Дзенин

Олег Максимов, 2023

Синоби. Человек без лица. Воин-тень. Ямабуси, постигший высочайшие планы понимания Сюген-до. Дзёнин – высший ниндзя могущественного клана, владеющий всеми секретами тантрического тайного знания. В прошлой и в этой жизнях он должен вступить в решающую схватку с последним якорем души человека, что ещё держит его в этом мире – со своей страстью к женщине всей своей жизни! Когда ты обладаешь могуществом высшего ниндзя и земные законы для тебя ничто, что ты выберешь – любовь всей своей жизни или Свободу и Силу?

КАЗАНЬ 2009

ПРОЛОГ

Япония. 1569 год. Горная местность Кога в провинции Оми.

— Воины клана Кога! — низкий голос патриарха упругой волной катился по рядам молчаливо восседавших в дза-дзен мужчин. Несколько сотен воинов-ниндзя, собравшихся из самых удалённых селений горного массива Кога на площади в главной цитадели клана, невозмутимо и торжественно ожидали кульминации редкого для них события. — Настал особый день в жизни нашей общины. В соответствии с вековой традицией, сегодня великий святой отшельник, Яма-но Хидздири, выберет из вас достойнейшего из достойных, дабы передать ему сокровенные тайны Учения. Тот из вас, кому выпадет эта великая честь, со временем займет место дзёнина — руководителя и духовного наставника клана. Таков неписанный закон Кога. Все ли вам ясно?

— Хай! — склонившись в ритуальном поклоне, выдохнул из себя монолит бойцов, и эхо разнесло их согласие по окрестным горам, немым свидетелям Закона.

— Шихан-ни-рэй! — скомандовал дзёнин, и воины вновь согнули спины, приветствуя появление святого. Котори, уткнувшись лбом в сложенные на земле руки, терпеливо ожидал, когда поднимется спина сидящего впереди. Только тогда, в соответствии со сложившимися правилами этикета, сможет выпрямится он сам. Котори был совсем еще юн, только недавно прошел посвящение в воины, и его место было в самом последнем ряду, среди таких же зеленых юнцов, как и он. Но в данный момент Котори был только рад этому обстоятельству. Он, безусловно, не был трусом, а годы тяжелейшей подготовки ниндзя выдавили из него последние остатки страха, но сейчас в закоулках его души бродили чувства иного свойства. Монах-отшельник, которого все ожидали, вселял в сердца его сородичей благоговейный трепет. О старике в деревне говорили всякое, чаще в полголоса. Он был ямабуси — адепт таинственной секты Сингон, исповедовавшей учение Тантры. Старцу было, наверное, лет двести, ведь его знало не одно поколение Кога-моно, людей Кога. От ямабуси клан получал свои тайные знания, магические мантры и мудры, позволявшие управлять течением таинственных сил природы. И в то же время, он наводил на бесстрашных ниндзя мистический ужас. Иногда они называли его между собой Они-Но-Яма, Горный Демон, ведь отшельник одиноко жил где-то далеко в горах, редко появляясь на людях. Поговаривали, что старик на короткой ноге с нечистой силой и лесными Тэнгу.

— Тебе страшно, Котори? — не поднимая головы, прошептал Кодзиро, приятель детства Котори, занимавший место в строю справа от него. — Только не смотри этому демону в глаза! Не то старый колдун превратит тебя в мерзкую жабу.

— Еще чего, — расхрабрился подзуженный другом Котори. — Глупые сказки! Вот увидишь, старик мне не страшен.

— Ква-а-а! — Кодзиро в ответ очень похоже изобразил голос болотной рептилии, и по ряду молодых ниндзя прокатился смешок.

Один из взрослых обернулся, собираясь приструнить сорванцов, но не успел. Его замечание заглушил странный раскатистый звук, похожий на гром, но доносившийся не из поднебесья, а поднимавшийся откуда-то снизу, из глубоких горных ущелий. Непонятный рокот окружил поляну и сделался невероятно громким. Низкий тяжелый гул, будто бы вырвавшийся из утробы самой Земли, нестерпимым тембром давил на уши и диафрагму, вызывая у людей почти неконтролируемые приступы животного страха. Многие, особенно молодые, неопытные воины, едва сдерживали себя, чтобы в панике не разбежаться. Резко потемнело, и с гор подул сильный, внезапно поднявшийся ветер. Насмерть перепуганный Котори, чтобы не «потерять лицо» перед своими приятелями, собрался с духом и, преодолевая ужас, буквально физически шевелившийся в его животе, чуть-чуть приподнял глаза. Вихрь, круживший над площадкой, бросал в него сухие листья, ветки и клубы перекати-поля, набивая мусором глаза и совершенно не давая смотреть. Он инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, все уже стихло. Перед воинами, в длинном, до пят, плаще и широкополой соломенной шляпе — амигаса — надвинутой едва ли не до плеч, стоял, опираясь на посох, невысокий старик. Из-под шляпы выступала белоснежно-седая борода, лицо же старца было тщательно скрыто от посторонних.

— Приветствуем тебя, Учитель, — дзёнин, как простой воин согнулся в поклоне. — Благодарим тебя за оказанную честь и смиренно ждем твоего решения.

