Неровня. Повесть

Ольга Брюс

Извечная борьба с мифическими демонами сотворила из Валентины монстра. Только потеря самого дорогого приведёт её в чувства и заставит переосмыслить своё поведение, обратив внимание на семейные ценности. Никогда не поздно начать с себя.

Глава 5

Зима. Декабрь.

— А он интересный молодой человек, — Ульяна Юрьевна собирала чемодан для дочери. — Только какое будущее их ждёт?

— Я до последнего надеялся, что это всего лишь обыкновенное увлечение, — Алексей Фёдорович читал газету, сидя на диване. — Но нет, наша Валюша сделала жёсткий, необдуманный выбор.

— Ох, Алёшенька, — защёлкнув замки, Ульяна присела рядом с мужем. — Надо было уговаривать до последнего. Нельзя пускать под откос её жизнь. Всё-таки единственная дочь.

— Не надо слёз, дорогая, — мужчина оторвался от чтения. — Парень он неплохой, даже рассудительный, я бы сказал, но есть в нём что-то деревенское, неотёсанное.

— Вот и я о том же, — вздохнула Уля и положила руку на грудь мужа. — Боюсь, пропадёт она с ним. Ох, пожалеет. Зачем так торопиться? Надо узнать друг друга получше, а потом уже бежать в ЗАГС. Вот мы с тобой… сколько повстречались?

— Почти три года, дорогая, — улыбнулся Алексей.

— Ах! — всплеснула руками Уля и задрала голову. — Какое было время! Цветы! А какие слова ты мне говорил!

— Воспитание, душечка, — приобнял жену. — Меня отец с детства учил уважать женщин.

— Да-а, — растрогалась женщина. — Хороший у меня свёкор был, ко всему подходил с умом. Благодаря Фёдору Васильевичу, ты стал большим человеком.

— Ну-у, не только ему, — смутился Алексей. — Но и его связям.

В комнату вошла Валя. Положив руку на дверной косяк, пожурила мать.

— Я так опоздаю, — недовольно покачала головой. — Сказала, поможешь, а сама?

— Уже всё готово, девочка моя. Не стоит переживать из-за пустяков, — поднявшись с дивана, произнесла Уля. — Ой, не представляю тебя замужней женщиной. Ты ещё так молода.

— В моём возрасте вы с папой тоже встречались, — смягчив тон, Валя улыбнулась.

— Вот именно, встречались, а поженились гораздо позже, — подхватил разговор отец. — Как бы ты его не разлюбила через годик. Рано вам ещё о свадьбе думать.

— Пап, ну хватит, — ссутулившись, девушка подошла к отцу и наигранно обняла за шею. — Я выхожу замуж. Вы с мамой радоваться должны, а не горевать. Вот съездим, познакомлюсь с будущей свекровью. Налажу с ней контакт…

— Ох, не знаешь ты деревенских, доченька, — Ульяна пыталась предупредить Валю. — У них всё по-другому. Куда ни ступишь, всюду надо работать. В доме даже воды нет, не говоря уже о приличной обстановке.

— Ничего страшного, ко всему можно приспособиться, правда, папа?

— Смотря где и при каких обстоятельствах, — Алексей не желал боле продолжать бессмысленный разговор. Расцепив руки дочери, отправился в кухню.

В дверь квартиры позвонили. Выглянув в окно, Валя увидела такси.

— Ваня приехал! — радостная подбежала к двери.

Распахнув тяжёлую дверь, кинулась на шею любимому.

— Мы опаздываем, — Иван обнял будущую жену и поздоровался через плечо с её родителями. — Добрый день и до свидания. Нам пора.

— Подождите, а чемодан? — хозяйка квартиры поторопилась в комнату. Вытащив огромный чемодан, прокряхтела, — надеюсь, её там не обидят.

— Ну что вы, Ульяна Юрьевна, — у Ивана вытянулось лицо, глядя на багаж. — Моя мама найдёт с Валюшей общий язык. Она у меня мировая.

