История пурпурных врат

Олег Прозоров

Каждые 20 лет в канун летнего солнцестояния на границе 2-х областей происходят загадочные исчезновения людей. Странное место, надо полагать. Что это? Совпадение или происки зла, построившего здесь врата из преисподней, которые нужно кормить, причём кровью.Героям выпал непростой удел, они уже выбраны основным блюдом вратам и тому, кто их охраняет. Внизу их ждут боль и страдания.Исторические экскурсы содержат катастрофические события, которые на самом деле произошли в виду иных обстоятельств.

Глава 2. Егорка. Ученик травника

— Завтракать то когда будем, Матвей? — Вопрошал постоянно голодный Егорка своего наставника, который, отодвинув волок,³ прилип к окну и не реагировал на окружающее. Время уже шло к обеду, а у него во рту ещё маковой росинки не было.

— Гляди Егорка, кто к нам ступает. Анютка, дочь кузнеца, красавица. — Матвей, уже старый дурак, а всё туда же, не мог от окна глаз отвести. — Собирайся, по делу она идёт, звать к себе будет.

— А ты почём ведаешь? Она ещё к дому не подошла, а тебе уже всё известно. — Восхищённо спросил ученик мудрого травника Матвея, от удивления забыв закрыть свой рот. Учитель не переставал поражать его не только большими тайными познаниями в области растений и корений, но и поразительным предвидением будущего.

— С моё поживёшь, надеюсь, тоже ума наберёшься. Брат у неё хилый совсем. Видать к нему, просить идёт. — Матвей уже не раз поднимал мальца на ноги, надо полагать, опять прижало. Остальные у них в роду крепкие были, только Ванька и недужил.

Егорка уважительно кивнул, давая понять, что ход размышлений учителя стал ему понятен и отошёл к углу, ожидая быструю на ноги гостью.

Травник Матвей

Привыкнув к ветхости своего жилья и утвари, хозяин медленно и осторожно, чтобы окончательно не разломать маленький столик, сел на лавку и принялся дожидаться Анютку, поглаживая рукой окладистую, уже всю седую бороду.

* * *

Спешившая к нему давняя знакомая, в очередной раз напомнила Матвею об ущербности его бытия, ведь он прожил всю свою жизнь бобылём, на отшибе жизни. Ремесло, которым промышлял знахарь, не дозволяло ему быть среди людей, склоняя к постоянному одиночеству. Вот только Егорка — бестолковый ученик, уже как несколько лет появился в его жизни. Хоть поговорить есть с кем, уже большая отрада.

Была у него по молодости один раз любовь, да и та так и осталась безответной, безвозвратно потерянной. Жил тогда Матвей по молодости близ села Косиха ещё со своим батькой, который был знатным травником и потихоньку учил его всем известным премудростям. Поселение серьёзное, тысяча голов уж точно насчитается. Вот батька и помогал всем, чем мог, да и Матвея поднатаскал так, что тот сам уже вполне мог жителей села исцелять.

Марфа, местная селянка, в то время постоянно страдала сильной лихорадкой и батька его, уже не ведая, что ему с ней предпринять, поручил её лечение ему, Матвею. Всё одно, хворой Марфе ничего не помогало. Молодой, но упорный знахарь принялся с большим рвением готовить самые сильные и смелые настои, в тайне мечтая что, вылечив Марфу от терзающего недуга, он станет для неё сначала любым, а позже суженным.

Через два месяца, весной, девушка выздоровела, но принять ухаживания молчаливого и угрюмого знахаря не смогла. Одна лишь искренняя благодарность не смогла утешить молодого охотника за исцеляющими травами. Спросив разрешения у батьки, Матвей собрал вещи и ушёл вверх на юг на несколько сот вёрст, потому как два знахаря рядом жить не имеют права. Их и так слишком мало на белом свете.

Так он и оказался на этой земле. По дороге, очередным вечером расположившись на очередной ночлег, Матвей почувствовал, что это именно то, искомое место, которое нуждалось в нём. Наутро сделав по окрестностям немалый круг, Матвей осмотрел территорию. Недалеко раскинулось небольшое поселение крестьян, а трав и корений здесь можно будет собирать в изобилии. Что ещё нужно травнику? Только благодарные пациенты, которых здесь у него всегда будет в достатке.