Ямабуси, едва заметно кивнув патриарху, медленно двинулся среди застывших рядов. Котори тренированным взглядом успел с удивлением отметить, что старик не оставляет следов на песке. Казалось он не идет, а парит невысоко над землей. Иногда он на мгновенье замирал, будто прислушиваясь к чему-то, но затем вновь продолжал движение, подбираясь все ближе и ближе к задним рядам. Никто из ниндзя так и не посмел поднять на старика глаз. Еще бы! Рассказывали, что самые могучие воины, оказавшись с ним лицом к лицу, совершенно теряли волю и начинали вести себя словно малые дети. А монах играл ими и забавлялся. В какой-то момент Котори не выдержал нервного напряжения и совсем опустил голову, опасаясь всё-таки повстречать отшельника взглядом. И даже не увидел — почувствовал, как старик застыл над его головой. Котори окаменел. Вокруг висела мертвая тишина, а он так часто и шумно дышал, что был слышен, должно быть, даже в передних рядах. Котори с ужасом представил, что станет объектом насмешек для всего клана, но справиться с нахлынувшим волненьем не мог.

— Как зовут тебя, юный ниндзя? — голос старика был на удивление мягок. Но и эта его мягкость не могла помочь Котори совладать со своими страхами. Не отрывая глаз от травы перед собой и роняя капли холодного пота, он дрожащим голосом пролепетал свое имя, не решаясь даже подумать, для чего оно понадобилось старцу.

— Котори? — переспросил отшельник. — Маленький Тигр?

Это был боевой псевдоним Котори. Истинное имя в среде гэнин старались не разглашать, его знали только родители и самые близкие люди.

— Ну что же, это похоже на правду, — задумчиво произнес ямабуси и, повернувшись к главе клана, едва заметно кивнул.

На лице патриарха мелькнула тень удивления, но все же он взял себя в руки. Поклонившись в знак согласия и, набрав полную грудь воздуха, он прокричал над рядами воинов так, чтобы его мог слышать каждый:

«Котори»!

Котори, еще не понимая, что происходит, услышал как звук его имени, многократно отраженный горами, висит над ущельем, не желая покидать судьбоносного места.

— Хай! — склонившись, клан, по обычаю, выразил согласие и одобрение выбору ямабуси и воле патриарха, и раскатистое эхо сотен голосов навсегда запечатало это решение среди древних хребтов Кога. В следующий момент, со всей неизбежной фатальностью, на Котори обрушилось понимание невозможного. Только что, на глазах у самых заслуженных воинов, он был избран новым дзёнином клана Кога.

Полковника федеральной службы безопасности Федорова разбудил долгий ночной звонок. Неимоверным усилием воли вырвав себя из объятий такого редкого сна, полковник нащупал в темноте телефон и поднял трубку.

— Да, — недовольно буркнул он хриплым, спросонья, голосом в аппарат, но тут же поменял интонацию. — Да, хорошо, через десять минут у подъезда.

— Что случилось? — проснувшаяся жена уловила в голосе мужа тревожные нотки.

— Звонил дежурный. Что-то там случилось с губернатором. Я точно не понял. То ли сам умер, то ли помог кто-то. За мной уже выслали машину, придется ехать на место происшествия.

Когда служебная черная «Волга» остановилась во дворе загородного дома губернатора, с большим трудом миновав придирчивые кордоны многочисленной охраны, там уже во всю кипела оперативная жизнь. Щелкали вспышки фотоаппаратов, криминалисты из ГУВД обрабатывали порошком поручни входной двери. Несколько «конторских» держались отдельной группой и молча курили в стороне. Все ожидали приезда областного прокурора. Ночь потихоньку теснил рассвет.

Дом губернатора, который масштабами более подходил под определение «загородной резиденции», раскинулся всеми своими многочисленными постройками в водоохраной зоне посреди живописной сосновой рощи и был скрыт от любопытных глаз посторонних высоченным забором, аккуратно сложенным из облицовочного кирпича и утыканным по периметру видеокамерами. Последние были снабжены инфракрасной подсветкой и датчиками движения, реагирующими даже на воробья. Вся территория усадьбы тщательно патрулировалась вооруженными людьми и служебными собаками. Проникнуть на охраняемый объект незамеченным можно было разве что, «просочившись сквозь канализацию».

Одно крыло особняка полностью занимал «культурно-оздоровительный комплекс». По делам службы и вне таковой, Федоров повидал множество подобных заведений. Но то, что он наблюдал в настоящий момент, поражало своим размахом и великолепием. На втором этаже размещались исполинский бильярдный стол с дубовой столешницей, обтянутой дорогим бархатом, бар, уставленный напитками люксового класса, небольшой тренажерный зал, больше для антуража, чем для дела, и, конечно, комната отдыха, заполненная дорогой итальянской мебелью из натуральной кожи, фарфором и хрусталем. Сюда гармонично вписывались огромный плазменный экран во всю стену и музыкальная аппаратура «hi-end» класса. Внизу, куда только что провели полковника, располагался шедевр банно-оздоровительной мысли. Два отделения — сауны и русской бани — выходили в просторный зал, богато инкрустированный розовым камнем в турецком стиле, с душевыми кабинами и джакузи по углам и большим мраморным лежаком в середине, нагреваемом изнутри. Распарившись, разогревшись на каменьях и получив сеанс турецкого массажа, следовало обязательно окунуться в огромный бассейн, который венчала искусственная скала с водопадом и скрытой подсветкой. Бассейн был таких размеров, что при желании в нем можно было бы организовать соревнования пловцов. Однако сейчас здесь находился всего лишь один человек — сам хозяин дома. Точнее, его труп.

