Боги и Люди. Истории про человечных богов и благородных людей

Ольга Боянова

Мысль обладает удивительным свойством: она может проникать в будущее и даже преобразовывать его желательным для нас образом, но она может также проникать и сквозь толщу веков, высвечивая силой своей энергии события, лица и характеры людей и их Богов. Ещё не родились знакомые нам по учебникам истории князья Олег и Игорь, княгиня Ольга, и не пришли на Русь царствовать Рюриковичи, а наши пращуры жили и творили, неся в себе искру Сварога, героизм Перуна, мудрость Макоши, любовь Ярилы и Лёли.

СКАЗКА О ТОМ, КАК МАЛУША БРАТА ВЫРУЧИЛА

И вот снова настал долгожданный вечер с дымком от самовара, пыхтящего здесь же, во дворе. И неспешный чаёк с молодым медком, и разговоры-размышления на вечные темы. Дед Матвей, прихлёбывая из блюдца и аппетитно причмокивая, кидал в общую беседу незначащие фразы, явно ожидая, когда «общество попросит». И оно, конечно, попросило, хотя, может быть, без должного почтения.

— Ну-ка, дед, вдарь что-нибудь из мемуаров! — высказался Славка, внук деда Матвея, обязательный участник наших вечеров. За молодой бравадой явно виделся неподдельный интерес к дедовым историям. Дед прекрасно это понимал и не обиделся, хотя внука приструнил:

— Уж больно вы, молодые, скорые, да и почтения к старшим мало имеете. А вот посмотреть бы, как вы из этой истории смогли бы выйти…

— А дело было так, — наконец-то прозвучала долгожданная фраза, с которой всегда дед Матвей начинал рассказ.

Пошли как-то девки на болото за клюквой. Снег сошёл, и перезимовавшую под снегом ягоду уже хорошо было видно, издалека краснела. Та клюква, что перезимовала, очень ценилась в народе — кислинка в ней ослабевала, ягода становилась целебная и вкусная.

Парнишка за ними увязался, лет шести малец. Мать не пускала, а он выплакал-выпросил с сестрой пойти. Сестра не хотела сначала его брать, а потом пригрозила:

— Ладно, но только отстанешь в лесу, сразу получишь.

Пришли они на клюквенное место, ягоды собирают в кузова, девки поют, шутками-частушками перебрасываются. Звенел колокольчиком голос певуньи:

Я, бывало, ручки грела

У милёнка в рукаве.

А теперь он, что такое,

Не приходит уж ко мне.

Откликалась ей другая:

Говорят, я не красива,

Просто не красавица,

Но не все красивых любят,

А кому что нравится.

Выйдет туча грозовая,

Убьёт серого коня,

Чтоб не ездил мимо дома,

Не расстраивал меня,

— доносилось в ответ.

Перекликаются девки частушками, а парнишка ягодки в свой кузовок кидает, помалкивает, да сам по сторонам поглядывает. Хоть девки-то недалеко, слыхать их хорошо, а всё боязно как-то. Выбрал сухую кочку, передохнуть решил. Присел ненадолго. А потом, хоть солнышко ещё слабое, угрелся и придремал. Девки же заговорились, запелись, увлеклись ягодой, да и забыли про парнишку, ушли далеко. Набрали кузова, потянулись к дому. Только у деревни вспомнили:

— А Ванятка-то где?

Стали кликать, аукать — всё пустое.

— Да он, поди, уже дома! — на том и порешили.

Но мать у ворот встречает:

— А Ванятка где? — спрашивает.

Обмерла девка, стала голосить:

— Ой, мамонька, ой, родная! Видать, Ванятку в лесу забыли!

Оттаскала её мать за косы, а сама к соседям — народ собирать, Ванятку искать.

— А ты, Малушка, с ними иди, без Ванюшки не возвращайся!

Малуша до клюквенной поляны народ довела, стали они кругами ходить, Ванюшку кликать. А Малуша к сосне прислонилась и стала дядьку Лешего звать:

— Дядя Леший, покажись не белым волком, не чёрным вороном, не елью колючей, а таковым, как я есть, видом человеческим, — это она сразу надумала Лешего-то спросить.

