Записка с того света

Оллард Бибер, 2023

Чудовищное известие! Жаклин умерла. Пока Хильберт был в командировке, жизнь его милой подруги стремительно догорала, словно свеча, и он ничего об этом не знал. Неизлечимая болезнь, врачи оказались бессильны. Муж Жаклин как никто другой понимал чувства Хильберта, хоть и ревновал, наверное. Рассказал, что ее кремировали и похоронили там же, где покоились ее родственники. И мягко указал убитому горем молодому человеку на дверь – у вдовца было много дел по оформлению наследства Жаклин. Что оставалось Хильберту? Беспробудно пить, чтобы заглушить боль? Пожалуй, да. Как вдруг он получает почтовый конверт из Майнца от неизвестной пожилой фрау, а в нем смятая записка с почерком Жаклин. Всего несколько тревожных слов: «Моя жизнь в опасности. Я еще жива, потому что не сказала им ничего. Но они знают о моей тайне…» Частный сыщик Макс Вундерлих без колебаний берется за это дело. Замечательный атмосферный детектив о старой доброй Германии 90-х, когда жизнь казалась беззаботной, милой и вечной.

2

Макс Вундерлих, частный детектив, уже три часа сидел в своем старом офисе на Шиллерштрассе. Словосочетание «офис на Шиллерштрассе» стало почти нарицательным в его устных общениях с клиентами и помощницей Мартиной Хайзе. Доходило до того, что Мартина, когда была в добром настроении, звонила ему по телефону и первые ее слова были примерно такие:

— Хай, Максик! Ты где? Как всегда, у себя на Бейкер-стрит?

Такое начало означало, что, во-первых, у Мартины неплохое настроение, во-вторых, подчеркивалась в очередной раз его приверженность дедуктивному методу, исповедуемому великим литературным сыщиком, в-третьих, напоминалось, что словосочетание «офис на Шиллерштрассе» столь же устойчиво, как и «квартира на Бейкер-стрит», где проживали литературные герои Шерлок Холмс и доктор Ватсон, а в-четвертых, Мартина лишний раз хотела напомнить, что она берет за основу своих романов наиболее яркие истории их совместных расследований и является, таким образом, неким аналогом литературного доктора Ватсона.

С утра Макс включил компьютер, пробежал глазами по экрану монитора и в нижнем правом углу экрана увидел, что сегодня 14 июня 2006 года. Ну и что? Почему именно сегодня дата бросилась в глаза? Видимо, потому, что уже давно не было приличных заказов? Или не поэтому? Ведь вчера ощущение давности отсутствия заказов было таким же, но дата на экране не вызвала никаких эмоций.

— Две тысячи шестой год, — задумчиво и протяжно произнес он. И тут его осенило. Стало понятно, почему подсознание вдруг отреагировало на дату. Совсем скоро исполнится пять лет с тех пор, как он сделался сыщиком. Дата не круглая, но вполне достойная, чтобы подвести некоторые итоги.

И вот все эти три часа он подводил итоги. Во-первых, он доказал себе и другим, что может жить на доходы, получаемые от занятий сыском; во-вторых (что, собственно говоря, следовало из «во-первых»), он убедился, что этот род деятельности пользуется устойчивым спросом; в-третьих, он узнал (а всякое знание, как известно, небесполезно) столько о «невидимой» части человеческой жизни, сколько не узнал бы за всю жизнь, займись он каким-нибудь другим ремеслом; в-четвертых, все его швейцарские родственники (которые не переставали переживать по поводу прекращения его бухгалтерской деятельности) поверили в то, что сыщик — тоже нужная профессия. После четвертого положительного пункта он на минуту задумался, так как вспомнил, что за прошедшие пять лет он лишь раз побывал на родине в Швейцарских Альпах, с теплой грустью подумал об отце с матерью, представил доброе лицо деда Стефана, поулыбался мысленно ужимкам младшего брата Леона. Прежде чем приступить к формулированию пятого пункта, он принял решение исправить положение и в ближайшее время изыскать возможность для поездки на родину. Итак, в-пятых, он убедился, что занятие сыском может быть вполне увлекательным, несмотря на его из ряда вон беспокойный характер; в-шестых, в лице Мартины он приобрел верного помощника. На «изобретении» седьмого положительного пункта он застрял надолго, так как ничего путного в голову не лезло. Этому пункту так и не суждено было родиться (по меньшей мере в этот день), так как зазвонил мобильный телефон в кармане джинсов:

— Хай, Максик. Что делаешь?