* * *

Анюта шла так быстро, как могла, тёмно-красный сарафан играл на ветру, переливаясь волнами с одной стороны на другую. А коричневые чирки⁴ то и дело стремительно мелькали из-под платья. Русые волосы Анютка по обыкновению обвязала платком. Вчера вечером, Ваньке, брату её, совсем худо стало. Кое-как переночевали, а на утро, она первым делом сюда, к Матвею поспешила. Больше не к кому. Только бы он помог! С этими мыслями Анютка добралась быстрее ветра и уже стучала в дверь к лекарю.

— Здорово Матвей, и ты Егорка! — Видно было, что Анюта запыхалась, добираясь до знахаря, который жил отшельником и к людям приходил только по особой надобности.

— И тебе не хворать! С чем пожаловала? С Ванькой, поди, приключилось чего? — Приветствовал вопросами Матвей свою гостью, уже собирая в дорогу походную котомку с отварами и настоями, которые ему, скорее всего, пригодятся для лечения её брата.

— С ним, с кем же ещё! Лежит горячий весь, как огонь, и бредит. Зовёт кого-то невнятно, распознать у меня не получается. — Анюта как могла, описала болезненное состояние брата, которое за последние два дня сильно ухудшилось.

— Присядь на лавку, отдохни с дороги. Ванька то кашляет? — Матвей решил, что уточнить признаки хворобы сразу будет не лишним. Меньше склянок с собой тащить придётся.

— Дюже кашляет. Мы уже все и привыкли. — Анюта поняла, что забыла рассказать самое главное, от чего лечить брата нужно было. Хорошо Матвей сам спросить надумал.

— День то, какой сегодня ведаешь? — Матвей вопросительно посмотрел на девушку. По его исчислениям сегодня было двадцать второе июня тысяча девятьсот семнадцатого года от рождества Христова. Два дня осталось до Ивана Купалы⁵, важной вехи для тех, кто в растениях, да кореньях разбирается. Нужно было проверить, на всякий случай, память то с возрастом у него уже не та, а от Егорки толку мало.

— Пятница сегодня, двадцать второе июня. К людям вам чаще выходить нужно, Матвей. — Анюта каждый раз удивлялась, как можно было жить в такой глуши. Страшно, неудобно и скучно.

Старый, но всё ещё крепкий душой и телом мудрый травник был широк в плечах, среднего роста и имел большие и длинные, несоразмерно телу руки. Бережно завернув необходимые склянки, Матвей глянул на своего ученика и строго молвил. — Егорка, на, неси. Только осторожно, не побей мне тут всё.

Передав собранные бесценные настои, знахарь встал, показав всем, что он готов к дороге и молодёжь немедля поспешила к выходу из хаты.

* * *

Едва заметная, редко хоженая тропинка указывала направление движения в хутор, через бескрайние угодья степного разнотравья, уклоняясь, то вверх, то вниз, а чаще в стороны, стараясь, как можно скорее утомить спешащих по ней путников.

Впереди всех не сбавляла шаг Анюта, за ней шёл уже порядком уставший долгой дорогой Матвей, а позади, порядком отстав от остальных, рассекал ногами ковыль Егорка. К своему горбу он уже давно привык, но при ходьбе, последний, всегда изрядно мешал ему держать равновесие.

Анюта торопилась изо всех сил. Она была уверена, что Матвей сейчас придёт и даст Ваньке какой-нибудь волшебный отвар, а завтра тот выздоровеет и будет, как и прежде помогать бате в кузнице. Жизнь у них потихоньку наладится и станет как прежде.

Вера в светлое чудо и великую вселенскую справедливость ещё не успела покинуть её юный и чистый разум, который, впрочем, уже не раз по жизни сталкивался с ложью селян, предательством подруг и смертью близкого человека. И эта вера торопила Анюту так сильно, что ни Матвей, а уж тем более Егорка, не могли угнаться за ней по степной тропинке к родному дому.

Спустя час, вдали опять появилась речка Чумыш, от берега которой они начинали свой путь. Река, чтобы снова встретиться с идущими в хутор путниками, делала изрядный крюк по низине, к северу от них. Далее, на берегу, располагался небольшой, всего на двадцать с лишним изб, посёлок Сары-Чумышский. Приметная изба кузнеца была одной из первых по дороге. Большой размер жилища наполовину скрадывала кузница, где и занимался своим ремеслом глава семьи.

