прервало ее размышления.

— Так и ты теперь его девушка?

— Объявился?!

— Хм.

— Не хм, а да.

— Да. Ты все утро вспоминаешь про него, а как же я?

— Неправда, тебя я тоже вспоминаю, понятно?

— Да.

— Послушай, за что мне все это? Я ведь правильно поняла: я чуть не погибла, лишилась жениха, потеряла память, пришла в себя уже замужней, Рихард меня пытался обмануть, но в итоге я осталась одна с ребенком, потеряла ребенка, а в довесок еще и ты свалился на мою голову? Как мне тебя называть? Имя Максимилиан было у тебя при жизни, а теперь будешь Довесок.

— Это не имя.

— Я тебя и спрашивать не буду, кроме того, ты у нас уникален, и имя у тебя должно быть соответственное. Берешь или будешь на «эй ты» откликаться?

— Беру, но оно мне нравится, очень нравится, что за хрень, почему оно мне нравится.

— Тебе оно, может, и не нравится, но оно однозначно нравится мне, а значит, и тебе. Так что ты понял, почему ты Довесок. Ты мой довесок, и тебе нравится все абсолютно то же самое, что и мне.

— Выбора у меня нет?

— Нет.

— Здравствуй, Марисоль, разреши представиться: я Довесок.

Марисоль заливается, щеки набирают сок, и ее Довесок согласен даже на такое немужское имя.

— Наша первая встреча после твоей физической гибели произошла так внезапно, ты меня напугал. Не хочешь объясниться?

— Я лишь подождал, когда погода начнет меняться, и объявился почти с грозой. «Плыви за мной» — это для того, чтобы узнать, вспомнишь ли ты меня, ведь ты обещала следовать за мной при моей жизни. Пока ты спала, мы спорили с Рихардом, что он выдавал себя за твоего мужа, притом что отцом должен был быть для посторонних я, так было бы лучше: приписать отцовство мне, а так я был никто, ты меня напрочь забыла, и я вынужден был жить рядом и молчать.

— А настоящий отец, возможно, и не знает о потере ребенка, — искренно вздохнула Соль.

— А в итоге Габи была права: узнав, что я имею голос после смерти, она сказала: вы оба думаете яйцами. Еще о моем возвращении узнал старик Джонсон. Меня может услышать любой человек, но отходить я далеко от тебя не могу. Узнав об этом, тебя будут побаиваться, Соль.

— А хочешь посмотреть на нашу совместную фотографию? — сменила тему Соль и стала разглядывать фото в рамке на столе. — Выглядят вполне счастливыми, но что-то не хватает. Может, мы поторопились связывать судьбы, ты ведь слышал, что вчера по дороге сюда Габриэль сказала, что мы очень быстро все решили, а что, если это была не настоящая любовь, та единственная, что на века? Это нам предстоит выяснить и начать все заново, ты согласен?

— Да, я полностью за. Марисоль, я не понимаю, почему ты так быстро отошла от скорби, может, ты объяснишь, в чем причина такой перемены?

— Конечно, я не хочу, чтобы и ты страдал. Ты ведь признался, что живешь моими переживаниями, как ангелы и сам Отец Небесный, они также чувствуют вместе с нами, но мы с тобой достойны радости, ради тебя я запретила себе страдать. — И тут же спохватившись, Марисоль добавила: — Только скажи, какую юбку мне выбрать, эту, что длиннее и мне нравится больше, или ту, что короче и более подходит для дресс-кода компании?

— Первую, почему ты должна показывать свои ноги почти по?..

Марисоль взяла ножницы и сравняла юбки по длине, чтобы надеть брюки.

— Ты понял?

— Нет?

— Так я и думала. Мне удалось обмануть и запутать тебя, для проверки я подумала одно, а сделала другое. Предлагаю начать с нового и чистого листа, оставив обиды и упреки, найти причину, что нас свела вместе на жизненном пути, и решить, что будет дальше.

Застегивая блузку, Соль спросила грустным голосом:

— А ты хотел бы уйти?

— Нет, пока я тебе нужен, я хочу быть рядом.