Он понял, что настроение у Мартины сегодня не очень, и в тон ей ответил:

— Если честно, то ничего важного. Заказов нет.

— Ну как же? Ты же рассказывал, что в прошлом месяце у тебя было дело… по-моему, по наружному наблюдению. По меньшей мере ты так его назвал.

— Ну да, было. Но разве можно это назвать делом? Ревнивый муж хотел узнать, чем занимается его смазливая жена в свободное время. Вообще-то, подобное дело было и в позапрошлом месяце. Только тогда ревнивая жена пожелала узнать, чем занимается в свободное время ее любвеобильный муж. Правда, нанять частного сыщика для подобных «дел» позволяют себе только обеспеченные люди, и они щедро оплачивают такие услуги. Пожалуй, это единственное утешение.

— Это не так уж мало, мой беспокойный сыщик. А тебе обязательно хотелось бы чего-нибудь горяченького? Например, какого-нибудь хитро спланированного убийства?

— Лучше бы какого-нибудь виртуозного мошенничества. Я протестую против убийств, хотя понимаю, что они никогда не прекратятся. Никак не могу свыкнуться с убийствами.

— Я поняла, Максик, что ничем серьезным ты сегодня не занимаешься, а у меня есть парочка свободных часов.

— Хочешь приехать?

— А что тут особенного? Разве помощница не имеет права кое-что обсудить с шефом?

— А разве я это утверждал? Буду только рад.

— Замечательно, скоро я буду у тебя на Шиллерштрассе, или, если угодно, на Бейкер-стрит.

Она отключила связь, а он понял, что настроение у нее поднялось. Нужно к приходу помощницы навести порядок на столе и сварить кофе.

Что новенького скажет Мартина? Наверняка спросит его мнение о последней главе романа, который она сейчас пишет. Он обещал прочесть, прочитал и порадовался, что все-таки осилил главу. Так что какое-то мнение он сможет ей представить. Дипломатично она умолчала в телефонном разговоре о том, что ее, безусловно, волнует. Но он-то ее знает — этот роман будет первой и самой важной темой предстоящей встречи, если только… Он не успел придумать, какое «если только» сможет изменить порядок беседы, так как снаружи нажали кнопку звонка. Это была все та же кнопка в бронзовом обрамлении с той же надписью возле нее: «Макс Вундерлих. Сыскное агентство».

«Однако быстро она приехала», — подумал он и пошел встречать помощницу.

Но когда Макс открыл дверь, к его удивлению, вместо Мартины он увидел темноволосого высокого мужчину лет пятидесяти. Мартину позади мужчины он разглядел лишь тогда, когда она подала голос:

— Интересное совпадение, господин Вундерлих, я подхожу к двери вашего агентства, и в это же время с другой стороны подходит этот господин и спрашивает меня, не здесь ли находится сыскное агентство. Возможно, я, как это уже бывало, привела вам нового клиента.

Она громко рассмеялась, а темноволосый господин неловко перемялся с ноги на ногу.

— Прошу вас, дамы и господа! — полушутя поторопился сказать Макс и двинулся впереди пришедших по направлению к двери офиса. При этом он добавил:

— Осторожно, у нас тут, как всегда, полумрак.

В комнате темноволосый господин был усажен на диванчик для клиентов, а Мартина, которая уже догадывалась, что приватной беседы сегодня не будет, заняла место помощницы сыщика. Лицо ее отражало некое разочарование, но Макс заметил на нем и признаки заинтересованности. И это было понятно — ведь каждое новое интересное дело может лечь в основу ее нового романа.

— Давайте познакомимся, — сказал Макс, обращаясь к темноволосому, и в ответ тот сразу же произнес:

— Хильберт, Курт Хильберт, — после чего снова сомкнул свои тонкие губы.

