Неидеальный брак. Откровения о свободе

Оливия Лейк (2024)

Мой муж предложил нам обоим выбор, свободу и общение с другими людьми: женщинами… и мужчинами. Он был уверен, что это сделает наши отношения ярче. Только что это? Легализованная измена или шоковая терапия для давно женатых супругов. Мне предстояло в этом разобраться…

Глава 1

Настоящее время…

Алина

Будильник привычно разбудил в семь утра. Я вставала по сигналу, а мужа расталкивала обычно через двадцать минут: за это время успевала умыться и сварить кофе. Сегодня вскочила даже раньше. Не хотела разбудить Арса, пока не сделаю тест. У меня задержка пять дней, и я надеялась, что в этот раз все не в пустую.

Зашла в ванную, достала из коробки полоску. Утром результат более точный, я хорошо знала. Правда, у меня не первый год он строго отрицательный.

Я не успела даже поднести тест, как обнаружила на белой ластовице следы месячных.

— Прекрасно… — проговорила и, бросив трусики в корзину с бельем, вернула тест-полоску обратно в коробку и достала тампоны. — Ничего, в следующий раз пригодится, — подбодрила себя.

Я как-то уже смирилась, что результат всегда не радостный, даже не расстраивалась. Практически. Мы с Арсом больше восьми лет женаты, четыре из них стараемся как не в себе. Мне тридцать два: за плечами куча пустых тестов, два неудачных эко и литры спущенной спермы. Муж сказал, что с удовольствием продолжит кончать в меня, но больше никаких стаканчиков и мастурбации в стерильной комнатке в компании эротических журналов. Арс задолбался. Я тоже. Но когда у всех вокруг семьи с детьми, а друзья чуть ли не каждые пару месяцев приглашают на детские дни рождения… Родители, родня, знакомые — все вокруг спрашивают, когда уже? Часики же тикают, а время идет. Это давит.

— Арс, вставай! — крикнула, включая кофемашину. Чутко прислушалась: дом у нас не особняк Брэда Питта в Калифорнии, но побольше комнаты в общежитии, в которой когда-то ютилась с двумя такими же первокурсницами в бытность своего студенчества. Так, никаких характерных шумов. — Сеня Михайлович, вставай!

Это беспроигрышный вариант: Арса жутко бесили все производные его имени. Если Арсения еще мог терпеть, то Сеня, Арсюша, Арсеня и прочие нюни просто ненавидел. Он проснется хотя бы для того, чтобы сказать, как его бесит уменьшительно-ласкательные.

— Алина, — услышала заспанное, — еще раз так назовешь, отшлепаю.

— Напугал! — тихо проговорила и достала яйца и колбасу. Сейчас по-быстрому что-нибудь соорудим на завтрак. У меня ранняя планерка, а потом совещание с руководством. Новое начальство, новые правила, и новый директор, кажется, не знал про монастырь, в который нельзя со своим уставом.

— Так, — муж обнял сзади, бодрый, свежий и ощутимо готовый к бою, — кого тут отшлепать? — одной рукой сжал ягодицу, другой накрыл низ живота. У Арса половая активность с ночи плавно переместилась под утро. Как у многих мужчин, впрочем. Не мои личные наблюдения, сухая статистика. Правда, для этого дела нужно вставать хотя бы минут на пять раньше.

— Нельзя, — убрала его руки и повернулась, — месячные начались… — пожала плечами, а сама губу прикусила. Я на радостях рассказала про задержку.

— Эх, — с деланным расстройством воскликнул, — нужно было ловить момент вчера!

— Это все, что ты можешь сказать? — я больше не улыбалась и не имитировала равнодушие.

— Лин, ну а что? — развел руками. — Не первые месячные, как и не первая задержка. Мы что, по каждой страдать будем?

— Нет, — я выключила плиту и взяла тарелку, — просто хотелось бы чуть больше чуткости.

Арс раздраженно клацнул челюстью, прежде чем бросить:

— Алина, моя дорогая, мне очень жаль, что у тебя снова пошли месячные! — и демонстративно вытер скупую несуществующую слезу.

— Перестань паясничать, — совсем не эстетично швырнула яичницу на тарелку.

— А ты перестань загоняться по пустякам. И не нужно накладывать мне как свинье.

— Это не пустяк, — повернулась к нему. — А накладываю, как заслужил.

Арс отошел и, рывком надев футболку, взял кофе.

— Алин, ты уже не девочка, а я далеко не мальчик, — заговорил серьезно. — Мне под сраку лет, и я не хочу устраивать траур каждый месяц. Все, проехали, ок?

— Я думала, ты хочешь ребенка? — спросила тихо.

Мы ведь разные варианты обсуждали, если не получится родить своего, даже усыновление.

— Даст бог будет…

— А если не даст? — нетерпеливо прервала. Муж развел руками, мол и так отлично.

— И все?

— Не требуй от меня невозможного, — хмуро бросил.

— А как же чужих детей не бывает? — да, для утра понедельника беседа совсем не легкая.