Девки в той деревне с Лешим дружили, страхов о нём не слушали, гостинцы ему носили. Так ещё со времён молодости, теперь уже старой-престарой, бабки Веселины пошло. Она с Лешим подружилась и девок молодых тоже научила, как с ним, о чём говорить, а о чём лучше помалкивать.

Не успела Малуша и глазом моргнуть, как куст напротив неё заколыхался, закачался, и перед Малушей предстал Хозяин леса — сам Леший. Вроде на вид мужик, как мужик, но руки как сучья корявые, глаза глубоко посажены, так и сверлят тебя, а одежда как из листьев сшита. Но Малуша уже видела не раз Лешего, вид его был ей привычен.

Выделял он Малушу из других девок, потому что она слышать и видеть умела. Слышала голос каждой травинки и зверушки, понимала, что той нужно, видела то, что простым глазом увидеть немыслимо. Вот Леший ей всегда услужить-то и старался: то заветную черничную полянку покажет, то на грузди наведёт.

Малуша на колени упала, молит:

— Дяденька Леший, помоги Ванюшку сыскать! Забыла я его в лесу.

Помолчал Леший.

— Да, Малушка, не в добрый час ты его в лес взяла! Видел я его.

И рассказал, что видел.

Побелела Малуша.

— Как же мне его найти теперь, да домой вернуть? Дяденька Леший, помоги, чем можешь!

— Ох, нелегко это будет сделать, Малуша! И страшно мне против САМОЙ идти!

— Ты только дорогу покажи, да своим помощникам накажи, чтобы с дороги не сбивали, в топь не затянули!

— Ну да ладно! Где наше не пропадало! Без жёрнова на шее дна не достанешь. Я тебе провожатого дам, а как в терем попадёшь, с собой его возьми, обратно дорогу он укажет.

— А кого ж ты мне назначишь в провожатые? — засомневалась Малуша.

Помощники у Лешего, мелкие лешачки по имени Туросик, Стукач, Свида — существа были довольно опасные и коварные. Зловредный Туросик любил принимать вид прекрасного тура или оленя с золотыми рогами. Появится, мелькнёт золотыми рогами — охотник за ним; отбежит Туросик подальше, опять манит, так и заведёт охотника в болото.

А Стукач изображал стук топора дровосека. Заблудится кто, бродит кругами, вдруг слышит — топор стучит. Он туда, а стук удаляется, так и кружит, бедолага, по лесу. А выберется или нет — это как кому повезёт. Стерёг лес Леший с помощниками. Охотника, посягнувшего на зверя с детёнышем, или рыбака, который ловит рыбу, когда она нерестится, всех, кто на лёгкую, неправедную добычу надеется, ждала грозная расплата. Но, если кто лес любит, зря травинку не сорвёт, зверёныша малого не обижает, того друзьями считали.

— Не опасайся, мы своих друзей не обижаем. Свида пойдёт, — обнадёжил Леший.

И приказал:

— Свида, выходи.

Заколыхался воздух, и перед Малушей предстал рыжий лис, красуясь шикарным пушистым хвостом.

— Ух, ты! — восхитилась Малуша. — А прошлый раз ты вроде филином ухал!

— То прошлый раз было, — погладил Свиду Леший. — Вот такой провожатый тебе и нужен. Он хоть кем обернуться может. И слушай, что он советовать будет. Свида у нас мастер. Всякие ловушки насквозь видит.

Поблагодарила Малуша дядьку Лешего и говорит Свиде:

— Ну, пошли, Рыженький. Только так, чтобы я успевала за тобой.

Засмеялись оба — и Леший, и Свида.

— Своим ходом тебе и до зимы не дойти! Но для друга семь вёрст не околица! Садись на Свиду, да держись крепче!

А Свида вроде вырос, выше стал и пошире. Ну, впрямь, конёк — небольшой росток, только ещё мягкий и пушистый. Села Малуша на него верхом, а он приказывает:

— Держись крепче, глаза зажмурь и не открывай, пока я не велю.

Так Малуша и сделала. Ветер в лицо ударил, только свист стоит — это мчится Малуша на рыжем лисе выше леса стоячего, ниже облака ходячего.

А с Ванюшкой за это время вот что произошло. Задремал он, значит, на болотной кочке. А проснулся от того, что кто-то лизнул его в лицо. Открыл Ванюшка глаза и обмер.

