Свет

Ольга Будяк

Жизнь преподносит нам сюрпризы. В день совершеннолетия Светлана получает старое письмо, которое меняет её планы и заставляет взглянуть на себя по-новому.

Глава 10

За окном смеркалось. Надвигались тучи. Первые струйки дождя застучали по стеклу.

— Спасибо Тебе Господи за дождь! — поклонившись, произнесла старушка, — и хорошо, что в ночь, не быстро просохнет, а землю напитает.

Она, не спрашивая, добавила мне чай и пододвинула варенье, и включив свет, продолжила свой рассказ.

Жили Полина с дочерью хорошо, в достатке. Слава о её возможностях быстро распространялась. Стали к ней люди не только из окрестных деревень приезжать, а даже из самого Ленинграда. Кто продуктами, кто вещами, кто денежкой её благодарили, так что работать ей и некогда стало. Председателю нашему это не нравилось и он ни раз ей это выговаривал. Деревенские его предупреждали, чтобы он не связывался, да только он одно твердил: «Я — коммунист! Ни в Бога, ни в черта не верую!» И вскоре беда с ним приключилась. Очень Василий Петрович рыбачить любил, хоть и однорукий был. Сядет бывало с удочкой, и так ловко у него выходит рыбку удить, что все удивлялись. И рыбачил-то всегда в одном месте, чуть ниже по течению, на виду у всей деревни. Только вот какой случай с ним вышел, пропал наш председатель. Нашли его через несколько дней в заводи у другой деревни, что ниже по течению была. А снасти его рядом на берегу лежали. Что с ним случилось и как он туда попал для многих загадка, только наши-то одно твердили, Полининых это рук дело!

Прислали к нам другого председателя — молодого, здорового. Только не в радость он нам был. Людей ни во что не ставил, работами морил, чтобы план перевыполнить, верующих притеснять начал, в область на нас писал, а вот с Полиной у них дружба была. Она к нему сразу с поклоном, да с подарочками явилась. Да и он потом к ней частенько захаживал, хоть и семейный был.

Люба то же замкнутая была, нелюдимая. Все возле матери. В школе у неё и подруг-то не было. А девка красивая с виду, волос темный, густой, коса ниже пояса, а глаза, как у отца, синие-синие. И тоже всегда грустная ходила. Парни за ней бегали, только Полина всех отвадила, а потом к ней и подходить перестали, мать боялись. Только видимо надоела Любаше такая жизнь и в восьмидесятом году, как раз помню Олимпиада эта в Москве была, уехала Люба от матери в город, вот как.

Что у них случилось, никто не знает, только деревенские поговаривали, что Люба без материнского согласия уехала, по своей воле, стало быть. Полина по началу хмурая ходила, а потом ничего, повеселела. Хоть она с деревенскими не очень и общалась, а слухи ходили разные. Говорили, что Люба в Ленинград подалась, профессию получать.

Прошло немного времени, год или два, и Люба вернулась в деревню. Хорошо я то время помню и её, Любашу. Снова она с матерью жила, да только люди замечать стали, что она выпивать начала, словно горе-печаль унять хотела. Теперь только мне ясно стало, что дочку она родила и в роддоме оставила, а почему она так поступила, один Бог знает! — и баба Маша тяжело вздохнула.

Конец ознакомительного фрагмента.