Неподалеку молодой оперативник, из милицейских, сидя на ступеньках из дорогой нержавеющей стали, составлял протокол осмотра. Федоров автоматически заглянул в бумагу и не смог сдержать усмешки. «В бассейне — значилось в документе, — на поверхности воды, лицом вниз, плавает тело мужчины, примерно шестидесяти пяти лет, без явных признаков насильственной смерти…».

— Труп плавать не может, — вернул он листок озадаченному старлею. — Труп может находиться, в каком-то месте и в каком-либо положении.

Он еще хотел добавить, что во времена его срочной службы у них на флоте говорили, что плавает только дерьмо, но передумал. В этом моменте лейтенант был не слишком далек от истины.

— Николай Николаевич! — окликнул его один из своих, «конторских». — Тут у нас свидетель.

Оглянувшись, Федоров увидел не замеченную им сразу девчушку, лет семнадцати, которая неподвижно сидела в углу, сжавшись в комок. Кроме мокрой простыни на ней ничего не было. «Какая же баня без атрибутики! — подумалось полковнику. — А ведь девочка-то совсем молоденькая, не исключено, что и несовершеннолетняя!». Он, как положено, представился, и девушка медленно подняла на него совершенно стеклянные глаза. «О-о! Похоже, свидетель-то наш под кайфом, — решил про себя полковник, глядя в ее пустые зрачки. — Да тут не один состав вылезает, а весь джентльменский набор: убийство, наркотики, проституция. Можно подумать, не губернатор в этом деле замешан, а какой-то вор в законе, — он вновь горьковато усмехнулся. — Вот именно: вор — в законе!»

— Расскажите, пожалуйста, что здесь произошло? — Федоров присел перед девушкой на корточки.

— Я уже рассказывала, — не глядя на полковника, с надрывом в голосе произнесла она. — Мне все равно никто не верит. Держат меня за сумасшедшую. Ничего я больше не скажу!

— Вы, наверное, беседовали с кем-то из милиции, — постарался успокоить ее Федоров. — А мы из другой организации, посерьезней. И очень скрупулезно относимся ко всем деталям. Прошу Вас, пожалуйста, я очень внимательно готов Вас выслушать.

Девушка наконец-то посмотрела на своего собеседника. Полковник заметил, что она не просто напугана. Сквозь пустые зрачки на него повеяло какой-то дикой, нечеловеческой жутью. Он невольно отпрянул.

— Вы верите в привидения? — неожиданно спросила девушка.

— Да как-то не очень. А Вы что, видели здесь привидение?

— Да. Я видела Его.

— Кого, Его? — насторожился полковник.

— Его. Человека. Вернее, это был не совсем человек. Или даже совсем не человек.

— Так, так, — заинтересовался полковник. — Можно отсюда подробнее?

— Мы были в бассейне. Я и Митя…, в смысле Дмитрий Сергеевич. Он сидел на краю, а я была в воде. Мы…ну, в общем, бассейн был у меня за спиной. Вдруг Митя…Дмитрий Сергеевич… как-то странно закричал и повалился на меня сверху. Мы оба ушли под воду. Я сначала ничего не поняла. Подумала — игра такая. А когда вынырнула, увидела Его.

— Так все-таки, кто же этот таинственный Он? — не выдержал полковник.

— Мужчина. Он был в бассейне. Голый. И смотрел на меня.

— Хм, — Федоров постарался спрятать усмешку. — Пока ничего сверхъестественного. Как бы это сказать, вы тоже не совсем одеты, и нет ничего удивительного, что он на вас смотрел.

— Смотрел? Вы бы видели его глаза! — звонкий голос девушки внезапно погас. Она вновь опустила взгляд. — Их невозможно забыть. Это был кто угодно, но не человек!

— Как это? — насторожился полковник.

— Так! У него были глаза без зрачков. Представляете? А еще они светились. Не сильно, конечно, но очень жутко. Замогильно как-то. Я даже обмочилась со страха!

Она вдруг затихла и съежилась, видимо вновь окунувшись в свои тягостные воспоминания. Замолчал и полковник, обдумывая сказанные девушкой слова.

— Ну, хорошо, — собравшись с мыслями, произнес он, наконец. — А что было дальше?

— Дальше? Ничего. Он просто исчез.

— Как это, исчез? — не переставал удивляться Федоров.

— Так. Повернулся ко мне спиной, вошел в водопад и исчез в нем.

Вновь повисла долгая пауза.

— Ну а потом что? — полковник сделал над собой явное усилие.

— Ничего. Я закричала. Прибежала охрана. Вызвали милицию. Вот и все.

— А первую помощь пострадавшему вы не пытались оказать?

— Он был уже мертв. Сердечный приступ. Так сказал один из охранников. И еще он сказал, что лучше оставить все как есть, от греха. Чтобы на них, не дай бог, не подумали. Даже одеться мне не дали.

Только тут Федорову пришло в голову, что девушка может дрожать не только от страха, но и от холода.

— Последний вопрос, — произнес он, вставая. — Только поймите меня правильно. Вы сегодня ничего не употребляли? Никаких психотропных веществ?