Прямо перед ним морда здоровущего волка, а рядом ещё такой же волк. Ванюшка вообще-то с животными дружил, собаки его слушались. И тут он обмер только от неожиданности, но скоро в себя пришёл. Смотрит на волка, а тот язык на сторону и даже улыбается как будто. Ванюшка и погладил его.

Волк ничего, не против. И другой тоже голову подсунул, погладь, мол, и меня. А Ванюшке что терять. Обнял обоих, да ласковые слова наговаривает. Совсем разнежились волки. Легли рядом, будто охраняют.

— Это что за зверюшку вы мне отыскали? — вдруг сердитый такой женский голос послышался.

Поднял глаза Ванятка, а там красавица стоит, но в мужской одежде, колчан со стрелами за спиной висит, рядом конь-огонь — копытами от нетерпения постукивает-поигрывает. Вот уж правду говорят: «Бодрый сам наскочит, на смирного Бог нанесёт». Ванюшка хоть мал был, но не по годам умён.

«Это же Девана, Богиня Охоты!» — вспомнил он. Рассказывали, бывало, что силой она пошла в батюшку, Перуна-Громовержца, а гордостью непомерной и красотою — в матушку, дочку Дыя, Бога Неба. От обоих родителей усвоила волшебные умения: могла в любого зверя оборотиться, в рыбу морскую и в могучую птицу. Потому и стала великой охотницей. Она скакала по лесам в сопровождении двух матёрых волков, которые слушались её, как обычные собаки. Любую дичь добывала и не знала в своей забаве себе равных.

Оробел парнишка, аж голос потерял, но во все глаза смотрит, не налюбуется красотой неописуемой. А Деване смешно стало.

— Ну, что уставился?

Ванюшка потупился, но с силами собрался и выговорил:

— Ты такая красивая, никто красивей быть не может, даже ни на небе, ни на земле такую красоту не найти!

— Ну, ты хоть и мал, а знаешь, что сказать, — улыбнулась Девана. — На беду девкам вырастешь. А как ты в лесу оказался?

Ванятка всё объяснил: как увязался, как отстал, как уснул. Кузовок свой поднял, протягивает Деване:

— Испробуй целебной ягоды!

Девана тут ещё больше развеселилась:

— И обходительный такой! Прямо, как Ярило весной! — и заливается смехом.

А потом и говорит:

— Уж больно хорошо ты меня веселишь. Возьму-ка я тебя в терем. Погостишь, а потом, может быть, я тебя домой отправлю. А может, и у себя оставлю. Там видно будет…

Ванятка и слова вымолвить не успел, закинула она его на коня, сама сзади села. И помчался конь быстрее ветра, только замелькало всё вокруг, успевай вглядываться. Волки за ними, тоже ногами быстро перебирают, не отстают.

Терем у Деваны был в самой чаще заповедного леса. Кругом деревья вековые, кустарники непролазные, колючие, крапива жгучая. Но перед Деваной расступались, дорогу давали. Чужому, если не знал заповедного слова, близко даже подойти не удавалось.

Муж Деваны — Святобор, Бог Леса, за лесом и бором наблюдал, чтоб по берегам рек и озёр деревья не рубили, порубщиков строго наказывал. Леший с помощниками ему подчинялись, но Девану больше побаивались — уж больно скорая она была на раздачу.

Ванятка головой крутит, по сторонам смотрит, всё ему интересно. Мир, что огород, всё в нём растёт. А как лес расступился, да терем перед ними предстал, и вовсе дух захватило. Терем высокий, под облака, всеми красками играет, башенки, окошки с наличниками, узоры на них всякие вырезаны. Загляденье, а не терем.

— Заходи, гостем будешь! — приглашает Девана. Зашёл Ванятка, огляделся, век он такой красоты не видывал! А тут и муж Деваны, Бог Святобор, вышел.

— Ты где его нашла? — спрашивает. Объяснила Девана. Недовольно покачал головой Святобор:

— Это, считай, всё равно, как птенца из гнезда вынуть, телёнка от матки отлучить. Неладно ты это сделала, Девана.

