Тетрадка с клоунами

Ольга Евгеньевна Шорина, 2021

«Я всегда ненавидела своих сверстников, – напишет Алина Подсолнухова на полях своего юношеского дневника два десятилетия спустя, – но переживала, если мне не удаётся с ними подружиться. Я тянулась ко взрослым людям, что якобы свидетельствует о большом уме молодого человека, но это просто жизнь не оставила мне иного выбора. Я жалела их, но они уничтожали меня. Потому что взрослые – опытные и изощрённые". Очередная тетрадь Алины Подсолнуховой о России постдефолтовой, о людях, не потерявших ни рублей, ни долларов. Все фото и обложка принадлежат автору. Содержит нецензурную брань.

3 ноября 1998, вторник

Я пришла, как и обещала.

Наша комната на верхнем этаже — нараспашку. Пластиковые окна, светлые евро-стены, и списанная мебель. Шифоньер свой турбюро не отдали, вместо него у двери встал светленький, двухстворчатый, колченогий шкафчик. Я по-хозяйски села за стол спиной к окну.

Зашла высокая, крупная женщина лет тридцати семи, с крашеными и завитыми каштановыми волосами, в синем джинсовом костюме.

— И это и есть ваша «офисная мебель», бляха-муха?!

И мне показалось, что у меня от скуки голова разорвётся, и я ушла домой.

Сегодня же у Риммы день рождения. Подарок у меня есть. Швейный набор. Такие сейчас в электричках продаются, а маме, наверное, на работу принесли.

Я всё-таки надеялась, что смогу купить хоть коробочку конфет. Просто посмотрела я на набор, и так жалко его стало! Там и ножнички, и сантиметр, и напёрсток. Нет у меня денег, не могу что-то другое купить!

Приезжаю в Правду — тихо, даже пёс молчит. Опять надо завтра ехать.

…Грузный, седоусый старик в очках вошёл в Подлипках. Он сидел рядом и внимательно изучал меня. На Валентиновке начал разговор:

— Девушка, вы уж меня извините, но что вы так руки держите? Это же — колдовской знак!

Я покорно убираю руки и смотрю в свой полосатый пакет. Но дед не отстаёт:

— Вы что, стесняетесь, когда с вами разговаривает мужчина?!

— Нет.

Мужчина нашёлся!

— Так что же вы смотрите в сумку? В ней есть только то, что вы купили. Или должно появиться что-то новое после знака?

Да, тщательное рассмотрение ручной клади, теребение пуговиц — признак застенчивости. Но я часто смотрю в сумку, потому что там — ключи, очки, две записные книжки, кошелёк. А раньше — ещё и будильник, подаренный на прошлый день рождения Наташей Бурундуковой.

— Не надо так меня стесняться! Надо быть напористой! Не надо стесняться мужчин! Я, конечно, намного старше вас, но… Наши предки были напористы. А вы, такая симпатичная, красивая девочка… Да, очень красивая, симпатичная девочка! Я, правда, пока вижу только ваш профиль… А вот в анфас… Вы только, пожалуйста, не обижайтесь, если я что не так скажу, но я часто еду с вами в одном поезде. А вы меня не знаете?

— Много народу едет.

И я с ужасом подумала: а вдруг это какой-то знакомый родителей, и его поставили следить за мной?!!

— Ну как же! А вот я выберу себе десять пассажиров и изучаю их. Это какая платформа?

— Загорянка.

— Загорянская! Далеко едете?

Я не отвечаю.

— Ну и ноготок у вас, — таким ноготком можно запросто вены перерезать.

Я вышла на Воронке, а старый козёл поехал себе дальше. А я снова в киносервис.

На этот раз наша дверь крепко заперта. В коридоре одни рабочие. Я снова написала Лепёхиной записку и сунула в дверь.

— Мы ей про вас сказали, — сообщили они.

— А она?

— А чёрт её знает!

Ну да, Лепёхина меня не ждёт.