— А своих надо было рожать, Алин! Когда бог давал! — вспылил неожиданно. — Но ты же карьеру строила!

Арс очень редко, но так метко напоминал о нашей ошибке. Мы только поженились: мне предложили работу в хорошей юридической фирме, и я хотела закрепиться в профессии, прежде чем уйти в декрет. Беременность была некстати. Мы приняли решение сделать аборт. Мы оба это сделали, но моей вины больше. Именно я была не готова. Теперь расплачивалась.

— Сволочь ты, Ковальский, — бросила тарелку на стол и, стащив фартук, швырнула в сторону.

— Лин, прости, — попытался обнять меня. — Психанул. Прости.

— Мне на работу пора. Завтракай.

В офис уехала, так и не помирившись с мужем. Выбесил меня! Я специально включила музыку погромче, чтобы с проблем семейных перестроиться на рабочий лад.

Планерка в отделе прошла штатно: задачи на неделю ясны. Если, конечно, новое начальство не вставит нам пистона для резкости.

— Пойдем, кофе выпьем? — предложила Насте, своему заму. — Я позавтракать не успела.

— А что так? — мы вошли в лифт. На первом этаже бизнес-центра, где располагался наш головной офис, была хорошая кофейня с интересными авторскими напитками. — Проспала?

— Нет. С мужем поругалась.

Мы подошли к стойке бариста, оглядев небольшую площадку на четыре столика.

— Мокко маракуйя, — заказала я.

— А что у вас? — поинтересовалась Настя, мучаясь выбором.

— Да так, — я махнула рукой. — У меня слишком тонкая душевная организация.

— У тебя-то?! — она распахнула глаза с неверием. — Там, где мужики рыдают, ты спокойно можешь выкурить сигаретку!

— Я не курю, — напомнила ровно, но улыбнулась. В нашем деле такая похвала очень лестна.

— Смотри, кто идет, — Настя поиграла бровями и игриво облизнула губу. Я обернулась: ах, Даниил свет Сергеевич Громов. Новый директор нашей строительной корпорации. Подруга на него глаз положила с первого взгляда. Настя холостая, ей можно и даже нужно. Она давно замуж собиралась, только подходящего кандидата не удавалось отыскать. Жесткий отбор. Этот вроде подходил. Правда, относительно семейного положения нет ясности, но кольцо Громов не носил.

— Вперед, а я пойду, — шепнула, желая ретироваться как можно незаметней. Он — та самая новая метла, которая мела по-своему. К нему относились либо с осторожным подобострастием, потому что он уволил, заменив своими людьми, трех начальников подразделений в регионах, двух ведущих инженеров и рядовых офисных клерков без счету. Либо с равнодушной самоуверенностью — это было моей прерогативой. У нас явная взаимная антипатия. Видимо, мой отдел тоже не давал покоя новому директору. Но у меня, во-первых, юристы работали не хуже швейцарских часов, а меня как начальника не свалить. Я ж по судам затаскаю!

— Стой, — Настя сжала мое запястье, — я одна что-то очкую, — шепнула почти на ухо.

— Утро только началось, а у вас уже перекур, — сухо заметил Громов, заказывая себе двойной эспрессо без сахара.

— Такая доза кофеина лошадь свалит, а ему хоть бы хны, — тихо проговорила я, но ответила: — У нас перекофе. Как и у вас, собственно, Даниил Сергеевич.

— Я уже два часа как в офисе. Сейчас еду на переговоры. Вы, Алина Юрьевна, кстати тоже.

Я зависла на секунду. Почему я не в курсе?

— Меня не предупредили, — нахмурилась, вспоминая все сделки, которые проходили через меня в последние пару месяцев. — У меня суд через час, — и посмотрела на Настю. — Анастасия — отличный юрисконсульт, — пусть едет и кадрит вредного красавчика.

— Так отправьте Анастасию в суд, — прекратил мои доводы взмахом руки. — Прошу, — пропустил вперед, показывая, что нам пора выдвигаться. — Алина Юрьевна, — произнес, когда спустились на парковку, — чтобы меня свалить — крепкого кофе мало.

— У вас большие уши, — ответила, когда водитель распахнул передо мной заднюю дверь. Я могла бы быть корректнее и даже сделать комплимент слуху Даниила Сергеевича, но не хотела.

— А у вас длинный язык, — он сел рядом. Хорошо, что салон огромный, и я не чувствовала себя слишком близко. Мне не нравилось, когда неприятные мне люди вторгались в мое личное пространство. — А он, как известно, может довести до цугундера, — посмотрел прямым металлическим взглядом.

— А я думала до Киева, — сухо ответила.

— А есть разница? — невозмутимо повел бровью.

Больше мы не разговаривали, только по делу. Да, день предстоял сложный и долгий.

Домой вернулась уставшая, но довольная: если сделка с «ЕвроСтроем» была очередной проверкой моей компетенции, то я ее прошла. Сил особо не было, но я решила приготовить ужин: в холодильнике стояла вчерашнее жаркое, но захотелось побаловать мужа свеженьким.