— Думаете, я наркоманка? Вот смотрите! — девушка вскочила вслед за ним, протягивая полковнику свои вены на худых, болезненно выгнутых в локтевых сгибах руках. — Я не колюсь! Он действительно был!

Она стояла перед ним совершенно нагая, худая и дрожащая, неуклюже выставив вперед свои тощие синеющие руки. Полковник вздохнул.

— Дайте девочке одеться! — бросил он кому-то, не глядя. И резко повернувшись, подошел к своим.

— Пожалуйста, поверьте мне, — тревожно звучал за спиной ее почти плачущий голос. — Он был. Он, правда, был!

— Дело ясное, товарищ полковник, что дело темное, — почему-то весело встретил его помощник. — У старика не выдержало сердце от молодецких забав, а проститутке этой с дозы мерещится всякое.

— Не вижу поводов для радости, капитан! — неожиданно зло одернул его Федоров.

— Извините, товарищ полковник, — растерялся оперативник.

— Не все так однозначно, как кажется на первый взгляд, — смягчаясь, продолжил Федоров. — Охранников опрашивали? Почему они не пытались провести реанимационные мероприятия? Их этому должны были учить. Что с результатами видеонаблюдения? Снимите данные с мультиплексора. Вызовите геодезистов. Пусть проверят приборами всю территорию усадьбы на предмет скрытых пустот. Особенно эти «альпийские горки», — он кивнул в сторону водопада.

— Вы думаете, подземный ход?

— Я ничего пока не думаю. Я собираю информацию. Вот и будьте добры предоставить мне ее послезавтра с утра. Да пораньше, чтобы было, с чем идти на доклад к генералу. Работайте, капитан, денёк завтра будет не из легких. И вот еще что…. девочку эту отправьте в больницу. У нее переохлаждение и сильный стресс. Приставьте охрану.… А пробу крови пусть все-таки возьмут.

Руководитель дипломного проекта запаздывал. Скучающая секретарь на кафедре, лениво зевая, сообщила Марине, что Андрей Сергеевич будет не раньше чем через час. Не зная, как убить время, она решила побродить по окрестным улочкам. Вскоре, неожиданно для себя, Марина забрела в небольшой магазинчик, где продавали литературу эзотерического толка, благовония и всякого рода восточные сувениры. Разглядывая обложки, она остановилась у яркого постера, украшавшего стену, на котором было изображено какое-то индийское божество. Вид его был ужасен. Абсолютно чёрное, с красными пылающими глазами, клыками, торчащими из открытого рта и высунутым языком. В каждой из своих шести рук демон держал какое-то оружие, а на шее висела гирлянда из человеческих черепов. Судя по деталям обнаженной фигуры, божество было женского пола. Марине вдруг стало чрезвычайно любопытно узнать, кто же это такая, и почему она выглядит так устрашающе.

— Это Кали, Излучающая Ярость, Великий Космический Гнев, — неожиданно услышала она за спиной. — Наверное, самая известная богиня индуистского пантеона.

Марина вздрогнула и медленно обернулась. Позади нее стоял невысокий мужчина, совершенно неопределенного возраста. Не красавец, скорее даже совершенно непримечательный человек. Из тех, которые никак не запоминаются. Ну, может быть, что-то азиатское едва уловимо скользило в его чертах, проявляясь то слегка выступавшими скулами, то легким разрезом глаз. Незнакомец смотрел на нее пристально, не отрываясь, и Марина с удивлением отметила внезапно возникшее у нее странное ощущение, будто этот человек видит ее насквозь.

— Почему она такая ужасающая? — неожиданно для себя спросила Марина.

Ей, почему-то, не хотелось, чтобы этот незнакомый мужчина ушел.

— Это разрушительная ипостась Шакти, супруги Шивы. Есть и другие. Иногда ее называют Верховным дарителем радости в мире, Высочайшей божественной милостью и очарованием. У Шакти множество имен.

— Ничего себе, очарование! — усмехнулась Марина, бросив красноречивый взгляд на постер. — Как же в ней уживаются такие противоположности?

— А как они уживаются в любой из женщин? Разве Вы никогда не ощущали себя в подобном состоянии? — ее неожиданный собеседник кивнул в сторону плаката.

Марина растерялась, разглядывая изображение ужасающей богини. Она не понимала, говорит ли незнакомец всерьез, или шутит. И не знала, что ему ответить.

— Я шучу, — произнес мужчина, словно прочитав ее мысли, и улыбнулся. Начавшее возникать напряжение мгновенно улетучилось. — Хотя, как говориться, в каждой шутке есть доля шутки.

Он снова улыбнулся. Марина поняла, что с такой улыбкой любое неосторожное словцо всегда сходит ему с рук. Она молчала, обдумывая слова незнакомца. Его пронзительный взгляд притягивал ее как магнит.

— Интересно, — неожиданно для себя произнесла она, при этом густо покраснев и опуская глаза.

— Что интересно? — не понял незнакомец.

— Говорите Вы интересно. Может быть, еще что-нибудь расскажете?

— Что, прямо здесь? — несколько удивился мужчина, озираясь по сторонам.

— Нет, — быстро ответила Марина и поджала губы, напряженно думая. — Конечно, нет. Рядом есть кафе. Я могла бы угостить Вас кофе.

Ей было неловко. Глядя в глаза совершенно неизвестного ей мужчины, она не могла отвязаться от мысли, что откуда-то знает его, и очень, очень близко. От этого странного, пугающего ощущения ей было не по себе, но и отпустить незнакомца она тоже, почему-то, не могла.

