Королева соблазна

Оливия Гейтс, 2016

Российский миллиардер Иван Константинов, проданный в детстве в рабство тайной Организации, вопреки всему выживает и становится очень успешным человеком. Когда-то он был влюблен в Анастейшу Шеферд, но вынужденно оставил ее, решив, что рядом с ним любимая постоянно будет в опасности. Спустя годы они встречаются вновь, и теперь у Анастейши действительно есть проблемы, которые под силу решить только ему… Вот только девушка никак не может довериться Ивану: ей кажется, что он совсем не тот, за кого себя выдает.

Глава 2

— Не выписывай ее!

Иван преградил дорогу Антонио в пустом коридоре, перехватив его по пути в палату Анастейши.

Он смотрел прямо в глаза своему лучшему другу. Антонио всегда был самым хладнокровным членом их братства и порой казался бесчеловечным в своем умении справляться с любыми проблемами с холодной головой и бесстрастной улыбкой. Будучи его ближайшим другом с детства, который понимал его лучше остальных, Иван даже не подозревал, что Антонио умеет чувствовать.

Но в один прекрасный день случилось невозможное. Антонио влюбился. По уши. И Лилиана — женщина, которой он поклонялся, — узнала правду о том, что он начинал с ней отношения с целью разделить и уничтожить ее семью. Теперь Лилиана считает, что он никогда ее не любил. В расстроенных чувствах она сбежала, не дав ему возможности объясниться, и чуть не погибла. Антонио спас ей жизнь, однако не спас ее любовь. Отказ Лилианы был окончательным.

После этого Антонио — виртуозный хирург, человек со стальными нервами — совершенно раскис. Прежний Тонио, чьи эмоции никогда не влияли на его решения, отклонил бы требование Ивана. Но нынешнего Антонио может растрогать его просьба.

Иван хотел, чтобы Анастейша как можно позже встретилась со своей семьей.

Покачав головой, Антонио сказал:

— Я держал ее дольше положенного срока. У меня нет причин запрещать ей вернуться к обычной жизни.

По спине Ивана пробежала дрожь.

— Слушай, Тонио, я бесконечно благодарен тебе за то, что ты сделал для… Анастейши. — Ему было трудно произносить ее имя даже в присутствии друга. Иван назвал ему ее имя, только когда выяснилось, что хирург не знает, как зовут его пациентку. — Я благодарен тебе за то, что она восстановилась и может выйти из больницы. — Он схватил Антонио за руку, когда тот отвернулся. — Но я прошу тебя не выписывать ее.

В глазах Антонио промелькнуло раздражение.

— А ты удосужишься сообщить мне причину своей просьбы?

Расстроенный, Иван сильнее сжал мускулистую руку друга:

— Моя просьба должна быть для тебя достаточной причиной.

Антонио резко высвободился:

— Ты говорил так, когда просил меня ей помочь. Я не задавал тебе лишних вопросов. Я был готов ждать вечно, чтобы ты рассказал мне, почему на нее и ее брата напали и кем тебе приходятся эти люди. Но теперь ты просишь меня соврать, чтобы держать в больнице против ее воли!

— Кто говорит, что это будет против ее воли?

— Она хочет выйти отсюда.

— Она не хочет ничего подобного, — сказал Иван. — И она, естественно, ничего не говорила об этом тебе. Я постоянно нахожусь с ней.

Антонио смерил Ивана взглядом:

— Да, ты с ней. Но я позволяю тебе торчать в ее палате во время моих обходов только из вежливости, как моему лучшему другу, вопреки профессиональной этике и здравому смыслу. — Развернувшись, он зашагал прочь, бросив через плечо: — Не искушай судьбу, Иван.

Догнав друга, Иван схватил его за обе руки:

— Я не просто так настаиваю, Тонио. Ты хочешь выписать ее, потому что она восстановилась физически. Но я знаю, что для нее лучше.

— Твое желание удержать ее здесь противоречит ее потребностям. Ее нужно выписать.

— Ты непревзойденный гений, Тонио, но даже ты не всеведущ. Черт побери, ты ведь не подозревал, что почувствует твоя любовница, когда узнает правду!

Едва произнеся эти слова, Иван захотел отрезать себе язык. В глазах Антонио промелькнула ненависть к самому себе.

Иван опустил руки и тяжело вздохнул:

— Я не должен был об этом говорить.

Антонио отмахнулся от его оправданий:

— Я знал, что она почувствует, поэтому я скрывал правду. Это была моя ошибка.

— А я не желаю ошибаться. Анастейше надо остаться в больнице.