— Я тебя совсем не помню, так как все напрочь забыла, и было бы неправильно разрывать нашу связь. Кроме того, я очень боюсь остаться одна. Когда-то у меня была семья и друзья, но это в прошлом, единственный человек, на которого я могу более или менее рассчитывать, — Рихард, но полностью доверять ему и надеяться на его помощь в любое время я не стала бы. У него своя жизнь, если мы с тобой собираемся жить вместе, то моя защита это твоя прерогатива. Ты ведь тоже боишься одиночества?

— Да.

— По этой причине ты предпочитаешь оставаться со мной, значит, мы оба согласны с тем, что пока мы будем вместе как друзья, а время покажет, кем еще мы сможем стать сверх этого. Возможно, у нас вся жизнь впереди, а может, и совсем немного времени отведено, чтобы разобраться, как дальше сложится наша судьба.

— Марисоль ты очень красивая.

— Ты говоришь это, потому что я захотела, чтобы ты это сказал, и подумала об этом, или у тебя свое мнение имеется?

Марисоль, сняв с вешалки ключи, сказала:

— Хорошо, что Рихард не выкинул твою куртку и не продал с Габи эту квартирку после твоей смерти, ну, ты понимаешь?

— Куртку я забыл у него дома в день трагедии, за ней пришлось бы вернуться, потом расскажу. Я ему запретил заботиться о тебе.

— Ты не прав, Рихарда никто и не просил, от него не ждут, что он станет о ком-то заботиться.

Марисоль села в старенькую синюю машину, не без труда справляясь с вождением, решила заскочить перед работой в ближайший супермаркет.

— Довесок, ты не помнишь, что мне нравится? Что же нам взять? — И тут же меняя настроение: — Просто здорово — заново открывать свои пристрастия.

— Давай попробуем все, я тоже не представляю, как можно делить вкусовые пристрастия, но в правильности твоего выбора я не сомневаюсь. Судя по тому, какая ты умная девушка, в еде ты тоже будешь руководствоваться принципами полезности, здоровья и необходимости. Марисоль! Зачем тебе столько? Ты рукой с полки сгребла полкорзинки сладостей. Марисоль, еще зачем?

Ты же сама думаешь, как это вредно и на фигуре скажется, положи обратно, что ты делаешь!

— Ну вот, порвала из-за тебя блузку. Да ладно, не заметно. Зачем в ухо кричать? Мне надо решить, что из всего этого нравится больше. Может, взять еще одну тележку для основной пищи? Недоволен он.

Сворачивая на другой ряд, она натолкнулась на мужчину, подходящего ей по возрасту, как ей показалось, ее типа, так как она определила его понятием симпатичный. Она невольно взглянула в его тележку и по ее содержимому поняла, что он еще и холостой, а скорее всего, одинокий, как и она. Детских вещей и сладостей не было, порции были для одного, зато ингредиентов и разнообразия приправ и соусов было предостаточно, чтобы понять, что он кое-что смыслит в кулинарии и планов на вечер у него нет, а столовое вино для супа или соуса есть. Поглубже вдохнув и выдохнув, она не мешкая привлекла к себе его внимание, состоялся сперва визуальный, а затем и более близкий контакт.

— Прости, я заметила, у тебя тут столько всего, ты знаешь толк во вкусной еде, и судя по покупкам, детей у тебя нет.

— Так и есть. А у тебя намечается сладкая вечеринка? — Осмелев и поплыв от улыбки, он добавил: — У тебя кто-то есть.

— Мы не совсем чтобы расстались, но я свободна. Чтобы научиться готовить, надо знать, что хочешь приготовить.

— Я люблю готовить, и если смогу убедить тебя, что хорошо готовлю, то буду очень рад этому.

— Если можно. — Сегодня Соль явно думала пустым желудком.

— Да, конечно, сегодня я весь вечер свободен.

Третий голос, уставший слушать и осознавать, что его только что задвинули на заднюю полку, сам напомнил о себе полугромко:

— Девушки, которые сами напрашиваются в гости, не очень порядочные девушки, Марисоль, слышишь? — чуть шепотом напоминает он.

— Я забыла представиться: Марисоль. Не шипи и заткнись, — чуть слышно вслух добавила она.