А Девана поперёк себя слов не терпит, вскинулась вся:

— Тоже, сравнил! Ничего с ним не сделается, а мне скучно.

Покачал головой Святобор, но больше спорить не стал, а повёл Ванятку в комнату, где стоял большой стол, стулья вокруг. Усадил Ванятку за стол, велел прислужникам накормить гостя. Нанесли еды всякой диковинной, наелся Ванюшка, в сон потянуло, а сказать стесняется. Так и задремал за столом. Глянул Святобор, улыбнулся по-доброму и отнёс его сам на кровать широкую, прикрыл одеялом пуховым.

— Заснула твоя игрушка. Совсем ведь малое дитя, ему материнский пригляд нужен.

— Ну, скучно мне, понимаешь, скучно! Всё лучше того, как нет ничего! Отец запретил мне между мирами гулять, развлекаться от души, а я ему в этом клятву дала. А как было весело! Плавала я белорыбицей в океанах и морях, превращалась в грозную птицу Магур и страх наводила на весь земной мир. Одной рукой метала булаву, а другой — копьё и подхватывала их за сотню вёрст от того места, где метнула в небо. Если бы не Макошь, Богиня Судьбы, да не сплела бы она невод, ни за что не изловил бы меня отец, когда унырнула от него в море белорыбицей. Не поймал бы, так правила бы я сейчас тремя Мирами сразу, сидела бы на троне Сварога, Отца Небесного! А сейчас вот заперта в этих заповедных лесах, где и поохотиться всласть ты не разрешаешь! Одно развлеченье нынче лучше двух завтра. Пойми, умираю я от скуки!

Приголубил он Девану, как малого ребёнка, но ничем помочь не может. Да. Тесно и скучно ей в заповедном лесу. Но кабы на добра коня не спотычка, и цены б ему не было. Никогда не позволит ей Перун возжелать трон Сварога, Повелителя Прави и Яви!

Так и остался Ванюшка в тереме. Быстренько всё осмотрел, со всеми перезнакомился, ест, пьёт вволю, да уже и по родителям скучать начал. А Девана про него уже и не помнит, быстро надоела ей новая игрушка. Стал Ванятка домой проситься. Но Девана ни в какую. Мол, подрастёшь немного, буду тебя обучать кое-чему. А пока, мол, живи здесь. Не привыкла, значит, своё от себя отпускать. Сколько сможется, столько и хочется. Много можется, вдвое хочется.

А Малуша, тем временем, уже к самому лесу заповедному на рыжем лисе добралась. Велел он ей глаза открыть и перестать дёргать шерсть. Вроде сердитым прикидывается.

Слезла Малуша, обняла лиса за шею, приласкалась и спрашивает:

— А дальше-то как?

— Легко начать, да нелегко кончать. Кабы я знал, да кабы ведал!

— А дядя Леший сказал, что ты мастер. Велел тебя слушаться.

— Ну, раз так, значит слушайся, — подобрел Свида. — Сейчас я в Перунов цвет обернусь. Это цветок самого Перуна-Громовержца, отца Деваны. Ты этот цветок в руке держи впереди себя, он как пропуск будет. Лес тебя и пропустит. Но, как только ступишь на поляну, цветок позади себя на землю опусти. Но не кидай с размаху, я не люблю это, — опять как бы осердился Свида.

— А я превращусь в мошку и под косу к тебе спрячусь. Да смотри, не прихлопни случайно, — прикрикнул. Но Малуша уже поняла, что покрикивал он больше для порядка.

— Потом пойдёшь в терем. Увидишь там Девану, что Ванятку увезла, и муж её, Святобор, Бог Леса, тоже там будет. Назовись. Но как попала сюда, смотри, не проговорись, а то и нам наказанье будет, и ты вовек отсюда не выберешься. Да и на Святобора глаза сильно не пяль. Девана всё своё при себе держит, а ты — девка видная. Озлобиться может. Дальше посмотрим, как дело будет оборачиваться. Там и решим, что делать.

Сказано — сделано. Поднялась Малуша на узорчатое крылечко. Забоялась было, потом думает: «Семь бед, один ответ!»

И постучала в дверь. Открывает прислужник — то ли человек, то ли тень от человека, не поймёшь.

— Тебе чего?

