15 сентября 1999, среда
Вчера вечером у нас было партсобрание. Только закончилось оно плохо. Для меня.
Да и началось не очень. Телефона у нас нет, на работу меня не допускают, на пейджер, как у Сафронова, я так и не заработала. Поэтому вчера (надо же, какой насыщенный день!) Вадим Юрьевич приходил ко мне домой сообщить о собрании.
А в обед всегда бабушка с работы приходит, меня проверить. И звонок в дверь!
— Алина! — негромко позвал Вадим Юрьевич.
А бабушка посмотрела в глазок, вся позеленела:
— Та-ам… мужчина стоит!
Пришлось и мне изобразить великий ужас. Я слышала, как щёлкнули застёжки дипломата, и как Вадим Юрьевич выдернул листок из ежедневника. В ящике записка осталась:
«Алина!
14 сентября, во вторник, в 17.00 состоится партийное собрание в штабе КПРФ. В. Ю».
Бабушка, как ни странно, маме ничего не доложила, как она это любит, а то был бы скандал.
Наша ячейка проводит собрания по вторникам, в шесть вечера. Для меня это очень поздно, но я исхитряюсь выбираться.
Вадим Юрьевич Дормидонтов хорошо выступает, заботится о подопечных. Если день рождение, то поздравляет, если умер — минута молчания.
Вот и сегодня — минута молчания в память о жертвах террактов.
Но управлять первичкой Вадим Юрьевич совершенно не умеет. У нас восемнадцать человек, мужчин и женщин пятьдесят на пятьдесят. И все орут, визжат, вопят, передёргивают, передразнивают…
Вот Анна Георгиевна Конева 1915 года рождения. Всегда вела себя достойно, а тут как заголосит:
— А вот у нас в Управлении торговли работает Мадина Плотниченко!!! Она — чеченка!!! Вдруг она нас взорвёт!
Мадина не чеченка, а осетинка. Осетины — православный народ. Мама с ней работала, и я в том году с ней пересекалась, тоже, скажем так, по работе…
Ельцин пригрозил запретить КПРФ. Вадим Юрьевич говорит:
— Когда он настанет, этот час икс, то звоните мне или Николаю Георгиевичу. Запишите телефоны…
А время идёт. Потом КСУ — комитет местного самоуправления. Они по микрорайонам. И тут Фаина Николаевна Ястребова просыпается и показывает на нас с Кучкиным:
— А почему молодёжь в работе КСУ не участвует? Или им всё некогда?
Да, особенно мне! Только бесплатной работой свою жизнь я больше не хочу занимать.
— А мы здесь не живём! — ответила я.
— Да, — подтвердил Вадим Юрьевич, — Алина — в центре живёт, Володя — во Фрянове.
А время затягивается. А секретарь ещё нарочно его крадёт!
— А сейчас давайте я напомню вам, кто за какие дома ответственен…
И долго читает, кто и по каким адресам раскладывает партийную газету.
Коломейцева всегда инспектирует наши собрания, — присутствовать, как классная дама на всех уроках своего класса, она не обязана. А сегодня Коломейцева вообще с мужем, и — в чёрном.
Оказывается, у неё на днях умерла свекровь, и оба они — с похорон. Быстро ушли.
У нас сегодня гость — Юрий Константинович Эдельвейс. Он из РПК — Российской партии коммунистов. В Щёлкове всего трое соратников. Другой товарищ, Лев Шошин, к нам уже приходил.
Волосы и брови очень чёрные. Юрий Константинович, в отличие от всех этих кликуш, спокоен, выдержан, флегматичен.
— Да, нас — мало. Мы — единоличники…
А я пришла одной из первых, сижу у самого стола, и уйти неудобно! Но уже семь вечера. И я резко встаю, и, не попрощавшись, бегу домой.
Только всё напрасно. Меня встречают с оркестром.
— Ты — погань!!! — кричит мама. — Скотская рожа! Ты не имеешь права никуда ходить!!! У нас — сорок дней, и мы не можем абсолютно никуда ходить!!! Это — неуважение!!! Это — кощунство!!!
— Но я же не развлекаться хожу! Не на вечеринку какую-нибудь. Куда я вообще хожу?
Крик, мат.
И бабушка, как змея:
— Нас спросят: ну как же вы не знали, где она бывает?
Всё, никуда больше не пойду! Таких скандалов моя психика не вынесет!
