Если проткнуть глобус. Том 1

Ольга Анатольевна Гронская, 2023

Удивительная история одного кругосветного путешествия, которое, вопреки здравому смыслу, совершили две, танцующие танго, без башенные подруги не самой первой молодости. Пресекшие за восемь месяцев все меридианы, неоднократно попадая под эффективно обучающую уму-разуму "раздачу" судьбы, путешественницы успели вернуться домой за несколько месяцев до начала пандемии, кардинально переменив взгляды на многие привычные вещи. И наверное, нет таких вопроса, страхов или сомнений, которые живут в душе каждого потенциального путешественника, которое мы бы не разрешили на собственной шкуре. Но как же это классно набить шишек и позволить всему случиться, пустить приключения в свою жизнь. – А какая главная мысль, что ты хотела донести до читателей? – Что «потом» не бывает.

Глава 2 Куба — это Куба

Куба — островное государство в Вест-Индии, расположенное в западной части дуги Больших Антильских островов. Страна находится немногим южнее Тропика Рака, на границе Карибского моря, Мексиканского залива и Атлантического океана. С севера от Кубы находится Флоридский пролив (150 км до США), с востока — Наветренный пролив (77 км до Гаити), с северо-запада — Юкатанский пролив (200 км до Мексики), а в 140 км к югу расположена Ямайка.

Примечание: (привожу потому что сама не знала, может быть, кому — то тоже интересно будет Северный тропик, или тропик Рака, — самая северная широта, на которой Солнце в полдень может подняться в зенит. Это происходит в момент летнего солнцестояния, когда угол падения солнечных лучей на поверхность Северного полушария, меняющийся в течение года из-за обращения наклоненной оси Земли вокруг Солнца, является максимальным. Северный тропик является одной из пяти основных параллелей, отмечаемых на картах Земли. В настоящее время расположена на 23°26´16 " к северу от экватора. Южный эквивалент тропика Рака — тропик Козерога. Область, лежащая к северу от тропика Рака, имеет субтропический и умеренный климат. Область, заключённая между тропиком Рака и тропиком Козерога, называется тропиками. В настоящее время наклон земной оси постепенно уменьшается, и Тропик Рака медленно смещается к экватору.

Сам перелет не принёс никаких особых неожиданностей.

Мелкое «жульство» при онлайн-регистрации билетов сработало — одно место в нашем четырехместном ряду осталось незанятым.

Что такое «мелкое жульство»? Это хитроумное предположение, что если при регистрации мест в среднем, не очень престижном блоке кресел ближе к концу салона, «забить» места через одно, то бишь в средине оставить пустое место, то шансы, что на него никого не усадят, возрастают.

Понятно, если самолет не битком. Тут уж ничего не поделаешь, только просить Господа дать терпение, смирение и не потерять здоровье, в том числе и психическое. Или свободу за убийство болтливых соседей.

Вообще, я такой дальновидной стала после двенадцатичасового, опупительного по степени «набитости» перелета на чартерном рейсе из Вьетнама домой. С дочкой летали году в тринадцатом, что ли. Тогда за свободное место рядом, дающее возможность просто пошевелиться в кресле миниатюрного азиатского размера, можно было маму родную продать. Как вспомнишь, так и… засмеешься, от радости, что прилетели уже.

Тем не менее на регулярном рейсе Москва-Гавана, достаточно набитом желающими попасть на остров Свободы, наша манипуляция сработала! Чему мы были несказанно рады, чувствуя себя прям коронованными персонами по комфорту.

Тем более с учетом того, что в самолет мы садились почти последними, и места под ручную кладь внутри закрывающихся багажных полок уже просто отсутствовали как категория, соответственно, свежий опыт полусуточного трансатлантического перелета с поклажей, размещенной на тебе и под тобой, без возможности вытянуть ноги, уже недвусмысленно грозил пополнить копилку незабываемых впечатлений в моей жизни.

На наш недоуменный вид: «Как так! Что за хрень! Куда ручную кладь совать, мы такие же пассажиры! Почему, собственно…», — старший бортпроводник закатил глаза к небу, попилил себя ребром ладони по горлу, сделал бровки домиком, показывая, что он бессилен против этой кубинской стихии, обожающей брать в салон все, что можно, по максимуму, и быстро свалил по еще более важным делам, предоставив нам решить эту проблему самостоятельно. Опытный, гад.

Вот тут незанятое место рядом оказалось просто волшебным спасением, принявшим под себя и на себя наш нехитрый, но требующий места под солнцем, то есть в пузике самолета, ручной скарб.

Девяносто процентов пассажиров нашего черезокеанского лайнера составляли кубинцы. Эти девяносто процентов местных, в связи с тем, что разница во времени с нами у них составляет минус семь часов, задернули шторки и «сделали ночь» на нашем дневном рейсе.

Соответственно, мы тоже благополучно дрыхнем вместе со всеми в темном, в меру храпящем самолете. Потому что ночь в трансфере, а это шестьсот километров из родного Череповца до такой же родной Москвы в семиместном минивэне Хюндай с редкими по неудобству сиденьями, тоже дает себя знать. И надо было привыкать к новому часовому времени. Усилием воли. С побудками на перманентный прием пищи.

Какой же это кайф — лопать на борту. Да еще борту неплохой авиакомпании.

— Обожаю, — полусонно мурчу я Людмиле, — Не лишка, конечно, ровненько так, но вкусненько с салатиком и десертиком».

Пятачок сладко кивает, уже готовясь залечь дальше. И я в дреме додумываю: «Как это они так грамотно рассчитывают питание пассажиров на одну голодную душу? И сыт, и не пережрал… Надо по прилету обязательно разведать в интернете».

Я это делаю, правда значительно позже, по причинам, о которых радостно поведаю дальше. Но для справки, чтоб опять же не забыть, привожу кладезь забавных сведений сразу.

Кормить на самолетах стали только в середине тридцатых годов прошлого века. Сначала до осуществления идеи кормежки не доходили, потому что в полете сильно трясло, и полеты были короткими. И туалетов в них не было. А потом и самолеты уравновесили, и звукоизолировали, и уборные догадались оборудовать.

И само собой, такая отличная мысль, как кормление в путешествии, не заставила долго ждать внедрения. Причем кормили, в условиях капиталистической конкуренции, на убой по началу, целые окорока куриные, по сведениям интернета, выдавали. Пивом, вином заливали, десертами закармливали.

А потом призадумались и порции уменьшили. Причина: больше ешь — больше гадишь. И так многие блюют из-за пониженного давления.

Математически и статистически учеными был найден консенсус между количеством поглощаемой пищи, частотой блевания в полете и количеством посещений туалета. И то ведь не шутка: если превышается параметр К — количество посещений уборной на одного пассажира, то и У — утилизация повышается. А если и Б — еще учащается, то совсем не годится — тут ведь и дополнительный туалет обяжут по нормам допроектировать, а это, сами понимаете, бешеные расходы. Вот и вывели медики и экономисты среднюю калорийность для сидячего образа жизни в самолете, и минимальный объем, чтоб это скомпенсировать. И, в общем, получилось.

Ну, вот теперь понятно! Кстати, добавку, если не наелся, почти всегда дадут. А пилотов кормят разными обедами, чтобы не траванулись оба сразу, в случае чего. Здравая мысль.

Поели, можно и поспать. Поспали, можно и…киношку посмотреть. И мы с нескрываемым удовольствием пялимся в спинку предыдущего сиденья, потому что в нее вмонтирован монитор телевизора. Набор любимых и беспрокольных «Здравствуйте, я Ваша тетя», «Назад в будущее» и «Приключения принца Флоризеля», поскольку самолет Аэрофлотовский, транслируются на русском. Ешь, смотри и наслаждайся. Карашо.

Прилетаем в двенадцать двадцать, точно по расписанию.

–А по-нашему, российскому, уже семь двадцать вечера, — недоверчиво прикидываем мы.

Гавана приветствует безветренным зноем и полуденым ослепительным солнцем, воцаряющемся на бездонном голубом фоне.

— Лето…!!! — взломав броню над сердцем растекается моя пьянеющая душа.

–Итак, здравствуй Куба!

Алехандро встречает в аэропорту. С табличкой «Людмила» на русском. Симпатичный, веселый, находчивый. Приветствует, представляется, обнимает. В такси запихивает, водителю сообщает куда ехать, где высадить, чтоб мы его там дожидались, так как он сейчас занят, но приедет минут через пятнадцать, сразу следом. И мы вместе пойдем на квартиру, которую он нам забронировал.

Ладно, подождать так подождать, осмотримся хоть немного. А пока едем в таксо, и все кругом жутко интересно! Зелень, небо. Водитель сильно смуглый, немолодой, серьезный такой. Сосредоточенно рулит. Диковинный старинный город за окном проплывает.

О, это надо видеть, Люда пытается разговаривать с водителем! На испанском. И получается. С трудом, понятно, но… есть контакт! Какая она молодец, быка за рога! С ума сойти! А я не понимаю ничего. Впрочем, мне это не мешает представлять, что понимаю и, зацепляясь за отдельные слова, отдаленно что-то напоминающие, сочинять, что пытается донести до нас утомленный водитель.

Высаживают нас в условленном месте, о географических координатах которого лично мы представления не имеем, то есть, если оглядеться, то Алехандро мы ожидаем на какой-то древней площади, обрамленной серыми колониальными зданиями, у дороги, и на теневой стороне. Озвученные пятнадцать минут истекают, гид не наблюдается. Окрестности обсмотрены. Сесть негде, стоять лениво. Жара и в тени под тридцать. От каменного тротуара пышет преисподней.

