Мартынов. Неделя стюарда

Олег Соловейский, 2022

Я – Матвей Мартынов, стюард. Письма слать на адрес: МартиСтю@почта.риЛюбой дворянин может управлять энергией Яра, энергией всего живого. Любой, кроме меня. Ни военной карьеры, ни выгодной женитьбы без Яра не устроишь. Поэтому моя семья решила, что я буду подносить великим князьям шампанское во дворце, парящем над Средиземным морем.И вот, через год после моего возвращения из Японии, мне нужно объяснять личному агенту Его Императорского Величества, почему набросившийся на меня аристократ, который собирался прихлопнуть меня как букашку, теперь летит из окна мёртвым в прибрежные воды Константинополя. Только сначала нужно вырваться из объятий спасённой мной княжны…

Глава 3

Я решил попробовать один приём из сёрфинга, который доступен только тем, кто владеет Яром или Ярой, если это девушка. Технику выполнения я, как интересующийся темой, в теории знал, поэтому оставалось только подключить резервуар.

Волны были небольшими, но под мою задачу подходили. Поначалу у меня ничего не получалось, но в какой-то момент я почувствовал некий внутренний баланс и исполнил приём почти в совершенстве!

От радости, я позабыл о планах полетать ночью и катался несколько часов, опомнившись только тогда, когда израсходовал весь свой Яр. Я понимал, что он скорее всего не вернётся. Но моё мнение было таково, что нет никакого смысла всю оставшуюся жизнь беречь половинку резервуара, которую нормальный человек восстанавливает за сутки. Лучше уж с удовольствием её потратить.

На обратном пути я поразмыслил над тем, нужно ли рассказывать отцу о том, что произошло с Гуриели и о том, что ко мне возвращался Яр, в частности. Для меня это означало конец спокойной жизни, таскание по обследованиям и, возможно, новые угрозы моей безопасности с целью вызвать во мне ещё один прилив Яра.

Учтя эти факторы, я сделал вывод, что отцу звонить не буду, а буду молчать до последнего. Дальнейшие события показали, что это было верным решением.

Когда я приехал домой, меня встретил взволнованный Тарас. Он вырос в доме моего отца, Михаила Мартынова, а потому побаивался его по старой памяти. Перед самим же князем Юрием Мартыновым, моим дедом, он просто впадал в транс, как мышь перед удавом.

На самом деле, змеи не гипнотизируют свою добычу, но эта расхожая фраза хорошо иллюстрирует отношение Тараса к моим отцу и деду. Причём, оба они к прислуге всегда относились хорошо, дело было, вероятно, в самой ауре их властности и силы.

— Матвей Михайлович, батюшка ваш здесь. Наверху ждут, — прошептал он.

Я кивнул и отправился по лестнице наверх.

Это было нетипично для моего отца, вечно занятого то политикой, то деловыми переговорами, связанными с принадлежащими нам предприятиями, а чаще всего всем вместе.

— Здравствуй, отец, — сказал я, входя в комнату.

— И ты здравствуй, Матвей, — ответил отец. В комнате он был один. — У нас мало времени, присядь.

Я сел.

— Ты знаешь о том, что вчера, во время твоей смены во дворце, утонул княжич Гуриели? — не то спросил, не то сказал Михаил Мартынов.

— Я видел в новостях, — кивнул я.

— Сейчас люди Его Императорского Величества опрашивают всех, кто там был. Неофициально, разумеется, — сказал отец, — ты знаешь, что-нибудь об этом?

— Нет, — ответил я.

— Не смей мне лгать! — хлопнул по столу отец. — На камерах видно, как ты входишь в ту же комнату, где были Гуриели и эта…

Он замолчал на секунду, вспоминая.

— Фрейлина Аматуни!

Я молчал.

— Мы сейчас поедем к князю Мартынову, там будет человек императора, тебе придётся отвечать на его вопросы. Ты понимаешь это? — спросил отец. — Только влияние твоего деда, и то, что ты Мартынов, позволяет нам неофициально беседовать с этим человеком, а не тратить десятки тысяч рублей на адвокатов, чтобы отмазать тебя от тюрьмы где-нибудь под Новониколаевском.

— Как будто вы не рады были бы избавиться от меня таким образом, — не удержался я от ядовитого замечания.

— Молчать! — гаркнул отец. — Несмотря ни на что, ты мой сын, Матвей. Тебе есть, что мне рассказать?

— Ну, что я могу рассказать, отец? Ты думаешь, я убил его? — горько усмехнулся я. — Я, пустышка Матвей? Княжича?