Мужчина, задумавшись, молчал.

— Впрочем, Вы, наверное, заняты, — опуская голову, пролепетала Марина, совершенно запутавшись в своих мыслях и чувствах. — А я тут пристаю со своими глупостями.

— Да, нет, — весело ответил он в следующий момент. — До пятницы я совершенно свободен. Только кофе с меня.

— Даже не знаю, с чего и начать, — продолжил он уже за столиком в кафе. — Все так многогранно. Лучше древних, пожалуй, не скажешь: Шива — это Чистое Сознание, нуждающееся в творческой энергии Шакти, которая является Силой, Желанием, Волей Бога всемогущего. Его действующим началом. Мудрые называют ее Исполняющей Желания.

— Не понимаю, — вмешалась Марина. — Обычно активное начало приписывается мужчинам.

— В том-то весь фокус! — Обрадовался незнакомец ее словам. — Произошла подмена понятий. Изначально все так и было: вселенная представлялась древним как взаимодействие женского и мужского начал, Инь и Ян в китайской традиции. Разность потенциалов, порождающих жизнь, движение, развитие. Даже бог Шива вошел в пантеон индийских богов сравнительно недавно, значительно позже небезызвестной «революции неолита», когда матриархат давно уже закончился, и миром безраздельно правили мужчины. Изначально его место в великой троице богов почетно занимала Пракрити.

— В «Троице»? — удивилась девушка.

— Да, в «Троице». Тримурти у индусов. Сейчас это Брахма — бог создатель мира, Вишну — его хранитель и Шива — разрушитель мира и его же возрождающая ипостась. Это должно, по идее, символизировать цикличность мира: рождение, развитие, разрушение и воссоздание. Однако, даже с первого взгляда видна неувязочка: Брахма и Шива конкурируют друг с другом в творении. Замените Шиву женским началом, и все встает на свои места: Бог — Отец, Божественная мать и их общее творение, их дитя — сама жизнь! Кстати, известный символ индуизма Ом, похожий на перевернутую цифру «3», символизирует эту божественную троицу.

— Значит, в христианской Троице Святой Дух тоже подразумевает женское божество?

— Так когда-то и было! Не правда ли, это куда ближе и понятней, чем все надуманные теософские измышления последующих толкователей Святого Учения? Средневековый мир, со всей своей пуританской моралью, просто не мог принять то, что женское начало может быть божественным. Кстати, индусы тоже иногда называют Шакти Святым Духом.

— Интересно, а почему во многих религиях присутствует понятие Троицы?

— В древних эзотерических учениях считается, что Абсолют, пробужденный из состояния Пролайи и начавший творить Вселенную, разделился на два аспекта. Это и есть мужское и женское начала. Причём, мужское начало — тонкое, светлое, едва уловимое — Чистый Разум. А женское, наоборот — темное, мощное, страстное — Изначальная Сила. Они, в свою очередь, породили третий аспект — универсальную составляющую или силу самой жизни. Знаете, это как в радио, когда слабый информационный сигнал моделирует мощную несущую частоту. Только так можно передать в эфир что-то полезное. Поэтому у каждого из божеств Тримурти есть своя Шакти — супруга и воплощение женской противоположности. Эти три изначальные силы, опускаясь все ниже и ниже на уровнях энергетических вибраций или частот, на каждом из семи планов творения, делятся на те же три элемента, которые, в свою очередь, делятся еще на три, и так далее, пока, таким образом, в нашем, материальном мире, живая творческая мысль и намерение Всевышнего не кристаллизуется в объективные физические законы природы. Их, при желании, даже можно сосчитать! Вот так, все очень сложно, и в то же время необыкновенно просто, если понять главное: истинный смысл эволюции — это обратное движение от Материи к Духу. Обретение Божественного Сознания и возможность его реализации. Новый этап или, если хотите, цикл творения.

— Возвращаясь к началу разговора, — продолжил незнакомец, — изображение Кали, по сути, есть наделенный качествами индивидуальной личности портрет нашей Матери-Земли. Так, как его видели древние. Сила и мощь стихий материального мира.

Марина приоткрыла рот от удивления.

— Матери? — ужаснулась она. — Очень не хотелось бы быть ее дочуркой!

— У Вас нет выбора, — пожал плечами мужчина. — Вы такое же дитя земной природы, как и все остальные живые существа на этой планете. А природа, как известно, может вести себя очень двояко. Заботливо баловать теплым солнцем и нежным бризом, ласково укачивать курортной волной, или же насылать засухи и наводнения, извержения вулканов и ураганы, голод и болезни.

— Но ведь настоящая мать не убивает своих детей! — возразила Марина.

— Но иногда шлепает их по попке. Все же нанося при этом какой-то вред. Дитя Земли — это все человечество, А если быть точным: вся Биосфера в целом. Стало быть, потеря малого, всего нескольких клеточек земного эпителия, — незначительный ущерб, в планетарных масштабах. Надо же как-то учить уму-разуму отбившееся от рук дитя!

Девушка хмыкнула, обдумывая внезапно пришедшую мысль.

— Если это так, то неужели у человечества нет способа договориться с собственной матерью? — недоуменно произнесла она в следующий момент. — Ведь должен же быть какой-то способ общения дитя с родителями?