Макс понял, что клиент относится к тем немногословным людям, из которых каждое слово нужно вытягивать. Он взял инициативу в свои руки.

— Очень приятно, господин Хильберт. Меня зовут Макс Вундерлих, а это моя помощница фрау Мартина Хайзе. Вам, видимо, есть о чем нам рассказать.

— Да, — коротко ответил гость и снова сомкнул губы, при этом подозрительно глянув в сторону Мартины.

Макс оценил его взгляд:

— Вас что-то смущает, господин Хильберт? Возможно, вам кажется необычным, что помощницей частного детектива является женщина?

— Что вы, что вы… — смущенно возразил клиент и замолчал.

Макс продолжил:

— Можете доверять фрау Хайзе так же, как и мне. За время нашего сотрудничества она, поверьте, повидала и наслушалась всякого.

Клиент немного успокоился и спросил:

— Господин Вундерлих, какого рода дела вы ведете?

— Любого, связанного с преступлениями. Включая убийства. При этом мы активно сотрудничаем с полицией, но умеем хранить тайны наших клиентов.

— Замечательно, — он съежился и вновь сомкнул губы.

Макс взглянул на Мартину. Лицо ее выражало понимание ситуации и неподдельный интерес к ней. Сыщик поставил пепельницу перед господином Хильбертом и сказал:

— У нас можно курить, господин Хильберт. Вы курите?

Клиент закивал, открыл свою борсетку и достал оттуда пачку «Честерфилда». Макс услужливо щелкнул зажигалкой. Клиент сделал глубокую затяжку и шумно выпустил дым. Напряженное выражение лица исчезло, на нем даже появилось слабое подобие улыбки. Макс стал пытаться и дальше разговорить клиента:

— Господин Хильберт, расскажите, пожалуйста, о себе, а потом перейдем непосредственно к делу.

Видимо, рассказывать о себе ему было привычнее. Он воодушевился и начал повествование:

— Господин Вундерлих, фрау Хайзе… — он несколько смутился, пожалуй, от официальности выбранного им стиля, но быстро овладел собой. — Я инженер. Занимаюсь альтернативными энергиями. Думаю, вам в общих чертах известно, о чем идет речь…

— Думаю, вы имеете в виду ветрогенераторы или что-то в этом роде, — поспешил блеснуть своими познаниями Макс.

— Вы думаете в верном направлении. Ветроэнергия — один из видов альтернативных энергий, но я занимаюсь солнечной энергией, в частности солнечными батареями. Наша фирма реализует множество проектов в этой области. К сожалению, Германия не лучшее место для осуществления подобных проектов: у нас мало солнца. Поэтому мы проводим многочисленные исследования в солнечных регионах мира. Вот совсем недавно я вернулся из Египта, где пробыл более года. До этого я побывал в Южной Америке.

Желая приободрить клиента, Макс сказал:

— Постоянные командировки. Пожалуй, хлопотная работа. У вас есть семья?

— Нет. Но не потому, что я в частых командировках, просто так сложилась жизнь. Мне очень нравится моя работа, ведь это постоянное творчество. Здесь меня никто не ждет. Правда, у меня есть сестра, муж которой давно умер. У нее трое детей. Мальчики учатся в университете на разных курсах. Я прилично зарабатываю и помогаю им деньгами. Так что, когда я в Германии, у меня есть круг общения и есть о ком заботиться.

— И вы никогда не испытывали желания найти женщину, завести семью? — спросила Мартина.

Клиент замялся, но потом, видимо решив, что об этом надо сказать, продолжил:

— Признаюсь, есть, точнее, была женщина, которая мне нравилась. Она тоже была сотрудницей нашей фирмы. Правда, она француженка…

— Что ж здесь такого, — вставил Макс. — В Германии немало французов и людей других национальностей. Вот я, например, швейцарец.