Заметив невдалеке распахнутый старинный портал в какое-то учреждение вроде почты, через который видно большой холл, людей и окна с подоконниками, просачиваемся туда. На нас смотрят, но не выгоняют. Чемоданы оставляем на виду у входа, сами примощаемся пока на деревянном подоконнике. Улыбаемся, что реально находимся под крышей и справились с первой задачей. Не зажариться на улице.

Ждем, в окно смотрим.

— Вау… Мы в Гаване! — все еще не совсем верим мы, — Круто!..

Но где же наш сопроводитель, владеющий русским языком и знанием кубинского быта?

–Чего-то застрял, — не особо волнуемся мы, хотя ни интернета, ни мобильной связи здесь толком нет. То есть это будет та еще задница, если непредвиденное что-то произойдет.

Мы просто периодически выглядываем на улицу через ворота, чтобы его не пропустить, и попутно рассматриваем архитектуру и кубинцев.

Алехандро, которого мы уже прозвали за время сверхнормативного ожидания Шуриком, появляется лишь через полчаса.

Довольный, улыбка до ушей: «О, вы здесь? Молодцы. Отдохнули? Тогда пойдемте!»

«Наверно ключи брал от квартиры», — решаю я. И мы идем пешком, гремя чемоданами по древней брусчатке площади в наше новое обиталище, благо оно, по словам Шуры, всего в одном квартала отсюда.

Опыт путешественника начинает прибывать, когда оказывается, что квартира, заблаговременно снятая Алехандро, причем по нашей горячей просьбе именно в старой Гаване, во-первых, стоит гораздо дороже, чем мы обозначали, исходя из интернет-познаний о ценах на аренду столичного жилья, и этот пройдоха клятвенно нам обещал найти приемлемый ценовой вариант не дороже двадцати пяти долларов. Во — вторых, сие хоромы располагаются на четвертом этаже. Без лифта. А этажи высокие, не как у нас. И ступеньки нестандартные по высоте. Лестничные клетки узенькие. И еще придуман дополнительный промежуточный лестничный подъем к первому этажу, даже в два марша. То есть по сути наш четвертый этаж становится пятым.

Поскольку, как я сказала, это дело было рук святого Алехандро, он и принимает лошадиную нагрузку по подъему багажа на себя. Инициатива, она, брат, дрючит.

В тот момент еще будучи стандартно неизбалованной русской тёткой, привыкшей к поднятию героических тяжестей самолично и без наивной траты времени на оглядку в поисках близлежащего мужчины, взирая на титанические Шуриковы усилия, я вначале ловлю себя на смеси неловкости и сочувствия. Это когда случайно обращаю внимание на остекленевшие и неестественно выпученные глаза нашего провожатого, начавшего подъем второго чемодана.

— Все в порядке, все в порядке, — скоренько выдыхает он, уловив боль в моем взоре. Тогда я тоже внушаю себе, что и правда, за сорок баксов за ночь — потаскает. Сам выбирал. Мелькнувшую интуитивную догадку: «Как же мы сами потащим это обратно на выход», — я отгоняю. Как будет. Кажется, уже начинаю понимать, что удобнее все решать по мере поступления. Которого может и не быть.

И первый раз знакомлюсь с мыслью, что, наверно, это здорово, когда ни времени, ни желания на обмусоливание преждевременных пугающих прогнозов просто нет.

«Какие же неудобные подъезды в старых домах старой Гаваны!» и «Как жаль, что нельзя путешествовать налегке», — дружно продолжаем не соглашаться с действительностью мы, даже когда насквозь пропотевшие все-таки доползаем до нашего первого в великом переходе жилища.

Квартира оказывается чистенькой, из двух небольших помещений, одно, как спальня с двумя кроватями и выходом в ванную, где душевая кабина, о «мама миа», неужели такое бывает, в попытке сделать в квартире «евроремонт» выполнена из…белого толстенного оконного профиля, со знакомой фурнитурой.

— Это по следам передачи «Умелые ручки» в эпоху дефицита придумано, — мрачно иронизирую я, — Жуть вспомнить.

Вторая комната совмещена с прихожей и кухней, это как холл с диваном, телевизором и стеклянным столом, куда попадаешь прямо из входной двери. Алехандро показывает, как пользоваться газовой плитой, где лежат спички, где мусорка, какая посуда в нашем распоряжении, выдает пакетики с черным чаем, как в приличной гостинице, сахар, по бутылочке воды. Сервис, черт возьми.

В стеклопакетной душевой поясняет, с демонстрацией явления, что краник на раковине не очень хорошо закрывается, и за ним «надо последить», когда перекрываешь воду. Мыло, шампунь, полотенца в избытке.

Все на уровне, отлично. Потом он пытается наладить работу телевизора, производя какие-то сложные манипуляции с пультом, и, хотя получается не очень, заверяет, что есть четыре программы, затем выдает ключи и ставит электрический чайник.

После того, как мы немного разложились, умылись и попили все вместе чайку, то есть минут через сорок, Алехандрик предлагает прошвырнуться на первое знакомство с Гаваной.

— И то верно, чего время тянуть! — быстро подхватываем мы.

Страсть как хочется выйти на разведку, несмотря на то, что по-нашему уже дело к полуночи. Интернета нет, связи нет. Только освоение пространства вживую поможет ассимилироваться и приспособиться. И надо провиант купить.

Шествуем по узким улочкам старой Гаваны. Алехандро показывает товар лицом и на каждом шагу значительно восклицает, что: «Куба — это Куба! Страна контрастов». Будто поясняет, что «у них не забалуешь». Но видно, что гордится. Как будто мы не знаем, что значит жить в соцреализме и любить родину, мать нашу. Обижаешь, начальник.

Впрочем, специфика мышления социалистического северного сурового человека и социалистического расслабленного южного раздолбая все равно здорово отличается. Но это не подвергание последних хуле, а просто констатация зависимости менталитета и поведенческих предпочтений расы от генетических и климатических факторов.

Сначала я подозрительно поглядываю на поголовно веселых или просто спокойных местных: «Ну как так! Полная нищета и беспросветность, а они тут понимаешь… солнцу улыбаются»

— Люд, может, притворяются?..

— Не, не притворяются, так и есть. Климат замечательный.

«И правда, чего переживать-то, не замерзнешь. И банан все равно где-нибудь упрешь и с голоду не сдохнешь. Так чего и переживать, сложилось так и сложилось. Куба есть Куба, живут они здесь», — в конце концов соглашаюсь я, что на это смотреть приятнее, чем на наших с вырезанными из дуба нахмуренными лицами. Под которыми слышится хруст сжатых зубов и героически перекатываются желваки в необходимости подготовиться к длинной голодной зиме, унаследованной от предков. Хотя давно уже никто не голодает. И по сравнению с Кубой живем как в раю. А на зиму особо теплолюбивые в Таиланд уезжают. Но генетика, брат, вещь серьезная, не поспоришь.

Экскурсия продолжается, фиксируется в памяти из преподнесенного немного, но Гавана уже начинает понемногу «заходить» и заигрывающе подмигивать.

Мы с Людой исподволь замечаем, что гаванцы чрезвычайно гордятся фактами, что те или иные знаменитости побывали в этом славном городе и посетили какое-нибудь конкретное заведение. Вся экскурсия Алехандро в основном состоит из восхищенных подтверждений значимости места нашего нынешнего пребывания в мировом масштабе, типа: «Тут тот — то курил, здесь тот-то стригся, а здесь этот трапезничал и оставил автограф на стене».

— Странно, что такая сильная потребность в признании, — шепчу я Люде, — Говорят, люди всегда доказывают то, чем на самом деле не обладают. Похоже, история Кубы по большей части в славном прошлом.

— Да уж, чересчур как-то, — соглашается Пятачок, — Но у них видимо так.

— Да, как есть, так и есть, — поймав себя на скептицизме, быстренько выгоняю поток мыслищ из оценочного русла я и великодушно резюмирую, — Каждый имеет право на лево.

Людка понимающе хихикает, потому что внутри мы все равно лоснимся довольствием, что «у нас-то есть чем гордиться и без автографов великих в парикмахерских».

Я жутко соскучилась по кофе, и вот мы, наскоро проскочив мимо дома Хемингуэя, к общей нашей радости уже сидим за стойкой бара «Cubita», одного из лучших, между прочим, со слов нашего знатока клубов Гаваны.

Кофе исключительно хорош! Он божественен. Алехандро поясняет, что это реально лучший Клуб столицы по кофе, рому и гаванским сигарам. Что касается кофе, то я безусловно согласна. А в остальном…

— Курить будете?..Нет?? — Алехандрик изумлен нашей недальновидностью, в плане «где вы еще попробуете такое», и продемонстрировав весь процесс обрезания и поджигания, то есть как сигара готовится к употреблению, долгожданно затягивается. Профессионализм сквозит во всех его изящных движениях, это магическое зрелище.

Аромат настоящих сигар совершенно не похож на запах обычного табака. Он не раздражает, имеет особый вкус, мягко обволакивает, а малоподвижные клубы дыма, причудливо зависшие в разных углах полутемного кафе, похожи на призрачные видения.

В углу, на низком потертом диванчике, обитом шелковой материей в полоску, в клубах этого серебристого дыма расположился японский студент, ставший, как нам поведали, завсегдатаем этого местечка и фанатом, если можно так сказать, смакования сигар. Шура говорит, что он ходит кайфовать сюда каждый день, забыв про Японию.

Помещение элитного кафе достаточно обшарпанное, без лоска и ремонта, зато, вернее, поэтому, дух истории и загадочность здесь чувствуются очень явно.

У входа — целая галерея фотографий известных людей, побывавших в этом знаменитом месте: Уинстон Черчиль, Эрнест Хэмингуэй, американские кинозвезды: Майкл Дуглас, Деми Мур, Чарли Чаплин и многие другие. Они здесь были. С ума сойти.

