Настанет век пырларла. Книга 4. Игра вслепую

Ольга Буклина, 2022

Благодарностью за двенадцать лет мира и спокойствия стало покушение на правителя. Вроде бы ерунда, просто сумасшедший фанатик выпрыгнул из толпы с ножом. Никто не мог и представить, что с «безобидного» розыгрыша начнется вереница бед и потрясений для всего Мааданда, а особенно для правящих семей. Смертельная эпидемия, воинствующие сектанты, ложные сведения. Враг остается невидимым, и чтобы победить, его нужно сперва обнаружить. Какую роль сыграла во всем этом никому не известная дочь куртизанки с Северного Холма? И кто вынудил близнецов, о братской любви которых слагали песни, противостоять друг другу?

Глава 1

— Съешь медовый шарик, Ги-Рза. Они из лучшей кондитерской, попробуй. Прелесть, какая вкуснятина, — мать пододвинула серебряное блюдо поближе, — вчерашний господин принес. У него денег — весь наш квартал за год не заработает! Я чуть из кожи не вылезла, лишь бы он еще пришел. Видел тебя. Сказал, моя дочь милашка и он не пожалеет монеток, если станет твоим первым гостем. Я бы на твоем месте согласилась. Лучшего предложения нам вряд ли дождаться.

— Тошнит от твоих шариков и твоих вонючих дядек!

Сверкнув черными глазами, дочь фыркнула и отшвырнула блюдо так, что пара сладких комочков вывалилась, прокатилась по столу и упала на пол. Мать со вздохом подняла их, поправила блюдо — одно из немногих напоминаний о прежней безбедной жизни. Пододвинула табурет поближе, села рядом с девочкой, погладила острые плечики. Вот же глупая, и так одни кости, а она не ест толком. Ничего, и за одно милое личико можно дорого взять. А таких шикарных черных кос и вовсе ни у кого на всем Северном Холме нет.

— Перестань, Ги-Рза. Я не могу позаботиться о тебе по-другому. Мое время на исходе, два-три, может быть, четыре года, и гости забудут дорогу к нашему дому. Знаю, это совсем не то, о чем ты мечтаешь, но таких как мы нигде не ждут. Поверь, это не самое плохое занятие. Ну, не дуйся, поешь, а потом я начну рассказывать тебе, как доставлять удовольствие мужчине. Тебе уже тринадцать, ты выросла, пора принимать гостей.

— Никогда не буду тешить твоих жирнопузых уродов! — Ги-Рза вскочила из-за стола, — лучше изваляюсь в навозе, чтоб никто не пялился! Лучше обстригусь наголо, чтоб думали: больная!

— Твою красоту не испортит даже навоз, — мягко сказала мать.

— Спасибо тому Ар-Раару, видно, красивый был, чтоб его это… демоны задрали! И тебя заодно, что не говоришь об нем. Хорошо зеркало есть, хоть знаю, из какого клана папаша.

Ги-Лина снова вздохнула. Голос крови не заглушить, эта девочка должна была жить во дворце и отдавать приказы, а не прозябать в доме куртизанки на Северном Холме. Хотя чего ей не хватает? Никогда не голодала, своя комната, даже пара монет иногда перепадает. Конечно, ее собственная молодость прошла куда роскошнее. Среди гостей были такие, чьи имена запрещено произносить в этом квартале. Но она была лишь тенью подруги, блистательной Мэй-Ланги, со смертью которой двери богатых домов закрылись и перед ней. Дом Ги-Лины все больше приходил в запустение, вся надежда была на малышку Ги-Рзу. Куртизанка успокаивала себя тем, что дух бунтарства недолго уживается с пустым желудком. А тот день, когда им будет нечего есть, уже недалек.

— Доченька, пожалуйста, говори как девочка. Если ты все-таки начнешь изучать искусство беседы и снимешь наконец мужскую рубашку, тебе не будет равных на всем Северном Холме.

— Еще не беседовала я с этими!

— Ты знаешь, мне нечего тебе оставить, кроме своего ремесла. В нем нет ничего страшного. Сможешь жить очень хорошо, только начни меня слушать.

