Прямо на восток

Олег Ярков

Лишённые привычной логики события, происходящие на планете, вызывают естественный интерес. Но те же события, случающиеся с тобой… это что-то!

© Олег Ярков, 2018

ISBN 978-5-4490-8057-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

— А разве тебе не хочется всё знать?

— Для чего?

— Как для чего? Чтобы уметь защитить себя!

— От чего? От тех бед, которые натворили знающие всё?

Дорога выдалась у меня долгая. Временами интересная, но чаще нудная. Особенно по казахским степям. Вагон, который теребил меня внутри себя по дороге из Саратова с двумя пересадками до Усть-Каменогорска, старательно обходил любые населённые пункты, предлагая мне глазеть в слабоцветные степи, охраняемые ветром и одинокими верблюдами. Скорее всего, в этой паре верблюд — ветер, первый был всё-таки начальником. Его, верблюда, было намного меньше, чем ветра и ходил он с отрешённым самозначением, а не мотался туда-сюда, бестолково пересовывая песок по горизонтальной плоскости.

Попутчики мои были в основном местного разлива. Привыкнув с детства к степно-пустынному буйству красок, они уже не тратили время на просмотр мелькающей Родины за грязным вагонным окном. Они, сопассажиры, без умолку щебетали на своём языке и делали редкие паузы в беседе на шумный выдох и выпивание чего-то своего спиртного, разливаемого из полуторалитровых пластиковых бутылок. После чего снова принимались обсуждать свои местные проблемы.

От предложения выпить я отказывался раз одиннадцать. Такое моё отношение к процессу никого из выпивающих не трогало. Они принимали это как обычный ритуал, подобный выдыхиванию перед глотком.

На третьи сутки, устав от непонятной речи и постоянного чужого пьянства, я вышел на перрон Усть-Каменогорского железнодорожного вокзала.

Сам вокзал и его площадь, впрочем, как и всё остальное, на что хватало угла обозрения, за многие годы старательно русифицировалось, не редко вступая в конфликт с местным колоритом. Многолетняя борьба велась с переменным успехом для обеих сторон. Правда, было очевидно, что на сегодняшней стадии борьба находилась в состоянии обоюдного поражения. Временное перемирие переросло в перетекание стилей и денежных возможностей владельцев привокзальных квадратных метров торговой площади.

Далее на моём пути было такси в какой-то аэропорт и долгие часы лёта в Иркутск. Такая смена транспорта при постоянстве однообразия вокруг меня совершенно не оставили впечатлений от этой многодневной дороги. В окно больше не смотрелось, есть и пить не хотелось. Хотелось только одного — остановиться хоть где и хоть на пару дней. О том, что рано или поздно мне придётся возвращаться, думать не хотелось. Хотелось сначала отдохнуть от этой дороги, а потом можно попробовать подумать и об обратной.

Но до начала возвращения у меня было какое-то время, и из Иркутска я использовал его часть на вертолётный перелёт до почти военного аэродрома в полутора километрах от населённого пункта по имени Еланцы. Далее мне оставалось проехать ещё семнадцать вёрст по заповеднику, в сторону то ли посёлка, то ли турбазы под названием Ващановка. А вот там-то я должен был пересидеть короткий, но счастливый кусок времени в несколько дней перед обратной дорогой.

В Еланцах на миниатюрной автостанции я просидел часа четыре в ожидании любого транспорта в сторону заповедной Ващановки. Теоретически я мог бы и пешком отправиться до места назначения, но дорога предстояла неизвестная и, скорее всего, через лес. Или тайгу. Или через что-то такое, что растёт в этих краях и через что есть дорога. Но дорогу эту знают только местные, которых, на этой автостанции в половине седьмого вечера девятого апреля этого года, не было. Ни одного.