Вот здесь мы и пробуем, несмотря на опасения по поводу «окосеть» от усталости, один из лучших кубинских ромов «Сантьяго де Куба». Вот тут мы не жалеем здоровья и не упускаем этот шанс!

Если сказать, что этот Ром у м о п о м р а ч и т е л ь н ы й, значит ничего не сказать…Нет таких слов, чтоб передать… Песня…

О-о-о! Алехандро счастлив, что мы просекли, и поет оду рому: «Вначале вдыхаешь аромат напитка, а потом «целуешь» ром». То есть прикасаешься к нему губами и чуть-чуть пробуешь на язык. Очень схоже с дегустацией коньяка или других выдержанных в дубовых бочках напитков. Это мы, слава те, умеем. Сейчас изобразим.

Переглянувшись с Людой в предвкушении, неспешно «целуем» мерцающий Сантьяго.

«…И «тут наша сборная, перехватив шайбу, мчится к воротам противника, оставляя позади… и г-о-о-ол!…Да-а-а.., Гавана знает толк в роме».

— На самом деле он умоосветительный, — только и может сказать Пятачок, на секунду материализовавшись из космического тумана.

— Кажется, я начинаю понимать, что было истинной целью нашего вояжа на другой конец света.

Угощаем Алехандро. Он доволен, угадали. Глаза нашего нового друга покрываются масляной пленкой, в которой мерцают блики рюмки и ее содержимого, он кайфует, обстановка растворяется в клубящихся полосах дыма, становится ирреальной, от светильников колышутся желтые тени, я теряю счет времени.

Возможно, мне снится сон.

Когда-то видела фильм, где был показан опиумный салон начала двадцатого века, не знаю насколько это похоже, но вспомнился мне там именно он. Этот фильм. Наверно, правильно сняли.

Боясь раствориться там навсегда, мы нехотя покидаем элитарное место. Шура воодушевленно рассказывает бытовые и исторические детали, о себе, о русской жене, дает смешанные указания, потом еще показывает и называет какие-то площади, музеи, обязательные к посещению, дает рекомендации. Знакомит со своей приятельницей дуэньей Терезой, хозяйкой бытового-продуктового магазина, что недалеко от нас. У нее есть вай-фай! О, счастье. И если купить интернет-карточку на час, то подключиться можно в зоне ее магазина, в подсобке на диванчике. Или искать отель, куда пустят в холл. На диванчике у своих, понятно, удобнее. Час — это очень немного.

Алехандро, передавая нас с рук на руки, поясняет, что по делу все можно спросить у Терезы. Ведь, Куба — это Куба. Ни фига ты сам не догадаешься, что, когда, откуда и куда ходит из транспорта и что хлеб можно купить на овощном складе. А с ним в случае крайней необходимости хозяйка может связаться по местному телефону.

Пока все сумбурно, непонятно. Главное, мы запомнили дорогу к Терезиному магазину. Чтоб добежать, если чего, не плутая.

Вообще, как потом оказалось, что в первые дни после проникновения на территорию другого государства непонятно всё, начиная, естественно, от топографии, как будто ты легкий дебил с шорами на глазах, но на Кубе это было особенно заметно. Дебилизм, в смысле.

Зато здесь мы в первый раз слышим: «На Кубе, если что-то хочешь сделать, делай это сразу». Захотел купить хоть что — покупай сразу, чувствуешь, что надо сесть в именно в это кафе живую музыку послушать — садись и слушай, захотел сходить в этот музей — иди.

О! Вначале, когда я это слышу от Алехандро, то думаю, что это просто шовинистический треп подвыпившего кубинского аборигена с хорошим знанием русского языка.

Тогда я еще только смутно чувствую, что подобный подход «имеет место быть», то есть необходим абсолютно во всех теплых странах. Нет, он совершенно необходим и в самом путешествии, где не бывает, как у самолета, задней передачи. Только поступательное движение вперед. Ни фига ты не вернешься и не переделаешь.

— Хм,… похоже он приоритетен и в жизни… — недоверчиво прикидываю я, — Это главный принцип, что ли? Во всех странах и широтах?

Но… до глубокого понимания этого лично у меня еще далековато.

На мое счастье Люде Александровне сия мудрая мысль сразу как-то заходит в душу. Готова, наверно, к приему знаний. И она теперь прямо постоянно это повторяет как мантру и пытается реализовать на деле, применяя как ориентир, если затрет при приеме решений.

Постепенно и я на ее примере приучаюсь, что никакого «потома» не бывает. И даже иногда недолго думаю: «Эх, черт бы побрал мое желание поискать повыгоднее, перескакивая через лучшее!»

С нашим гидом расстаемся на огромной набережной, выбеленной солнцем, с одной стороны океан, с другой широченная скоростная трасса, за ней виднеются кварталы серой старой Гаваны и угол церкви. У Алехандро еще дела.

Договариваемся о возможном пересечении на завтра, благодарим. Устали все. Просим дать азимут, то есть махнуть рукой, куда идти домой, и догадываемся записать адрес в телефоне, иначе, будучи без навигатора, можно здорово обхохотаться, как в «Бриллиантовой руке», плутая в одинаковых незнакомых старинных улочках.

Мы с Людой, живо представив эту картину, с одного разу быстренько усваиваем, что вообще, выходя из дома, надо взять за правило иметь сфотографированный или записанный адрес, где стоят твои вещи. Особенно в стране без интернета. Правда такая только одна. Но со страху привычка дублировать координаты становится родной надолго. Условие необходимости выжить улучшает «соображалку» на порядок.

По дорогое, понятно, озаботились покупкой жрачки. Точно ведь захочется. А нету. Бичик какой-то был на крайняк, и что-то из самолета черствеет, но это не вариант.

Между прочим, на Кубе, и это совсем несмешно, легко остаться без провианта на вечер. И на утро тоже. Это суровая социалистическая реальность.

Вы не помните очереди после работы в продуктовом магазине? Который работает до семи. И не работает по выходным. «О, ужас, неужели такое бывает?». Я помню.

И мы идем в разведку боем. Добывать еду. Причем это не преувеличение. То есть еще до приезда мы предполагали, что все «не очень» с этим делом, с продуктами, но что так хреново, не предвидели. Забыли. И вот:

— Здравствуй, продуктовый магазин в провинции семидесятых!

Со стеклянными прилавками и задолбанными продавцами.

Оглядев деловито заполненные томатной и зубной пастами полки в центре торговой точки, ловлю себя на страшке голодной смерти. До нее, конечно, далеко, потому что в достатке есть макароны и рис, но в солнечном сплетении предательски сжимается. Люда, как человек, обнаруживший сокровища, показывает в дальний угол: — Вон какие-то консервы стоят и икра кабачковая.

Вечная спутница социализма. В голове проносится мысль: «Почему именно она? Как под копирку».

Под стеклом почти пустого, закрытого круглым стеклом прилавка около кассы, между сиротливыми упаковками с незатейливым рисунком с печеньем (ура, оно есть), привычной дорогой ползет на работу рыжий таракан, никто на него не обращает внимания. Печенья уже не хочется. Ну его, это мучное и сладкое.

Что-то ужасно знакомое во всем этом, жаркая липкость захватывает как в ловушку. Как муху в паутину. Умом понимаю, что выжить везде можно, особенно с нашей закалкой, но иррациональный страх берет верх…и я, кажется, хочу отсюда вырваться. Зазеркалье.

Впрочем, на ум тут же приходит бравый слоган из некогда суперпопулярного образовательного фильма: «Орешек знаний тверд! Но все же. Мы не привыкли отступать! Нам расколоть его поможет Киножурнал «Хочу все знать!» И мальчик, который прилетел на ракете и молотком раскалывает орех, добыв из него… еду. В виде знаний, конечно.

Радуясь, что это не блокадный Ленинград все-таки, организованно прикидываем, что можем добыть мы. Потому что спасение утопающих дело рук самих их. Значит, в достатке макароны и рис. Томатная паста. Если на улице в лотке прикупить помидоры и лук, а мы видели их в лицо, то вполне можно забодяжить пасту болоньезе. Еще есть хлеб, правда, мы не знаем сколько тараканов по нему прошлось, но если его обжарить, то..ну, можно считать, что он не лежал на караванных путях миграции усатых. Тогда можно и печенье взять. Чего уж там. В войну и крыс ели.

Фу, мерзкие мысли с успехом выдворяются, когда мы вываливаемся из магазина с первым неопытным уловом. Кругом предзакатное мягкое солнце, перламутровое небо, перебор струн гитарных доносится. Теперь овощи — фрукты. Их, понятно, в достатке, горами наложены на громадных лотках, которые стоят через каждые пятьдесят метров. Выбираем один, что зазывает громче других. Прицениваемся, собрав все знания испанского. Не, на Куки ни фига не дёшево. В полный противовес с мечтами о тропиках, типа «обожремся фруктами». Не обожремся. Печалька. Овощи еще дороже.

— Помидоры давай не будем покупать? — предлагаю я, — Хватит пасты томатной.

— Да, вполне, — даже Пятачок соглашается поэкономить без лишних разговоров.

Впрочем, по сравнению с нашими ценами, на что-то прайс кажется вполне демократичным. Например, любимого нами с Людой авокадо покупаем много, тут он, слава те, не в цене. Ананас сторговываем. С трудом. Упираются для белых иностранцев, гады. Но мы тоже не лыком шиты, бананы по полкука покупать! Это же дороже чем у нас! В стране вечнозеленых помидор.

«Не пошли бы они, — сердито переглядываемся мы с Людой, — Наглость тоже в меру хороша!» И затем, чувствуя себя героями после битвы, с победой разворачиваемся ближе к дому.