Мы, как и многие пары, ссорились, но очень редко случалось, чтобы надолго. Мы ведь реально очень любили друг друга. У нас бывали разногласия, но наши чувства — константа, постоянная, в этом никогда не сомневалась. Даже на фоне проблем с зачатием и давлением нашего окружения. Мы и семья, и друзья, и любовники и даже главные критики. Никто не скажет абсолютную правду, кроме самого родного человека. Иногда она болючая и неприятная, но она лучше, чем лукавство. Так было и сегодня: Арс в чем-то прав. У нас слишком долго не получалось, чтобы плакать над каждым ежемесячным разочарованием. Мы будем жить, заниматься любовью и параллельно думать о наших возможностях.

Мы оба состоялись в профессии, в браке, как личности тоже. Но не как родители. Я готова. И я хочу. В двадцать четыре — нет, тогда я не чувствовала никакого материнского инстинкта. Сейчас, да.

Я быстро почистила картофель, буквально ногой помешивая бекон в сковороде. Я много работала и часто заказывала доставку еды: когда вообще не было ни сил, ни времени, ни желания бежать к плите после десятичасового рабочего дня. Или же мы ужинали в итальянском камерном ресторанчике недалеко от дома. Изысками баловали себя, но больше всего Арс любил жареную картошку с соленьями. Правда, ему нельзя много. Раз в месяц максимум. Сегодня я постаралась.

Отсвет фар, мазнувших по окнам в столовой, заметила, когда уже заканчивала сервировку стола. Последним штрихом была охлажденная бутылка нежного шардоне. Я не надела вечернее платье или соблазнительный пеньюар — это уже перебор, совсем не в моем характере.

С момента нашего знакомства всегда старалась быть самой собой, без игр и притворства, чтобы потом всю жизнь не быть в амплуа актрисы. Арс после первой ночи увидел меня без косметики. Что не люблю хозяйничать по дому рассказала до свадьбы. Ну а свой не самый покладистый характер продемонстрировала еще на четвертом курсе, оказавшись на практике в управлении МВД под крылом тогда еще капитана Ковальского.

Я была молодой и бесстрашной (время другое было, да): пробивная, дерзкая, если нужно наглая. Я и сама порой соглашалась, что заслужила пару оплеух. Арсений Михайлович держался. В какой-то момент мне даже показалось, что он слишком терпеливый для работы в органах, пока не стала случайной свидетельницей допроса с пристрастием. Тогда я поняла, что у Арса есть то самое, чего не хватало большинству силовиков: он разделял работу и жизнь вне ее; преступников и обычных людей; агрессия на службе никогда не проявлялась дома. Разве только в виде яростной порции тестостерона.

— Привет, — тихо шепнула, когда увидела впереди мужа огромный букет роз и бросилась к нему в объятия. — Прости…

— Прости, — мы сказали одновременно. — Я тебя люблю, Алин. Очень. Прости, что…

Я закрыла ему рот поцелуем: мне хватило извинений. Я чувствовала, что он искренен.

— Я картошечку пожарила, — сексуально шепнула на ушко, прикусывая мочку.

— Искусительница!

Мы вместе поужинали, болтали на отвлеченные темы. Я жаловалась на нападки нового руководства. Арс обтекаемо обрисовывал важное дело, над которым работал. Я не расспрашивала, потому что он этого не любил. Если хотел посоветоваться, как со специалистом или было необходимо мое профессиональное мнение, сам спрашивал.

— Прости, Лин, — еще раз извинился, подлив мне вина. — Это наше решение, — накрыл мою руку и сжал. — Если и есть виновные, то мы оба, — чуть сильнее сдавил. — Оба.

— Ты прав. Я не должна была наезжать, — сделала глоток, прокручивая изящную ножку пальцами. — Я просто… — пожала плечами, — расстроилась.

— Именно об этом я хотел поговорить, — вмиг стал серьезным. — Я не хочу, чтобы ты расстраивалась, ждала и плакала. Если ты забеременеешь — супер! Если нет — пускай. Ты моя жена, другой мне не нужно, а возможный ребенок, — Арс развел руками, — да я его не знаю! Может, мы характерами не сойдемся! — пытался шутить. Я тоже улыбнулась, но…

— Мы больше не будем рассматривать другие варианты, да? — спросила негромко.

Арс вскинул голову и посмотрел на меня жестко и бескомпромиссно:

— Я не хочу больше эко, чужих детей и нервов. Не хочу, Лина. Бог даст, будут, а нет… У пар без детей много других возможностей.

— Каких например? — устало спросила. — Завести собаку?

— Мы можем путешествовать, бухать, — кивнул на вино. — Курить в квартире, — выпустил импровизированную струю. — Экспериментировать в сексе.

— Ты готов к страпону? — вскинула бровь.

— Боже упаси! — воскликнул и, залпом осушив бокал, постучал по коленям, приглашая меня присесть. — Алина, — крепко обнял, поглаживая мое бедро, — ты что-нибудь знаешь о свободных отношениях?

— Что? — даже не сразу поняла, о чем он, а когда поняла, с силой оттолкнула. — Ты вообще охренел, Ковальский!