Я ещё не решил, стоит ли мне доводить расстроенность моего настроения до паники или попробовать по-философски отнестись к отсутствию любых приемлемых мест для сидения на этой отдалённой автостанции. Но тут я увидел свет фар и очень понадеялся на то, что в мою сторону двигается машина, а не пара велосипедистов, оборудовавших свои веломашины динамическими генераторами для света. Но потом появившийся характерный звук автомобильного двигателя вселил в меня надежду, что, по моей просьбе, детище какого-нибудь автогиганта остановится, и я получу в своё распоряжение ответ на один из трёх вопросов. Первый — не подвезут ли меня? Второй — если ответом будет «нет», то где мне скоротать неожиданно подкрадывающуюся ночь. Если же второй ответ будет клоном первого, то постараюсь выведать направление движения до, в общем — то, близкой, но по ночному времени далёкой Ващановки.

Я вытянул руку перпендикулярно движению машины. Не полностью владея вопросами «автостопа», я сначала держал ладонь сжатой в кулак, но эта «пальцево — кулаковая» позиция могла быть неверно истолкована водителем, который легко усмотрел бы угрозу для себя и для машины. Поэтому я разжал кулак и старательно, аж до боли в суставе, оттопырил в сторону большой палец.

Одним словом, один из этих жестов дал желаемый результат. Проехав мимо меня метров семьдесят, «Жигули» довольно престарелой модели остановились. Сдавать назад водитель не спешил, а просто трижды коротко «бибикнул».

Я подхватил свою сумку и быстрым шагом пошёл к своему «вечернему» спасителю. При моём приближении распахнулась водительская дверца и из машины высунулась одна нога и голова, с широким лицом на ней. Этот не полный комплект человеческого тела смотрел на меня и, дождавшись минимального расстояния между нами, спросил:

— Едешь? Куда?

— Добрый вечер! Еду, почти. До Ващановки. Довезёте?

— Повезло тебе, мил человек, что я так поздно еду. Мог бы и до утра тута сидеть. Эту самую автостанцию используют автобусники для туалета, а если ты собрался в Ващановку, то… ты из Еланцев ехал? Ну да, откуда же ещё? Так из Еланцев надо было ехать до Бурхан-Туша, это по ту сторону заповедника. Там автобусы дольше ходят и подбирают люд по дороге. А ты, поди, на аэродроме по карте смотрел и сам выбрал эту дорогу, да? Оно и понятно. Ты же в первый раз тута? Откуда тебе знать было? Эта дорога, ну, эта самая, — водитель высунутой из машины ногой постукал по смеси асфальта и грунтовки, — она от старой военной части осталась, и ездили по ней только военные. Так что повезло тебе, что я решил по этой стороне заповедника ехать. Так тебе до Ващановки?

— Если мы закончили урок природоведения, то да.

— Ну, это ясное дело. Семь соток — и ехаем.

А то у меня был выбор! Много это или достаточно для такой поездки — я не знал. Но, как это обычно бывает со мной, я сглупил и согласился.

— Лады. Давай мне деньги, я пересчитаю.

Это должно было означать предоплату.

В голову полезли всякие вечерние страшилки типа того, что я начну доставать деньги, и водитель увидит место, где я их держу. А природа вокруг заповедная и, соответственно, глухая, считай уже полная ночь на дворе. А около водителя, как я рассмотрел, сидел ещё один мужик. Вот остановятся они, вроде как в игру поиграть «мальчики налево, девочки направо» и прикончат меня. Деньги заберут, поколотят меня ногами и монтировкой и бросят одного. А тут — заповедник, волков никто не гоняет, вот и обглодают они мои косточки до утра.

— Не боись, — это не я сам себе сказал, это сказал водитель, почувствовав мою нерешительность, — я мирный человек. Расплатись и ехаем. А то знаешь, как бывает? Приедем на место, а ты скажешь, что ехать тута всего ничего и начнёшь торговаться. Тебе до Ващановки? Вот! Ты тама уже будешь на месте, куда тебе тама уже будет спешить? Вот торги и начнутся. А тута все вроде покладистые, лишь бы уехать. Так что сказ мой таков — давай я пересчитаю деньги и ехаем.

