Притворись моей женой

Олли Серж, 2020

Спасаясь от бывшего мужа, я вынуждена уехать в другой город и принять неприличное предложение местного депутата стать его фиктивной женой. Он презирает женщин, как вид. А я больше не планирую пускать мужчин в свою душу. Но жить под одной крышей и отказаться друг от друга оказывается не так просто. – Бесишь ты меня, Аня. И рот у тебя слишком дерзкий. – Его горячее дыхание обожгло щеку и заставило мурашки разбежаться по телу. – Даю тебе три секунды, чтобы спрятаться или я за себя больше не отвечаю. Раз… – сильные руки легли на стену по обе стороны от моей головы, отрезая все шансы на побег. – Два… – чуть шершавые пальцы сжали подбородок и развернули лицо, заставляя посмотреть в ледяные глаза. – Три… – прошептал в самые губы, и дальше разум окончательно меня покинул.

Глава 6. Все могут «короли»

Аня

— Так, Калерия Львовна, во сколько вы обычно ужинаете?

Лично мне даже не нужен ответ на этот вопрос, но пациента всегда стоит подводить к выводам и решениям плавно.

— Ну вот пара последняя у заочников в восемь часов заканчивается. Плюс время на дорогу и что-то быстро приготовить. Муж тоже со слушаний поздно возвращается. Около девяти вечера садимся за стол.

— А потом сразу спать?

Уточняю со вздохом.

— Ну какие-то дела, в душ, и да. Получается, что едим перед сном. Но как связан режим моего питания с чисто профессиональной проблемой? Я — уже пятнать лет, как педагог. — Сипит на надрыве женщина. — Попробуйте два часа подряд говорить на аудиторию в сто человек.

— Я понимаю, — мягко соглашаюсь, — но потеря вашего голоса совершенно никак не связана с перенапряжением. Я вижу на ваших складках рефлюксный ожог. Если вы на минуточку задумаетесь, то сможете провести параллель между днями острой болезни и продуктами, съеденными на ужин. Во все остальное время удаётся отделаться першением и утренним кашлем.

По серьёзному лицу женщины видно, что мои предположения бьют точно в цель.

— То есть вы хотите сказать, что если я буду ужинать на пару часов раньше, то моя проблема уйдёт сама собой? — Переспрашивает недоверчиво.

— Именно так, — качаю я головой. — К тому же уйдёт лишний вес и наладится обмен веществ.

Телефон на столе загорается экраном и начинает вибрировать. Машинально читаю сообщение.

Ксюша: «Срочно зайди!!!!!!!» — Какие красноречивые восклицательные знаки.

Сердце разгоняется. Чувствую, что причина паники — никто иной, как Басов Борис Дмитриевич.

— Хорошо, — голос пациентки отвлекает от телефона. — У меня завтра конференция. Есть ли хоть какая-то надежда восстановиться за сутки?

— Самое главное — покой, — отрываю листок из блокнота и пишу название лекарства. — Никакого хлеба, орехов, кислых соков и им подобного. Вот это лекарство рассасывать каждые два часа в течение суток. — Подаю назначение женщине вместе с картой. — Надеюсь, что все получится.

— Спасибо, — она встаёт со стула и немного манерно подхватывает сумочку. — Все хорошего.

Выходит в коридор, а я беру в руки телефон, гоняя в голове варианты оправданий собственного поведения. Сейчас у меня между пациентами окно в пятнадцать минут. Сделать вид, что была занята, не получится. Придётся идти.

— Можно? — Стучась, заглядываю к подруге в кабинет.

— Нужно! — Она подскакивает из кресла и начинает менять шагами расстояние от окна до стола. — Ну зачем ты ему начала опекой угрожать? — Всплескивает руками.

— Ксюш, да сама не знаю, — моментально понимаю о ком речь и расстроено пожимаю плечами. — Прям завёл меня.

— А у него предвыборная кампания на носу, — она хватает со стола листок бумаги и несёт мне. — На, вот, полюбуйся. То хрен у них что подпишешь, а тут приказ за десять минут состряпали. — Падает в кресло. — И я ничего не могу сделать! — Психуя, хлопает ладонями по столешнице.

Я пытаюсь прочитать текст. Руки трясутся, а буквы расплываются.

— «… отстранить от работы на срок до шестидесяти календарных дней…» — зачитываю в слух, чувствуя, как голос проседает.

— Ох… — я стекаю на ближайший стул. — Может, просто надо извиниться, — спрашиваю с надеждой. — Или расписку о неразглашении написать. Да не нужны мне его секреты. Не может мужик с женой и сыном справиться эка невидаль!

