Погоня за ветром

Олег Яковлев, 2018

XIII век. Русские земли недавно подверглись татаро-монгольскому нашествию, в городах Галичины стоят монгольские отряды, наместники-баскаки собирают ордынскую дань. В это время умирает галицкий князь Даниил, завещая княжеский престол младшему сыну Шварну в обход старшего Льва. Лев чёрно завидует брату, а главным виновником своего безвластия считает литовского князя Войшелга, который в дни, когда умирал Даниил, поддержал притязания Шварна. Сестра Войшелга, юная Альдона – жена Шварна, боится, что её слабый болезненный муж не удержится на престоле, а тут ещё судьба сводит её с молодым помощником Льва – Варлаамом. Альдона решает, что ради семьи должна подавить в себе любовь к «врагу»…

Глава 24

Варлаам думал остановиться во Владимире у родителей, но сперва сразу после совета направил стопы в гридницу, где для него, по княжескому повелению, уже был приготовлен обед — глиняная миска каши сорочинского пшена^[137], тарелка мясных щей и жбан с олом. Однако едва приступил изголодавшийся отрок к трапезе, как двери гридницы распахнулись. Терпкий аромат аравитских духов наполнил просторное помещение. Альдона, в лёгком платье тонкого шёлка, перетянутом кожаным пояском, поверх которого наброшена была на плечи длинная, отороченная мехом свита с долгими рукавами, в шапочке красной парчи, украшенной жемчужинами, стремглав влетела в гридницу.

— Должна с тобой потолковать, — объявила она Варлааму, обведя недовольным взором челядинца, подавшего Низиничу еду, и двоих гридней, которые сидели за соседним столом.

Круто повернувшись, княгиня так же быстро вышла. Варлаам поспешил за ней следом в темноту увенчанного столпами перехода.

— Отобедаешь, жду тебя в саду у реки, за воротами, — раздался возле его уха шёпот.

Тёмная фигура Альдоны скрылась за углом. Постояв немного возле восьмигранного изузоренного резьбой столпа, Варлаам воротился в гридницу.

Быстро покончив с едой, он спустился с крыльца княжеского терема во двор, вышел за ограду и прошёл мимо бретьяниц, амбаров, лавок менял и рядов торговцев щепетинным товаром к крепостным вратам, возле которых трудились строители. Пройдя по подъёмному деревянному мосту через ров, Низинич оказался возле населённого ремесленным людом окологородья. Отсюда дорога круто шла вниз к реке. По правую руку от неё и находился тот самый сад с плакучими ивами, про который говорила Альдона. Опасливо оглядевшись по сторонам (не заметит ли кто его, не узнает ли ненароком), Варлаам перемахнул через невысокий тын и углубился в заросли терновника. Продравшись сквозь кусты, он выбрел на узкую тропку, которая вывела его к болотистому низменному берегу Луги.

Альдона появилась из-за деревьев столь неожиданно, что Варлаам вздрогнул. Была она в той же шапочке, но свиту сменила на тёплый коротель^[138] на бобровом меху, обшитый снаружи голубой парчой.

— Хочу спросить тебя, — сходу начала она, вздёрнув с надменностью голову. — Почто ковы измышлял ты против брата моего в Литве? Правда, что уговаривал ты Скирмонта восстать против князя Войшелга? Сперва там, на совете, поверила я тебе, а теперь вот засомневалась.

— То правда, — досадливо обронил Варлаам, отведя очи в сторону. Не мог, да и не хотел он ей лгать.

«Опять эти объяснения, почему да что, да как! — подумал он со вздохом. — Нет, ей я скажу всё, что думаю. Иначе никак нельзя».

Пока Альдона молчала, он быстро заговорил, стараясь как можно скорее окончить эту неприятную скользкую толковню:

— Да, уговаривал я Скирмонта. Ибо что твой брат за князь, что натворил он на Руси и в Литве?! Сколько крови пролил он! Я понимаю: мстил за смерть отца. Но сколько невинных при том пострадало. Потом, тогда, в Холме, когда князь Даниил умер. Если бы не Войшелг…

— Князь Войшелг! — гневно перебила его Альдона.

— Да, князь, — поправился Варлаам. — Если бы не он, не было бы той несправедливости, какая случилась, не было бы злобы, не было б ненужной рати с ляхами, в которой много людей ни за что головы сложили, не было бы и козней князя Льва.

— О какой несправедливости речёшь?! — Красавица-княгиня с удивлением приподняла тонкие, тщательно подведённые сурьмой брови.

— О том говорю, что издревле закон такой есть на Руси: стол первый княжеский — старшему в роду. А старший после князя Даниила — Лев. Князя Василька не считаю, у него свой удел. Почему же право старшего попрано тогда в Холме было?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

137

Сорочинское (то есть сарацинское) пшено — рис.

138

Коротель — женская свитка.