Город в середине красивый. Океан рядом, морским воздухом опахивает. Мы втягиваем его чуткими ноздрями.

— А жизнь-то налаживается — ухмыляется Пятачок, прислушиваясь к растекающейся в груди неге.

По пути присматриваемся к местным кафе, на которые еще возлагаем надежды:

— Чего-то не очень здесь с этим делом. С общепитом. Так, что тут в меню написано?

— Блин! Ну и цены. Москва отдыхает, — таращусь я в красиво оформленный лист прейскуранта, — И закрыто почти все вечером в будни! Короче, похоже, так просто даже не пожрать, если припрет.

— Ладно, завтра на разведку выйдем с большим охватом территории. Приспособимся, — успокаивает Людовик.

До дому добираемся по указанному Алехандро азимуту на удивление нормально.

Вечер, наш первый вечер в кругосветке. Темнеет быстро и рано. Макароны с авокадо, посыпанные чем-то похожим на «сыр», в исполнении домовитого Пятачка прелестны. Отполировав все чайком с галетами, запускаем вовнутрь тишину.

Хочется посмотреть на фиолетовое тропическое небо. С одной стороны комнаты его видно совсем немного, потому что окна и двери квартир соседнего дома, расположенного колодцем как в Питере, выходят на сквозные, приделанные к стенам помосты — анфилады, этакие сквозные балконы-коридоры. Видно, как по ним иногда проходят к своим апартаментам люди, включают свет, двигаются неторопливо, гремят посудой, переговариваются.

Если открыть окно, то слышно всё, что произносится, дословно. Правда пока испанский для меня ещё запределен, и я могу ориентироваться только на настроение говорящих. Вот взлетает визгливый женский смех, это со второго этажа, мама с дочкой-подростком часто заливаются, их перебивает пожилой мужской, прокуренным, требующим внимания голосом, часто прилетает плач ребенка, иногда понятно, что детёныш просто капризничает от духоты или по привычке, на всякий случай, проверяя все ли ему рады.

Черный, плоский, между прочим, телевизор, прикрученный к оранжевой стене напротив зелёного холловского дивана, несмотря на заверения Алехандро, мы так и не можем настроить, одно снежное мельтешение с плохим звуком. И бог с ним, так как из рябящего экрана, понятно, что оба канала показывают либо кубинские новости, либо сериал на испанском.

Мы без интернета.

Из Путевых заметок (*далее из ПЗ)

Куки

Из старого анекдота 90-х. Покупатель продавцу: — Взвесьте мне килограмм еды. Продавец: — Так Вы принесите, тогда и взвесим.

Еды — «нихт» (по карточкам для кубинцев), транспорта, ходящего по расписанию — «нихт», интернета — «нихт» (по карточкам, и это не из дома делается, а надо идти в ближайшую зону вай-фая, например, в отель какой-нибудь, расплатиться карточкой за покупки — «(нихт-нихт)²».

Но тепло, и все танцуют.

И раз приехали, то должны, решили мы, насладиться воздухом воспетого в песнях острова сполна. Не зря же многие наши товарищи в восторге от Кубы. Тем более, что билеты на Канкун взяты только на девятое октября.

Поэтому адаптируемся. В конце концов — не Гаити, и все люди — наши социалистические братья.

Через день, когда освоились с бытом, привыкли к жаре и разведали места, где все-таки можно купить еду и фрукты подешевле — жизнь на Кубе кажется не такой уж и ужасной.

Грязные улицы как-то нивелируются, прекращают, то есть, резать глаза, и мы почти перестаем обращать внимание на определенные запахи от мусорных баков — неизбежное зло старой Гаваны, где мы и забазировались.

А несколько центральных широких улиц со скверами даже роскошны и чисты, и если никуда не сворачивать, то впечатление очень даже ничего.

Гавана — город розовых кабриолетов. Наивысшим шиком считается для крутых туристов проехать с экскурсией на таком кабриолете. Местными считается, у нас, например, другое мнение.

Сто двадцать куков удовольствие. Поскольку к категории крутых туристов мы далеко не относимся, ни один розовый кабриолет не был согрет теплом наших…тел.

А куки… каждый равный доллару, и они так молниеносно профукукиваются в незапланированных объемах, потому что Куба, как оказывается, является виртуозным «высасывателем» денег, не торопясь дать что-то взамен. Нету просто ничего.

В общем причины понятны — «захочешь жить — не так раскорячишься». Приехали — платите. Смиряемся. Но, ребята! Давайте все ж вразумных пределах «хотеть».

И опыт — сын

Четыре дня в Гаване пролетают незаметно, мы посмотрели достопримечательности, походили по берегу океана, узнали, где можно с небольшой очередью добыть синюю интернет-карту для связи с миром, наслушались просто охрененных уличных ансамблей-исполнителей при ресторанах и просто так. Поприплясывали вместе с аборигенами под воодушевляющую и страстную латину.

Отметились у отеля Ambos Mundos, что ровно на полпути между Пласа-де-Армас и Пласа-де-Катедраль, обиталища Хемингуэя, папы Хема, как его панибратски называют кубинцы.

— Ага, вот именно здесь в номере 511 писатель в 1930-е и начал писать «По ком звонит колокол». Вот.

— О!!!

Смотались к океану. Точнее к Мексиканскому заливу, плавно переходящему в океан. Не обойти. Давно не видели море.

Забросили взгляд на синющую даль с прожаренной и практически безлюдной днем бесконечной набережной. Отсюда отлично видно Эль-Морро — колониальную крепость, которая защищает вход в бухту Гаваны, с маяком.

Она на скале на противоположной стороне гавани от Старой Гаваны. Британцы тут хулиганили в шестнадцатом веке, а потом, в восемнадцатом, американцы. Все завоевать хотели. Удалось. Куба была испанской колонией почти четыреста лет, до конца девятнадцатого века, потом США выгнали испанцев во время Испано-Американской войны. Потом выгнали американцев. Фидель выгнал. Все когда-нибудь кончается.

С благоговением поприкасались к горячим камням старинных зданий колониальной застройки. В отсутствие достаточной информации просто тыкали пальцами в понравившееся здание и бежали туда, смотреть ближе, куда указующим перстом попали. Читали какие-то исторические поясняющие таблички и названия улиц на латыни, бесполезно пытаясь их запомнить.

Вот ведь, сколько необъятой истории. Главное, по закону подлости, только обживешься, и время на усвоение прекрасного и познавательного появляется после бытовухи, так сразу надо уезжать.

— Ну хоть немного вникли, — успокаиваем мы сами себя, — Где ты, гугл?

Тоннами, но без фанатизма, насыщаемся всепроникающим солнцем. Как-то сразу становится ясно, что обуглиться, при желании, здесь можно за пару часов, и мы прикидываем, что «надо соблюдать меры предосторожности». Правда, получается все равно не очень, но я поначалу частенько под зонтом шествую. Синеньким, Людиным. Здесь это в порядке вещей, в большой моде даже — использовать их в качестве защиты не от дождя, а от прямых лучей.

Удобно, мне реально нравится! Успеваю втянуться в легкий защитный загар без травматизма. А Людовишна вообще хорошо загорает без последствий и так. Поэтому не боится.

Как бы ни было, а бесконечное солнце и безудержная голубизна неба сводят с ума, чистый-чистый воздух ударяет в легкие и наполняет предвкушением праздника.

— Да, Куба-это Куба! — теперь мы этот слоган декламируем хором, часто и бодро.

Срочным порядком, мы выучиваемся разным вещам, например, отбросив хорошие манеры недвусмысленно и четко посылать уличных проводников к злачным знаменитым местам о которых «другие туристы не знают», навязчиво предлагающих свои наивные и весьма недешевые услуги.

Потому как в первый день мы, конечно, «попадаем» и супротив воли позволяем одной, не совсем протрезвевшей напористой негритянке с честными воловьими глазами сыграть на нашем убеждении, что мы должны вести себя интеллигентно и довести нас до кафе, где бывал Че Гевара. И где была его подлинная подпись на стене. Дама была абсолютно уверена, что это не может быть неинтересно заезжим товарищам. Мы даже минуты полторы думаем, что это акт любви к русским туристам, ведь мы такие классные и всем нужны.

Конечно нужны, безумно, только по другому поводу.

Еще не дойдя до кафе, информация о прочитанных в интернете предупреждениях о вымогательстве, наконец, осознанно укладывается в моей перегретой голове. Это когда я случайно засекаю язычок алчности в черных глазках-оливках аборигенки, потому что периодически ей не удается тщательно маскирнуть его прищуром похмельной улыбки. Дошло!

— Люда, разводка. Надо валить.

Правда, выскользнуть из ее хватки мы до конца вояжа нам не удается, но кое-как подготовиться к неизбежному отпору я успеваю.

Вот ведь, самое неудобное во всех этих вещах, это момент, когда начинается набивание цены и вымогательство, а тебе навязывается роль богатого русского туриста, с христианским милосердием и необходимостью быть хорошим.

Я хорошей быть не хотела. Поэтому откровенно, хотя и без хамства «посылаю» ее по приходу в знаменитое кафе, когда предприимчивая крутозадая гаванка начинает требовать плату за полторы минуты художественного развешивания лапши на наших ушах.

Люда, запунцовев до корней волос, справиться с приличным воспитанием не может, поэтому погорает на доллар, отдав его настойчивой негритянке.

— Ну ты чего?..

— Не могу. Неудобно. Да и деньги не такие уж большие.

— Ясно, классика, — морщусь на досадное я, — Ну вот не могу, когда выжимают! Прямо злость такая берет и сопротивляться охота. Сама все отдам, но хоть обманите по-человечески! Чего уж совсем за лохов-то держать?

— Так понятно. Очень неприятно… когда за лохов, — у Пятачка, смотрю, тоже мерзкий этот осадок еще не растворился.