У меня появилось два варианта — ещё немного помечтать о прелестях возможного ограбления под аккомпанемент водительской болтовни, либо отдать деньги и попасть в эту заповедную Ващановку. Выбрал я второй.

— Лады, — сказал водитель. — Садись сзади.

Я обошёл машину и, выставив перед собой сумку, начал вводить себя на заднее сидение престарелой машины.

— Осторожно! Там моя куртка!

Это сказал пассажир с переднего места. Мне было, что ответить на этот начальственный окрик, но я решил максимально сократить оставшееся время до Ващановки и промолчал. Иначе в разговор обязательно вступил бы водитель без его речевых тормозов.

Мне удалось втиснуть сумку на пол, а сверху положить свою куртку. В машине было тепло и немного пахло бензином.

Вскоре мы тронулись. Я имею в виду с места. Машина стонала и жаловалась тарахтящими деталями, но ехала достаточно бойко. Водитель переключился с меня на своего соседа и продолжил прерванный моим появлением монолог. При этом он, водитель, для большей убедительности своего повествования, старательно заглядывал в глаза своему молчаливому собеседнику. Но, так как его сосед не менее моего был утомлён постоянной болтовнёй водителя и не поворачивал голову, чтобы встретиться глазами с говорящим, то водителю приходилось практически ложиться ухом на руль, чтобы сбоку заглянуть в лицо своему визави. Сначала меня это забавляло, потом начало раздражать. Я постарался отвлечь себя от этих рассказов о заповеднике и пристрастной характеристике местных жителей собственными воспоминаниями. Вспоминал, например, о том, как в детстве мне очень нравился запах бензина и керосина, и с каким удовольствием я вдыхал этот аромат при первом удобном случае. Вспоминал ещё и о том, как на нашем городском базаре была маленькая будочка, в которой продавали на разлив керосин и то, как я завидовал хмурому мужику, который в этой будочке работал. Но в мои воспоминания постоянно вклинивался голос водителя, не умолкавший даже тогда, когда он делал вдох. Теперь он уже и жестикулировал обеими руками, стараясь придать значимость своей болтовне.

— Уважаемый!

Я постарался привлечь его внимание вежливым обращением, но зря. Его речь переплеталась с работающим радио, которое транслировало какую-то специфическую музыку. Я решил, что это бурятская музыка. А может быть, и нет.

— Уважаемый!

Мне пришлось податься вперёд и похлопать водителя по плечу. В ответ, с переднего ряда сидений, оглянулись двое.

— Если вы взяли деньги наперёд, то не смогли бы вы постараться довезти меня целым?

— Не понял. Что?

— Я говорю, смотри на дорогу!

— Ты зря боишься! Я с детства за рулём и эту дорогу знаю, так что не переживай!

Произнося эти слова, водитель смотрел только мне в глаза. Мужик с пассажирского сидения с видимой опаской и тревогой глядел на хозяина этого беспечного рта.

Я обнаглел и снова сказал:

— Смотри на дорогу!

С видимой неохотой водила показал мне свой затылок.

В машине повисла тяжёлая и долгая семисекундная тишина, разбавленная чьей-то национальной музыкой. Всё-таки бурятской. Я так думаю.

Но, как оказалось, молчание водителя связано не с моим замечанием. Он просто вспоминал, на каком месте его рассказа его перебили. А когда вспомнил, то всё началось сначала.

Через несколько минут ухабистой езды водитель попробовал нас порадовать.

— Ещё метров триста и будет поворот на Ващановку. От него по указателю семь километров. Но я уже несколько раз перемерял, нету тама семи километров. Тама шесть двести. По спидометру. Я сто раз засекал по спидометру — ровно шесть двести, а на указателе семь. Куда девалось восемьсот метров, а? Может Ващановка переехала ближе к указателю? Ха-ха! Ничего подобного! Тама нету строительства, понятно? Я имею в виду, что кто-то что-то и строит, но только внутре. А за городской чертой строить не можна. Значит, Ващановка не разрастается. Тогда где восемь соток метров? Вон он указатель, сейчас сами ув… ты откуда тута?!