— Если ты так считаешь, то у тебя проблемы с пониманием людских потребностей. Пусть она не просила меня о выписке, но я чувствую: она жаждет вырваться отсюда. — До того, как Иван озвучил очередной довод, Антонио скрестил руки на груди. — Позволь мне напомнить тебе, что твоя специальность — лишать жизни, а моя — сохранять ее. Насколько я помню, мне пришлось не раз спасать твою жизнь. Поэтому в этом вопросе я эксперт.

— Сейчас речь об Анастейше.

— На самом деле в ее случае твой вердикт выглядит еще подозрительнее. Судя по всему, ты дал волю эмоциям, хотя это в принципе невозможно. А поэтому ты вообще не имеешь права принимать за нее решения.

Взгляд голубых глаз Антонио стал ледяным. Иван почувствовал, что его душит разочарование. Он выдохнул, злясь на себя, на Антонио, на весь мир:

— Это такой способ заставить меня рассказать тебе о наших с ней отношениях?

Антонио пожал плечами:

— Прямо сейчас я бы глазом не моргнул, если бы весь мир, включая тебя, исчез или отправился ко всем чертям. Но я не имею права забывать, что я хирург. Как профессионал я обязан сообщить ей, что она может выписаться из больницы. После этого она сама решит, оставаться ли ей здесь. Или ты убедишь ее задержаться. Но я скажу ей правду. Я не позволю тебе сделать ее заложником твоих целей. Либо ты называешь мне убедительную причину ее не выписывать, либо проваливаешь отсюда.

— Ладно, я назову тебе причину. — Иван чувствовал себя так, будто собирался спрыгнуть с обрыва. Он вздохнул. — У тебя есть что-нибудь покрепче кофе?

Антонио отвернулся и зашагал к себе в кабинет:

— Медицинский спирт.

Иван последовал за ним.

— Я забыл, что ты не пьешь.

— Даже если бы я пил, не держал бы алкоголь на работе.

— Ну, мне нужно какое-нибудь средство, прежде чем я расскажу тебе, что произошло со мной до нашей встречи.

— Я могу ввести морфин внутривенно. — Антонио вошел в кабинет, и Иван закрыл дверь. — Хотя тебе, вероятно, понадобится пентотал натрия, чтобы ты рассказал всю правду. Максимальная доза. Как для слона.

Антонио присел в свое кресло.

Иван рухнул на черный кожаный диван.

— Ты по-прежнему вспоминаешь о том, как вколол мне тройную дозу анестезии, вытаскивая шрапнель из моего бедра? Я говорил тебе, что меня не надо усыплять. Но ты меня не слушал.

— Сейчас я тебя выслушаю. — Антонио наклонился вперед, потянулся к кофейнику на столе и налил черный кофе в чашку. Иван знал, что кофе предназначается для него, потому что друг добавил в чашку три ложки сахара.

Проворчав, что кофе — плохая замена виски, он взял чашку у Антонио, сделал глоток, и горячий напиток обжег ему горло.

Антонио откинулся в кресле и бесстрастно уставился на Ивана:

— Ты будешь говорить или снова поведешь себя как молчаливый сукин сын и утаишь от меня свое прошлое?

Иван фыркнул:

— Как будто ты чем-то лучше меня. Ты все узнал о своей семье и ничего мне не рассказал. Ты готовил идиотский план мести, которая лишила тебя любви всей твоей жизни. Если бы ты рассказал мне, то я, вероятно, спас бы тебя от катастрофической ошибки.

— Ага, конечно. Ты спас бы меня от самого себя.

— Насколько я помню, я спасал тебя в ситуациях, которые должны были закончиться смертью.

Антонио нахмурился:

— Я не хотел сообщать тебе подробности, пока не понял, что могу сообщить тебе нечто стоящее. Кроме того, у меня другая ситуация. Прошедшие тридцать лет я не скрывал от тебя правду о своем прошлом. Я просто ничего о нем не знал до недавнего времени. Но ты вступил в Организацию достаточно взрослым, чтобы знать о своем происхождении.

— Один — ноль. — Иван фыркнул, признавая неравенство их ситуаций. Он всегда чувствовал, что другу не нравится его скрытность.

Он молчал, и Антонио не выдержал:

— Тебе все же необходим укольчик пентотала натрия, чтобы у тебя развязался язык!

Иван невесело хохотнул и махнул рукой:

— Я буду говорить без сыворотки правды. Но когда я все расскажу, ты выполнишь мою просьбу. А может, ты не будешь тратить время и выслушивать всю эту кучу дерьма?

Антонио откинулся в кресле, беспечно махнув рукой:

— Что нового ты можешь мне сказать? Я выслушиваю все твои россказни с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать. Говори. Но я не гарантирую, что я передумаю.