— Никогда! Ненавижу твое ремесло! Ненавижу тебя! — Ги-Рза отшвырнула обтянутый куском выцветшей портьеры табурет и выбежала на улицу, хлопнув дверью.

Убежать прямо сейчас из этого проклятого квартала, где в каждом доме живут такие же как ее мать, недалекие тетки, у которых одна корысть — найти мужика с кошельком потолще. Вот только куда? В любом городе безродная полукровка вроде нее может прокормить себя только одним способом. Ладно, еще можно стать прачкой или кухаркой, чтобы к тридцати годам суставы на руках распухли уродливыми шишками, а на ногах синими веревками вздулись жилы. Пожалуй, и правда лучше смотреть в потолок, пока на тебе хрюкает потный мужик. Ги-Рзу передернуло от отвращения, она много раз видела подобную картину — мать не считала нужным плотно закрывать дверь в спальню. Нет, чем так жить, лучше вообще не жить.

Она ненавидела здесь каждую пылинку, ненавидела с тех самых пор, как ее — совсем крошку — прижал на лестнице изрядно набравшийся мамкин клиент. Вырваться из железных лап было невозможно, он дышал ей в лицо смрадной смесью чесночной подливы и перцовой настойки, говорил, что она сладенькая малышка, а волосатая рука бесцеремонно шарила у нее под юбкой. Он расстегнул штаны, силком сжал ее ручонку вокруг похожего на дубинку отростка, и заставил двигать по нему туда-сюда, и пыхтел как кляча, везущая в гору тяжелый воз. Потом ей прямо на юбку брызнула скользкая гадость. Немного попало на руку… Когда наконец удалось вырваться, она бросила юбку в печь, а сама целый час сидела в корыте с водой и терла ладони щеткой, и все нюхала их, и ей казалось, что этот запах навсегда въелся в кожу. Мать так и не узнала, куда делась нарядная юбочка с рюшами, и почему дочь стремглав убегает, едва завидев нового гостя. Никто, кроме подушки, не слышал, но она поклялась, что ни одна пьяная скотина до нее больше не дотронется.

— Ги-Рза, — отвлек ее звонкий голосок с соседнего балкона, — Ги-Рза, подожди! Я сейчас спущусь!

Ви-Ланги, ее единственная подруга. И то водится с ней только потому, что дружат их матери. Остальные дети уже давно перестали звать в компанию дикарку-арраарку. Так ее дразнили мальчишки, правда, с безопасного расстояния. Ги-Рза и не подумала остановиться, но через мгновение по булыжникам застучали каблучки и в ее руку впились острые ноготки подруги.

— Я ведь просила подождать, ну почему ты такая противная? — Ви-Ланги выпустила ее руку и попыталась собрать рассыпавшиеся белокурые локоны в хвост, — куда это ты собралась?

Меньше всего сейчас хотелось говорить с этой пустомелей. Ги-Рза насупилась и скрестила руки на груди. Непонятно, как им удается дружить столько лет. Щебетунью Ви-Ланги обожал весь район. Ей не составляло никакого труда подойти к хлебному лотку, сложить губки бантиком, дотронуться пальчиком до пирожка и томно произнести: «какой пухленький… мамочка не покупает мне пирожки, говорит, что с них я стану круглая, как медовый шарик, и на меня никто не посмотрит», а потом облизнуться и похлопать ресницами, вперив взгляд бездонных голубых глаз прямо в душу простофиле-булочнику. Надо ли говорить, что в следующее мгновение бедолага-лотошник, расплывшись в улыбке, протягивал ей лакомство и уверял, что один пирожочек ее красоте точно не повредит? Старшие куртизанки поговаривали, что совсем скоро на Северном Холме загорится новая звезда, а молодые смотрели на будущую конкурентку с явной завистью.

— Куда глаза глядят, — буркнула Ги-Рза, — главное это… подальше отсюда. Кстати, ты чего вчера не пришла? Мне одной пришлось мучиться с книжонкой, и все без толку. Не помню ни одного дурацкого вежливого слова, которые мужикам надо говорить.

Ви-Ланги с загадочным видом сунула руку за отворот блузки.

— Смотри, — в ее пальцах что-то блеснуло.

— Ух ты, — Ги-Рза потянулась, чтобы рассмотреть вещицу получше.