— Да, — кивком головы подтвердил незнакомец. — Только не нужно проводить слишком уж буквальных аналогий. В конце концов, в общепланетарном сознании, которое представляет собой, выражаясь физическими терминами, суперпозицию совокупности индивидуальных сознаний всех живущих в настоящем, а также память живших в прошлом живых существ, — слишком мало от человека. Пусть и становится со временем все больше и больше. Зато слишком много от остальных обитателей планеты Земля — животных. Таким образом, наша планета, если можно так выразиться, более зверь, чем человек. И пребывает, поочередно, в двух ипостасях: матери для своих детенышей и похотливой самки в период гона, жаждущей внимания самца. Все это очень точно отражается в древних учениях. Теперь вопрос, что лучше понимает относительно примитивная самка: тихий голос разума или банальную силу? Я думаю, ответ очевиден. И это, кстати, очень хорошо заметно на сравнительном примере маргинальных слоев общества, более близких к изначальным установкам мира, и более продвинутой, и, соответственно более тонкой, выражаясь языком марксизма-ленинизма, прослойки общества — интеллигенции. Ну, а если быть точнее, его верхушке. Вот Вам малый пример эволюции «от Материи к Сознанию».

— Да, — задумчиво покачала головой Марина. — Значит, Вы хотите сказать, что наша планета воспринимает только брутальную силу?

— Вы меня не вполне адекватно поняли. Я говорил о силе духа! Определенном внутреннем настрое. Можете назвать это «харизмой».

— Но ведь харизмой часто обладают и отрицательные личности. Гитлер там, Муссолини. Они тоже оказывают сильное воздействие на планету?

— Конечно, все человечество интегральным образом воздействует на осознание планеты Земля. Иначе все мы уже давно жили бы в раю. Я это уже пытался, как мог, отразить в своих умозаключениях. Любая мать развивается через своих детей! Но главный вопрос в другом. Может ли отдельно взятый индивидуум воздействовать на земную Шакти с целью воплощения своих устремлений?

— Да, действительно, — Марина, наконец, поняла наводящий вопрос незнакомца. — Разве такое возможно?

— Отвечаю: да! — глаза мужчины сияли. — И это главная тайна планеты Земля!

— Да, я что-то такое читала, — кивком подтвердила девушка. — Постойте-ка, дайте сообразить! Если Шакти есть воля Всевышнего, а понимает она только силу, значит, чем сильнее человек, тем больше его воздействие на силу этой планеты?

— Отлично, — подтвердил незнакомец. — Мои комплименты. Помните, у классика: «чтобы обладать Силой, человек должен вести жизнь, наполненную силой». А если изложить эти слова так: «чтобы обладать женщиной, человек должен вести жизнь, наполненную силой», они будут правдивы?

— Я думаю, да! — секунду поразмышляв, ответила Марина. — Это значит…

— Это значит, — подхватил ее мысли мужчина, — что желание сильного человека может стать волей Бога Всемогущего! И чем выше эта сила, тем быстрее ее воплощение. Но есть нюанс. Желание не должно быть окрашено страстью. Наоборот, необходима чистая воля человека, максимально свободная от эгоистических устремлений. Это, своего рода, защитный механизм Вселенной. Только тогда его желание станет не мелкой страстишкой, а несгибаемым намерением. И, в итоге, перерастет в намерение самого Бога, для которого нет ничего невозможного! На Востоке говорят, чтобы Шакти восприняла желание человека, как свое собственное, он должен желать, не желая. А это значит быть отрешенным. Отказаться от себя, от своей мелочной и довольно жалкой личности. Понимаете? Обрести свободу!

Марина зачарованно слушала незнакомца. Она словно раздвоилась внутри себя самой. Умом она отслеживала его сложные логические построения, но какая-то другая ее часть, древняя, как сама Вселенная, следуя за плавным потоком его негромкой речи, погружалась в неведомые темные глубины самой себя, понимая, что все, чего бы они не касались в разговоре, ей уже давно известно, только почему-то скрыто от нее какой-то странной, плотной пеленой. В голове мелькали смутные картины, неясные образы, и Марине казалось, что вот-вот пелена осознания прорвется и ей откроется великая истина, изначальная тайна Вселенной. Простая и в то же время невероятно сложная, как сама жизнь….

Когда незнакомец замолчал, она не сразу пришла в себя.

— Вы так много знаете! — восхитилась Марина, очнувшись от дурмана негромкой речи незнакомца. — Вы, наверное, научный работник? Историк или философ, да?

— Да, — ответил он, отвлекшись, но в его голосе промелькнула странная неуверенность. — Кандидат наук.

— А где преподаете? У нас, в университете?

— Нет. Я работаю в одной закрытой структуре. Не стоит раскрывать всех секретов сразу, — он подмигнул ей и замолчал, пристально и как-то загадочно глядя на нее. Или, скорее, сквозь нее. — О, кстати, мне, пожалуй, уже пора!

Мужчина взглянул на часы и, не глядя нашарив в кармане нужную купюру, небрежным жестом бросил ее на стол. Затем быстро поднялся и решительно направился к выходу. Этот диаметральный переход был для Марины слишком внезапным. Обескураженная такой резкой переменой, она какое-то время просто смотрела ему вслед. Затем скрытая пружина внутри заставила ее подскочить и броситься вслед незнакомцу.

