Мой волчонок Канис. Часть четвёртая. Сборник рассказов

Ольга Карагодина

Четвёртый том рассказов о чехословацкой волчьей собаке. О плюсах и минусах породы, о содержании влчака в городских условиях. О взаимоотношениях с кошками и людьми.

Мороз

— Однако… — выходя из подъезда, поджал переднюю лапу Канис. — Свежеповато. — Поглядел на хозяйку, спешно натягивающую на руки шерстяные перчатки.

— Минус двадцать три, пёс! Как бы руки не зашелушились.

— Чтобы кожа рук не шелушилась от мороза, — дёрнув поводок наращивал скорость Канис, — взяла бы лучше половинку лимона, щепотку соли, бутылку текилы и сидела дома.

— А тебя не спрашивают, — пыхтела хозяйка, скользя подошвами по обледенелой мостовой. — Сам лапы поджимаешь.

— Боишься упасть? — поинтересовался Канис. — Зимой не страшно, упала и сразу лёд к ушибу приложила. Не хнычь. Сегодня в утренних новостях рассказали, что некий гражданин Петров из Якутска в пятидесятиградусный мороз примёрз языком к замочной скважине! Как теперь метки ставить? К забору можно примёрзнуть.

— А ты только читай. Послания будешь оставлять, когда потеплеет. К тому же от ваших пёсьих посланий на морозе, образуется ледяная корка, а порядочные люди поскальзываются и падают. Иди уже… Философ ушастый!

На площадке лежал пушистый снег, в котором, пытаясь согреться, резвились вороны. Канис их немножко погонял, потом проверил «собачью почту», присел на снежок и понял, что так можно отморозить не только лапы, а и всё остальное.

Метель взвыла диким вепрем, бросив колючий снег в глаза. Одновременно раздался визг. В клубах танцующего дикую пляску снежного хоровода пронёсся с воплями буро-рыжий пёсик, за ним сильно отставая бежала хозяйка.

— Перси-и… Перси… Стой-й…

Голос бедной женщины утонул в завываниях ветряной бури. Пёсик уже давно растворился в метели.

Хозяйка Каниса, услышав слово «перси» вспомнила про девичьи прелести и метели у Александра Сергеевича Пушкина.

«Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна,

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.

Сил нам нет кружиться доле;

Колокольчик вдруг умолк;

Кони стали… «Что там в поле?» —

«Кто их знает? Пень иль волк?»

Канис сидел перед ней тем самым пнём, ежась от пробирающегося под шкуру холода. Через пару минут он решительно направился к калитке.

— Куда собрался? — поинтересовалась хозяйка, исполняя на ходу весёлый танец «Джига». — Побегай что ли…

— Попрыгай, — сверкнул янтарными глазами Канис, подталкивая носом хозяйку к выходу. — Мороз велик — стоять не велит!

Хозяйка скрюченными от холода пальцами пристегнула поводок, Канис тут же сделал рывок в сторону дома и невольно припарковал хозяйку в сугроб. Выглядела она жалко. Перчатки в хлам, на куртке дырка, хромает, ноги волочит. Лицо в снегу, в трусах снежинки и громким голосом вопит.

Канис подождал, пока она окончательно выберется из сугроба и припустил к дому.

Стынут слёзы на морозе,

Мысль одна — скорее в дом,

Так почить недолго в бозе,

Превратившись в снежный ком,

Чтобы мясо благодатно,

Улеглось внутри теплом.

А мороз свои узоры,

Пусть рисует за стеклом.