Изумительной красоты кулон в виде флюмайса с изумрудными глазками и россыпью мелких драгоценных камешков на хохолке и хвосте. Ви-Ланги с загадочной улыбкой быстро убрала драгоценность обратно.

— Красивый. Откуда он у тебя?

— Подарили, — девушка закусила губу и лукаво посмотрела на подругу, — позавчера у меня был первый гость, а вчера я… отдыхала.

–О-о, — Ги-Рза посмотрела так, будто Ви-Ланги только что вылезла из сточной канавы, но та была слишком горда собой, чтобы заметить полный презрения взгляд.

— Да ладно тебе, — юная куртизанка толкнула подругу в бок, приняв ее оторопь за зависть, — твоя мать найдет тебе такого же богатого, вот увидишь.

— Дура! — со злостью выплюнула Ги-Рза, — я никогда не буду этим заниматься. Никогда!

Она отвернулась и быстрым шагом пошла прочь. Разочарование было таким сильным, что слезы жгли глаза. Но эта белобрысая потаскушка не должна их увидеть. Она ничуть не лучше остальных. И самое отвратительное — она прекрасно чувствует себя в этом болоте, в котором Ги-Рза задыхалась, и которое грозило вот-вот засосать ее навсегда.

— Ги-Рза, подожди, — Ви-Ланги догнала ее и дернула за рукав, — я не хотела тебя обидеть, не уходи. Если ты уйдешь, я буду думать, что из-за меня. Куда ты пойдешь?

— Не знаю, — злость начала уступать место отчаянию. В самом деле, куда ей идти? Ее никто нигде не ждет, — хочу уйти подальше отсюда и жить спокойно, без мужиков.

Бездонные голубые глаза Ви-Ланги широко распахнулись

— Нет такого места, без мужиков, — уверенно заявила юная куртизанка. — Где ты его найдешь? С кем будешь жить? Кто будет тебя кормить?

Ги-Рза опустила голову. Как будто она знает. Она всегда хотела сбежать, но всерьез планов не строила, и тем более никому о них не говорила — боялась насмешек.

— Я умею бегать и по стенам хорошо лазию. Пойду во всенародные игры, стану чемпионом, дадут мне призовые и открою лавку.

— Ох, я уж думала, ты серьезно, — блондинка рассмеялась, — в играх участвуют только мужчины, это каждый знает.

— А я и серьезно, — насупилась Ги-Рза, — не получится, поступлю в подмастерья к кузнецу. Слышала, ему нужны.

Хохот за спиной заставил девочек обернуться. Велинг, старший брат Ви-Ланги. Ему уже исполнилось шестнадцать, он прятал свои золотистые девчачьи кудри под шапкой и давно слыл своим во всех местных шайках. Рядом с ним топтался его рыжий приятель Ки-Вит, главный сорванец и забияка Северного Холма. Они хохотали, показывая на подружек пальцами.

— Слышал, она хочет стать кузнецом, — давясь смехом, пробулькал Велинг, — да у кузнеца молот потяжелей тебя будет! Тебе его и от пола не оторвать своими ручонками. Девчонка-кузнец! И как тебя будут звать? Кузнилка?

— Кузнилка, кузнилка! — Ки-Вит согнулся пополам, — пойдем, расскажем остальным.

Ги-Рза подняла с дороги увесистый булыжник.

— Только попробуй, враз узнаешь, что могут мои ручонки.

— А я расскажу маме, — поддакнула Ви-Ланги, — что ее любимая брошка не пропала, а это ты выменял ее на раскладной нож.

Велинг надменно фыркнул, но дернул приятеля за куртку. Не стоит матери раньше времени знать о его делишках. Вот сделает он все по-взрослому, станет настоящим бандитом, тогда и подарит ей кучу побрякушек взамен той жалкой брошечки.

— Они не расскажут, не бойся, — Ви-Ланги снова повернулась к подруге, — послушай, а ты будешь мне писать?

— Наверное, — Ги-Рза пожала плечами. Вообще-то она ляпнула, что уходит, сгоряча. Надо бы сперва подготовиться, хотя бы стащить у матери несколько монет. Но как теперь отступить?

Глаза Ви-Ланги зажглись любопытством.