— Вы правы, господин Вундерлих, в этом нет ничего особенного, просто к слову пришлось. Эта женщина была замужем. У нее был сын. Я поддерживал с нею хорошие отношения, но не более того. Наши контакты касались лишь профессиональной деятельности, ведь мы занимались одним делом. Три года назад умер ее муж, и я стал подумывать, не сделать ли ей предложение, но неожиданно она снова вышла замуж, и, как вы понимаете, не за меня…

— Пожалуй, вы слишком медлили, — заметила Мартина, считавшая себя специалистом в отношениях между полами.

— Возможно. Даже не представляю, откуда он неожиданно возник… этот пройдоха.

— У этого пройдохи есть имя? — поинтересовался Макс.

— Безусловно, у него есть и имя, и профессия, если то, чем он занимается, можно так назвать. Его зовут Дитмар Гундер. Он игрок.

— Мы все игроки в некоторой степени, господин Хильберт. Во что он играет? В шахматы или теннис? — полушутливо спросил Макс, отлично понимая, о чем идет речь.

Клиент с нотками возмущения воскликнул:

— Ну что вы! Какие шахматы? Он азартный игрок. Играет в казино. Пожалуй, и в рулетку, и в покер. Иногда выигрывает, после чего кутит несколько дней. Часто проигрывает. Как и все они… эти джентльмены удачи. Одним словом, игра как наркозависимость. Ему постоянно нужны деньги. Этот Дитмар недурен собою, он на пять лет моложе Жаклин. Я думаю, что он вскружил ей голову в один из тех периодов, когда крупно выиграл в казино и шиковал в каком-нибудь ресторане.

Мартина, уставшая хранить молчание, произнесла:

— Так вашу знакомую зовут Жаклин? Она часто посещала рестораны?

— Не скажу чтобы очень, но могла себе позволить бывать в ресторанах, так как неплохо зарабатывала в нашей фирме. Я думаю, что он и женился на ней из-за денег.

Макс оживился:

— Так она богата? Пока что вы назвали ее единственный доход: заработную плату, пусть и неплохую.

— У нее были кое-какие сбережения, оставшиеся от покойного мужа. Но главное — это дом. Прекрасный дом в фешенебельном районе Франкфурта, доставшийся также от мужа. Он стоит больших денег.

— В случае смерти Жаклин дом достался бы этому Дитмару? — спросил Макс.

— Нет. Жаклин завещала дом своему сыну. В случае ее смерти дом не достался бы Дитмару… — господин Хильберт запнулся, но почти сразу же продолжил: — Но это было тогда…

— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, — вырвалось вдруг у Макса, а Мартина даже привстала со стула.

— Я еще не рассказал вам главного, все еще впереди, — взволнованно сказал клиент и сомкнул губы.

На некоторое время в офисе установилась тишина. Макс и Мартина размышляли каждый о своем. Сыщик думал о том, что еще не услышал от клиента ни одного факта, хотя бы косвенно указывающего на преступление любого характера. Играть в азартные игры закон не запрещает, жениться ради денег тоже не возбраняется, завещать имущество можно кому угодно: на то она и воля завещателя… Мартина думала о несчастной женщине, оставшейся вдовой, но не потерявшей желания вновь обрести личное счастье. Клиент пытался побороть внутренние эмоции, вызванные воспоминаниями о наболевшем. Наконец он заговорил:

— Я уже упоминал, что совсем недавно вернулся из Египта. Пока я был там, мы переписывались с Жаклин, так как продолжали поддерживать хорошие отношения и после ее нового замужества. Полгода назад она сообщила мне, что в автомобильной катастрофе погиб ее сын. Она просила моего совета в отношении дома. Ведь теперь, после смерти сына, существующее завещание теряло смысл. К этому моменту она, пожалуй, уже поняла, что представляет собой Дитмар Гундер, и не хотела бы, чтобы после ее смерти дом достался ему.

Мартина несколько нетерпеливо вдруг спросила:

— Господин Хильберт, Жаклин догадывалась о ваших чувствах к ней? Она понимала, что вы с удовольствием сделали бы ей предложение?

— Думаю, что нет, — в замешательстве ответил клиент, а Мартина подумала, что вот перед ней сидит уже немолодой болван, который даже не намекнул женщине на свои чувства, а признайся он в любви — и это в корне могло бы изменить его и ее жизнь.