— Нет, конечно, Матвей, — понурился отец, — конечно, ты не мог…

— Признайся, отец, а ведь ты был бы рад, если бы у меня вдруг обнаружилась сила, и выяснилось, что я убил его в стычке? Не пожалели бы со старым князем денег и обещаний, чтобы я легко отделался, выставили бы как дуэль чести? В конце концов, кто такие Гуриели против Мартыновых в глазах Его Императорского Величества и всего высшего света…

Отец задумчиво посмотрел на меня.

— А пожалуй, что и так, сын, — протянул он. И спросил с надеждой: — А что, обнаружилась?

— Нет, — покачал я головой, — конечно, нет. Я пуст, как всегда.

— Я знаю, что у покойного нет никаких внешних повреждений, кроме полученных от удара об воду уже после смерти. Вскрывать его князь Гуриели запретил, а после внешнего осмотра патологоанатомы заявили, что, скорее всего, он умер от ярового шторма, — сказал отец. — Значит, он умер, выпустив больше Яра, чем мог себе позволить.

— Ну так не я же ему сопротивлялся и не фрейлина Аматуни, — поднял я бровь, как бы приглашая отца вместе посмеяться над глупостью подобного предположения.

— Да, это верно, — пожал плечами отец, — так что же там случилось?

— Я не знаю, — начал врать я, — я услышал какие-то вскрики, мне показалось, что нужно вмешаться, я вошёл и увидел княжича возле окна. В следующее мгновение он уже летел вниз.

— Это правда? — подозрительно произнёс отец.

— Да, — кивнул я, — ну, подумай сам, какие ещё варианты.

— А что, если я тебе скажу, что фрейлина Аматуни, заявила, что ты убил его? — резко спросил отец. Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Он продолжил: — Характер княжича Гуриели был всем известен, ему ничего не стоило начать ссору, особенно, если ему помешали добиваться взаимности от юной фрейлины.

Конечно, я знал Елизавету Георгиевну меньше одной ночи, но я не мог поверить, чтобы она такое заявила, даже под давлением, особенно после вчерашнего. С другой стороны, что я тогда знал о давлении? Вечер этого дня открыл мне глаза на многое в вопросе получения информации от людей, попавших под подозрение.

— И как же я это сделал? Щит выставил такой, что Гуриели, силясь его пробить, погиб от ярового шторма? — со всей возможной иронией спросил я.

— Конечно, нет, Матвей, — вздохнул отец, — я просто проверял тебя. Как сообщили твоему деду по негласным каналам, фрейлина только плакала и говорила, что Гуриели что-то показывал у окна с помощью Яра и вдруг свалился вниз. Потом она испугалась и попросила тебя проводить её до машины.

Я промолчал.

— Непонятно только, что вы делали в другой комнате, — закончил отец.

— Да ничего, там она расплакалась, попросила никому не рассказывать, чтобы сберечь её честь, которая, кстати, не пострадала. Потом я помог ей привести себя в порядок и проводил к машине.

— То есть, ты молчал, потому что она тебя попросила? — в голосе отца звучало облегчение.

— Ну естественно, — протянул я, даже слегка присев для достоверности.

— Хорошо, Матвей, сейчас мы поедем к деду, где ты всё расскажешь агенту Его Величества.

Я кивнул.

— И ещё, — очень серьёзно сказал отец, — это может оказаться очень неприятным.

Тарас отвёз нас на ближайшую многоэтажную парковку, на крыше которой была площадка для вертолёта. Там нас уже ждал вертолёт с нашим гербом, который и доставил меня, отца и Тараса в поместье моего деда, князя Юрия Мартынова.

Тарас отправился на кухню, а нас с отцом проводили в сад. На ходу я достал «ладошку» — плоский телефон без кнопок с экраном во весь размер корпуса — чтобы посмотреть время. Не трудно догадаться, что размером «ладошки» обычно примерно с ладонь с выпрямленными пальцами. Мою, кстати, производят у нас в княжестве Финляндском, на заводе «Нокиа». Нужно сказать, что доля в производстве есть и у моего деда.

Мы подошли к роскошной беседке, где сидели сам князь Мартынов и какой-то неприметный господин, имя которого осталось неназванным.

Поздоровавшись, мой отец сел напротив князя и неприметного господина. Я же остался стоять. Отец подробно передал суть разговора со мной, не забыв упомянуть, что умолчал я о несчастном случае, постигшем княжича Гуриели, дабы сберечь честь фрейлины Аматуни.

Невзрачный господин внимательно выслушал и что-то быстро записал на «ладошке».