— Обязательно пиши. Это же так интересно. Я, когда разбогатею, тоже поеду путешествовать, навещу тебя. Слушай, — она схватила подругу за руку, — надо устроить тебе проводы.

— Денег нет, — ну вот, пожалуйста, не успела выйти за порог, а уже трудности.

— Я знаю, — подмигнула Ви-Ланги, для нее это была всего лишь игра, — идем во дворец Челангов, сегодня помолвка господина Шунске и госпожи Вэлензеты. Наверняка там раздают угощения.

— Ты уже большая для флюмайса на палочке, — усмехнулась Ги-Рза.

— Зато как раз доросла до кружечки винца, — подмигнула Ви-Ланги, — идем-идем, вчерашний господин мне подсказал, где нужно стоять, чтобы увидеть светлейших.

Ги-Рза пожала плечами и пошла вслед за подругой. Почему бы и нет? Раз уж она решила уйти из дома, лучше начинать трудный путь на сытый желудок.

***

— Лишь только впервые увидел тебя в колыбельке, сразу понял, что ты вырастешь красавчиком. Но, признаться, такого даже я не ожидал.

Шэд придирчиво расправил уголок вышитой рубашки брата. Кто бы подумал, что этот шалопай вымахает выше него. Шунске нетерпеливо взмахнул руками. Кто будет смотреть на эти мелкие складочки? Должен же быть в его облике хотя бы небольшой изъян, иначе все зеваки сразу попадают от восхищения в обморок, едва он сядет на коня.

— Да что я? — отмахнулся он, в последний раз окинул себя самодовольным взглядом и отошел от зеркала, — мне до твоей зрелой красоты как пешком до Хоура. Девушки всегда больше смотрят на тебя.

Шэд улыбнулся. Одними губами. В его глазах никто не видел веселья уже много лет.

— Будет тебе льстить понапрасну. Моя зрелая красота уже никому не интересна. Разве меня ждет сейчас прекрасная юная невеста?

Шунске закатил глаза. В последние годы брат — его гордость и опора — стал его душевной болью. Митверхал Шикиэртов постепенно превратился в отшельника. Он отказывался от общества друзей и женщин, предпочитая листать в библиотеке пыльные книги и писать легенды в назидание потомкам.

— Шэд, — Шунске положил руку брату на плечо, — я уже говорил, и повторю еще. Возвращайся в мир. Здесь здорово, правда. Тридцать пять — красивая цифра, и по-моему, самый подходящий возраст, чтобы начать новую жизнь. Давай договоримся: сегодня празднуем мою помолвку, потом ищем тебе невесту, и через пару-тройку месяцев устраиваем праздник в вашу честь. Чем больше будет потомков Основателя в нашем дворце, тем крепче будет наш род.

— Красиво говоришь, Шун, — улыбнулся Шэд, — обещаю поразмыслить на досуге над твоим предложением. А сегодня твой день. Я буду смотреть на тебя и радоваться за тебя. Едем, во дворце Челангов уже заждались.

Дворец Шикиэртов не видел праздников уже очень и очень давно. За последние годы в его стенах не случалось ничего, ни хорошего, ни плохого. Слуги и приближенные занимались рутинными делами, митверхал писал легенды и иногда интересовался делами клана. Только молодой преемник оживил это унылое гнездо. Глядя на него, советники вздыхали: митверхал Шэдэшен был когда-то таким же живым и веселым. Они украдкой молили Троих, чтобы молодой господин не утратил юного задора. И все — от старших советников до кухонных подмастерьев — ждали, когда же наконец во дворце появится молодая хозяйка. Хотя подруга господина Шунске, невестой госпожу Вэлензету до помолвки называть было не положено, приезжала часто и к ней все так привыкли, что давно считали своей. Сегодня праздновали у Челангов, но и дворец Шикиэртов полнился весельем и радостным предвкушением грядущей свадьбы.