Макс же подумал, что этот факт не имеет состава преступления, а потому продолжил спрашивать по существу:

— Господин Хильберт, мне показалось, что вы уверены в том, что Жаклин должна умереть раньше Дитмара. Почему? Разница в возрасте всего пять лет, образ жизни Дитмара не способствует долголетию. Так что проблема наследования дома представляется мне в высокой степени надуманной. Или вам известны иные обстоятельства дела?

— Известны. Около года назад у Жаклин обнаружили злокачественную опухоль. Ее прооперировали, затем назначили терапию. Все было не так уж плохо, но тем не менее шанс умереть раньше этого пройдохи возрос, — он замялся, заерзал на диванчике, глаза его увлажнились. — Да что тут говорить, господин Вундерлих! Жаклин уже умерла.

Воцарилось гробовое молчание. Макс сидел пораженный путаностью его рассказа и иногда поглядывал на Мартину. На ее лице он читал такое же изумление. Потом он решил, что сбивчивость в рассказе клиента связана с душевным потрясением. Может быть, для него она еще жива? Но надо было возвращаться к реальности, и сыщик осторожно продолжил:

— Извините, господин Хильберт, и примите наши соболезнования. Как и когда это случилось?

— Этот пройдоха знал, что Жаклин поддерживает со мной дружеские отношения. Я часто ей звонил. Когда я вернулся из Египта, то сразу позвонил. Трубку снял Дитмар. Я попросил к телефону Жаклин, а он ответил, что две недели назад она умерла. Я не поверил и сразу же приехал к нему. Он сказал, что болезнь обострилась, врачи ничего не смогли сделать… Затем показал фотографию, на которой снят гроб с телом Жаклин, — клиент достал платок и вытер увлажнившиеся глаза. — Потом я задал вопросы, касающиеся погребения. Он сказал, что тело кремировали, а урну с прахом захоронили в той же могиле, где уже были захоронены муж Жаклин и погибший в автокатастрофе их сын. Дело в том, что первый муж Жаклин был немцем и у его семьи было место на кладбище. Там Жаклин и похоронили. При нынешней нехватке кладбищенской земли захоронение в одной могиле считается практичным. Теперь Дитмар единственный наследник имущества Жаклин. Все, чего она так не хотела при жизни, случилось. После истечения установленного законом срока Дитмар вступит в законное владение домом, а потом, скорее всего, продаст его, так как определенно имеет крупные долги.

Макс задумался. Ему теперь было понятно все. Не было только понятно, где же здесь преступление. Он недоуменно взглянул на Мартину, и та, чтобы как-то разрядить создавшуюся атмосферу, сказала:

— Вот видите, господин Хильберт, если бы вы в свое время были понастойчивее и порешительнее, то сегодня наследником были бы вы. Возможно, и Жаклин прожила бы с вами дольше. Ведь наверняка этот игрок ее не любил, и она это чувствовала.

— Вы правы, фрау Хайзе. Дело не в доме, который уйдет с молотка. Я безвозвратно потерял Жаклин. При регулярной терапии и должном уходе она могла бы прожить еще долго. Так говорили доктора.

Мартина, немного поколебавшись, спросила:

— Согласись Жаклин выйти за вас замуж, вы женились бы на ней, уже зная о ее тяжелой болезни?

Хильберт, не задумываясь ни на секунду, коротко ответил:

— Да.

Мартина с удовлетворенным видом вздохнула, а сыщик Вундерлих напряженно думал, лихорадочно отыскивая признаки преступления, и не находил их. Иногда он поглядывал на клиента, который, казалось, впал в состояние прострации. Его тонкие губы слабо шевелились, а невидящий взгляд был устремлен куда-то в направлении стоящего на столе монитора. Потом, словно очнувшись, он вдруг напористо заговорил:

— Господин Вундерлих, вы должны расследовать это дело. Это нельзя так оставить.

— Что, господин Хильберт? Кого и в чем вы хотите обвинить?

— Здесь что-то нечисто, что-то не так.

— Возможно. Но пока я не вижу фактов, за которые можно зацепиться.