— Подождите! — окликнула она его удаляющуюся фигуру. — Почему Вы так быстро уходите? Даже не попрощавшись…. Может быть, мы с Вами встретимся еще как-нибудь?

Она была готова провалиться от стыда, но ничего не могла с собой поделать. В первый раз в жизни она так навязчиво напрашивалась на свидание к мужчине. Незнакомец на секунду обернулся и окинул ее взглядом, и Марине показалось, что в этот момент он заглядывает в самые темные глубины ее души.

— Может быть, — улыбнувшись, произнес он. — Если так будет угодно богам.

Она все никак не могла понять, шутит он, каждый раз, или говорит всерьез.

— Нет, нет! — с неожиданным жаром возразила девушка. — Это слишком неопределенно. Давайте созвонимся. Я дам Вам свой телефон. У Вас есть ручка? Ой, у меня же самой есть!

Она начала лихорадочно рыться в своей сумочке, но дрожащие от волнения пальцы плохо слушались. Сумка, скользнув с ее плеча, упала на пол, предательски рассыпав вокруг все содержимое. Марина нервно сгребла в охапку все свои помады, пудреницы, флакончики духов и прочую дребедень, давно и намертво поселившуюся во всех дамских аксессуарах. А когда подняла глаза, смешно прижимая к груди весь этот ворох наполовину ненужных вещей, рядом с ней никого уже не было.

Марина чуть не расплакалась от обиды. Она, застыла, закусив губу, но в следующее мгновенье пулей вылетела из кафе. Незнакомца нигде не было видно.

Марина все еще озиралась по сторонам, с горечью думая о том, как же все-таки глупо и непростительно по-детски она себя ведет, когда боковое стекло стоящего напротив тонированного джипа медленно опустилось.

— Привет, малышка! — из чрева огромного внедорожника показалась коротко стриженая голова какого-то накачанного парня. — Садись, подвезу, если что!

— Нет, — девушка грустно покачала головой. — Спасибо, не надо.

Она попыталась перейти улицу, обойдя джип. Однако машина тронулась, преграждая ей путь.

— Ну, ты чё? Не пугайся, — не унимался ее хозяин. — Все пучком. Я — Гарик, меня тут все знают.

— Рада за Вас, — сухо отрезала Марина, пытаясь обойти джип сзади. Но водитель опередил ее, дав задний ход.

— Да чего ты, садись, прокатимся. Отдохнем культурно! Не пожалеешь.

Марина растеряно огляделась, в глубине души, почему-то, все еще надеясь на помощь своего незнакомца. Но его по-прежнему не было видно. Равнодушные прохожие молча проходили мимо.

Внезапно машина «Гарика» заглохла. Его наглая физиономия пропала из окна автомобиля, и Марина увидела, как он, чертыхаясь, крутит ключом неподдающийся стартер. Воспользовавшись моментом, она перебежала улицу и влетела в открытую дверь первой же попавшейся маршрутки.

— Стой, дура, куда ты? — слышала она позади себя возглас Гарика. — Я ж тебя все равно найду!

Но пьенящее чувство свободы, смешанное с острым привкусом опасности влекло Марину прочь от этого места.

В отдалении, наблюдавший за всей этой сценой незнакомец, подождав, пока маршрутное такси потеряется в потоке машин, вышел из тени мрачноватого здания неподалеку и, надев солнцезащитные очки, решительно зашагал в противоположном направлении. Джип Гарика наконец-то завелся, но догнать девушку он уже не мог.

Котори, несмотря на подробные указания и умение прекрасно читать следы, долго блуждал по лесу, прежде чем разыскал жилище отшельника. Вход в пещеру прятался в скалах рядом с небольшим живописным водопадом, тонким серебристым занавесом ниспадавшим в прозрачное горное озеро с хрустально чистой водой. Котори, который и сам жил в горах, был поражен умиротворенным великолепием этого уголка дикой природы. Здесь хотелось остаться навсегда. А еще удивляло полное отсутствие человеческих следов. Словно и не жил здесь никто. Для разведчика-ниндзя, привыкшего читать следы словно книгу, это было слишком уж необычно. Даже сверхъестественно. Неудивительно, что к Котори вновь вернулись все его прежние страхи. Он застыл перед узким входом, не решаясь войти.

— Заходи, Котори, не стесняйся — послышалось из темноты. — Я жду тебя.

Котори набрался храбрости и нырнул в проем, сразу же инстинктивно скользнув в сторону — на светлом фоне он был отличной мишенью. Пока глаза привыкали к полумраку, он переключил все внимание на слух и обоняние, надеясь, что они помогут предугадать возможную опасность.

— Ты боишься, Котори? — вновь раздался насмешливый голос ямабуси.

— Воины Кога не ведают страха, — громко и заносчиво ответил Котори, на самом деле не зная, что говорить.

— Тогда почему ты пришел с оружием?

Котори вздрогнул. Ему приказали оставить весь свой боевой арсенал дома, но он, на всякий случай, припрятал за пазухой небольшой кинжал — танто. Откуда о нём проведал старый дьявол-ямабуси, осталось для него совершеннейшей загадкой.

Чиркнул кремень, и разгоревшийся огонь озарил тусклой игрой полутеней мрачноватые своды пещеры. Котори наконец разглядел сидевшего в дальнем углу старика. Тот был абсолютно сед, и его длинные волосы были собраны на затылке в толстую косу.