— Ты мне? Очень приятно, я Уорен.

— Нет, не приятно, так что заткнись, — Уорену показалось, что он слышал мужской голос. «Наверное, перенервничал перед такой красавицей, оробел, послышалось».

— Марисоль, повторяю и предупреждаю.

— Что это?

— А, это я репетирую театральный монолог, у нас в любительском не хватает мужчин, приходится играть мужские роли, у меня прогон на носу, прости, что не предупредила.

— Это что-то из классики?

— Что ты несешь, дура? — передает собственные мысли девочке Довесок вслух.

— Классика, классика, — уверяет она, — театр одного актера, но в современной интерпретации. Придурок. Нет, это тоже, Уорен, не тебе.

— Может, и ты придурок, Уорен, но пока я этого не знаю, — злится Довесок.

— Ты читай мысли и помалкивай, — отвечают ее губы.

«Это очень современная интерпретация, судя по жаргону», — думает Уорен. Или что-то с ней не так? Но о нем явно забыли, поэтому она ругается сама с собой, и в запале разногласие перешло в препирания.

— Продолжим знакомство, — беспечно предлагает Соль, улыбнувшись.

Марисоль и Уорен не заметили, как к ним приблизился пожилой господин, и пока Марисоль, отойдя на пару шагов, говорила сама с собой, думала про себя и ожидала ответа, она услышала знакомый голос в стороне, где пожилой господин поравнялся с оставленным Уореном.

— Куда прешь, старый козел?

— Молодой человек! Как невежливо!

— Но это не я, — бледнея, ответил Уорен.

— Билетик на тот свет не заказать?

— Хам, — возмутился старик.

— До кассы дойдешь или препроводить?

— Заткнись, Довесок, — в голос разозлилась Марисоль и, когда ухажер дал стрекача, опустив голову, чуть слышно для всех присутствующих сказала: — Простите, не мой день.

И не поднимая головы, стараясь как можно незаметнее, покинула торговое помещение, так и не узнав, какие сладости она предпочитает. Сев в машину, они продолжали молчать. Довесок еще несколько минут читал все, что она о нем думает, а затем и сам высказался:

— Я-то знаю, что ты не легкомысленная и совсем не легкодоступная, но ты уже через полминуты предложила зайти к нему в гости этим вечером. Что можно подумать о такой девушке? И какая разница, что ты при этом думала, главное, что подумал он.

— А тебе откуда знать, что он подумал, ты теперь по совместительству и мысли других читаешь?

— Если я смог подумать, что он это мог подумать, то и он мог об этом подумать.

— Какая тонкая философия, вливать бы другим свои мысли в уста.

Далее они едут молча, Соль машинально ведет машину. Она обиженно припарковалась и позвонила Рихарду на мобильный. Рихард вчера по дороге домой поставил на номер Соль особую мелодию, чтобы не допустить ни одного стороннего звонка до себя и не пропустить ни одного ее звонка мимо. Он почти рывком схватил свой мобильник, но когда Соль заявила, что она готова приступить, но хотела бы поговорить с ним прежде на улице, он сказал, что они все могут обговорить в его кабинете. Соль сказала, что у них проблема и лучше ему спуститься и вначале узнать, в чем дело, но Рихард отключил мобильник. Соль поднялась на четвертый этаж, и встретивший у двери Рихард крепко ее приобнял, а затем Соль увидела, как он, пошатнувшись, стал садиться на пол. От сильного крика в ушах парализовало и сковало движения, но звуковой шок прошел быстро, хотя в голове продолжало гудеть еще некоторое время, он четко расслышал сказанное.

Она сказала:

— Хватит. Объявился, — побивая по ушным проходам ладошкой, чтобы услышать ответ. — Это и есть наша проблема, Рихард. Довесок, я сама себя могу отстоять.

— Довесок?! А мне нравится, Довесок, Довесок, Довесок.

— Заткнись, урод, дотронься до нее, и я покажу тебе, кто Довесок.

— Да, кричать ты умеешь, а что еще ты можешь, Довесок?

— Хватит оба. — Почти жалуясь, Марисоль рассказала о случившемся в супермаркете.