— Надеюсь, — передав ношу будущему зятю, Ульяна состроила такое лицо, будто сейчас заплачет. — Береги мою девочку. Она у нас такая ранимая. И зачем ехать в такую даль? Пригласили бы к нам. Вместе встретили бы Новый год.

Подхватив чемодан, Ваня взял за руку любимую и повёл за собой. Ульяна долго смотрела в спины молодых людей из окна, пока они не скрылись за углом дома.

— Странно, я думала, именно это такси повезёт их на вокзал, — удивлённая Уля тыкала пальцем на пустое авто, припаркованного у дома. — И куда они пошли?

— На автобусную остановку, — усмехнулся муж, наливая в чашку кипяток из чайника. — Ничего-о. Узнает все прелести жизни и вернётся. Как миленькая вернётся.

Шагая рядом с Ваней, Валентина осматривала местность в надежде, что машина ждёт где-то неподалёку. Но, переходя проезжую часть по направлению к остановке, сообразила — никакого такси нет. Придётся добираться автобусом.

— А как же машина? — у Вали упало настроение. — Ты же машину обещал.

— К сожалению, Валюш, я не смог рассчитать средства. Купил подарок матери, — ответил запыхавшийся парень.

— Можно было в долг взять, — вслух рассуждала спутница. — Ничего страшного в этом нет.

— Не в моих правилах быть должником. Тем более, на автобусе дешевле. Надо учиться экономить.

— А вот моя мама никогда на мне не экономила, — с гордостью говорила девушка. — У меня всегда было всё самое лучшее.

— А моя мама здоровье потеряла на тяжёлой работе, чтобы прокормить меня и старшего брата. Теперь я ей помогаю. Присылаю деньги с каждой стипендии. Считал и буду считать — жить надо по совести. Не в деньгах счастье, а в том, чтобы жить по-людски и не забывать, кто тебя вырастил и дал жизнь.

— Это всё верно, — Валя соглашалась, практически не слушая. — Но… автобус…

— Вот закончим институт, поженимся, устроимся на работу — и всё у нас будет, — подбадривал Иван, остановившись под навесом. — Ты не волнуйся. Моя мама тебе понравится.

Усевшись в автобус, Валя задумалась. Интересно, а как это нет воды в доме? Вот на даче у бабушки всегда была. И как это работы много? Бабушка сама ухаживает за своей клубникой, никого не подпускает. Варит варенье, выращивает цветы на клумбах. Неужели Иван всю жизнь прожил в погребе, так, что ли? Б-р-р, это невероятно. Быть такого не может. Теплится надежда, что любимый вырос не в лесу, а в нормальных условиях.

С автобуса молодая пара пересела на поезд. Здесь Валя чувствовала себя получше. С детства любит поезда и электрички, так как стук колёс убаюкивает и умиротворяет. А ещё поезд ассоциируется с поездками на юг.

Добравшись до станции, Ваня помог девушке выйти из вагона. Как назло, поднялась пурга. Валя укутывалась в широкий воротник пальто и прикрывала рукой лицо.

— Я сейчас, — оставив даму сердца на перроне, рванул к стоявшему на углу здания ГАЗу. Переговорив с водителем, тут же вернулся. — Пошли, нас подбросят.

— Слава богу, — прошептала замёрзшими губами Валя.

На этот раз было всё равно, на чём ехать, лишь бы добраться до дома. Валентина заметно устала, поэтому ехала молча и думала о своём. Где-то через час ГАЗ притормозил у небольшого домика, занесённого снегом по самые окна.

«Избушка какая-то, — подумала Валя, выходя из машины. — Хорошо, что не погреб».

— Божечки мои, — из дома выбежала женщина в фуфайке. — Кто приехал! Сынок! Сыночек!

Обхватив сына руками, мать всплакнула и задрожала всем телом.

— Я не один, мам, — намекнул Иван на гостью. — Знакомься, это моя Валя.

— Ой, — заохала женщина. — Да что ж ты не предупредил? Я б подготовилась.

— Как? Я же телеграмму отправил.

— Не знаю. Ничего не получала. Да что ж мы стоим? Заходите в дом.