— Все. Главный подписал. — Отзывается подруга. — И мне ещё по шее выдал. Скажи спасибо, что просто в отпуск отправили. Я как могла… Не думаю, что его устроит расписка.

— Чего делать то? — Я с отчаянием смотрю на бумажку в своих руках. — Снова переезжать? Так хотела тихонько подзаработать, чтобы адвоката получше нанять.

Обида на весь мужской род подкатывает к горлу комом и начинает першить в горле.

— Ну вот и как теперь быть? — всхлипываю.

— Ну не реви, — хмурится Ксюша. — Я поспрашиваю у знакомых. В стоматологию куда-нибудь пристроим тебя медсестрой. Зарплата, конечно, так себе. Но временно — пойдёт.

— Вот честное слово, — стираю пальцами с щёк слёзы. — Вот кто мог подумать, что этот мужик такой гад. А ты ещё говорила, что в столовую придём… — бормочу себе под нос.

— Так это ещё и из столовки? — Выкатывает глаза подруга. — Ну ты везучая, ничего не скажешь!

— Я думала, ты его видела. — Шмыгаю носом.

— Да нет, конечно. — Ксюша разводит руками. — Мне главный позвонил и огорошил.

— Прямо сейчас уходить? — Уточняю растеряно. — Там ещё два пациента по записи.

— Иди, отдохни, — вздыхает подруга, — Вечером позвоню тебе, скажу по стоматологиям. Пока посижу пообзваниваю.

Выхожу из здания клиники и оглядываюсь по сторонам. Домой совсем не хочется. На душе плещется какое-то неудобоваримое чувство.

«Разве это справедливо?» Чтобы вот так взять и натоптать грязными ботинками в чужой жизни. А если бы у меня были дети? Да разве птиц такого полёта могут волновать обычные люди? — Да его даже собственный ребёнок не волнует! Чего о других то речи вести. Побольше положить себе в карман — вот он основной смысл жизни.

Почему-то подобные персонажи в моем воображении всегда выглядят, как Скрудж Макдак, который заныривает по утрам в собственную сокровищницу на заставке диснеевского мультика. Этакий жирный селезень столичного откорма… Главная абсурдность моего положения в том, что я никогда бы не стала жаловаться в опеку. Ну на сам деле — это не тот случай. Миллионы детей в нашей стране живут в более грустных условиях. Любовь… ну подумаешь, зато сыт и образован.

Меня, конечно, прямо разрывает от внутреннего гнева, но писк светофора возвращает в реальность и заставляет переключить внимание на проезжую часть и прохожих.

Справа от перехода расположен небольшой парк. Решаю, что я вполне заслужила антистрессовую терапию в виде уличного фастфуда. Обедать же как-то нужно. В мобильном барбекю покупаю себе кукурузу на палочке, сажусь на лавочку, и только я с наслаждением вгрызаюсь в сочную, слегка подсоленную мякоть, как в сумочке начинает звонить телефон.

Со вздохом сожаления вытираю салфетками пальцы и принимаю вызов. Этот игнорировать ни в коем случае нельзя. Иначе…

— Господи, доченька! — Мамино визгливое второе сопрано разрывает мои перепонки, и я делаю динамик потише. — Мне только что позвонил Николай и сказал, что ты пропала без вести! Сменила телефон! Ой мамочки, — она говорит без остановки и переходит на французский, — Пьер, дорогой, принеси воды. Все хорошо, да. — Снова переходит на русский, не давая вставить мне даже слова. — Твой водевильный хмырь, значит, окончательно допился. До белочки! Чуть до инфаркта не довёл меня. Говорит, что по твоему номеру ему включается автоответчик и предлагает кастрировать кота со скидкой по промокоду «брысь».

На этом месте маминого словесного потока меня разрывает смехом. Ай какая я молодец. Настроение ползёт в верх.

— Мам, мамочка, — отсмеявшись, пытаюсь ее прервать. — Я на самом деле ушла от Николая. А в его телефоне изменила всего две цифры в своём контакте, чтобы не звонил. Сейчас гощу у подруги. Ты извини… — делаю паузу. — Как-то не хотелось тебя волновать.

— Что значит не хотела волновать? — Бушует мама. — Немедленно прилетай.

— У меня все хорошо правда, — говорю, как можно убедительнее.

Мамин муж Пьер очень не любит, когда его спокойный мир нарушают дети. Даже взрослые. В мои шестнадцать он просто вызвал меня в кабинет и открыто сказал о том, что был бы рад, если бы я поискала себе съемное жилье. Что готов его оплачивать, в том числе и учебу в колледже, но попросил, чтобы мама не знала о нашем договоре.