— Так это ты его кричать научила. Максимилиан Вансайд, лучшая подружка Марисоль… А-а, больно! Вон из кабинета оба, здесь работают, а не глотки дерут.

Когда-то Марисоль нанималась в качестве молодого специалиста, теперь она была рада и вспомогательной работе. Придя на место, она тщательно подготовила его под себя, и первые полчаса она проработала без эксцессов. Она сбегала в киоск раздобыть себе еду на обед, полплитки шоколада она умяла в первой половине, а когда принялась за другую, то кто-то, напомнив ее же мысли вслух о том, что ей будет плохо, напугал ее внезапностью появления, и она смахнула на пол электрический чайник. Пытаясь убрать осколки пластика и остатки почти полного электроприбора, она обожглась о нагревательный элемент, резко отдернула руку и ударила локтем по ноге девушки, которая поспешила ей на помощь. От удара у той упала кружка, и на полу появились недостающие стеклянные осколки, об которые Соль порезалась.

Рихарду доложили, но он распорядился списать все расходы и не раздувать на пустом месте трагедии. Что могли подумать эти красивые девушки, некоторые видели ее в особняке, другие помнили ее первый рабочий день, который продлился всего два часа. Тогда многие за сказочную приняли историю о красивой простой девушке, в которую с первого взгляда влюбился хозяин компании и бросился за ней вдогонку в другой город. Но она попала в руки брата-соблазнителя. Когда освобожденный принц простил неверную принцессу, то ожидался счастливый конец, но то в сказке, а в жизни принц погиб и принцесса снова стала простой красивой девушкой, еще и потерявшей своего ребенка. В этот день все шептались о ней. До Соль доходили лишь обрывки слов и отдельные буквы, но смысл улавливался и сквозь них, а косые поглядывания заставляли ее прятать голову каждый раз, когда она встречала насмешливый или любопытный взгляд других сотрудниц. По характеру работы ей приходилось много двигаться, офисный помощник не мог сидеть на месте, спрашивая, что нужно сделать, она сглатывала обиду и старалась держать голос спокойным. Принося заказ, она также старалась вести себя словно ничего не замечает, единственным утешением мог бы снова стать шоколад, но его она переела. Все валилось из рук, но она, поднимая, снова улыбалась, чувствуя спиной взгляды сотрудниц. Рихард подошел к ней и, наклонившись, спросил: «Может, пойдешь домой?»

— Оставьте ее в покое, — очень громким знакомым мужским голосом парировала Соль, вызвав немое недоумение собравшихся.

— Что за… странность.

Увидев удивленные лица своих работниц, Рихард, улыбнувшись, коротко изложил историю Марисоль: почему она оказалась у него в особняке и от кого бежала, что жила как гостья и лишь ждала отсидки брата, после трагедии потеряла память, и у них с Максимилианом появился сын, всю правду и не расскажешь. Сын возместил утрату, она почти окончила учебу. Лишилась и его — одни утраты.

— Почему ты не скажешь, что я тоже при делах? — Так как Соль сжала губы, то это явно была не она.

— Рихард, кто это? — раздалось сразу несколько голосов. — Барабашка, домовой, ведьмак, множество версий разом?

— Ваш хозяин, Максимилиан Вансайд, пришел с инспекцией и ходом дел остался недоволен, — через иронию и почти сквозь зубы проговаривает Рихард каждую букву.

— При-и-ивиде-е-ение, призрак, ой!

— Какое привидение, — удивился игривым голосом Рихард, подтрунивая. — Так, Довесок, имя дала Марисоль.

— Хозяин пришел на фирму? — спросила одна из девушек, которая дольше всех была в шоке.

— Если его связать со стенами издательства как с родовым замком, то привидение, а он временно прикрепился к Соль, поэтому он всего лишь Довесок. Уйдет Марисоль, уйдет и он, я хотел сказать, уйдет сейчас домой, но придет завтра. Соль останется и будет работать здесь на хозяйских правах. Девушки, милые, вы такие сильные и любопытные, как же откажетесь проследить за таким феноменом? У нас пара колонок провисли и завязли в банальщине. Когда такая сенсация и эксклюзив на мази, придите в себя и посплетничайте, а затем жду всех на неплановое собрание. Подобное пришествие нас взбодрит. И давайте без бойкота, я скажу вам маленький секрет: у Макса кое-что на меня имеется. Вы ведь не хотите, чтобы я ушел и милая невеста нашего хозяина села в пока мое кресло?