* * *

Кузнец как раз был у дома, собирая в солидную охапку дрова. Анютка как шла первой, так и прошмыгнула мимо батьки сразу в хату. А Егорка видать сильно отстал, его ещё и видно не было.

— Здорово хозяин! — Первым приветствовал Арсения только что подоспевший Матвей, оглядываясь по сторонам и осматривая перемены в хуторе за то долгое время пока его здесь не было.

— И тебе не хворать, Матвей! Спасибо что пришёл. С Ванькой совсем беда, второй день не встаёт. — Арсений бросил дрова и демонстративно развёл в стороны руками, показывая, что хворь не металл и тут он сделать ничего не может. — Проходи в хату, может снадобье твоё, какое поможет.

— Ты лоботряса моего увидишь, ко мне приказывай, а я до Ваньки пошёл. — Не стал терять времени Матвей и шире отворил приоткрытую дверь в жилую половину дома.

У правой стены избы с большим волоком стоял крепкий стол с лавкой, за которым в углу была сложена добротная печь. Левее, на широких полатях, раскидав в стороны свои руки, лежал весь блестящий от пота, занемогший сын кузнеца.

— Здорово Ванька! Шельмец, ты чего? Хворать удумал? — Матвей взял руку больного в свою ладонь. Пульс был частый, но слабый и неравномерный. Обильные следы на рубахе от мокроты, которую выкашливал болезный малец, были с кровью.

Юнец на приветствие знахаря никак не отвечал. Его закрытые глаза и тихое, бессвязное бормотание говорили о том, что малый бредит и на окружающее никак не реагирует. Дело было дрянь. Судя по дыханию, от лёгких у него уже почти ничего не осталось. Температура держалась такой высокой, что на нем можно было яйца без печи жарить.

Поправив подушку, чтобы голова Ваньки была повыше, Матвей замер и стал слушать хриплое дыхание мальца, затем укоризненно покачал головой и стал ждать Егорку с экстрактами трав и корений. Совсем паренёк ослаб, не поднять ему того, кто уже второй ногой в могилу наступить удумал. И никому не поднять. Вон, городские умельцы любят только кровь по всякому поводу пускать, да за большие деньги морфием рядиться. Где уж им.

— Я здесь, учитель. — Запыхавшийся Егорка по распоряжению хозяина быстро зашёл в избу, аккуратно развязал на столе мешок со снадобьями и сел с устатку прямо на пол. — Ты уж постарайся как надо Матвей. Хороший он парень, не такой как все.

— Запоминай Егорка, при такой сильной чахотке мы можем только облегчить страдания и не более того. Мирра восстановит равновесие во всех органах, а настой белладонны и опия снимут сильную боль. — Матвей на глаз смешал микстуру, добавляя в чистую склянку из трёх баночек, которые принёс с собой. — Анютка! Где ты? Поди, сюды!

— Тута я, Матвей. — Анюта прибиралась поблизости в сенях, ожидая, когда её позовут и, услышав своё имя, мигом вбежала внутрь. Увидев, как Егорка смотрит на каравай, она отломила небольшой кусок и подкормила вечно голодного ученика знахаря.

— Молока побольше хворому давай, тёплого. А как станет хуже, вот держи. Чуть в кружку плеснёшь и разведёшь чистой водой, но не студёной. Ему сразу легче станет. Да, холодное пить, и есть совсем не давать, и горячее тоже, только тёплое. — Сказал Матвей, передав микстуру Анютке и открывая дверь в сени. Больше он здесь помочь ничем не мог.

— Ну как? Вылечил? — С надеждой на чудо спросил Арсений, который относительно недавно схоронил жену и не был готов к ещё одним похоронам. Кроме того, что Ванька — единственный сын, он был и незаменимым подспорьем в кузнице, где одному много не наработаешь.

— Ты готовь его, пора уже. Два, может три дня осталось. Никто ему не поможет. — Матвей знаком показал Егорке, что они уже уходят и пошёл обратно к себе до хаты.

Арсений так и остался стоять на дворе с поникшей головой, не зная, куда девать опущенные руки, которые не привыкли к безделью. Надежды у него более не осталось. Если Матвей так сказал, значит так и будет. — Анютка! Собирайся, в церковь сейчас пойдём. Отцу Георгию кланяться.

* * *

— Почему ты ему не помог? Ты же всё можешь, Матвей! — Гневно спросил ученик у своего учителя, как только они чуть отошли от селения. — Сердца у тебя нет! Помрёт же Ванька! Дай ему отвары, да настои целебные, ты же даже не попробовал!