Никто никогда не усомнился бы в глубочайшей любви этих двоих. Никто не заподозрил бы в сердце Шунске и тени сомнения, что он видит свое будущее лишь рядом с Вэлензетой. Каждый житель Маада, все члены правящих домов Шикиэртов и Челангов, считали их женитьбу естественным продолжением детской дружбы. Да Шунске и сам не представлял другого пути. Они знали друг друга как себя самих, их душевная близость была больше, чем у проживших вместе много лет супругов. И вот сейчас, стоя у парадного крыльца Челангов на усыпанной цветами дорожке, разодетый и прекрасный, Шунске вдруг почувствовал огромное желание сбежать. Что, если близость их душ окажется чрезмерной для семейной жизни? А как же первая влюбленность, смятение чувств, трепет и замирание сердца, о которых написано столько стихов и песен? Как же эта чудесная неловкость, попытки завоевать сердце? Вся разница в их отношениях после свадьбы будет только в том, что Вэли будет жить с ним, а не во дворце своего кузена Силанга. Нет, есть еще кое-что: им придется как-то сделать наследников.

Шунске одернул себя. Раньше стоило подумать об этом. Теперь отступать некуда. Вот уже в увитом цветами проеме показался сияющий молодостью Силанг, по виду — ровесник Шунске, но уж никак не тридцатисемилетний отец семейства, воспитывающий пятерых отпрысков. Под руку с ним невесомой походкой выступала Вэли в струящемся розовом платье. «О боги, какая же она красивая, весь Маад завидует тебе, идиот». Он был рад ее видеть. Он всегда был рад ее видеть. Он любил ее. Даже слишком. Слишком сильно для того, чтобы хотелось снять с нее платье. Силанг говорил про любовь и объединение двух правящих домов, а Шунске все смотрел на красавицу рядом с ним и думал, как счастлив он был бы всю жизнь любить ее и поклоняться ей… как богине. Прекрасной и недосягаемой, которой можно возносить молитвы и осыпать дарами, но никогда не ощутить под пальцами теплую живую плоть. В раздумьях он пропустил все приветственные речи и опомнился только тогда, когда в его ладонь легла ручка Вэли.

— Привет, — просто улыбнулась ему невеста.

— Привет, — ответил Шунске, глядя в небесно-голубые глаза, в которых не было и тени смущения и трепета. Лишь глубокая любовь. «Она могла бы так смотреть на отца или брата,» — подумал Шунске, снова чувствуя, что упустил в жизни что-то важное. Да, он рад, что женится. Вроде бы. А вроде бы и нет.

***

— Видишь, как хорошо, что мы поехали верхом, а не в карете. Погода просто сказочная, правильно я не стала тебя слушать, — Ги-Мла с удовольствием потрепала гриву Луны.

Маад и вправду был прекрасен. Конец весны, самое красивое время, кроны деревьев уже покрывает пышная зелень, в палисадниках цветут самые разнообразные цветы, все вокруг благоухает, а солнце ласково греет, но не обжигает, как летом.

— Можно подумать, ты меня слушала хоть когда-нибудь, — улыбнулся Бикир, стряхивая с рукава принесенную легким ветерком ярко-желтую пыльцу, — а я, между прочим, до сих пор считаю, что тебе следует беречь себя.

Ги-Мла со смехом похлопала по внушительному круглому животу.

— Силанг сказал, что в этот раз там только один, так что это вообще не считается.

— Возразить нечего, — покачал головой ее светлейший супруг. За двенадцать лет боги благословили их восемью детьми. После тройняшек родилась двойня — мальчик и девочка, потом девочка, а потом одинаковые браться-близнецы. Когда Ги-Мла снова сообщила ему, что ждет прибавления, он ожидал двоих или троих и был даже немного разочарован, что в этот раз младенец будет только один.

Помолвка — это, конечно, не свадьба, и все же народу на улицах было предостаточно. Купцы и лавочники средней руки не сочли нужным покидать дома из-за такого незначительного события, но вся беднота из городских трущоб высыпала на улицы в расчете на бесплатную еду и милостыню.

Бикир ради спокойствия жены собирался лететь на скайларлах, чтобы не продираться сквозь толпу. Но самый старый и преданный слуга дома светлого верхала, первый жрец Эвайн, напомнил ему о важности общения с простыми горожанами. По его приказу младший жрец принес увесистый мешок с мелкими монетами, и Бикир, снова поворчав о своей нелюбви к толпам, согласился явить светлейшего народу. Тем более Ги-Мла, присутствовавшая при разговоре, строго нахмурилась. Именно она все эти годы не давала мужу превратиться в затворника, снова и снова напоминая ему, каким должен быть настоящий верхал.