Каждый шаг к достижению заветной кружки крепкого кофе Соль достается через упреки, все готово, и она расслабляется, берет кружку и подносит к носу, чтобы учуять терпкий аромат, но от этого в желудке подступает тошнота, и она слышит приказ: «Поставь на место». Он долго повторяет одну и ту же фразу, громко кричит: «Соль, поставь кружку, тебе будет плохо, начнет потрясывать». Соль отвечает: «От кофе мне будет плохо потом, а от тебя уже сейчас».

Общий сбор окончен, и Рихард до конца дня с каждой отдельно договорился не трогать и не задевать Соль. Когда они слышат сильный удар о каменный пол, то догадываются, с чем им только что пришлось расстаться. Соль распалилась, красивая кофеварка, вспыхнув, загорелась. Соль использовала огнетушитель.

— Смотри, что наделали.

— Может, отдельный бюджет на их проделки выделим? — смеется от души вернувшаяся из командировки заместитель Рихарда Ванесса, готовая свидетельствовать, что Соль искренняя и добрейшей души девушка. Она говорит об этом присутствующим коллегам, и лицо ее преображается.

— Не уравновешенный у него брат, Соль само спокойствие.

В это время присутствующие слышат новый крик Макса:

— Не неуравновешенный, а упрямый и заботливый!

Соль обожгла грудь свежеприготовленным трудно заработанным кофе.

От крика одна из сотрудниц не удержала кружку и пролила кофе на лэптоп Рихарда.

— Лэптоп Марти, — успела промямлить виновница.

— И презентация накрылась, — выдохнув устало, он махнул рукой и захлопнул свой компьютер и вдруг добавил: — Он устарел, его в металлолом, а кофе жалко.

Все смеются.

— Повежливее со своей будущей начальницей, возможно, мне придется уйти. Макс и сам не знает, как будет лучше для издательства, обратно в типографию издательство не переделаешь, и кто знает, в наше время всякий прецедент в юриспруденции возможен, то, что голос у него есть, вы убедились, может, у него и право голоса появится, и тогда, возможно, он станет первым супругом, имеющим только голос. А жизнь у нас и правда будет превеселенькая.

И снова отшутившись, Рихард собирается идти в модельное агентство и говорит сам с собой, своим внутренним голосом: Марисоль говорила, нехорошо продавать девушек, а почему, если все довольны? Ответа нет, и голос совести смолкает.

— Рихард, ты не знаешь, мне всегда было так паршиво от кофе? — спрашивает внезапно появившаяся Соль.

— Нет, солнышко, ты вполне сносно принимала его в небольших дозах поутру. Если бы не мой подстроенный проступок, вы были бы вместе, и, возможно, любовь со временем пришла бы, — Рихард кается.

Но Макс отвечает:

— А может быть, и не пришла. Я виню себя в своей смерти, я все стерплю, даже буду надеяться, как научился у Соль, на благоприятный исход на Страшном Судище. У тебя, Рихард, есть время исправиться. Может, лучше ей на дому работать?

— Вопрос глупый, Марисоль не согласится, да и писать гламурные статьи не так уж и просто, плюс будет считать себя содержанкой.

— Я буду стараться быть более сдержанной, обещаю. Уже пять часов, я могу идти?

— У тебя сегодня все из рук валится, ты много думаешь и отвлекаешься, лучше дай мне ключи от машины, поезжай на такси, а брату не разрешай с тобой говорить на людях.

— Рихард, с миром, — и Соль протягивает ключи.

* * *

— Девушки, что мы скажем первым делом завтра?

— Добро пожаловать, Соль, мы рады приветствовать тебя в коллективе от сердца, — слаженно произнесли собравшиеся и удивились.