— Это правда? — спросил он, глядя прямо внутрь меня своими тусклыми глазами.

— Да, сударь, — кивнул я.

— Что ж, — он поднялся и одёрнул пиджак, — тогда говорить больше не о чем. А впрочем…

Я почувствовал, как невидимая сила бросает меня на свободное пространство перед беседкой. Как прижимает к земле, как сдавливает все суставы нестерпимой болью. Я сжал зубы. В глазах потемнело.

Вдруг сила пропала так же внезапно, как появилась. Я посмотрел в сторону беседки, князь Мартынов, мой отец и неприметный господин, смотрели в мою сторону.

— Что?.. — хотел спросить я, как пытка началась снова для того, чтобы прекратиться в следующее мгновение.

Я понял, что происходит. Неприметный человек атакует меня волнообразной пыткой, настолько болезненной, настолько нестерпимой, что любой, у кого есть Яр, воспользуется им, только чтобы это прекратить.

Снова волна боли. Снова перерыв. Я перестал понимать, сколько это продолжается, перестал понимать, кто я такой и где нахожусь, остались только мгновения продыха и вспышки боли. В какой-то момент я осознал, что инстинктивно выставляю перед собой руки, пытаясь сделать щит, как за день до этого с Гуриели. Но мой резервуар был пуст после сегодняшнего катания на сёрфе.

В тот момент, я бы, наверное, предпочёл, чтобы у меня был Яр, чтобы выставить щит, а ещё лучше ударить в ответ. По зрелом размышлении, тем не менее, очевидно, что мне повезло, что я опустошил свой резервуар заранее и тем самым не смог выдать себя, защищаясь от атак неприметного господина.

Наконец, пытка прекратилась. Боль ушла сразу, как будто её и не было.

— На этом всё, — бесцветно сказал тусклый господин, — Ваше Сиятельство, Ваше Сиятельство, Ваше Сиятельство, — кивнул он нам троим по очереди и удалился.

Я поднялся с земли.

— Матвей, ты в порядке? — спросил дед.

— А как вы думаете, Ваше Сиятельство? — криво улыбнулся я. — Почему ему позволено пытать княжичей? Почему вы не вступились за сына и внука?

Отец промолчал. Ответил князь:

— Потому что это человек, который выполняет особые поручения Его Величества.

— И что, ему позволено пытать внуков князя Мартынова? — спросил я, уже догадываясь о том, какой ответ меня ждёт. — Император как никто другой понимает, что его власть держится только на верности ему князей.

— Само собой, Его Величество помнит об этом каждую секунду своей жизни. Но здесь ситуация уникальная. Во-первых, предположительно, имел место поединок в императорском дворце. Наказание за это полагается весьма суровое для обоих участников, а тут один из этих возможных участников мёртв. Значит, нужно доскональное разбирательство. Пытал он тебя, пытаясь спровоцировать на применение Яра, чтобы убедиться, что ты никаким образом не мог сражаться с Гуриели. — Ответил дед.

И добавил то, чего я и ожидал:

— А, во-вторых, Матвей, ты должен понимать, что существует разница, кого из внуков князя пытать: наследника или сына моего младшего сына, обладателя Яра или…

— Пустышку, — закончил за старого князя я. Отец тяжело выдохнул.

— Именно, — кивнул дед. — Но есть и хорошая новость. За годы своей службы этот человек так обращался не только с тобой, и его власть длится ровно столько, сколько он будет полезен Его Величеству. И даже Его Величеству иногда приходится идти на компромиссы…

— Ты намекаешь, что в какой-то момент император может отдать этого человека на расправу князьям, которые имеют на него зуб? — уточнил я.

— Я не намекаю, а прямо говорю. Всё, как писал Макиавелли, — дед мечтательно улыбнулся: — Вполне может быть, что это случится ещё на моём веку. Как бы там ни было, ты — мой внук, Матвей.

«Которого ты стыдишься» — подумал я. Вслух же я задал вопрос, который меня по-настоящему волновал в данный момент:

— А фрейлину он тоже будет пытать?

— Конечно нет, Господь с тобой, — князь даже удивился. — Всем известно, что женская сила не предназначена для боя.

Это действительно было так. Щит мужчины можно сравнить с деревянной доской для того, чтобы разбить которую, нужно приложить резкое однократное усилие. Защита женщины же, это скорее мягкая подушка, которую нужно долго продавливать, чтобы порвать.