Первой вошла хозяйка, а за ней — Валя. Стены сеней, оббитые досками, сразу бросились в глаза. Тёмные деревянные полотна, кривые, с вбитыми огромных размеров гвоздями, напоминали барак отшельника. Валя поёжилась, проходя в основную часть дома.

— А у вас мило, — девушка обратила внимание на вышитые полотенца, закрывающие икону в углу кухни.

— Вот спасибочки, — обрадовалась Никитична, разглядывая внешний вид подруги сына. Она сразу поняла — девушка не из деревенских. — Раздевайся, сейчас чайку поставлю, согреешься.

— А где у вас ванная? — наивно спросила Валя, снимая пальто.

— У нас отродясь её не было. Давай я тебе из чайника полью. Умоешься. Кстати, туалета тоже нет. Все удобства на улице.

«Как на улице? — опешила Валя, пытаясь представить эту картину. — Холодно же…»

Никитична вопросительно посмотрела на сына. Ничего не сказав, поставила на лавку таз. Включила керогаз, чтобы согреть чайник. Иван помог Вале снять пальто. Предложил присесть. Валя села на табурет и стала рассматривать кухню. Ничего особенного: никаких обоев, картин, даже люстры нет. Дом из брёвен, одинокая лампочка с тусклым светом, потёртый деревянный стол, четыре табурета, лавка, печь, открытые полки, пожелтевшие со временем, — и всё. Бедновато.

— Ну, вот, — отключив керогаз, хозяйка налила кипяток в ковш и разбавила с холодной водой из ведра. — Давай полью.

— Мам, есть что на ужин? Мы голодные, — негромко спросил Ваня, заглядывая в кастрюлю. — Жаль, телеграмму не получила. Видимо…

— Из съестного только сало. Могу гренок нажарить, — поливая на руки Вали, ответила женщина. — Молочка могу предложить с хлебом.

— Сало? — поморщилась Валя, стряхнув руки.

— Очень жирное, с чесночком, — Никитична облизнулась и подала вафельное полотенце, на котором во всей красе виднелись застарелые жёлтые пятна.

— А можно другое? — Валя вновь состроила брезгливую мину.

Никитична пожала плечами и ушла в комнату. Послышался скрип дверей старенького шифоньера. Вернувшись, женщина принесла другое полотенце.

— Новёхонькое, — поглядывая на сына, протянула девушке рушник. — Ну так что, сало будете?

— Ещё как, мамуль, — отозвался Ваня. — Заодно картошки нажарим, достанем солёных огурцов.

— Это можно, — улыбнулась мать. — Сало в сенцах, сейчас принесу. А вот за картохой полезай в подпол.

Ваня послушно отодвинул ногой половик, нагнулся и потянул на себя небольшое железное кольцо, прикрученное к полу. «Дверь» подпола поддалась с тяжёлым скрипом, и перед Валюшей предстало тёмное углубление, напоминающее огромную яму. Приподнявшись, девушка с интересом заглянула в мрачную пустоту.

— Держи керосинку, — Никитична передала сыну лампу. — Полезай, а ведро я тебе подам.

Женщина вышла в сени. Немного погремев чем-то звонким, принесла в дом банку, набитую шпиком доверху, и дырявое ведро.

— Какие огурцы поднимать? — голос Вани звучал будто из-под земли.

— А вон те, что с краю, — пояснила мать, пытаясь открыть замёрзшую крышку. — Прошлогодние надо доедать.

Через пять минут, набрав ведро картофеля, Иван выбрался из подземелья. Отряхнулся у печи и принялся чистить овощи для жарки.

— Помогать будешь, аль не? — взглянув на Валю с неоднозначной улыбкой, спросила Никитична. — Вдвоём ловчее.

У Вали вытянулось лицо от бестактного вопроса. Как это так? Она приехала в гости, познакомиться, а ей предлагают ещё и поработать? Где это видано, чтобы гостей встречали таким образом? Валя устала и проголодалась, а к ней такое пренебрежительное отношение.

Девушку мгновенно потянуло домой, к маме.

— Ваня, мне надо с тобой поговорить, — Валя посмотрела на хозяйку дома, рассчитывая, что она оставит молодых вдвоём.