— Ладно, — ободряю я подругу, — Будем считать, что мы учимся быть принципиальными и не позволять принимать решения за себя.

Вроде получается. Опыт — это опыт.

***

Мы не сразу успеваем испугаться от отсутствия розеток на 220 В с круглыми штырьками.

Потому что у нас в квартире такая розетка нашлась сразу в спальне, и мы отчего-то подумали, что на Кубе так и принято везде, есть различные виды розеток, потому что на Кубу много лет завозили нашу отечественную бытовую технику, и в принципе в домах у людей устройства под ее использование обычно предусмотрены. Социалистический лагерь, массовое снабжение. Легче дома добавить розетки, чем шнуры другие приделывать к холодильникам.

Но сейчас не завозят.

И в один прекрасный момент, когда мы воодушевленно сидим во внутреннем помещении магазинчика Терезы, на сеансе гипноза, тьфу, на сеансе интернета по купленной заранее карточке, мой сотовый почти разряжается. Как всегда, не вовремя.

Я по простоте душевной спрашиваю, где розетка, чтоб подзарядить устройство, и чтобы не тратить драгоценные минуты интернетовского времени, не отрывая глаз от волшебного гугла, быстренько следую туда, куда девушка, помощница хозяйки, указала на мой вопрос, и, не глядя, тыкаю в розетку рожками зарядного устройства. Уловив раздражение, что тупо не попадаю в отверстия, наконец обращаю свой взор на сей непослушный источник питания, чтобы грубо с ним разобраться за вредное поведение, и…обнаруживаю там непонятные вертикальные щелочки вместо дырочек.

Тут я громко икаю от фатальной догадки, на секунду потеряв от изумления способность мыслить. Потом чувствую, как утекает в бездну мой интернет, а я не в нем, и воплю, призывая хозяйку, умоляя о скорой помощи.

Помощь оказывается не такой скорой, но вполне помощью. Просто Тереза не сразу понимает в чем дело, но сообразив, о чем моя пантомима, максимально оперативно ныряет в ящике комода и после активных раскопок выдает нам раритетный, со следами ржавчины, черный переходничок с «кругленьких на плосконькие».

О… Какое счастье! Спасены. Причем нам его дают в пользование до самого отъезда! Хочется замылить, но на Кубе не смеем. Не тот случай. Здесь в магазинах так просто этого не купишь, а вдруг кто-то еще такой, как мы, объявится в этой зоне вай-фая.

Так мы узнали на практике, что в каждой стране дырочка дырочке рознь. И это не туристический отель, где тебе выдадут по приезду нужный переходник. Или скажут где купить.

Нам надо в Варадеро

— Как же мы не побываем на знаменитом курорте? Воспетом, перепетом в песнях моего детства! — вопрошаю с оттенком предложения я, — Всю жизнь мечтала.

— Хорошая мысль, — соглашается Людовик, — А туда добраться, хоть теоретически, можно?

— Э.… ну да. Я думаю. Злачное же место…, впрочем, пошли-ка спросим у Терезы.

Оказывается, автобусы толком по расписанию не ходят, хотя сейчас уже начинает проглядывать подобие порядка в этих вопросах. Но ваши места забронированные и оплаченные заранее в кассе вокзала на другой день, могут быть просто заняты местными пассажирами, без суда и следствия. Поэтому лучше ехать на машине. И мы узнаем о существовании такой отличной вещи, как такси-коллективо. Это как наш трансфер, где покупаешь место в машине, и это дешевле, чем арендовать такси, и надежнее, чем билет на рейсовый автобус. Ясно, что мы решаем воспользоваться именно этим видом попадания на легендарный курорт.

С помощью нашей дуэньи Терезы узнаем, каким образом и где можно застолбить места в автомобиле.

Оказалось, это можно сделать в турбюро соответствующего профиля. Добро. Мы выбираем субъективно понравившееся агентство, где говорят по-английски, заказываем, оплачиваем, получаем квитанции, уточняем время и, главное, точную точку отправления, специально выбираемую логистами ближе к дому, куда мы должны утречком пешком догрохотать на погрузку.

Даже наведываемся на это место заранее. Оказывается, это как раз рядом с тем вонючим складом овощей с голубыми железными воротами, где по вторникам и четвергам продается молоко для своих, а в остальные дни хлеб, и это всего в полутора кварталах от нашего обитасьена! Отлично.

На прощанье, чтобы успеть объять необъятное и написать об этом друзьям, еще раз пробегаемся через Старую площадь, что совсем близко от нас, любуемся площадью Революций, это там, где широкие улицы и белоснежные дворцы-горы. Потом возвращаемся в старую Гавану к кафедральной площади Сьенага, которую уже опознаем визуально, чтобы еще раз потрогать стены кафедрального собора Святого Христофора, вырезанные из кораллового известняка.

— Что-то от них такое исходит, тонко вибрационное, щекочущее, тебе не кажется? — с удивлением вопрошаю я тоже замершего у стены Пятачка.

— Да. Тут в кафедральном соборе Гаваны хранился прах Христофора Колумба в течение ста с небольшим лет. А потом его в самом конце девятнадцатого века перевезли в Севилью.

— А может не перевезли? Может это зов путешествий и отваги?

— Кто знает. Давай попросим о защите и помощи?

И мы негромко бормочем свои просьбы духу великого путешественника, так и не отрывая ладони от теплых застывших камней.

Кстати, о Христофоре.

Остров Куба — это вторая точка, которую Колумб открыл в 1492 году и сказал, что это все испанское навеки веков. Местных индейцев частично в расход отправили, частично сами перемерли от болезней и голода. Не забалуешь. Такие дела.

Вечером сборы, прощальные взгляды из окон на ночной быт кубинских трудящихся, утром вынос чемоданов, как сердце чуяло, именно на своем горбу. Это показалось нам легче, чем дергать Алехандро. И вперед. Купаться в Варадеро! Нас в девять утра должна у овощного склада забрать машина.

***

Тот, кто думает, как мы в начале нашего безумного путешествия, что в жаркой Кубе, да и в общем в Латинской Америке что-то бывает в указанное время, тот такой же наивный северный ответственный идиот, какими были и мы.

Приходить вовремя — дурной тон.

Наше авто опоздало минут на двадцать пять, собственно, это почти что идеальная точность для танцующего государства, но с непривычки и в отсутствии средств связи, чтобы созвониться и уточниться, мы немного дрейфанули.

У нас, конечно, была квитанция на печатном испанском от того, как нам показалось, приличного турбюро, с печатью и номерами телефонов на случай непредвиденных, вот только здесь не было самих телефонов. Вернее, мобильники у нас конечно, есть, но в качестве фотоаппарата и будильника. Местную симку по понятным причинам мы не приобрели, дорого и для иностранцев только в аренду, купить нельзя. Мороки больше.

Так что… «На крайний случай, все равно выход можно найти будет» — уже полуопытные успокаивали мы себя, пытаясь перестать дергаться. И в общем не ошиблись, так или иначе все срослось. На горизонте, то есть за перекрестком что-то показалось в утренних низких лучах солнца.

Когда, плавно раскачиваясь, как океанский лайнер в бриз, подкатила эта гигантская голубая, с никелированными ободками фар, раритетная Шевроле 1952 года, вылизанная и блестящая как у кота, сами знаете, что, мы остолбенели.

— Значит, все-таки прокатимся и мы на этих созданиях инженерной автомысли первой половины двадцатого века! — предвкушаю я.

Радуюсь заранее, как всегда — зря, потому как кроме понтов при поездке на этом корыте больше особо ничего приятного не наблюдается, но тем не менее попробовать аттракцион стоило. Да опять же — с выбором у нас не густо.

О! Это была песня. Во-первых, автомобиль грохочет, как товарный состав. Я думаю, что шум в кабине современного грузовика несколько ниже по децибелам, чем в салоне этой незабвенной «такси-коллектива», то есть такси для коллектива, общей значит.

Кстати, наш коллектив дополняет еще милая пара ребят-молодоженов из Штатов. Комплект.

Авто не перестает изумлять, но сплошные сиденья-диваны, как в наших старых Волгах, перетянутые кожей цвета слоновой кости — восхитительны! В них сразу утопаешь:

— Люда, ты помнишь в «Назад в будущее», мама Марти говорила, когда старшеклассницей была в пятьдесят пятом: «Ты думаешь я первый раз паркуюсь?» Помнишь? Нет? — хихикаю я, и просвещаю подругу, — Теперь мне понятно зачем эти машины вообще изготовлялись.

Еще музыка у нашего рулящего подобрана отличная: и старая эстрадная классика, и испаноязычные игривые песни. Для меня поездка под хорошую музыку — бальзам.

К сожалению, на этом все достоинства раритета оказались исчерпаными. На Кубе, в условиях «знаем по картинкам как должно быть», сейчас стадия наших девяностых, когда хотим сделать, как в рекламе, но просто не имеем технической возможности. Но стремимся. А кому легко? Поэтому душевая кабинка из оконного профиля. Авторадиола привинчена на торпеде, а кондиционер где-то на уровне ног. Нормально. Кондиционер лучше иметь в этих широтах, чем не иметь. Или не лучше?

Прикрепленный без кожухов и рассекателей прямо перед моими коленями, кондишн, естесственно врубленный на полную, так как на улице под сорок, минуты через три стал вызывать у меня, впередсмотрящей, легкое обморожение конечностей, грозя подобраться в ближайшее время к груди и горлу. Легкий «колотун» быстро перешел в средний, а на икрах началась кристаллизация инея. Тут я подумала, что начинать, вернее, заканчивать путешествие с воспалением легких в заштатной кубинской больнице мне не хочется.