— О, ты передумаешь.

— Никаких гарантий.

— Ладно-ладно. Начинаю.

Антонио кивнул, и Иван снова увидел перед собой старинного друга.

— При рождении меня звали Константин Иванов, я родился в России незадолго до распада Советского Союза.

Он умолк, а Антонио понимающе кивнул. Каждый член их братства объяснял, почему он живет под нынешним именем, за исключением Ивана.

— Да, именно поэтому я выбрал себе такое имя. Это очень предсказуемо. — Он вздохнул и продолжил: — Во время переворота мой отец оказался в опасном положении. Он работал в России бухгалтером в одной криминальной фирме, и ему потребовалось уехать из страны. У него появилась прекрасная возможность вывезти семью в Соединенные Штаты, но все зависело от меня. Мне было только двенадцать, однако меня уже считали гением компьютерного программирования. Мои способности очень ценили боссы моего отца. Он заявил, что есть одна международная Организация, предлагающая детям-вундеркиндам уникальную возможность улучшить свои навыки до беспрецедентно высокого уровня в обмен на разработку новейших технологий. Если я присоединюсь к этой Организации, она поможет нашей семье перебраться в Соединенные Штаты. Все сделали очень быстро, и я гордился тем, что моя семья в безопасности и на свободе. Родители заверили меня, что я приеду к ним, проработав в Организации два года, и сделали себе новые документы. Вскоре я понял, что ничего не получится.

Как и все остальные мальчики, которых наняла Организация, Иван после нескольких жутких недель понял, что он стал рабом, и никто его не отпустит. Он превратился в наемника, в смертельное оружие. Сначала он отказывался работать, независимо от издевательств над ним, и думал, будто его отпустят. Но мучители продолжали его истязать.

— В какой-то момент я решил, что схожу с ума. Я подумывал о самоубийстве, но потом появился ты.

Антонио был на год моложе Ивана, он представился ему под кличкой Костя, так как им разрешали называться только кодовыми именами, выданными Организацией. Антонио уже отобрали в группу медиков. Антонио посоветовал Ивану работать на Организацию, которая будет его ценить и выделять льготы.

Потом Антонио предложил ему спасательный круг. Он пригласил Ивана присоединиться к братству, к которому принадлежал сам. Это была группа мальчиков под руководством Намера — лучшего рекрута Организации, известного под кличкой Фантом. В их тайном братстве стало семь членов, когда год спустя к ним присоединились Рафаэль, Номерок, Райден, или Молния, Якоб, или Мозговед, и Шифр.

Члены братства поклялись стать опытными и значимыми специалистами, сбежать из рабства, разбогатеть, чтобы управлять собственными империями, и разрушить Организацию.

А пока они оставались рабами и наемниками Организации и за самую высокую цену совершали любые злодеяния, на которые не решался никто другой: убийства, диверсии, революции, перевороты и войны.

Побег удался только спустя более пятнадцати лет. После того как они исчезли и выбрали себе новые имена, они создали «Блэк касл энтерпрайзиз», и каждый член братства руководил определенным сегментом глобальной империи. Иван занимался цифровыми технологиями, конкуренты прозвали его Иван Грозный.

Большинство «братьев» Ивана из «Блэк касл энтерпрайзиз» обзавелись семьями и наследниками. Так как многие из них попали в Организацию слишком юными, они забыли о своих корнях. Иван помнил свою семью и был уверен, что со своими компьютерными навыками легко ее разыщет.

Но, к удивлению членов братства, он решил не связываться со своей семьей. И он никогда никому, даже Антонио, не говорил, почему так поступил.

— Вступление в братство и ваша дружба спасли меня от сумасшествия. Я выжил. Вы дали мне повод жить после того, как от меня отказалась моя семья.

Антонио резко вдохнул:

— Ты думаешь…

— Я знаю. Люди, ради которых я был готов на все, продали меня в обмен на свои жизни.

Антонио посмотрел на него с сочувствием:

— Это еще хуже того, что со мной сотворила моя семья.

Семья итальянских аристократов отреклась от Антонио — незаконнорожденного ребенка их дочери. Организация взяла мальчика из приюта.

Иван выдохнул:

— Хотя я могу понять своих родителей. Нас всех могли убить, а я был их единственным козырем. Они вынужденно выбрали меньшее из двух зол и решили пожертвовать мной. Я понимаю это умом, но душой принял не сразу.

— Ты вправе им мстить. — Антонио подался вперед, его хмурый взгляд стал зловещим. — Я могу тебе помочь.