— Я за Ваняткой пришла.

Впустил прислужник, ждать велел. А Малушу в дрожь бросает — тут и боязнь, тут и ожидание, что будет, чем закончится. Такие чудеса, что дыбом волоса.

Видит — выходят мужчина и женщина. Оба статные, красивые, одежда на них злато-цветьем переливается. Идут плавно, степенно. Поняла, что это и есть Святобор и Девана. И вдруг из-за них, как выкатился, Ванятка. К Малуше бросился, заплакал, обнимает её, а сам причитает, мол, домой к матушке-батюшке хочет. Малуша его на руки — и к дверям. Сейчас, мол, и пойдём! Плакать только перестань.

— А ну-ка, стой, — окликнула повелительно Девана.

Малуша так и застыла, как окаменела. Ни рукой, ни ногой.

— Повернись, — снова команда. Ноги сами развернулись.

— Отпусти мальца, — командует Девана.

— Ну уж, нет! — прижимает ещё сильнее Малуша брата.

— Надо же, — удивилась Девана, — а в девке-то сила есть.

— Это любовь сестринская, — негромко и как-то печально прошептал Святобор.

Девана сделала вид, что не слышит.

— А как ты вообще-то сюда попала? Кто пропустил? — вдруг спохватилась Богиня.

— Шла-шла и дошла. Была в лесе, а стала здеся. Бывает порою, что и река течёт горою.

— Отговариваться ты мастерица. Впрочем, какая разница, как попала. Главное, ты здесь. И, чтобы я отпустила твоего брата, ты должна выполнить три задания, — решила развлечься Девана.

— Соглашайся, но проси, чтобы Святобор судьёй был, — слышит Малуша, как Свида ей тихонько шепчет. Малуша чин чином всё и исполнила. Поклонилась Деване, согласна, мол, на испытанье, потом поклонилась Святобору, попросила быть судьёй в этом споре. Святобор согласие дал и обещание сказал — судить по чести и совести.

— А теперь отпусти мальца, — приказывает Девана.

— Отпусти, — тихонько советует Свида. Отпустила Малуша брата, а сердце ёкает, что напрасно, мол, это делает.

— Не трусь, — шепчет Свида.

Девана увела Ванятку в другую комнату, и вдруг оттуда вылетают девять сизокрылых голубей. Девана зёрна бросила, все голубки клюют, воркуют.

— Ну, найди своего брата, — усмехается Девана.

А Малуша глаз прищурила, оглядела голубей. Видит — над одним вроде как иначе воздух колышется, светится по-другому. И сидит он в сторонке печальный, к зерну не подходит.

Малуша подошла к этому голубю, взяла на руки, поцеловала, глянь, а она уже не голубя, а братика на руках держит.

— Победила Малуша, — объявил Святобор.

— Посмотрим, как она со вторым заданием справится, — уже злиться начала Девана. Привыкла, чтоб всё по ней было. Зайца знать по ушам, медведя по когтям, а упрямца по делам. Опять взяла Ванюшку, завела в комнату, выскакивают оттуда девять одинаковых щенков. Все прыгают, к Малуше ластятся, а у одного слёзки в глазах.

— Наш этот, со слёзками, — шепчет Свида.

Да Малуша и так видит, что отличается он от других, так же, как тот голубок заколдованный. Малуша щенка схватила, к себе прижала, он мальчиком обернулся, слёзы так и бегут.

— Победила Малуша, — объявил Святобор во второй раз.

А Девана уже опять к себе Ванютку тянет. Он уже обессилел от таких превращений. Да делать нечего. Выше лба уши не растут. Понимает, что потерпеть ещё нужно.

И вот выходят из комнаты девять одинаковых мальчиков. Все одеты одинаково, рост один и тот же. И взгляд одинаковый, печальный. Малуша смотрит и так, и этак — нет, все мальчики одинаковые, ни над одним воздух не колышется, цветами не играет.

— Помогай, Свида! — шепчет. — Не вижу я Ванятку!

— Всё, теперь или пан, или пропал, — еле слышным шёпотом отвечает Свида. — Смотри внимательно, над каким я покружусь, да опять спрячусь. Деване на глаза никак мне нельзя попасться.