А без кондиционера тепловой удар хватит всех минут через десять. Нет, меня попозже — на разморозку время сначала надо.

«Ребята, давайте меня спасать», — взмолилась я, уже не такая радостная, что отжала переднее сиденье.

Начавшееся срочное совещание «в Филях», то есть в Шевроле, между передним сиденьем, где скрючилась обледеневшая я, и задним, где утопала в подушках Люда с молодоженами, закончивается гениальной мыслью Пятачка, что мне надо укрыться. В частности, отлично подойдет ее толстая зимняя куртка, которая также случайно гениально оказалась именно в ручной клади внутри салона, потому что в чемодан в этот раз ее запихнуть не удалось.

— Случилось чудо, друг спас друга! — торжественно провозглашаю я через минуту, сидя укутанной по самый нос бледно-голубым стеганным пальто с меховой оторочкой, и счастливо улыбаюсь чудесному избавлению.

Все хорошо, но на фоне обморожения мне очень сильно приспичивает в туалет.

Наш водитель говорит только по-испански. И очень быстро, как они это все делают. Он вообще такой мачо серьезный, гордый красавец, ведь на шевроле шестидесяти семи лет от роду, без шумоизоляции, с приделанным морозильником рассекает. Поэтому, когда я ему заявляю, как надеюсь, понятно, что надо в кустики выйти: «Наддо в туаллетто! плиз», он понимает что-то совсем другое и сурово отвечает: «Нет». И отсекает ладонью, поясняя, что об этом и речи быть не может. Тут я чуть сразу не описалась в машине от безнадежности.

Удерживаюсь. Прикидываю, смогу ли потерпеть еще восемьдесят километров. Определяю, что нет, максимум двадцать, да и то не факт…

С мольбой оглядываюсь назад и жалобно интересуюсь: «Чего это он? Если накачу в салоне, ведь хуже будет…».

Это здорово, когда кто-то знает иностранный язык. А кто-то два. Как наши попутчики. Собственно, на самом деле это оказались не кубинцы, а урожденные пуэрториканцы. Они перебрались из своей горячо любимой, но очень небогатой страны в Америку пару лет назад, где сейчас живут в Техасе. Отдыхать сюда приехали, потому что дешевле, и самое главное, они знают испанский.

Более того, они знают, как по-испански: «Где находится туалет?» и «Срочно тормози, идиот, у любого куста».

Водитель просиял и расслабился, когда понял, чего от него хотят. До этого, наверно, боялся, что я прошу политического убежища.

Я просияла и расслабилась, когда, проведав ближайшие заросли на трассе Гавана-Варадеро, облегченная возвращаюсь в салон и уютно устраиваюсь под меховым манто, и все вместе мы просияли от того, что помогли друг другу и завязываем дальнейшее общение, рассказывая о себе.

Попутно записываю на обрывке рекламной листовки, как надо спрашивать про туалет. Оказалось, туалет это баньос. Кто бы мог подумать! И я первый раз слышу и пробую запомнить незнакомую, но самую необходимую в путешествии фразу «Донде эста ель баньос?». То есть «Где находится туалет?»

***

В Варадеро выгружаемся где-то в центре. Адреса стоянки у нас нет. Заранее тоже что-то поискать без толкового интернета достаточно сложно, поэтому хоть и запаслись парой адресов от местных, более или менее вызывающих доверие гаванцев, но решили еще хату поискать по месту. Кстати, в столице все просто обожают давать контакты живущих в Варадеро родственников и знакомых, причем незастенчиво наворачивая свой процент «а вдруг пронесет». В общем жилье решаем поискать сами, как в старые добрые.

— Эх, надеюсь, навык по поиску жилья «а ля Крым в восьмидесятых» не потерян? — подбадриваю нас я, — Мастерство не пропьешь.

И действительно, предложений достаточно оказалось, хотя и не на каждом шагу. Поскольку с чемоданами ходить искать жилье реально не очень удобно, мы их оставляем в первом попавшемся домишке, куда заходим спросить койко-место.

Комнатуху нам там сразу предложили, и вроде вполне себе, с занавесками, обшитыми рюшками, и с отдельным входом. И мы даже посмотрели все-все внимательно там, кухню, туалет, и почти дали согласие.

Но вот что-то не то. Не то — это окна на дорогу, которые не закрываются ставнями, а только сеткой.

Машинки проезжают по мозгам, хоть и не часто, но систематически. И общий какой-то неуют.

— Шарма нету… — предполагает Людмила.

— Да. Вот что не говори, а это важно. Как дом принял. Поищем еще?

— Да. Время есть, хочется, чтоб в душу зашло, ведь мы «на море»!

Хозяйке, симпатичной и очень доброжелательной женщине в возрасте с седоватыми висками на пышной темной шевелюре, говорим что-то наподобие «а можно мы багаж оставим, а сами походим еще?..», плетем чего-то о шуме, да что далеко от океана.

Хотя, как здесь может быть далеко. Океан с обеих сторон, поселок находится на тоненькой косе, выстрелившей в Мексиканский залив полоске земли. Куда не сверни, на «море» выйдешь везде, хоть на левый берег, хоть на правый.

Но пляжи цивильные, с белым песочком, расположились, правда, в большей степени на левом северном берегу.

Женщина все понимает прекрасно, она не очень довольна, что мы сваливаем, но недовольство при этом не выказывает, кивает головой, говорит, что можно так. Пусть стоят чемоданы. Идите ищите. Лучшую долю.

И мы идем. Варианты находятся сразу. Домики, правда, по большей части обшарпанные, но нам не привыкать. Два веселых дядьки с обветшалым, но уютным двориком и мангалом зазывают. Всего за четвертак. Вполне. Смотрим, потому что просто интересно! Записываем, то есть фотографируем адрес.

Идем дальше, еще улицы, еще дома. Двигаемся ближе к центральной улице, от которой недалеко пляжи. Не все пускают туристов, далеко не все, но в нашей копилке уже три адреса.

Очень ухоженный, оштукатуренный, желтый с красноватыми дверями и столбами дом привлекает нас издалека. Он большой, с лесенками металлическими черными и просто лестницами, приделанными как отдельные воздушные ступени, террасы перед номерами с полами из белой и темно-красной плитки. С металлической кованной мебелью, покрашенной в серо-зелёный «старинный» цвет.

— А двор какой большой!

— Хе-хе, смотри и каркасный бассейн оборудован! Вполне вместительный.

— Уже нравится, — приглядывается Пятачок.

— Вопрос, сколько это стоит? — не даю себе воли я.

— А теперь поднимемся на второй этаж, — предлагает радушная хозяйка. Посмотрев двухкомнатный шикарный номер, с кухней, холодильником, кондиционером и чистейшей ванной с кучей полотенец и кремиков, кажется, мы попались. Вернее, даже я попалась. Люде уже давно все по душе.

Правда, сорок долларов! Но вчера. А сегодня по тридцать пять пустят, но минимум на четыре дня.

— А нам столько и надо, — воодушевляется Пятачок, — Давай, а?

— И, если завтраки закажете.

По четыре доллара, — добавляет хозяйка.

Вспоминая Гавану, я интуитивно чувствую, что такое решение о пансионе в Варадеро, вероятно, окажется самым умным.

Но все равно не могу сразу принять решение, дороговато. Смотрю на Люду. У той глаза горят от восторга. Комфорт девчонка обожает.

— А давай начнем с хорошего, — невинно предлагает она.

О, устоять пред пятачковым голубоглазым обаянием невозможно. Я начинаю смеяться, и, конечно, соглашаюсь. Мне тоже комфорт так-то очень нравится. Успеем еще по вокзалам насидеться. Чувствую, что все правильно. И мы, выказав согласие, топаем за нашими пожитками по адресу первой промежуточной стоянки.

Кстати, а дом мечты в Варадеро мы все-таки нашли, но позднее. И туда уже не было смысла перебазироваться. Это был старый дом почти на берегу северного пляжа, весь в тени деревьев, как будто из сказки. Там действительно была свободная комната на два места с кружевными занавесками. За очень скромную плату, потому что нет кондиционера. Каждый уголок дома и дворика был оформлен с любовью, какие-то старинные вещи, диковинные лампы, качели, кухня со старинной посудой на древней полке. Дом завораживал. Но эта любовь случилась слишком поздно, и мы лишь несколько раз проходили в последствии мимо, посмотреть или помахать рукой хозяйке. В другой раз.

После первой волны опупительного счастья от нахождения в светлой прохладе комнаты, от, смывающего едкий пот, душа, мягкого дивана и вполне так вкусного местного чайка, желудок напомнил, что надо задуматься о пропитании. Проза жизни и естественные потребности.

Мчаться бегом на закуп не особо хочется, пока приступ голода мы предотвратили заботливо предоставленными к чаю хозяевами галетами и конфетами. Поэтому мы еще немного валяемся. Потом томно, как барыни, идем тусоваться на уже, как оказалось, перегретую солнцем нашу террасу без тента, где оглядываем двор и соседние крыши сверху. Потом мы с нашей высоты снисходительно обсуждаем бассейн и нарисованную точно Кисой Воробьяниновым карту Кубы на стене за ним и немного немногочисленных дневных обитателей дома. Делаем вывод: «А домик-то очень немаленький. И постояльцев не мало». Двери комнат красивого темнокоричневого цвета изящно гармонирующего с бледно желтой окраской стен массово выходят на террасы и балкончики. И их больше десятка.

Оказывается, это номера, которые сдаются. Интересно. Хозяева живут большой семьей внизу. Мы с Людой, сообразив, что к чему, восхитились кубинским предпринимателям, типа: «Какие способные к капитализму ребята, молодцы! Бизнес на полную катушку развили, как только законодательно разрешили делать “casa particular”».