Бикир развязал мешок с деньгами, зачерпнул горсть монет и собрался было швырнуть их в толпу, но Ги-Мла всплеснула руками.

— Любимый, дети ведь хотели сами раздавать пожертвования!

— Я забыл, прости, девочка моя.

Бикир оглянулся. Тройняшки упросили родителей взять их с собой на торжество. Хоть Бикир и считал, что сыновья и дочь еще не доросли до взрослых праздников, последнее слово, как всегда, осталось за Ги-Млой.

Все трое одновременно спрыгнули на землю со своих ари-ларлов — хоть и обычных лошадей, но все же самой лучшей породы, ар-раарские коневоды веками отбирали тех, кто больше всего походил на пырларлов. Вся знать, которой не полагалось иметь пырларлов или скайларлов, ездила исключительно на них. Телохранители тут же подхватили животных под уздцы, но Бикир все же нахмурился — безопасность отпрысков среди толпы его беспокоила, хотя их и охраняли его лучшие люди. Вайлир, опередив брата на полшага, подбежал к отцу:

— Позволь, отец, я буду держать мешок.

Бикир с улыбкой протянул ему нелегкий груз. Мало чем он гордился так же сильно, как детьми. Разве что женой. Мальчишки были крупные и ловкие не по годам, а Эвейна обещала вскоре превратиться в настоящую красавицу. Их стремление к самостоятельности радовало отцовское сердце, и все же какая-то неясная тревога заставила Бикира спрыгнуть со спины Малыша.

— Хочу постоять рядом с моей любимой девочкой.

— Я так рада, папочка, — просияла Эвейна.

Народ толпился живым коридором по обеим сторонам улицы. Появление светлейшего с супругой и детьми вызвало волну восторженных воплей, а при виде мешка с деньгами толпа, как один, подалась вперед. Телохранителям с большим трудом удалось сохранить неширокий проход.

— Сиди в седле, — Бикир предупреждающе оглянулся на жену, Ги-Мла послушно улыбнулась, — Ки-Тан, не отходи ни на шаг. Если она ослушается, спрошу с тебя.

Стройный юноша-Кигил, в которого превратился нескладный мальчишка с трехцветными вихрами, ответил поклоном, и вклинился на своем кигиларле между Луной и удерживающими толпу телохранителями.

Бикир с дочерью пошли вдоль ряда стоящих с протянутыми руками людей. Вайлир быстро передумал нести тяжелый мешок и вернул его отцу, они с Вэйслером набили карманы монетами и поспешили осчастливить бедняков на другой стороне. Бикир только покачал головой — они с братом в свое время тоже использовали любой повод доказать самостоятельность.

Эвейна старалась вложить монетку в каждую руку, что тянулись к ней из-за широких спин телохранителей. Хотелось, чтобы никто не ушел обделенным. Мать с младенчества воспитывала в ней доброту и сострадание.

— Да благословят вас боги, госпожа! Благодарю, госпожа! Долгих лет, госпожа!

Юная дочь светлейшего казалась себе такой значительной. Она делает настоящее дело, она помогает людям! Теперь они купят себе и своим детям угощение и вечером за столом будут прославлять щедрость светлейших, и скажут, что их дочь — само олицетворение божественной благодати, и пожелают ей даров, каких достойны только боги, и сочинят про нее песни…

Большая рука с узловатыми пальцами вместо того, чтобы принять милостыню, схватила ее за тонкое запястье. Эвейна взвизгнула. В тот же миг стоящий перед ней телохранитель рухнул на землю, точно его ударили по ногам. Но, падая, он успел вырвать девочку из схвативших ее рук, сгреб в охапку и накрыл своим телом.

Его дочь собираются похитить! Бикир отшвырнул мешок с деньгами и ринулся вперед, на ходу выдергивая из ножен сверкающий серебром парадный меч. Навстречу ему из толпы вырвался мужчина в плаще с капюшоном, и взмахнул рукой с криком:

— Да придет истинный верхал! Смерть самозванцу!