Иван отмахнулся:

— Я не желаю мести. Никогда не желал. Я хотел с ними договориться. Я наблюдал за ними и собирал о них сведения с тех пор, как они отказались от меня. Они живут в США под новыми именами. Им удалось скрыться от русской мафии и благодетелей из Организации.

— Но никто не скроется от тебя, — заметил Антонио.

Такова была специальность Ивана. Он всегда выслеживал самых неуловимых персон.

Иван кивнул:

— С тех пор они живут безмятежно. Три мои младшие сестры и брат, приехавшие в Америку очень юными, полностью приняли здешний образ жизни. У них успешная карьера и благополучная личная жизнь. Мои родители, которых в настоящее время зовут Джон и Гленда Эванс, живут респектабельно, уютно и безопасно. Такое чувство, что я никогда не был их сыном. Я живу, пытаясь забыть о них.

— Ты не должен этого делать, — процедил Антонио сквозь зубы. — Они бросили своего первенца на растерзание акулам, чтобы вести благополучную жизнь ценой твоей жизни… Нет, это не должно остаться безнаказанным.

Иван покачал головой:

— Но так будет, Тонио. Я не хочу им мстить.

Его друг сжал кулаки, изо всех сил стараясь успокоиться:

— Дай мне знать, если передумаешь.

Иван кивнул.

Антонио откинулся на спинку кресла, размышляя:

— А как это связано с Анастейшей и ее братом?

Иван глотнул остывшего кофе.

— Я познакомился с ними семь лет назад, — наконец сказал он. — Через пять лет после побега из Организации, где я общался только с тобой и нашими братьями. В один прекрасный день, во время первой конференции, которую я спонсировал, я получил удар из прошлого. Я сразу узнал своего друга детства, с которым я общался до того, как попал в Организацию. Алексей Михайлов уехал из России вместе с родителями за несколько дней до моей отправки в Организацию. Его родители, видные советские ученые, уехали в Штаты и сменили имена. Они взяли фамилию Шеферд. Отец семейства, Сергей, стал Майклом, мать, Людмила, стала Грейс, а Алексей, который пошел по стопам отца и работал в США в той же научной отрасли, что и его отец, взял имя Александр или Алекс. Но я так сильно изменился, что Алекс меня не узнал. И я полагал, что он никогда меня не узнает. Но я был вынужден с ним сблизиться. Я обрадовался, когда мы с ним поладили и стали общаться так, словно не было всех этих лет. — Иван помолчал, смакуя приятные воспоминания. — Позже в тот же вечер я познакомился с Анастейшей — младшей сестрой Алекса, которую я помнил двухлетней девочкой Настей, она дружила с моей младшей сестрой. Тогда ей было двадцать три года, и она была самой красивой женщиной, которую я знал.

И единственной женщиной, которую он когда-либо хотел.

— Через несколько недель после того, как я снова сдружился с Алексом, я закрутил с ней страстный, но тайный роман. — Иван подался вперед и пригладил рукой волосы. Отголоски тех волшебных отношений постоянно преследовали его. — Я был в экстазе от того, что я с ней, не говоря уже о радости по поводу дружбы с Алексом. Однако я опасался, что они подвергнутся опасности, если откроется правда о моем прошлом. И была еще одна проблема. Несмотря на отъезд и смену имен, моя семья и семья Алекса стали одним целым. Мои родители были как вторая мать и отец для Алекса и его сестры; Анастейша подружилась с моими сестрами, а Алекс влюбился в мою младшую сестру, Екатерину, которую сейчас зовут Кэти. Я знал, что отношения с Анастейшей и Алексом вынудят меня встречаться с моей семьей. Мой страх подтвердился, когда Алекс попросил меня быть его шафером.

Иван закрыл глаза. На него нахлынули мучительные воспоминания об Алексе — живом, влюбленном, жаждущем его дружбы.

Он прерывисто выдохнул:

— Ради него и Анастейши я подумывал смириться со своим прошлым. Но я не мог этого сделать. Не мог вынести мысль о том, что снова войду в свою семью. Поэтому я сказал Анастейше и Алексу, что у меня срочное дело в день его свадьбы и исчез из их жизни.

После долгого молчания Антонио спросил:

— Без всяких объяснений?

Иван много раз размышлял о том, мог ли он поступить иначе. Однако каждый раз он приходил к одному и тому же выводу.

— Любое мое объяснение ранило бы их сильнее, чем мысль о том, что я поступил как бесчувственный подонок.

Антонио понимающе наклонил голову:

— Ты не хочешь, чтобы она возвращалась к своей прежней жизни, потому что боишься, чтобы твоя семья узнает тебя, когда увидит вместе с Анастейшей? Или боишься передумать и начать им мстить?