Клиент упрямо продолжал:

— Я чувствую это кожей. Этот Дитмар Гундер преступник. Кстати, я получил письмо… — тут он осекся и надолго замолчал, борясь с какими-то никому не ведомыми своими внутренними чувствами.

Макс тихо спросил:

— От кого, господин Хильберт?

Он вытаращил глаза и выпалил:

— От Жаклин!

Еще не осознав до конца смысл сказанного, Макс спросил:

— С того света, господин Хильберт?

— Нет. Письмо пришло из Майнца, — вполне серьезно ответил клиент.

Макс уже смирился с манерой рассказа клиента. Он уже простил ему некоторые пространственно-временные неточности, допускаемые при изложении фактов, что он считал неестественным для человека его профессии, но объяснял это его волнением и недавно пережитым крупным жизненным потрясением. Но то, что клиент только что сообщил, не лезло ни в какие ворота. Его драматургические способности (возможно, невольные) оказались выше тех, которые Макс мог бы у него предположить, попроси его кто-нибудь высказаться на этот счет. Клиент по всем правилам драматургии, не акцентируя внимания слушателей на мелких деталях, подвел их к кульминации и сразил наповал. Скорее всего, это было сделано бессознательно, но тем не менее так получилось. Первый акт пьесы окончился. Предстоит второй, и в нем придется уточнять все те мелкие детали, которые клиент счел неважными, хотя именно они позволят выстроить картину возможного преступления.

Макс откинулся на спинку стула и взглянул на Мартину. Она сидела обессиленная, карандаш выпал из руки, кончики пальцев мелко подрагивали. Казалось, еще немного — и с ней случится обморок. Он сам почувствовал смертельную усталость. Ситуация требовала, как и положено, антракта между первым и вторым актом пьесы. Зрители нуждались в буфете. Макс сказал:

— Господин Хильберт, как вы смотрите на чашечку кофе вприкуску с сигаретой?

Клиент встрепенулся и пересохшими губами выдавил:

— Было бы замечательно.

— Отлично. Мы с фрау Хайзе присоединимся к вам: ведь мы оба заядлые курильщики.

После этих слов он кивнул Мартине, и та послушно удалилась за ширму. Сам же сыщик встал со стула и, подойдя к окну, распахнул его. Обычный шум Шиллерштрассе проник в комнату, легкий ветерок зашуршал бумагами на столе.

Все трое пили кофе, при этом иногда жадно затягиваясь табачным дымом. Макс прикурил уже вторую сигарету. Клиент почти не отставал от него — первая сигарета из пачки «Честерфилда» уже обжигала его пальцы. Мартина налегала на кофе, то и дело подливая в чашку из кофейника. Никто ничего не говорил, переваривая информацию. Наконец Макс объявил о начале второго акта:

— Господин Хильберт, после того, что мы от вас услышали, возникает масса вопросов. Я думаю, обстоятельства дела требуют существенных уточнений. Я буду задавать вопросы, а вы с максимальной точностью отвечать на них. Фрау Хайзе запишет вопросы и ответы. Не сочтите это за допрос, но иначе будет сложно установить истину.

— Я к вашим услугам, господин Вундерлих.

— Итак, факт первый. Некоторое время назад погиб в автокатастрофе сын Жаклин. Известны ли вам какие-нибудь подробности, связанные с этим случаем?

— Только то, что тело бедного Пауля было кремировано и захоронено в той же могиле, где покоится его отец.

— Вам известно что-либо о месте автокатастрофы?

— Она произошла недалеко от Франкфурта, где-то в районе Дитценбаха.

— От кого вы получили эти сведения?

— Я уже говорил, что об этом мне написала сама Жаклин, когда я был в Египте.

— Вы хорошо рассмотрели фотографию, на которой снят гроб с телом Жаклин? Это точно она?

— Фотография очень хорошего качества. На ней определенно Жаклин. Разве что немного постаревшая… В последний раз я видел ее живой примерно год назад. Так что время плюс тяжелая болезнь… Я вполне допускаю, что эти обстоятельства могли повлиять на то, как человек выглядит. Но черты лица ее. Нет, я не мог ошибиться.