Она и не узнала. Я решила, что хочу уехать к бабушке в Россию. Деньги Пьера, конечно, не взяла. Детский максимализм счёл это предательством, а мама… Она очень любит Пьера, а он ее — свою музу. Они подходят друг другу.

— Аня! — Рявкает трубка. — Я надеюсь, что ты не беременна. Не вздумай от него рожать.

О Господи! Меня откровенно кривит. Даже десять лет в Париже не сделали маму тактичнее.

— Нет, мама, — отвечаю с нажимом. — У меня все хорошо. Помощь не требуется. Просто не выдавай Николаю меня. Скажи, что не дозвонилась. Как дела узнала в соц. сети. Как у вас дела? — Лихо перевожу тему. — Как новая коллекция Пьера?

— О, все прекрасно. — Тут же забывает о моих проблемах мама. — Каблук на мужских туфлях вообще вызвал настоящий фурор. Кстати, ты знала, что местные мужчины очень любят быть чуть ниже своей женщины. Поэтому Пьер создавал сразу парную историю… — мама щебечет, а я чувствую, как с моего плеча плавно спадает ремешок сумки.

Далее следует резкий рывок, я падаю спиной на лавочку и больно бьюсь лопаткой.

— Мне пора! — Сбрасываю звонок и наблюдаю, как мою сумку с документами и последними деньгами уносит человек в чёрной худи.

В моей правой руке — телефон. В левой — кукуруза. Что же я сижу! Подскакиваю с лавочки и, крича что-то из серии: «Украли! Ловите! Люди!», разгоняюсь следом за вором.

Мне везёт. Народу становится больше, а дорожки уже. Моему грабителю приходится ощутимо сбросить скорость, да и внимание на него начинают обращать более активно.

Сердце колотится, ветер свистит в ушах. Хватаю воздух жадными глотками, ощущая покалывания в левом боку. С уроков физкультуры так быстро не бегала.

Грабитель сворачивает на параллельную аллею. Я — следом. А дальше — происходит просто что-то невероятное. Моего обидчика одним рывком ловит мужчина в дорогом красивом костюме и в три точных движения скручивает, укладывая лицом на брусчатку.

Я подбегаю к своему спасителю.

— Спасибо, спасибо, спасибо вам! — Лепечу, задыхаясь.

Поднимаю с земли свою сумку, которую вор пытался выкинуть, поняв, что попался. Проверяю содержимое, и только после вижу, что на помощь моему спасителю подоспели какие-то мужчины, а он сам приближается ко мне. Слышу щелчки затворов фотоаппарата. Ну люди! Им бы лишь бы сфотографировать, когда другому плохо.

— С вами все хорошо?

Молодой мужчина останавливается от меня на комфортном расстоянии двух шагов, а я, как дурочка, только крепче обнимаю свою сумку и киваю в ответ. Отмечаю про себя, что мой спаситель молод. Строгий костюм делает его старше, но глаза искрят наглостью и харизмой.

— Хотел сказать, что нам с вами нужно сейчас решить важный вопрос.

— Какой? — Я хлопаю глазами, на секунду решая, что мужчина захочет попросить вознаграждение.

— Вашему обидчику всего шестнадцать. Если мы с вами вызовем полицию, то его, вероятно, посадят.

— О! — Я растеряно кошусь в сторону возни на брусчатке, и теперь действительно вижу, что из-под бесформенного худи торчит тощий паренёк.

— Вызываем? — Жмёт интонацией мужчина.

— Э… Нет, наверно. — Голова начинает идти кругом.

— Виктор Семёнович, все подъехали! Ждём! — Окликают моего спасителя.

— Ну тогда мои коллеги паренька немного припугнут, и отпустят с миром. Согласны?

— Да, — киваю, — Спасибо большое…

Неудачливого воришку уводят к дороге и сажают в чёрный джип, а «Виктор Семёнович» направляется под деревья цветущих вишен, где его ждёт много людей и аппаратуры.

«Модель?» Я провожаю его взглядом, а может быть, реклама. Уже успокоившись окончательно, я понимаю, почему моему обидчику сегодня не удалось убежать. На этой ветке аллеи брусчатка полностью снята, и ведутся ремонтные работы. А если б не они, и не этот «в костюме»… Даже думать об этом не хочу. Тогда я бы была достойна звания «неудачница месяца».

Ощущаю резкую боль в локте, разворачиваю руку, и вижу, что все-таки разбила ее пока падала. Нужно где-нибудь найти аптеку и промыть. Мало ли что. А пока просто антибактериальными салфетками протру. И сумку тоже.