То есть разрешили сдавать комнаты в домах, где сами живут. Отель, типа, на дому. Понятно, что все по дорогим лицензиям, тоже с отчетностью и проверками. Но умный человек всегда найдет, как заработать. Как говорится, «если в стране есть денежные знаки, то обязательно есть люди, у которых их много». Классика! Потом я обожгла задницу о ручку металлического барского кресла-качалки на нашей террасе, и перестала быть интеллигентной.

И мы понимаем, что пора идти. По двору гуляют поджарые черные кошки. Соскучившись по своим, я лезу к ним целоваться и гладиться. Улыбчивая хозяйка, застукав мой интерес, делится через пацана, который переводит на английский ее чисто испанскую речь, гордостью за внучку, которая сейчас в школе, потому что та летом выкормила из пипетки четырех брошенных трехдневных котят.

Да, это нереально сложно, я-то знаю.

— Значит в хорошее место поселились жить. Кто любит кошек не может быть очень плохим человеком. По определению.

И мы довольные, что попали куда надо, вытекаем на центральную улицу, осмотреть окрестности насчет пропитания.

Тут случается полный «упсс…». Твою мать. То есть «упссссссс» гораздо больший, чем в Гаване. Потому что, здесь жрать нечего от слова «совсем»!

Магазины есть, в магазинах нет практически… ничего. Паста томатная и та уже только в пятилитровых жестяных банках. И сок. Много сока. Гавана с печенюшками и макаронами теперь кажется Клондайком.

— Мне страшно! — формулирую я недовысказанное в столице и бурчу, — Ну, почему, когда наступает светлое будущее, то кончается именно еда!

Люда хмурится, но похоже, тоже не знает.

Выйдя из магазина, уже прилично разозлившись на Маркса и К^о под действием голода, громко интересуюсь:

— Где, интересно, скрывается прокол в многочисленных теориях создания справедливого общества с попыткой перераспределить богатства для облегчения страданий неимущих классов, начиная от Платона, Кампанеллы, Фурье и, твою мать, самого Карла? Идеалисты хреновы!

— Кто-то здорово накосячил, — соглашается Пятачок и качает головой.

В общем, несостоятельность теорий справедливого общества, после посещения пары-тройки супермини-маркетов города — курорта, становится очевидной. Так мы нехотя уясняем, что с наивными надеждами на экономную автономность в питании, для чего мы, собственно, и искали квартиру с кухней, придется на курорте проститься.

— М-да, при таких проблемах в добывании провианта связываться с готовкой не представляется возможным, — скриплю, чувствуя, что меня обокрали, я. — Ну их к аллаху!

— Так конечно, переживем, — поддерживает Люда, — Есть кафе, есть рестораны.

Цены в ресторанах оказываются из разряда «наглость второе счастье», но общепит с остатками здравого смысла в плане ценообразования все-таки находится.

— Слава тебе! — молитвенно прикладываю я к груди руки.

— А что делать? Курорт он везде курорт, — здраво поясняет Пятачок.

— Ну да… И Куба есть Куба.

Быстро положив в себя то, что предложили в демократичной кафешке, и отбив у официантки с красными ногтищами сдачу в нужном объеме, прискакивая от нетерпения, торопимся на встречу с морем.

Все близко от нашего дома, сто метров вверх на главную трассу, потом после ее пересечения виляем вместе с тропинкой через какие-то похожие на низкий кустарник заросли и вдруг просачиваемся на белоснежный пляж!

Ой, вода сине-зеленая! И дымный горизонт с небом сливается, ионы вдыхаются, а цокоток волн щеки щекочет, как невероятное обещание всяческих благ и свершений. Без долгих проволочек погружаем наши еще упитанные тельца в изумрудную густую субстанцию под названием Атлантический океан и, ой, как изумительно-замечательно! Вроде даже немного постанываем от благостного ощущения освежающей прохлады и невесомости. Добрались!

Осоловев после водных процедур, под действием земного притяжения растекаемся в тенечке какого-то фикуса и понемногу обретаем способность идентифицировать детали окружающего пейзажа.

Песок тут действительно белый, как обещано в рекламе, замечательный. Грибов-навесов и прочей инфраструктуры в виде лежаков и переодевалок, по крайней мере в нашей зоне не наблюдается. Цивилизация похоже есть только ближе к отелям. Тут народу мало. Только следы босых ног вдоль воды на песке. Здесь кто-то был.

О чистоте не говорим, она такая привычная, социалистическая. Потянет.

А пляжик здесь, как оказывается, длиной двадцать километров. Он так и тянется без перерыва по всей стрелке полуострова Икамкос, где Варадеро располагается.

Осмотревшись, констатирую вслух Людочке:

— У меня наблюдается «дежа вю» с Таиландом! Один в один, и по растительности и песочку.

— Серьезно?

— Ага. И по ширине пляжа — такой же узенький.

— Если учесть, что весь полуостров шириной от пятисот метров до двух километров, то не мудрено, — соглашается Пятачок.

А вот купаться, по океанским меркам, очень даже! Волны, конечно, беспрестанные, мировая акватория все-таки, но не очень сильные, и глубины по грудь и горло хватает, чтобы бултыхаться на весу. Можно прекрасно загребать вдоль берега.

–Не то что на Шри Ланке или в штате Керала в Индии, где полощешься у берега по пояс — ни расслабиться, ни за волны заплыть, — хвалю я местные условия.

— Серьезно, там так не комфортно?

— Не то слово! — сурово подтверждаю я, — И песок после тех океанских купаний руками по дну… во все места набивается.

Вода градусов двадцати девяти на третий день кажется уже прохладной — привыкли. В самый раз, то есть. К хорошему оно быстро привыкается, как так и надо.

***

Вот хотите верьте, хотите нет, но вода из-под крана в Варадеро просто нарзан. Пить можно и нужно не кипяченую, а в ванной, когда наберется для помывки, и ты перед погружением вдруг видишь эту идеально чистую чуть голубоватую живительную субстанцию, то испытываешь секундное замешательство, потому что жалко портить. Спросили у хозяев, оказалось, что водоочистка в Варадеро установлена по швейцарским технологиям и даже «еще лучше».

Самое удивительное, что до сих пор эта система водоподготовки отлично функционирует. Гордятся, смотрю, и я как инженер и гражданин их понимаю — есть чем.

И так мы сталкиваемся с тем уникальным случаем, когда не надо затариваться питьевой водой, а потребление водопроводной совместимо с жизнью.

У меня, как у специалиста с образованием по этой теме, сие не вписывается в привычную картину мира и воспринимается как чудо. У Люды легче, она в Европе часто обитает и думает, что так и должно быть везде, особенно в Латинской Америки.

Позже, по мере продвижения к экватору, мы после слишком доверчивого отношения к тому, что течет из крана, и даже в кипяченом виде увеличивает печальный опыт встречи с токсинами, Варадеро не раз вспоминаем. Не раз и добрым словом.

Погода здесь дивная, хоть и дожди бывают еще. Октябрь. Но это больше как развлечение.

Хлестануло, промокли, переждали, пошли дальше, высохли. Опять ливануло. Но потом, с чего-то дожди становятся все продолжительнее.

В первый раз под затяжной ливень попали в гигантском парке Хосон, который в сущности, как большой ботанический сад с прудом, статуями и уточками.

Дождина, на удивление, никак не хотел заканчиваться, вот они какие, тропики. Пришлось внедряться в убежище в виде неопознанного склада на задворках, который удачно подвернулся в качестве спасения, потому что ворота открыты были.

А потом в передышку между потопами добежали до какого-то подобия торгово-развлекательного центра, ближе к людям, и остатки дождя в кафе типа «Буратино» пересидели, наблюдая за семейным отдыхом выходного дня местных трудящихся.

Блин, опять это ощущение бездарности времяпровождения в торгово-развлекательном центре, где нет ни развлечений, ни торговли.

Вновь на ум приходит бессмысленная, по факту, реклама на нашем ТВ в девяностые, когда товар показывают, и купить хочешь, да негде. Реклама ради рекламы. Тренировочная.

«Почему меня это так раздражает? И жалость какая-то еще вдобавок смешанная с презрением продуцируется», — морщусь я.

«Здорово я ярлыки «клею», брюзга подержанная. Надо «продышать» будет стереотип, — предлагаю я сама себе перемирие, — Ничего ты о них на самом деле не знаешь, дорогая, поэтому заткнись».

Вроде на время получается.

Как оказалось, отсутствие гарантии ужина, отсутствие интернета под рукой, являются стрессообразущими условиями, которые эйфорией от тепла и солнца компенсировать полностью не удалось. Хотя они старались вместе со мной.

Поэтому я в один прекрасный момент, подсчитав как положено, что нам осталось тут всего три дня, поймала себя на радостном ожидании. Конца пребывания на Кубе.

Нет, все вроде хорошо, романтично даже. Природа в наличии. В магазинах ничего нет, а дома у наших есть. Говорят, оптом где-то закупают провиант. По-русски это называется «достать». Актуальное здесь слово.

Мы с поставленными задачами справляемся.

Во — первых, я, самостоятельно гуляя по Варадеро, первый раз опробовала спросить по-испански: «Где находится нофелет?». То есть туалет.

Этот акт я совершила, когда гонимая интернет-жаждой, пошла покупать дающие право на часовое купание в сетевых пространствах синие карточки с изображенной на них девушкой-йогом в позе лотоса, подкидывающие раздумье о причинах подобного оформления. Наверно, предлагают просто телепатию осваивать посредством медитации.

Продавались они, как нам подсказали местные, самое близкое в круглом, архитектурно стильно-красивом, многоуровневом и, конечно, полумертвом в плане шоппинга торгово-развлекательном центре «Плаза Америко». Там, нам поведали, они по «рупь» штука. По «кук», то есть.