— Вы говорили, что тело кремировали и похоронили там же, где и погибшего сына.

— Совершенно верно, об этом мне рассказал Дитмар.

— Вы еще не были на этой могиле?

— Нет, но собираюсь там побывать, — виновато ответил клиент.

— Было бы замечательно, если бы вы предоставили нам фотографии Жаклин и Дитмара. Я не исключаю, что таковые могут у вас быть.

— И вы абсолютно правы, господин Вундерлих, — клиент порылся в борсетке и извлек фотографию. — Вот она. Здесь они оба. Сняты вскоре после того, как оформили брачные отношения. Она была очень радостная и подарила фотографию мне на память как доброму другу. — Он вздохнул и добавил: — Она же не знала, как мне это было больно.

Мартина, все это время скрупулезно делавшая пометки в своем блокноте, при последних словах клиента заерзала на стуле и украдкой укоризненно глянула на него. Потом, обращаясь то ли к Максу, то ли к клиенту, спросила:

— Я могу взглянуть на фото?

Господин Хильберт протянул ей фото, и она принялась его рассматривать. Макс отнес ее желание посмотреть на снимок на счет женского любопытства, господин же Хильберт счел ее заинтересованность фотографией вполне нормальным явлением: помощница сыщика — посчитал он — вполне естественным образом желает рассмотреть лица фигурантов дела. Возвращая фото, она спросила:

— Мы можем оставить фотографию у себя?

— Безусловно, — ответил клиент и протянул фото Максу.

Тщательно подбирая слова и морщась от напряжения, сыщик наконец перешел к главному:

— А теперь, господин Хильберт, перейдем к обстоятельствам, связанным с чудесным воскресением Жаклин. Расскажите нам об этом письме с берегов Рейна.

Клиент некоторое время молчал. По выражению лица можно было предположить, что он хочет сосредоточиться, что определенно было необходимо в сложившейся непростой ситуации. Он прокашлялся и начал говорить:

— Это письмо пришло, как я уже говорил, из Майнца. Его переслала мне некая фрау Сильвия Керн. Старая женщина, живущая в Майнце. Она гуляла со своей собакой и нашла это письмо. В нем был указан мой адрес. В своей сопроводительной записке старая фрау сообщила, что прочла письмо и нашла его очень важным, точнее, очень страшным. Именно это слово она употребила.

— Когда вы получили письмо от этой Сильвии Керн?

— Буквально вчера, и сразу же занялся поиском сыскного агентства. Вы же понимаете, что мне одному справиться с таким расследованием невозможно. Мой выбор пал на ваше агентство.

— Спасибо за доверие, господин Хильберт, но все же почему вы не обратились в полицию?

— Посудите сами, господин Вундерлих: дело очень странное, тело Жаклин кремировано, и эксгумация невозможна. Все, что я могу предоставить полиции, — это письмо. Я бы даже сказал, просто записку. Боюсь, что полиция не возьмется за это дело по причине отсутствия каких-либо достоверных фактов. Еще и посмеется надо мной. Кто я для Жаклин? Просто один из сотрудников, с которыми она пересекалась по служебным делам. К тому же у полицейских нет материальной мотивации. Это будет пустой тратой времени, которое в данной ситуации не терпит. Я думаю, Жаклин в опасности. Надо торопиться.

— О какой опасности вы говорите?

Клиент всплеснул руками:

— Что же это я в самом деле! Забыл про главное, — он полез в борсетку и извлек оттуда конверт. Затем протянул его Максу.

В своей записке Сильвия Керн писала:

Уважаемый господин Хильберт,

гуляя недавно с собакой, я нашла страшное письмо. То, что там написано, предназначено, вероятно, для вас, так как в тексте есть ваш адрес. Только вы сможете в этом разобраться.

С уважением,

Сильвия Керн из Майнца.

Где-то сбоку был нацарапан номер телефона Сильвии Керн.