— Ни то ни другое. Я не желаю приближаться к своей семье. Если Анастейша вернется к родным, я не смогу ей помогать. А она сейчас нуждается в моей поддержке и защите. Она не готова к встрече с миром. — Он оперся локтями о колени. — Это и есть причина моей просьбы.

После долгого молчания Антонио поднялся:

— Я все равно ее выпишу.

Иван встал, кровь прилила к его голове.

— Что? После того, что я тебе сказал?

— Я убежден: теперь она просто обязана вернуться в свою семью.

— Ах ты, ублюдок! Я тут распинаюсь перед тобой…

— Ты должен был это сделать давным-давно. После твоих откровений я убедился, что принял верное решение. — Он вытянул руку, когда Иван шагнул в его сторону. — Когда ты заявил, что поможешь ей восстановиться, я предположил, что у нее никого нет. Но у нее есть любящая семья. Ей надо вернуться к своим родственникам, чтобы похоронить брата и свыкнуться с новой жизнью. Изолированность только навредит ей.

— Это твое мнение.

— Это истина. И есть еще одна причина, почему я выпишу ее против твоего желания.

— Отлично! Что еще за чертова причина?

— Ты становишься похож на Ричарда, когда расстраиваешься. — Прежде чем Иван пришел в ярость от сравнения с их бывшим тюремщиком по Организации, Ричардом Грейвсом, Антонио вздохнул: — Вторая причина — это ты.

— Я?

— Хочешь верь, хочешь не верь, но я избавляю тебя от катастрофической ошибки. — Антонио подождал, когда до Ивана дойдет смысл его слов. — Как только Анастейша узнает, что ты держал ее вдали от родных и близких, добиваясь собственных целей, ты окажешься в таком же положении, в каком оказался я с Лилианой. Она будет думать, что ты ею манипулировал и предал ее, и бросит тебя. Ты уже виновен в том, что оставил ее несколько лет назад. Я не желаю тебе моей участи.

Иван отшатнулся от Антонио под натиском неприятной ему истины.

— Черт побери, Тонио! Я думал, ты жутко расстроен, поэтому не станешь мне сопротивляться, не говоря уже о том, чтобы придумывать мотивированные доводы.

— Ну, тебе не повезло. — Антонио взял его за плечи. — Отпусти ее, Иван. После того, как она сделает то, что должна сделать, найди способ остаться рядом с ней и помочь ей стать сильной.

Иван выдержал мрачный взгляд Антонио:

— У меня есть выбор?

Улыбка Антонио походила на гримасу.

— Никакого.

Анастейша сидела у окна с видом на Тихий океан, когда в ее палату вошли Иван и доктор Балдуччи.

Наблюдая за тем, как они идут к ней, она думала, что они выглядят как боги, спустившиеся с Олимпа. Они остановились в нескольких шагах от нее, их лица освещались золотыми лучами солнца.

Доктор Балдуччи заговорил первым:

— У меня для вас хорошие новости, Анастейша. Я вас выписываю. Я лишь прошу вас возвращаться к обычной жизни постепенно и показаться мне, как у вас появится такая возможность. Если почувствуете себя плохо, сразу мне позвоните. Иван в любое время устроит вам осмотр у меня.

Анастейша моргнула:

— То есть я могу уходить?

— С медицинской точки зрения вы в полном порядке.

Анастейша взглянула на встревоженного Ивана.

— Я могу уехать сейчас? — спросила она дрожащим голосом. — Моя семья может узнать, что случилось?

Зеленые глаза Ивана сверкали. Казалось, прошла вечность, прежде чем он ответил:

— Да.

Анастейша расплакалась.

Затуманенным взглядом она увидела, что доктор Балдуччи уходит. Иван не утешал ее, он просто стоял, сжав кулаки и опустив руки по швам.

Больше всего на свете она хотела броситься к нему и почувствовать его бесконечную силу и защиту. Но она сдержалась. Она не имеет права злоупотреблять его добротой.

Семь лет назад она была молодой и дерзкой. Она очень страдала после ухода Ивана, но она выжила. На этот раз Анастейша понимала, что, если привяжется к нему, а он снова ее бросит, она этого не переживет.

Анастейша встала.

— Когда мне вернут мои вещи? — спросила она. — Я должна возвращаться в Нью-Йорк. Что касается…

Он быстро шагнул вперед, и Анастейша глотнула воздух. На секунду она подумала, что он ее обнимет.

Иван заговорил так, словно каждое слово вырывали у него силой:

— Не волнуйся. Я отвезу тебя и тело Алекса к вашей семье.