— Да, слушаю, — Иван чистил картошку, не поднимая головы.

— Вы нас не оставите? — девушка не понимала, почему Никитична не уходит.

— А зачем? — мать Вани нарезала сало. — Здесь все свои. Разговаривайте.

Валюша чувствовала себя не в своей тарелке. Опять какая-то глупость со стороны этой невоспитанной женщины. Чего она добивается? Всем понятно, что она хозяйка в этом доме, но зачем же вести себя, как безкультурщина?

— Я, кажется, понимаю, о чём ты, — Иван кинул часть кожуры в ведро. — Мам, у нас для тебя подарки.

Вытерев руки о грязное полотенце, полез в дорожную сумку.

— Вот, мам, держи. Надеюсь, понравится, — достал свёрток.

Развернув газетную бумагу, женщина ахнула. До чего ж красивый платок! Синий в мелкий цветочек. А бахрома! Сученые шерстяные нити — одна к одной. Идеальная работа.

— Сыночек! — обхватив руками Ивана, мать всплакнула. — Это ж так дорого!

— Не дороже денег, мам, — Ваня смотрел на свою девушку с гордостью, вспомнив недавний разговор о деньгах и материнской заботе. — У нас новость. Мы собираемся пожениться.

— О божечки мои! — схватив Валю за руку, Никитична притянула её к себе. Одновременно обняв сына и будущую невестку, запричитала. — Детоньки мои, какая радость! Будьте счастливы! Берегите друг друга!

Задыхаясь в тисках будущей свекрови, Валя вдохнула всей грудью и скривилась. От Никитичны пахло молоком, навозом и ещё не пойми каким деревенским букетом.

«Домо-ой! — прокричал внутренний голос. — Я хочу домо-ой!»

Но, кроме Вали, никто его не слышал. Никитична всё сильнее сжимала в объятиях, а Ваня гордился собой, думая, что на этот раз Валентина должна понять: счастье в мелочах, а не в деньгах.

Первый день пребывания в гостях у Никитичны Валентина восприняла, как сон. Не могут жить люди в таких условиях. Это невозможная дикость. Девушка наслушалась от бабушек о послевоенном времени и о жизни в годы войны. О голоде, когда ели мёрзлую картошку и довольствовались подножным кормом. Но это было тогда, много лет назад. На дворе уже 70-е. Жить в бревенчатом доме — это ещё куда ни шло. Но туалет на улице? В мороз? Боже, а если заболеешь?

Валя вспомнила, как простудилась после уборки картошки, и поёжилась. Страх заболеть преследовал с детства. Одноклассница Катя умерла, подхватив воспаление лёгких. Целый месяц девочка пролежала в больнице, но лечение не дало результата. Всем классом во главе с классным руководителем провожали Катюшу в последний путь. На тот момент Вале было всего одиннадцать лет. Тот случай оставил тяжёлый след на неокрепшей психике ребёнка.

— Ваня, — девушка искала выключатель впотьмах. — Ты спишь?

Иван сладко сопел в соседней комнате и не слышал. На шёпот откликнулась Никитична.

— По нужде? — негромко спросила женщина, слезая с тёплой печи.

Нащупав выключатель, Валентина включила свет.

— Возьми мои валенки и фуфайку, — Никитична вошла в комнату. — Иль проводить?

— Не надо, я сама, — одеваясь, ответила Валя.

— Я тебе краюху дам, а ты Мухтару кинь. Не бойсь, он не тронет, — отодвинув штору, хозяйка ушла в кухню.

— В такую погоду хозяин собаку не выгонит, а у них — на привязи, — пробурчала девушка, сунув ноги в широкие валенки.

Прихватив кусок чёрного хлеба, Валя вышла на улицу. Погода стояла тихая: ни ветра, ни снегопада. Валентина вдохнула через нос и подняла голову к небу. Чёрное небесное полотно, усыпанное мелкими сверкающими точками, посеяло внутри какое-то чувство благодарности. Девушка поймала себя на мысли, что на данный момент она счастлива.