Короче, при вояже не столько испытываю потребность к посещению уборной, сколько хочется опробовать на практике с трудом изученное. Набравшись смелости, спрашиваю у гигантского негра-охранника на входе в нижний ярус здания, где это все хозяйство тут находится. На испанском!

Хоть и знаешь, что правильно повторил, но все равно… Мое изумление, что при произнесении с русским акцентом набора бессмысленных звуков, записанных србственноручно два дня назад кириллицей и в качестве наглядного пособия, бережно таскаемого с собой для периодического освежения в памяти, вот этого самого «дондеэстельбаниос», человек тебя п о н и м а е т, зашкаливает.

Сам не понимаешь, а он понимает! Показывает, куда мне пойти. Объясняет что-то вежливо. А я вежливо киваю, как буратинка, типа: «Я — я, натюрлих, все поняла». Чудеса.

Сходила, обследовала, туалеты понравились. Интернетом разжилась, хоть и очередь, блин. Полегчало.

Во-вторых, обошли и обследовали, что доступно в ближних и средних окрестностях. Тут есть поля для гольфа. Для гольфа, не для нас. Мы не очень любим гольф. Ну его. И спа-отели шикарные тоже не любим, ну их, ерунда какая.

Совершили героическое передвижение по острову в виде поездки в соседний поселок за фруктами, «там точно есть!», потому как купить любые плоды в Варадеро оказалось до «хохота» нереально сложно — только если очень green бананасы и огурцы. Были. В единственной лавке.

Никаких уличных лотков нет в помине — торговаться, как в Гаване, просто не с кем. А мы надеялись на разнообразие. Оказалось, тут не то что торговаться, а не успеешь взять, кончится и это.

Поскольку транспорт ходит по Кубе без расписания, «туда» уехали случайно и отлично, а назад…

…. Смеркалось. И опять дождь, собака. И на чем приехали сюда «назад» уже не идет. Ладно бы фрукты добыли там, куда нас послали. Так нет, там тоже был голяк и удивленные глаза от точности «посыла».

Короче, когда добрались на перекладных домой, было темно и сыро. С непривычки даже не жарко. Уяснили еще раз, что не очень здорово путешествовать даже по нашей цивилизованной варадерской косе на общественном транспорте.

Зато житие-бытие посмотрели изнутри, пообщались, насмотрелись. Это мы так себя ободряли, когда застряли, а туземцы до посадок на местные нелегальные маршрутки доводили чуть не за руку, успокаивая, что когда-нибудь они придут. Если очень хотеть, то да, шанс есть. А так, лучший друг иностранного туриста — это такси.

На нем, в конце концов мокрые и мрачные мы и вернулись в родные пенаты, отмываться и отогреваться. Такси — это, конечно, очень удобно.

Хозяева говорят, раньше еще хуже было, сейчас вроде как расцветает здравый смысл и подобие расписания.

–Надо же. Расцветает, оказывается, — с удивлением уясняем «теорию относительности» мы.

Завоз в местную овощную лавку оказался по понедельникам. На завоз до отъезда успели попасть, “тяпнули” от жадности авокадо и много гуавы.

Недоеденные гуавы по прилету в Мексику без лишних слов отобрали на таможне, застукав в чемодане Пятачка на внимательном рентгене. Сигары, кстати, тоже ни в коем прям случае провозить нельзя, контрабанда! Это, к слову.

А в-третьих, нашли «немногочисленный», если не единственный на курорте банк, где освоили обмен валюты.

Куба это… сами понимаете, Куба.

Из ПЗ. Банк Варадеро

О, там все серьезно, под прицелом запускают в стеклянный зал с улицы строго по очереди. По трое не собираться. Громко не разговаривать.

Как попадешь внутрь, лучше молча ждать на голубом кожаном диванчике. Симпатичный диванчик такой. Там в «начинке» здания все очень похоже на привычный банк — красивая отделка, девушки в окошках с номерами сосредоточены, табло с курсами валюты, какие-то объявления висят. Только атмосфера гнетущая и никто не улыбается. Этакая перманентная готовность к кровавой провокации врагов.

На Кубе любят евро и канадские доллары. К американским фунт презрения. Но Куки свои, твою мать, то есть “конвертируемые кубинские песо”, по стоимости ровно привязали к америкосской денежке, установив, из-за, наверно, того же презрения к ним, унижающий отвратительных американцев, низкий обменный курс.

Поэтому здесь мы меняем наличные евро, которыми мы дальновидно запаслись заранее по указке всевидящего интернета, осчастливив местный банк. Пока ждем очередь, русская речь несколько раз слышится у окошек, этакая смесь русского и английского. Не я одна тут «полиглот».

Анекдот из жизни

В государственном банке Варадеро, где меняют деньги на «не-деньги», нельзя пользоваться телефоном. Вообще никак.

Из сурового разговора с Черным Охранником:

ЧО: Уберите телефон.

Оля: Я не делаю фото, мне нужен калькулятор, видите? Пересчитать по курсу.

(Хотя, конечно, на самом деле я пыталась сфоткать именно этот курс на табло).

ЧО: Нельзя калькулятор.

Оля: Почему?

ЧО: Патамушта. Два года расстрела.

И я прячу мобильник.

Не могу понять, что еще «не так»

Почему, мать твою, иногда возникает липкая тревожность, и я пару раз застукиваю себя на подсчете дней до отъезда. Что тебе не хватает-то, милая?

Город чистый, ухоженный — всесоюзная здравница так-то. Спокойный и безопасный. Тепло. Купаться ночью, это мой критерий комфорта — без проблем и классно. С едой проблему решили. А я как будто срок “отбываю”.

Когда дочь спросила на сеансе драгоценной кратковременной связи, которым я наслаждалась в холле близлежащего симпатичного отеля: «Как там Варадеро?» у меня вырвалось: «Гигантская мистификация».

И осекшись, чтоб не разочаровывать юную россиянку пояснила: «Все нормально, только он какой-то"ни о чем", что ли. Не настоящий». «Ничего себе,» — удивляется наслышанная про Кубу доча.

Именно — ничего. Но и это не наше дело,… лубок, так лубок. Не видали, что ли, потемкинских деревень. Но неудовлетворение, походу, все ж не из-за этого.

Сначала, пытаясь пресечь дискомфорт, что иногда в солнечном сплетении гадко беспокоит, разумно предложила себе признать интернет-зависимость, и поспокойнее относиться к пустому холодильнику. Не такие уж и голодные в общем. Все терпимо. Хозяин приличный завтрак готовит из непонятно где взятых продуктов.

Признала, осознала. Не помогло… Что-то еще скребет.

Лишь к концу пребывания в сказочном месте случайно доходит:

— В Варадеро нет запахов!

Море, деревья, пряные травы и цветы есть, а густых запахов в воздухе от них нету. По крайней мере в жилой десятикилометровой полосе города их точно нет. Вот оно! Обманули гады органы обоняния. Они и беспокоятся в неведении.

Оказывается, все закономерно — коса, полоса земли, на которой ютится Варадеро, очень узкая — все ароматы сразу сдуваются ветром и не зависают убойными кавказскими ароматами среди ночи.

А этих ароматов, оказывается, мой организм жаждет всеми печенками, потому что они, как оказывается, являются основным идентификатором нирваны для меня.

— Нет запахов — нет нирваны. Для меня, кинестетика, во всяком случае, — жалуюсь я Люде.

— Думаю, что твой организм напряжен без возможности идентификации пространства по запаху, — грамотно обьясняет та.

— Точно. Это как для визуала, кто воспринимает мир глазами, а освещения нет. Инвалид, — прозреваю я, — Надо же…

— Что?

–Удивляюсь. Даже не подозревала, что я кинестетик до такой патологической степени. До «на фиг мне курорт без запахов».

— Ага. Как собака.

Только в парке Хосоне, который в самом широком непродуваемом месте полуострова раскинулся, немного полегчало. Унюхалась по мере углубления в Эдем, насладилась ароматами деревьев и воды под завязку.

Прям облегчение растеклось по капиллярам. С трудом заставила себя в безвоздушное пространство опять вернуться, под веселое подбадривание Людовишны.

Короче, время идет, желание сбежать как можно быстрее крепчает, особенно еще от того, что не выполнимо.

— Оковы незыблемы, потому что это тот случай в первой половине странствия, когда билеты на самолет из Гаваны до мексиканского Канкуна, приобретались заранее, в России. Спасибо добрым соплеменникам, предупредившим, что на Кубе их можно тупо не взять в связи с ограничением трафика интернета и далеко не свободным доступом в паутину.

Находясь в Варадеро, я понимаю, что это было одно из самых мудрых решений в нашем вояже.

Причем дома я это не дооценивала, из разряда «а, потом разберемся», а Люда и доча настояли. Как чуяли. Беспрецедентная дальновидность! Одна голова хорошо, а две с половиной лучше.

Поэтому, раз написано на билете, что валим из страны девятого октября, значит девятого. Терпеть — любить. Купаться — загорать.

Обратный трансфер, который наперебой предлагают все уличные и отельные турагентства, оказался большим комфортабельным автобусом. Который все равно умудрился опоздать на двадцать пять минут, как положено в теплых странах, заставив поскакать в беспокойстве по обочинам, потому что как не старайся, а быстро к южному «раздолбайству» привыкнуть не получается.

Впрочем, шаттл довозит нас в Гаванский аэропорт вовремя и без приключений.

По дороге еще раз из окна взираем на красоты северной Кубы. Дикие каменистые берега, океан, пальмовые плантации в дымке. Хороша! Нравится мне эта природа.

Я улыбаюсь, потому что давненько не была так счастлива, как в этом современном экспрессе с кондиционером, увозящем меня из страны Свободы к другим приключениям.