Сильный удар по доске в случае неудачи сломает вам руку, сильный удар по подушке просто потратит ваше усилие напрасно. Поэтому, удары по щиту мужчины могут вызвать у нападающего яровой шторм от сильного напряжения, удары же по щиту женщины для нападающего безопасны.

— Что у тебя с ней? — спросил молчавший дотоле отец.

— С кем? — я притворился, что не понимаю.

— С фрейлиной Аматуни, — нахмурился отец.

— Да ничего, — пожал я плечами, — я помог даме в трудной ситуации, проводил до машины, вот и всё. Вы сами так меня воспитали.

— Это-то понятно и естественно, — ответил отец. — Но важно, чтобы ты понимал: княжна Аматуни — не девка какая-нибудь простая, с ней нельзя будет просто расстаться. Если дойдёт до постели, ты будешь обязан на ней жениться, и князь Аматуни использует это как повод, чтобы породниться с нами.

Отец замолчал, задумавшись, как будто эта гипотетическая ситуация требовала разрешения прямо сейчас. Дед продолжил за него:

— Аматуни, конечно, не последний род в Российской Империи, но мы — это мы. Если они хотят с нами породниться, они должны дать нам, мне, как князю Мартынову, в первую очередь, что-то большее, чем просто подложить дочку под одного из Мартыновых. Даже под такого, как ты.

— Вы же знаете, что это невозможно по самой природе вещей, — ответил я. — Из-за моего пустого резервуара ни одна женщина не захочет со мной уединяться… в этом смысле.

— Знаем, — кивнул отец, — но также мы знаем, что вы, держась за руки, уединились в комнате, которая как раз для этого и существует, и провели там какое-то время вдвоём. Поэтому предупреждаю. Возможно, она действует по указке князя Аматуни, который решил с нами породниться, зная, что на такого жениха, как ты, спроса среди влиятельных родов не будет.

«Что ж, на сегодня я получил достаточно пыток и унижений» — решил я.

— Ваше Сиятельство, — намеренно официально обратился я к деду, — разрешите откланяться?

Князь махнул рукой. Я обозначил поклон деду, затем отцу. С облегчением направился к вертолёту, посмотрел на время. Цифры на часах меня натурально огорошили: оказалось, что с момента нашего прилёта не прошло и двадцати минут. Мне же казалось, что только одна пытка продлилась часа полтора.

— Барин, барин, — ко мне со стороны княжеского дома подбежал, дожёвывая что-то, Тарас и принялся меня оттряхивать от земли и травы, которые успели налипнуть на мою одежду, пока меня пытал неприметный господин. — Что же это такое?

— Да так, Тарас, не важно, — я махнул рукой.

Вертолёт доставил нас обратно к нашей машине. Тарас сел за руль, и мы отправились домой. У самого здания я увидел припаркованный автомобиль, показавшийся мне знакомым. Мы с Тарасом уже направлялись к двери в нашу квартиру, на первый этаж которой можно было зайти прямо с улицы, когда из припаркованной машины вышел водитель и обратился ко мне:

— Добрый вечер, Матвей Михайлович Мартынов?

— Добрый вечер, — кивнул я.

Водитель протянул руку со сложенным конвертиком. Тарас взял его и передал мне. Водитель вернулся в машину. Вот содержание конвертика:

"Здравствуй, Матвей,

Не удивляйся, что пишу тебе. Меня сегодня опрашивали на тему несчастья, постигшего нашего общего знакомого. Я рассказала, как всё было, а именно, что он, рисуясь перед нами, выпал из окна. Больше я ничего сказать не смогла, расплакавшись. Пришли ответ с водителем, а лучше приезжай вместе с ним и отведи меня на ужин.

Елизавета"

— Тарас, передай водителю, что я приведу себя в порядок и поеду с ним, — сказал я, складывая записку в карман. — И приготовь мне костюм. Нет, лучше фрак.

Я поднялся к себе и молниеносно принял душ. Когда я вышел, фрак ждал меня на стуле. Тарас быстро посушил мне волосы феном. К сожалению, он не умел сделать даже минимальной укладки, поэтому я предпочитал стричься достаточно коротко. В противном случае, мне приходилось бы постоянно посещать цирюльника, чего мне совершенно не хотелось.

Одевшись с помощью Тараса, я спустился и сел в машину. На пути к Константинопольскому дому князя Аматуни я проверил свой резервуар. Он был пуст. Что ж, жил всю жизнь без Яра, нечего и начинать. Я погрузился в мысли о фрейлине и о предстоящей встрече. По моим прогнозам, при встрече со мной фрейлину должно было ждать очень неприятное удивление.