Злодей метнул нож, который всего лишь отскочил от доспеха и со звоном упал на мостовую. Ги-Мла не стала тратить время, чтобы оценить угрозу. От ее пронзительного вскрика Луна взмыла вверх, обрушилась на обидчика и ударила его копытом в грудь, но задела при этом несколько человек, в том числе и воина, защищавшего Эвейну. Телохранитель едва успел откатиться вместе с девочкой подальше, чтобы тяжелые задние копыта не придавили их к земле. Атакующий скайларл вызвал панику. Толпа бросилась врассыпную, но самые храбрые распластались на мостовой, собирая выкатившиеся из мешка монеты. Бикир одним прыжком оказался возле Луны, схватил ее под уздцы и оттащил в сторону. Телохранители сомкнули кольцо вокруг семьи светлейших, а двое из них скрутили злоумышленника, который, едва придя в себя после удара, принялся выкрикивать на всю улицу: «Да придет истинный Верхал!», пока в рот ему не затолкали кляп.

Разбросанная милостыня исчезла в карманах и прорехах, толпа отхлынула в стороны. На гладких булыжниках осталась лежать лишь маленькая фигурка в женской юбке, но мужской рубашке. У Ги-Млы снова округлились глаза:

— Девочка! Девочка пострадала! Ки-Тан, помоги ей, пропустите его!

Ки-Тан мигом спрыгнул с лошади и поспешил на помощь. Бикир же, перво-наперво убедившись, что Эвейна в порядке и похвалив реакцию воина, подошел к Луне и строго посмотрел на жену.

— Милая, я бы прекрасно разоружил этого молодчика и сам, не стоило рисковать.

Ги-Мла, закусив губу, посмотрела на него с несчастным видом.

— Прости, любимый, я испугалась за тебя. Я не хотела никому вреда, но Эвейна упала, я увидела нож, и все само как-то получилось…

Бикир покачал головой. Хорошего же мнения светлейшая о своем супруге, если считает, что его нужно защищать от какого-то кретина с ножом. Но вместо долгих разъяснений он просто сказал:

— Девочка моя, береги, пожалуйста, того, кто у тебя внутри. А для остального есть я.

Ги-Мла виновато опустила голову.

Ки-Тан хлопотал возле девочки, пытаясь определить, насколько сильно она пострадала. Вернее, это оказалась не такая уж и девочка, скорее, молодая девушка, просто очень стройная. Иссиня-черные волосы растрепались и скрыли лицо. Ки-Тан убрал их в сторону и обнаружил здоровенную шишку на лбу, одновременно успев восхититься правильностью черт и красотой лица. Девушка начала приходить в себя и застонала, не открывая глаз. Ки-Тан поднял ее на руки и подошел к господам.

— Похоже, она ударилась головой, когда падала, или ее ударили в этой суматохе.

Ги-Мла закусила губу. Меньше всего хотелось, чтобы кто-то пострадал по ее вине. Теперь она поняла, что угроза ее мужу и дочери была смехотворной, даже без телохранителей Бикир бы справился с этим сумасшедшим в два счета. Возможно, беременность обострила чувства, а возможно, слишком давно они не сталкивались с настоящей опасностью. В любом случае, она сама наделала больше вреда, чем горе-злоумышленник. Эта девочка — почти ребенок, может быть, чуть постарше Эвейны, могла погибнуть из-за нее.

— Обязательно проследи, чтобы ее осмотрел целитель. Если нужно, прикажи выделить для нее комнату во дворце. А когда ей станет лучше, дай ей три золотых пятерки и проводи домой.

Бикир выждал, пока жена вдоволь натешит свое милосердие, одобрительно кивнул, незаметным жестом велел Ки-Тану побыстрее убираться и запрыгнул в седло.

— Давайте поторопимся. Бакар просил, чтобы мы прибыли к Челангам одновременно с ними.

Тройняшки мигом взобрались в седла, опасаясь, как бы после происшествия отец не приказал отослать их домой. Бикир посмотрел на потерянную и несчастную жену.

— Если тебе нехорошо, девочка моя, возвращайся и ложись отдыхать. Я быстро поздравлю молодых, вернусь и побуду с тобой.

— Я и так уже всех подвела, — Ги-Мла натянула повод, — едем, со мной все хорошо.