Макс снова залез в конверт и достал то, что как-то могло прояснить суть дела. Это был все тот же лист бумаги, который совсем недавно обнюхивал рыжий кокер-спаниель, а потом, содрогаясь от ужаса в своей квартирке, держала в руках Сильвия Керн из Майнца. Он развернул лист и издал возглас удивления, на что клиент моментально откликнулся:

— Не читаете по-французски?

— Напротив. Я ведь швейцарец. Правда, из немецкоговорящего кантона, но французским владею. Просто удивился, что ваша Жаклин пишет вам, немцу, по-французски. Она не писала по-немецки?

— Напротив. Прекрасно писала. Она же долгое время была замужем за немцем, да и работала в немецкой фирме. Наверное, так ей было удобнее, — не очень уверенно произнес клиент.

Макс имел на этот счет другие соображения, а потому лишь невнятно пробубнил:

— Да-да… безусловно удобнее…

Итак, перед ним лежала записка, которую он прочел уже несколько раз. Всего несколько предложений:

Дорогой господин Хильберт,

моя жизнь в опасности. Кроме вас, надеяться мне не на кого. Если эта записка попадет в ваши руки, ни слова о ней Дитмару. Я еще жива, потому что не сказала им ничего. Но они знают о моей тайне. Я не выдам ее, но могу все равно умереть из-за болезни. Все, больше не могу писать…

Ваша Жаклин Эрленбах.

Макс передал записку Мартине и стал задумчиво следить за выражением ее лица. В его голове еще не сложились ясные соображения относительно прочитанного. Чтобы прервать молчание, он перешел к не самым значимым вопросам:

— Эрленбах… это, по-моему, немецкая фамилия?

— Да, господин Вундерлих. Жаклин оставила фамилию первого мужа.

— Это почерк Жаклин? Вы знаете ее почерк?

— Это ее почерк. У меня есть с собой одно из писем, которые она прислала мне в Египет. Оно написано по-немецки, но латинские буквы остаются латинскими. Сомнений в схожести почерков обоих писем не может быть. Вот, возьмите, — господин Хильберт извлек из борсетки еще один листок и протянул его Максу.

Мартина вернула записку Максу. Он еще раз прочел ее и заговорил о более существенном:

— Как вы думаете, почему она пишет о смерти из-за болезни? Вы утверждали, что относительно болезни дело обстояло не так уж плохо.

— Да, но при регулярной терапии. Вероято, теперь у нее нет возможности лечиться.

Сказанное совпадало с соображениями Макса, и он, соглашаясь с мнением клиента, кивнул.

— О какой тайне она пишет? Вы имеете о ней какое-нибудь представление?

— Никакого, господин Вундерлих. Для меня это такая же загадка, как и для вас.

Пожалуй, спрашивать было больше не о чем. Макс громко, чтобы слышали все, поинтересовался:

— Фрау Хайзе, у вас возникли какие-либо соображения по существу услышанного и увиденного сегодня?

От неожиданности столь официального обращения Мартина даже вздрогнула. Она пожала плечами и сказала:

— Нет, господин Вундерлих. Разве что, если все, что мы узнали сейчас, — это правда, я разделяю надежду господина Хильберта увидеть женщину, которая ему нравится, живой. Не так ли, господин Хильберт?

Возможно, этим вопросом она хотела вызвать какую-то явно поддельную реакцию клиента, что бывает иногда, когда у человека рыльце в пушку. Но ни тени фальши не было на лице клиента, и голос его прозвучал вполне искренне:

— Безусловно, фрау Хайзе. Я сойду с ума от радости, если Жаклин действительно жива. Правда, как вы понимаете, непонятных моментов здесь очень много. Но, пожалуй, вы согласитесь, что я был прав, когда утверждал, что Дитмар Гундер скверный человек. Нужно торопиться. Может случиться все что угодно, — лицо его стало серым, а глаза увлажнились.

Макс же сказал:

— Да, господин Хильберт, в деле столько непонятного, что мы должны подумать, возьмемся ли за него. Я прошу два дня на обдумывание. Потом мы, возможно, подпишем контракт. Я позвоню вам, — и добавил: — Все любезно предоставленные вами документы мы временно забираем.

Клиент молча кивнул и поднялся с дивана. Мартина проводила его до двери.