Соль выходит на улицу, где идет дождь, решив, что ждать такси лучше всего около дороги, попадает под брызги, обдавшие ее почти до головы. «Новый костюм испорчен, чтоб тебя, дурак», — пролетает у нее в голове, и глаза при этом расширились. Нельзя желать другим плохого, даже в мыслях, пронеслось в сознании ее поучение. Проходит две секунды, и она слышит звук тормозов и скрип шин, а затем сильный удар и металлический скрежет. Мысль материальна, что ты наделал?

— Немного пощекотал в носу и помял бампер, но я не хотел, само вырвалось.

— Это ты?! Зачем? И правда ты? За костюм?!

— Он случайная жертва.

— Случайная жертва это я, мне такая помощь поперек встанет.

— Так тоже говорить нельзя.

— Посмотри, он чуть не плачет, дорогое авто-то было, — жалуется Соль. — Чем искупить вину, свою отдать?

Довесок пристыжен и обдумывает, почему он так импульсивен на зло, он жестоковыйный, вот наказание, и в новой жизни он прежний, и помыслы его ей чужие. Как же тут снова все начать, как стать другим?

Марисоль продолжает держать руку наготове, когда к ней подъезжает и останавливается средних лет господин, внешним видом внушающий доверие, она соглашается улыбнуться в ответ, хотя внутри понимает, это опасно, но медленно садится в машину.

— Что случилось, облили? — цокает губами водитель.

— Простите, я, наверное, испачкаю вам салон. Мне надо переодеться, я далеко живу.

Марисоль уверена, что кольцо на пальце означает отсутствие интереса к незамужним. Довесок наблюдает как бы со стороны, но он чувствует, что на душе неспокойно.

— Я живу совсем близко, дома жена, она ругаться будет, что я такую милую не привез. Обсохнуть тебе надо.

Они проехали порядочное расстояние. «До меня было бы ближе», — думает Марисоль. Они выезжают на пустынное место, и Марисоль спрашивает:

— Вы здесь живете? Не вижу дома.

— А зачем нам дом, мы и здесь сможем, — и он устрашающе тянется к ней.

— Я не одна, скажи ему, Довесок.

— Что ты так боишься, все будет хорошо, ты ведь хотела снять свою грязную одежку.

— Руки, — грозно говорит и отклоняется в сторону стекла. Налегая на дверь спиной, начинает отбиваться руками и ногами. «Довесок, — про себя просит она. Пытаясь освободить кисть, она видит, как страшное лицо тянется к ней, и тогда она почти слезно произносит: — Прости за все сразу и побыстрее, мне очень нужна твоя помощь, кто-нибудь».

Она смотрит с раскрытыми глазами, как обидчик, выскочив из машины, прыгая на месте, потирает себя по самой непристойной части тела.

— Соль, пересаживайся, и поехали.

Робость проходит, и Довесок спрашивает:

— Ты испугалась?

— Успела.

Она перескакивает на водительское кресло и, повернув ключ, дает по газам, обдав незадачливого господина напоследок грязью.

— Будет уроком.

При въезде в город их встречают на дороге стражи порядка. Соль попыталась объяснить, что он к ней приставал и это была вынужденная мера, но ее пересадили в другую машину и привезли в участок.

— У вас есть родственники, кто привезет ваши документы?

— Нет, они в машине, позвоните Рихарду Вансайду, других поручителей у меня нет.

Рихард услышал знакомый сигнал. Принял звонок, услышал про неприятности и пообещал с документами Соль явиться в участок.

Узнав, кто обвинитель, Рихард решил поговорить и разобраться в деталях дела, но статус и непоколебимое доверие окружному прокурору, на которого удалось нарваться девочке, ставили задачу в ранг не из легких, пришлось давить на жалость и рассказывать, сколько всего выпало на плечи этой девушки.

— Теперь понятна ее странная объяснительная.

— Можно почитать? — Рихард читает и сам не верит глазам: сама села, попросилась отвезти к нему, чтобы помыться и переодеться, не имея сменной одежды, а он привез ее не домой, а на пустырь и предложил раздеться там, за это она угнала его машину. Рихард читает вслух и понимает, что Соль пыталась не задействовать третье там присутствующее лицо и поэтому объяснительная скорее обвинительного характера, чем оправдательного. — Тут не указано, для чего он завез ее на пустырь. Зачем вы обвиняете порядочную девушку?