— Нутро у него всё хворью изъедено. Лишний он уже на этом свете. Только червей кормить и сможет. Ничего, видать, в следующей жизни дано ему будет. — Настроение у Матвея и так сделалось поганое и утешать своего бестолкового ученика он не собирался, тем более что это вообще не его конёк. Избегая неприятной и бесполезной беседы, он ускорил свой шаг, зная, что калека за ним не поспеет.

— В какой следующей жизни? Это в аду или в раю? — Не унимался Егорка, ему было очень жаль Ваньку. Он один со всего села не дразнил его за убожество.

Наблюдая за тем, как Матвей стремительно от него отдаляется, Егорка стал думать, почему так погано получается в жизни. За что знахарь Ваньку на тот свет решил отправить? Он всё равно не верил, что помочь больному парню уже ничем нельзя. А может он нарочно не стал лечить Ваньку? Возможно, у него большой зуб на Арсения, и таким образом он хочет с тем поквитаться? Но осторожно спросить учителя по дороге не уже получится, он был далеко. И Егорка сбавил ход, размышляя о бренности существования на земле грешной.

У каждого человека при рождении свой расклад получается. Как в картах. Кто-то с одними козырями на белый свет нарождается, а у кого голимые шестёрки на руки ложатся. Несправедливо выходит! И где найти эту закономерность? Отчего расклад этот зависит? Может переходящая карма родителей, или каприз звёзд на небе. Поди, разбери, в чём тут подвох!

Выходит жизнь у человека, что у букашки полевой, по большей части от судьбы зависит. Вот Ваньку взять, он же не виноват, что хилым уродился и из-за этого помрёт на днях. А другие до старости щи хлебают, да окружению радуются. Неправильно это всё. Да, и про какую такую следующую жизнь Матвей проговорился. В библии ничего такого не написано. Позже, надо бы его расспросить по этому поводу.

Егорка

Ещё Егорка подумал о том, что лучше с горбом да оспинами на роже по земле ковылять, чем в гробу со смазливым ликом червей кормить. Значит, судьба ему подарок сделала, а от таких даров отказываться негоже. Поживём, увидим, может его жизнь скоро в гору пойдёт. Вот выучусь на мудрого знахаря, потом женюсь и буду жить припеваючи, детишек своих, большую кучу, воспитывая. И главное, чтобы съестного всегда много было, а то у него от голода, ещё немного, и живот к спине прирастёт.

Вскоре показалась своенравная извилистая речка, встречающая путников у дома довольным журчанием умиротворённой воды, спешащей по своим неотложным делам. Идти оставалось совсем немного, порядком уставший Егорка с трудом ускорил шаг подумав. — Матвей, поди, уже в хате сидит, отдыхает.

* * *

После того как наконец-то повечеряли, Егорка опять пристал к учителю. — А вот скажи мне Матвей, коль судьба подарок какой человеку делает, это значит, Бог о нём заботу проявляет? И почему внимание это так неравномерно меж людей распределяется?

— Если ты думаешь что идёшь рядом с Богом, это не всегда означает что он идёт с тобой. Есть дары от Бога, а есть подачки от дьявола. Первые обычно выглядят скромно, но богатые внутри и, наоборот, в противном случае. А провидение, штука такая, что не для нашего ума. Должно быть от поступков наших, а может от былых деяний родичей подарки судьбы, как ты их называешь, раздаются. Кто его знает? — Ответив, Матвей задумался, о каких подарках этот щенок балакает. — Дела то хуже некуда. Денег и еды с кузнеца брать было негоже, а хлеба и снеди в доме совсем не осталось.

— Да уж! Все мои скромные подарки на роже, да на спине! — Обречённо, почти шёпотом, жалился своему учителю Егорка.

— Это не дары, а испытание тебе такое в жизни выпало. Справишься с ним, будешь молодец. — Матвей за свою жизнь всякого повидал. Иным людям и не такое достаётся, ничего, находят своё место и живут в достатке да уважении. Дело то здесь не в ущербности тела, а в силе духа.

— А если не справлюсь? — Егорка решил довести разговор до конца, даже если Матвей рассерчает. Уж больно тема для него животрепещущая была.