Мальчики выстроились в ряд, стоят смирно, глядят перед собой, не моргнут. Пошла Малуша вдоль ряда. Все одинаковые, и никакой мошки не видать! Дошла до конца, постояла, пошла обратно. Вглядывается вроде как в лица, а сама чуть поверх головы смотрит. И увидела! Над третьим с конца мошка мелькнула и спряталась.

— Этот, — твёрдо так сказала Малуша и прижала мальчика к себе. Прижимает его и чувствует, как по шее мошка поползла и скрылась под косой. А малец, как был бесчувственный, заколдованный, таким и остаётся.

— А ты уверена? — ухмыляется Девана. Малуша молчит, только крепче прижимает к себе мальца, целует его, слезами обливает. Верит Свиде больше, чем себе.

— Девана, расколдуй мальчишку, — приказал Святобор. — Прекрати издеваться.

Девана сильно удивилась этим словам. Была уверена, что Святобор на её стороне. Но послушалась.

Ванятка вдруг пошевелился, обнял Малушу покрепче, а сам говорит Деване:

— Спасибо тебе. Хорошо у тебя было, но я домой хочу. Отпусти нас.

— Ну что же, — говорит Девана, — вырос камешек в крутой горе, излежался промеж атласа да бархата, снова в гору захотел. Но небывалое это дело, чтобы меня кто-то в состязаниях победил. Кто тебе помогал?

Малуша молчит, что она ответить-то может? Тут Святобор вмешался.

— Ей, — говорит, — любовь сестринская великая да дружба крепкая помогли. Это, Девана, посильнее, чем твоё колдовство.

Малуша посмотрела на Святобора и поняла, что он всё знает. Святобор поймал её взгляд, улыбнулся и подмигнул. А сам повернулся к Деване и говорит:

— Умеешь выигрывать, умей и проигрывать. Прикажи-ка стол накрыть, нужно гостей дорогих покормить-попоить перед дорогой, а потом мы вдвоём и отвезём их к опушке леса.

Девана, как будто и не она только что злостью исходила, приказала, быстро всё исполнили. Сели за стол, разговоры пустые пошли.

Потом Святобор поднялся, все вслед за ним встали. Вышли из терема, а там — два красавца коня белогривых, масть в масть. Удила грызут, копытами от нетерпения стучат. Святобор Девану подсадил в седло, а позади неё Малушу примостил.

— Держись крепко за пояс, не отпускай! — шепнул. А сам Ванятку впереди себя посадил.

Расступился лес заповедный, помчались кони, долго ли недолго, а оказались у опушки леса, дальше — уже луга и пашня родной деревни. Высадили Боги своих седоков.

— Ты, малец, слушайся сестру, другой такой на свете нет.

Ванятка только кивает в ответ. А Девана ему щенка из-за пазухи вытащила.

— Вот, — говорит, — тебе от моих волков подарочек. Очень они тебя полюбили, хотят, чтобы их сынок с тобой вырос.

Ванютка так и вцепился в щенка, сомлел от радости.

— А в тебе, девушка, — говорит Девана, — сила большая природная. Не трать её попусту на забавы.

Сняла браслет с руки и подаёт Малуше. Носи, мол, в память обо мне.

Малуша Деване и Святобору в ноги поклонилась, а Святобор ей лукаво улыбнулся и палец ко рту прижал. Кивнула ему Малуша, поняла, мол.

Развернули Боги коней и вмиг исчезли из виду. Но зато возник Свида, теперь уже в человеческом облике, чтоб мальца не наводить на мысли.

— Свидимся, Малушка. Скоро сыроежки пойдут, приходи ломать.

И исчез. Малуша и ответить не успела. А Ванятка так и вовсе его не заметил.

Ну, а как их дома встретили, это другой рассказ. Но ни Малуша, ни Ванятка словом не обмолвились, где они побывали. В лесу и точка. Только внукам, когда вроде как сказку рассказывали, так об этом речь вели. Никто, конечно, не поверил. Хотя браслет Малуша сберегла и внучке любимой потом передала. А щенок вырос в такого сторожевого пса, что все диву давались. Ну и пошла от него порода особая. С виду волки, но верные, как собаки.

И долго ещё молчали мы, примеряя к себе все обстоятельства этой истории…