— Господин Вансайд, вы действительно думаете, что подобные слова не доказательство ее согласия?

— Нет, как написано, так и читайте, никакого согласия на подобные вещи. Я вам скажу, что у этого хрыча крышу снесло, если он думает, что она для разовой встречи выберет его, а не меня или, например, вас — вы и моложе и красивее. Отпустите под залог?

Рихарду не удалось сразу поговорить с Соль, он расспрашивал другого свидетеля, который сам хотел рассказать правду, не всю, но правду. Рихард вышел, Марисоль сообщили, что она свободна.

— Рихард, большое спасибо.

— Не за что, кроме того, бóльшую работу сделал не я, я лишь намекнул уважаемому прокурору, что когда его вполне молодая жена вечером после моего звонка проверит повнимательнее, то он сможет объяснить, откуда там покраснение, а она подумает, подцепил какую-то половую дрянь неизвестно с кем. Вряд ли объяснение, что у него в штанах гулял бесплотный дух, ее устроит.

— А что, там действительно так все красиво?

— Сам не проверял. Судя по тому, как быстро он согласился, там есть что-то, чего не было еще сегодня утром. Ты молодец, Макс, что подсказал, чем его взять.

— Рихард, у тебя столько девушек, а ты не боишься заболеть?

— Соль, я проверяюсь регулярно, пока Бог миловал.

Рихард отвез Соль домой.

Марисоль очень устала, и поэтому Рихард на кухне наспех подогревал на газовой плите покупной ужин. Уже собираясь уходить, решил, что раз завтра она без машины, то снова будет ловить всяких извращенцев на дороге, и ему лучше остаться. Он тоже устал, на его счастье тут в соседней комнате он нашел надувной матрас, и, накрывшись покрывалом, стал бороться с желанием пойти к ней и разбудить своим приставанием, и бороться пришлось недолго.

Утром Марисоль проснулась раньше срока и наспех приняла душ и вышла оттуда, как и полагается у себя дома, обмотанная одним нешироким полотенцем.

— Рихард, какого ты здесь делаешь? Не пялься на меня так. Нет, Довесок, не смей.

Довесок шипит:

— Рихард, я предупреждаю последний раз.

— Больно, — взвывает Рихард, — я так оглохну. И это все, что умеешь? Жидковато.

— Кровь из уха пойдет, поздно будет, — хвалится своими способностями Довесок.

Марисоль с улыбкой про себя: «Ну дети, просто как дети».

В этот день она не только ничего не повредила, но и голоса ее было не слышно, хозяин фирмы тоже предпочитал молчать. День пролетел незаметно, под пять часов в офис нагрянула Габриэль, и после разговора с братом и его рассказов она подошла к Соль.

— Габи, я тебе благодарна за те слова, которые ты сказала в палате. Слова сильной женщины, которая может прожить без мужчины, но они как раз о том, что у меня есть право решать, хочу я или нет быть одна, и если нет, то выбирать с кем. Я еще могу найти свою любовь и хотела бы не отталкивать возможность поиска, но я не знаю, где лучше начинать искать, ты мне можешь помочь?

— Сейчас какой-то важный матч по футболу, правда, надо знать кое-что об игре, командах, чтобы пристроиться к разговору, если получится, то на общепережитых эмоциях можно построить неплохую базу для знакомства.