— Не выдюжишь, душа твоя в преисподнюю навеки веков загремит. Хватит балакать. Завтра с утра рыбу на речку удить пойдёшь. После, полыни нужно будет заготовить. Утром расскажу где, а то, как обычно забудешь. — Отдал распоряжения Матвей, поднимаясь со стола, тем самым показывая, что пора ложиться спать.

— Погоди, Матвей! Будь ласков, расскажи, про какую такую другую жизнь ты мне на обратной дороге говорил? — Егорку очень заинтересовал такой переход после жизни. Ведь в библии чётко написано, после смерти в рай или в ад. Другого не дано.

— Спать иди! Я тебе сейчас устрою другую жизнь! Как в библии написано, так и будет! — Матвей рассердился, прежде всего, на себя. Надо же было такое ляпнуть! За это и на костёр к селянам загреметь недолго! В аккурат после отлучения от церкви! Местный поп, отец Георгий, на него уже и так, давно как на нечестивого еретика смотрит.

Случилось как-то по молодости у него видение, которое он запомнил на всю свою жизнь, в ту ночь его Марфа к нему во сне приходила. Было это три года спустя после того, как он здесь обосновался. Померла она и прощения просила, что отвергла его тогда. Довело её замужество с мужем-извергом до скорой могилы. И сказала Марфа ему тогда во сне, что в следующей жизни они обязательно встретятся. А затем улыбнулась и исчезла.

Запали тогда эти слова ему в душу. Не мог он ей не поверить, даже в разрез церковным канонам. Теперь ждёт он этой следующей жизни, чтобы в ней склеилось то, что в этой разбилось.

Егорка был ещё здесь, наблюдая за задумавшимся учителем, тогда Матвей махнул ему гневно рукой и, удостоверившись, что тот полез в свой закуток спать, сам стал собираться на боковую.

* * *

Осиротел Егорка рано, семи годков от роду ему ещё тогда не было. Проклятая чёрная оспа, забрала сначала маманю, затем и тятю в гроб утащила. Хотела и его следом порешить, но Матвей вовремя с того света вытащил. Спасибо ему за это.

В память о едва перенесённой болезни, всё лицо у Егорки было покрыто рытвинами. Никто не смог избавить его от этой напасти, даже Матвей. А тут ещё и горб на спине с рождения торчит. Учитель сказал, что не по заведённому порядку он на этот свет появился. Когда тянули его при родах, ногами вперёд с лона материнского, тогда хребет и повредили. Теперь ему всю жизнь с таким добром ходить придётся.

С тех пор и остался Егорка с Матвеем постигать тайны трав да кореньев чудодейственных. Как увидел он, что отвары целебные с людьми хворыми делают, сразу же захотел таким же знахарем как Матвей стать. Только не выходило у него пока ничего. Память у Егорки с рождения была плохая, не мог он запомнить тонкости вожделенного ремесла, а грамоте, чтобы записывать и потом читать, так и не обучился. Так что был пока на побегушках, то принеси, это подай.

Маманя у Егорки при жизни порой сны вещие видеть могла. Перед напастями, которые свалились на них, она как-то сказала, что выбор у него в жизни будет важный. Придёт время большого определения, тогда и ясно станет, помрёт он в молодости или будет существовать очень долго, но по-другому, не так как все. А выбор этот, сам Егорка сделать будет должен.

И Егорка свято верил этому пророчеству, вон Матвей тоже живёт не так как все. Люди к нему с поклоном идут, с уважением. Значит и ему так жить уготовано, а выбор важный уже сделан был, когда он у Матвея учеником остался. Всё равно никакому другому ремеслу он не обучен. Коли уйдёт от учителя, сгинет с лица земли, как это и было предсказано.

С этими мыслями Егорка закрыл глаза, пытаясь побыстрее заснуть пока в животе опять не заурчало. Завтра нужно будет, как всегда рано вставать. Рыбу ловить, а потом ещё эта полынь проклятая, за ней несколько вёрст топать придётся.

* * *

У тесного закутка Егорки, огороженного от основного помещения куском старого и рваного сукна, послышался шорох, а затем и шаги. Это должно быть Матвей. Забыл чего, наверное, вот и ищет впотьмах. До утра дотерпеть не может.