— А у нас в Воронеже практически их не видно, — сказала вслух, разглядывая плеяды звёзд. — Как хорошо…

Со стороны сарая послышался звон цепи и глухой одиночный лай.

— Мухтар, — негромко позвала собаку и направилась угощать сторожа. — Здравствуй, Мухтар.

Лохматый пёс неизвестной породы вылез из будки и сел рядом с пустой обледенелой посудиной.

— Ты есть хочешь? — Валя вынула из кармана угощение и протянула руку.

Мухтар настороженно обнюхал предложенное, недоверчиво посмотрел в лицо гостьи, а после принюхался к валенкам. Свой человек, если уж хозяйка дала попользоваться «вторыми лапами». Аккуратно взяв зубами хлеб, пёс спрятался в будке.

— Какой ты милый, — улыбнулась Валя.

Повернув голову влево, увидела небольшой домик, похожий на сторожевую будку.

— Ну что ж, бабушкам в годы Великой Отечественной тоже нелегко было. Справлюсь.

Через некоторое время девушка вернулась в дом.

— А я уж думала за тобой идти, — Никитична подготовила воду и полотенце. — Долго что-то.

— Я с Мухтаром разговаривала, — Валя сняла валенки, фуфайку и приложила руки к неостывшей печке.

— Тю, вести беседы с собакой?! — хихикнула женщина, глядя на будущую невестку с недоумением. — Дитё народите, и будешь разговаривать.

Валя насупилась. Как-то странно получается. Вот у её бабушки была собака по кличке Нора. Бабуля считала Нору членом семьи. Выводила на улицу, кормила самым вкусным, лечила и никому не давала в обиду. Норка была чёрного окраса, вытянутая и длинноухая. Обыкновенная такса с покладистым характером и звонким лаем. Бабушка гордилась своей любимицей и часто хвасталась её маленькими достижениями.

— Норик, покажи Валюше, чему ты сегодня научилась. — женщина доставала из конфетной корзинки кусочек мармелада. — Покрутись, покрутись. Ай, ты моя умница. Вот, как мы умеем, да?

Такса наворачивала круги, держа нос кверху и не спуская глаз с руки хозяйки. Три-четыре головокружительных «па», и Нора получала вкусную оплату. Но недолго такса радовала своей компанией бабушку — через восемь лет Нора заболела. Ох, как долго горевала безутешная старушка по собачке. А тут такой мороз, и пёс живёт на улице.

Утром Валя проснулась от полушёпота Никитичны.

— Валечка, подымайся, утро уже.

— Который час? — девушка приподнялась и зевнула.

— Пол седьмого, — Никитична открыла дверь шкафа. — Утро уже.

— А зачем так рано?

— Как же ж? К празднику готовиться, — взяла кое-какие вещи и удалилась.

— К празднику? В такую рань? — Валя нехотя поднялась с постели, потянулась, посмотрела на себя в зеркало и вспомнила родной дом.

Мама никогда не будила рано утром, чтобы начать подготовку. Сначала отваривала овощи, потом шла в магазин, если вдруг что-то забыли купить, а уже к двенадцати дня принималась за готовку. Вале оставалось помочь украсить блюда, если мать об этом просила, но зачастую женщина справлялась сама. Ульяна Юрьевна берегла дочь, не нагружая домашней работой.

— Наработается ещё, — приговаривала женщина, вытирая пыль с книжных полок. — Вся жизнь впереди. Пусть отдыхает.

Умывшись прохладной водой, Валентина спросила, какую помощь необходимо оказать, на что получила ответ: «Приготовить холодец и замесить тесто».

— Холодец? Тесто? — изумлённая Валя медленно опустилась на табурет. — А это как?

— Как-как? — Никитична затапливала печь. — Как обычно.

— Но я не умею, — развела руками Валя, чувствуя себя виноватой. — Я никогда этого не делала.

— У-у, девонька, — мать Вани опешила. — А картоху почистить?

Валя пожала плечами. Её щёки налились румянцем от стыда.

— Давай покажу, — закрыв печную дверцу, женщина достала из-под стола большую кастрюлю.