Габриэль звонит и узнает адрес спортивного бара, где соберутся заядлые болельщики местного клуба. Габриэль через помощников объясняет новые термины и понятия, которые можно встретить во время матча, ей рассказывают историю клуба и результаты игр сезона, она получает информацию об игроках и тренере, а также много полезной мелочовки по любимой команде, а затем вбивает в память Соль. Марисоль берет такси и едет в магазин подбирать соответствующий вид — футболку с эмблемой и названием команды, за которую она собирается отдать свой вечер. Снова в такси она повторяет уже подзабытые понятия и кричалки и думает, какой памятью и умом должен обладать верный фан своей команды. На месте она осматривает заведение снаружи, а затем обращается к Довеску с просьбой ничего самовольно не вытворять. Если кто-то решил, что он онемел, то его ждал бы очень большой сюрприз, за день они обговорили ее возможность встретить кого-то и полюбить и то, как Довеску следует себя вести, но самое главное — они попытались разобраться, что нужно сделать, чтобы узнать, насколько сильными могут стать их чувства. Для этого надо узнать, какие шансы есть у других. Посмотреть мир, чтобы понять, что у тебя есть и чем ты владеешь. Когда Соль, полностью опоздав на первый тайм, появилась в заведении, дела у команды шли — можно сказать, и не шли вовсе. Ей не очень понравилась атмосфера, как перед грозой, вдобавок дым табака и запах спиртного вызывали сухость во рту и легкое головокружение, поэтому она заказала у стойки воду и, пробежав глазами, удивилась, что такую красивую девушку, как она, никто не замечает, как будто и правда смотреть, как бегают в трусах другие мужики, им доставляет большее удовольствие. Ладно, допью воду и пойду, думает она, когда ее замечает и придвигается поближе полупьяный мужик. Она не смотрит, что он далеко не красавец, но отвращение берет от того, что он срыгивает прямо в ее сторону, в то время как пытается улыбаться, похрюкивает вместо смеха ей и подвигается еще ближе. «Как некрасиво, при девушке хрюкать», — думает Соль и силится, чтобы не сказать это вслух. Он пытается сократить расстояние и головой тянется к ее лицу, она от отвращения прячет голову и, чтобы тошнотворный перегар не доставал так сильно, думает: «Ну ведь как свинья». Соль никого свиньей не называла ни разу в жизни. Чужие мысли становятся более громкими, и она уже вовсю начинает их слышать.

— Ты свинья, при девушке хрюкать. Я к тебе, свинья, что мордой крутишь?

— Это ты меня свиньей? Сам свинья! — первому близстоящему молодому человеку в направлении голоса кричит обиженный.

— Что сказал, кто свинья? Иди сюда, — ответил явно не тот, к кому обращались, а тот, у кого чесались кулаки. Через минуту Соль пришлось пригнувшись добираться до входной двери.

На улице они слышали, как внутри заведения ломалось все, что только возможно было поломать, до огромного экрана, который транслировал позорно проигрываемую игру. Не быть команде на мундиале.

— Ну что, доволен?

— Я сказал лишь то, что ты не осмеливалась сказать.

— Я знаю, пошли отсюда подальше, ненароком стены рухнут, хорошо, что случившееся на наш счет никто не запишет. Слушай, я хочу есть, пошли зайдем в хорошее место и поужинаем там.

Но в приличное место в таком виде ее пускать не захотели, заметив, что хоть и строгий дресс-код у них отсутствует, но в спортивном они также не обслуживают. Соль скидывает ненужную ей больше футболку и слышит шипение:

— Надень обратно, в майке у тебя слишком все видно.

— Ничего не видно, где? Посмотри, все прикрыто, я есть хочу.

— Надень, или будет хуже, ты, как дешевка, готова перед всеми раздеться.

— Ах так, ну смотри.

Марисоль входит внутрь и долгое время рассматривает себя в зеркало. «Ну что тут видно? Красивый топ», — думает она и вертится вокруг своего отражения. Какое-то время довольная собой она рассматривает свои ровненькие ножки и, придя от своего вида в восторг, добавляет большего обаяния себе, раскидывая свои длинные и пышные волосы, и хотя они все еще не восстановили прежнего лоску, в этот вечер они сияют и блещут.

Распустив волосы и поигравшись с ними, она отправляется внутрь зала. Такое необыкновенное поведение, почти сравнимое с детской беспечностью, сразу же имеет и ответный ход. Молодой и симпатичный мужчина, как замечает Марисоль, не увидевшая кольца, без вредной привычки, как женатость, с восхищением приглашает ее составить ему компанию и осветить вечер своим присутствием. Такой эксцентричной и свободной прелестницы он не встречал и поэтому готов был петь ей дифирамбы весь вечер. Она с восторгом слушала, какая она неповторимая и что в ней есть такого, чего нет в других. Он стал ей по-настоящему нравиться, и она даже сократила немного дистанцию общения, но не настолько, чтобы он мог под столом лапать ее коленку.

Конец ознакомительного фрагмента.