Я не могу точно сказать, что именно произошло. От надоевшего тарахтения водителя начинал ныть затылок. Чтобы найти себе хоть что-то отвлекающее от нудной поездки, я старательно всматривался в окно, повернувшись к дверце практически всем телом. Когда прозвучал вопрос о том, откуда взялся этот «ты», я попробовал посмотреть в ветровое стекло. Единственное, что я увидел, была какая-то машина с большими колёсами и включёнными маленькими фарами. Она в долю секунды увеличилась в размерах настолько, что, глядя с моего места через ветровое стекло, кабины этой машины видно не было.

Я попробовал вжаться спиной в сидение и упереться ногами в пол, но при таком маленьком зазоре между передним и задним посадочным местом, это было просто невозможно. Я успел только поцарапать пальцами по обшивке дверцы в том месте, где должна быть ручка. Та, которая предусмотрена конструкторами. Но её не было. Наверное, от старости отпала. Искать другой предмет, за который можно было бы ухватиться, уже не было времени. Времени хватило только на удар со стороны водителя. Крыша «Жигулей» старательно вмялась по всей длине контакта, разрезая голову водителя. Кровь, скрежет, ещё один удар, движение в бок и свободное падение с вращением. Я был готов назвать этот полёт «двойной тулуп», только в горизонтальной плоскости. Затем был чувствительный удар о землю и ещё перевороты. Сколько их было — не помню, но не меньше одного. Остановилась на крыше. Как в детстве снова приятно запахло бензином. Только сильнее.

Радио продолжало работать, водитель не разговаривал. Я не смог определить после нескольких переворотов своё пространственное положение. Но было очень неудобно и больно в спине. Пошевелив руками, я нащупал куртку и, перевернувшись, как мне показалось на ноги, я обмотал ей руку и выдавил остатки стекла в дверце с моей стороны. Радовало одно — я ещё соображал и мог двигаться. Пока.

Кое-как удалось вылезти через окно и отползти на пару метров от машины. Сначала надо проверить себя на предмет переломов и ушибов, а потом попробовать вытащить из машины тех, кто там остался.

Встать на четвереньки у меня всё же получилось. По очереди выдвигая ноги вперёд, я поднял зад повыше и, уперевшись руками в колени, приподнялся, держа торс параллельно земле. Спина заболела сильнее, но оставаться в позе, имитирующей букву «Г» я долго тоже не мог. Не отпуская рук, я начал принимать вертикальное положение. Куртку из рук я на всякий случай не выпускал.

Вроде бы выровнявшись, правда со стоном и кряхтением, я покрутил головой, проверяя надёжность сцепки её с остальным телом. При повороте головы вправо раздался хруст в шее, и появились яркие точки на особенно тёмном фоне. Когда они пропали, и зрение занялось своим привычным делом, я увидел дорогу, по которой мы ехали и тёмный массив леса, довольно близко подступивший к дорожному полотну. Машин на дороге не было.

Теперь надо приступать к вращению влево. Попытка удалась, но уже без хруста и фейерверков. Мигающие фары перевёрнутой машины выхватили из темноты дорожный знак «Ващановка 7 км». Хорошо, что мы ехали в правильном направлении.

Раз я остался цел, во что очень хотелось верить, то можно было разворачиваться и постараться вытащить из машины моих попутчиков. Но не успел. Что-то сильное и жаркое ударило меня в спину. Звук появился немного позже. Как раз тогда, когда я после удара и небольшого полёта с силой врезался в ствол какого-то дерева. Ударился плашмя всем телом и головой. Последнее, что я успел подумать, что мне повезло и очень. На дереве не было сучьев, на которые я мог бы нанизаться.