Поставив на стол, налила воды из ведра. Сходила в сени за говяжьими костями и бросила их в посудину.

— Соли́ и ставь варить.

Валя насыпала соли из коробки, а вот как обращаться с керогазом — не знала.

— В печь, в печь её ставь, — подсказала Никитична, отмывая картофель от земли.

Определив кастрюлю в печь, девушка искоса посмотрела на хозяйку.

— Ну, что стоишь? Бери нож и чисти свёклу. Поставим тушить, будет салат.

С горем пополам Валя очистила овощи. Взглянув на свои руки, ахнула. Ладони окрасились в тёмно-бардовый цвет, кожа вокруг ногтей будто слезла — так сильно забился свекольный сок, лак на ногтях местами облез, и маникюр стал выглядеть, как у чернорабочего.

— Как я с такими руками домой поеду? — вслух произнесла девушка, разглядывая ужасные кисти.

— Освеклились? Ничего страшного. Постираешь, и всё сойдёт, — Никитична не понимала степень расстройства горожанки.

— Стирать? А машинка?

— Какая? Пости́рочная? Да откуда ж ей взяться, деточка? Такие деньжищи сто́ит… К нам этого добра не возят, а ехать в район — это платить надо.

Валя слушала и не могла взять в толк: то ли ей жалко эту женщину, то ли стыдно за неё. Не иметь в доме элементарных вещей. Даже пылесоса нет. К чему такие жертвы?

Пришло время замесить тесто. В кухню вышел Иван и, заметив, что Валя уже на ногах и вовсю помогает матери, обрадовался.

— Ничего себе! Пчёлки мои уже трудятся… — плюхнулся на лавку. — Сейчас и я вам помогу.

Перед Новым годом, часа за два, стол был уже накрыт и ждал своего часа. Никитична, перед тем, как занять своё место, принесла молодым подарок ко дню свадьбы.

— Зачем это? — Иван не хотел брать деньги у матери. — До свадьбы ещё далеко.

— Бери, сынок. Это всё, что ты мне присылал. Ни копеечки не потратила. Сердцем чуяла, что пригодятся. Бери, — взглянув на Валю, зачем-то ляпнула обидные слова. — Положено хозяйке деньги передавать, но ты пока ею не являешься. Так что не обессудь, мало ли, что у вас случится. Может, и до свадьбы не дойдёт. А если всё сложится, как надо, — потратите на праздник.

Иван промолчал, а Валя всем телом ощутила неприязнь к женщине. Могла бы и промолчать, зачем предсказывать плохое?

Проводив Старый год бокалом вина, Никитична принялась за холодец. Отломив кусочек, поморщилась и выплюнула обратно в тарелку.

— Не получился у тебя студень, ай-я-яй, — покачала головой женщина и отодвинула тарелку подальше. — Не быть тебе хозяйкой в этом доме.

Отломив кусочек пирога, широко улыбнулась.

— А вот пирог удался, — сказала мать, проглотив сдобу. — Ванюша мой знает толк, с раннего детства. Ах, умница, какое тесто замесил. У него тяга к приготовленью лет с семи. Всё время вокруг меня крутился и спрашивал: «А что ты сюда положила, а сколько…?»

— Мам, зачем ты так? — Иван никак не ожидал такой реплики.

— Ну что ты, сынок, я ж не со зла, — лицо Никитичны приобрело мягкие черты. — Примета такая есть. Соли много в еде — к беде.

— Не говори так больше, ладно? — Ване стало неудобно перед Валей.

Валентина сидела тихо, обдумывая слова женщины. Как неприятно и колко. Зачем какие-то приметы приплетать? Не понравилась невестка — так и скажи. Ох, какое желание осадить будущую свекровь. Сказать что-нибудь этакое, чтобы она замолчала и перестала цепляться. Но Валя ничего не сказала в отместку. Мама другому учила — не перечить старшим и уважать чужой дом. Да, девушка приехала в чужой дом. Хозяйка здесь — мать Ивана, Алевтина Никитична. Только уж очень она прямолинейная. Не думает, что говорит, как говорит и могут ли её слова обидеть.

Конец ознакомительного фрагмента.