— Не спишь ещё? Вот и я не могу уснуть. Ты на меня особо не серчай. Когда я юнцом как ты был, меня тятька не так учил. Совсем не так как я тебя. — На присевшего рядом на ночь глядя Матвея нахлынули укоры совести и воспоминания из далёкого детства. — Ежели я, к примеру, не по разумению что-то делал, тятька сразу же за вихры и носом в землю. И приговаривал всегда в этих случаях. — Не можешь глазом зыркать, носом чуять учись. А как отвар свой первый целебный я сделал, так и простил тятьку своего за всё. Потому что во благо, как оказалось, он надо мной изгалялся.

— Как я могу на тебя сердиться Матвей? Если б не ты, сгинул бы я уже давно с этого света. Я тебе всем по гроб жизни обязан. — Смиренно, уже по дороге в царствие Морфея, пробормотал сонный Егорка.

— Обязан он, ты посмотри на него. Эх, плохо я тебя учу, нужно по-другому пробовать. А то, всё без толку. Видать розги пора готовить. Вот помру я скоро, кто селян наших лечить будет? Коли к тебе пойдут, великий мор настанет, потому как лоботряс ты у меня отменный. Ничего самостоятельно сделать не можешь. — Выгнать Егорку у Матвея рука не поднималась, жалко убогого, а науку тот ни как не может уразуметь. — Ладно, спи уже. Утро вечера мудрёнее.

Каким-то шестым, а может быть и поболее чувством Матвей чуял, что скоро, уже вот-вот, с ними произойдёт нечто злое, тёмное. Но что именно и откуда он понять не мог. Вот и беспокоился. Не за себя, за Егорку переживал. Сгинет он один, не готов ещё к жизни самостоятельной.

Развитая как у осторожного зверя интуиция не раз спасала его от неминуемой смерти, подсказывая сознанию, что и когда делать. Сейчас же всё было по-другому. Чувствуя неминуемую угрозу, он не знал, что ему предпринять. Бросить всё и отмахать пару сотен вёрст прочь отсюда. Но, возможно, тёмное провидение только этого побега и ждёт. Да и Егорка такой путь не осилит. Тут основательно покумекать надобно. Главное, это источник изобличить, а там и до решения не далеко будет.

Егорка на такое не способен, большой обиды на него не держит, это точно. В селе, исключая отца Георгия, врагов у него не было, но священник помыслы свои и руки в крови замарать не может, так как в его глазах ясно читается твёрдая вера в библейские постулаты. Значит, смертельная угроза придёт извне, со стороны. Не иначе, как на Иван Купала нужно будет беды ожидать.

С этими мыслями Матвей внимательно оглядел уже заснувшего Егорку и решил попробовать уснуть ещё раз. Завтра предстояло много дел, значит и сил нужно поболее во сне поднакопить.

* * *

А Егорке уже снился дивный сад, в котором каждый цветок исцелял всякую хворь одним лишь своим ароматом. Цветы эти невиданные, были удивительных форм и размеров. Божественный аромат, исходящий от них, наполнил сад небесным благоуханием. Исчез у него со спины горб проклятый, после того как понюхал он три выбранных цветка, самых красивых в этом саду. В диковину ему было, прямо стоять и ровно ходить. Как же это здорово!

Осторожно умывшись чудной студёной водой из ручья, который пробегал между диковинных растений, Егорка посмотрел в своё отражение в воде и не увидел на себе ни одной оспины, которые до этого сильно обезображивали его лицо.

Осмотрев себя со всех сторон, Егорка остался, весьма доволен. Статная фигура, которая прибавила в росте, да к ней чистое, смазливое лицо. Теперь передо мной ни одна девка не устоит. — Эй! Есть здесь кто-нибудь? Или я один в этих райских кущах?

Егорке так хотелось похвастаться перед кем-нибудь своим новым, только что обретённым образом, но вокруг не было, ни души. Только шелест необычайных листьев на невиданных деревьях едва слышно отвечал на его призыв.

Затем, спустя пару минут, к нему вышла дочь кузнеца местного, Анютка, недосягаемая для него доселе красавица. Подошла к Егорке, улыбнулась, обняла и поцеловала. Затем присели они, на берегу ручья ласкаясь и целуясь, друг с другом. Так и ворковали до самого утра, сидя рядышком друг с другом, не в силах расстаться и разойтись по домам.

Примечания

3

— задвижка, подвижный элемент волокового окна, которые были ещё популярны в избах людей небольшого достатка начала ХХ века.

4

— крестьянская летняя обувь, шитая обычно из коровьей кожи.

5

— Иван Купала отмечался по старому, Юлианскому календарю 24 июня, по новому стилю приходится на 7 июля.