— Брось его мне! — приказал старик, и Котори, повинуясь, достал своё оружие.

Стараясь не попасть в ямабуси, он расчитал свой бросок. Однако кинжал, не долетев положенной траектории, внезапно, странным образом, рухнул вниз, прямо к ногам старца. Тот медленно извлек кинжал из песка и поднес его к глазам, держа клинок немного на расстоянии, обеими руками.

— Оружие гэнин. Грубое, как и весь их мир. Дзёнин не носит мечей. Его сила в гармонии с миром.

Старик замолчал, видимо предоставляя Котори время осмыслить сказанное. Юноша понял, что ямабуси ожидает его реакции, по которой и будет оценивать способности своего нового ученика.

— Простите, Учитель, — после недолгих размышлений, обратился к нему Котори. — Но ведь мы — ниндзя, наша задача убивать, разрушать и сеять панику. И дзёнин направляет нас, заключая договоры с феодалами. В чем здесь можно найти гармонию?

— Это хороший вопрос, Котори, — старик удовлетворенно кивнул. — Искусство дзёнина в том и состоит, чтобы найти тонкое равновесие между необходимым и достаточным. Как ты знаешь, опытные воины-ниндзя стараются избегать прямых столкновений с противником при выполнении своих задач. И уж тем более, никого не убивают без надобности. А ведь подготовленному бойцу ничего не стоит лишить человека жизни! Но глубина истины лежит еще дальше, в тонком, нематериальном мире. Все же, дзёнин сам выбирает, чей «облик сотрёт», не так ли? Как ты думаешь, как он это делает?

— Быть может, это судьба выбирает, кому жить, а кому умереть? — нашелся Котори.

— Доля истины есть в твоих словах, юный ниндзя, но есть и свобода выбора дзёнина. Важно не ошибиться. А для этого необходимо установить прочную связь с таинственными силами Ками, обрести син дзин — божественное сознание. Только тогда его выбор станет выбором самой судьбы. Иными словами, обрести кандзин-канамэ означает постичь небесный закон. Этому я и собираюсь тебя научить.

— Благодарю, Учитель, — Котори склонился в традиционном низком поклоне. — Это великая честь для меня. Но позвольте мне задать вопрос?

— Спрашивай, Котори.

— Почему Ваш выбор пал именно на меня? В клане много великих воинов, а я пока не был ни в одном настоящем бою.

Старик не спешил отвечать. В пещере повисла тишина, и лишь редкие капли воды, стекавшие с потолка пещеры, нарушали эту многозначительную паузу, упрямо продолжая долбить неподатливый камень.

— Быть может, именно поэтому, — наконец ответил ему старик.

— Простите за дерзость, Учитель, но я не понимаю Вас, — Котори еще ниже склонился над землей.

— Ты еще очень много не понимаешь. Иначе, зачем тебе чему-то учиться. Знания, которые я хочу передать тебе, обладают великой силой. Их нельзя доверить любому и каждому. Это может привести к необратимым последствиям, и не только для самого адепта. Ученик должен обладать сэйсин — чистотой сердца. Невозможно вылепить кувшин для знания из обожженной жизнью глины. Материал должен быть мягок и податлив. Таким, каким ты и являешься в настоящий момент.

Старик немного помедлил, словно взвешивая слова, а затем продолжил:

— Есть и еще одна причина. Твоя внутренняя энергия очень мне подходит, — монах оборвал себя, будто испугавшись сказанного. Котори недоуменно молчал. Ямабуси пришлось продолжить:

— Очень давно мы заключили с твоим кланом негласное соглашение. Я обучаю избранных, обладающих необходимыми способностями и кондициями, тайнам Сюгэн-до, но взамен забираю у них часть их Ки — жизненной силы, — при этих словах глаза ямабуси так странно блеснули, что Котори невольно сжался в комок. — Я уже очень стар, и мне необходима живая подпитка извне. Ты удивлен? А как, по-твоему, мне удалось дожить до моего преклонного возраста? Ведь мне почти уже триста лет!

Монах чуть прибавил голос в конце, и последние сказанные слова эхом отразились от стен пещеры, окатывая Котори волной неконтролируемого страха. А улыбка, появившаяся на устах старика, показалась ему демонической. Котори был на грани того, чтобы пуститься наутек, несмотря на возможное суровое наказание. Старик зловеще захохотал, и мрачные тени запрыгали по стенам пещеры, извиваясь в каком-то диком танце, порожденным трепетом небольшого костра. Котори трясущимися руками вытащил из-за пазухи амулет, доставшийся ему от отца, и зашептал заклинания против злых духов. Ямабуси взорвался еще одним, более длительным раскатом хохота.

— Котори, — выдавил из себя старик, едва справляясь с порывами смеха. — Ты так смешно пугаешься! Не волнуйся, я не демон и не вампир. И не собираюсь пить твою кровь. Я действительно возьму часть твоей энергии, но ты этого даже не заметишь. Больше того, пока ты молод, это только пойдет тебе на пользу. Ребячества поубавится. А силы ты быстро восстановишь. На, вот, выпей это! Мой отвар горных трав поможет тебе успокоиться.

В руках старика появилась глиняная чашка с неизвестным дымящимся напитком. Котори не знал, что ему делать. Он не мог побороть свой страх.

— Пей, пей, не бойся. Мне нет нужды поить тебя ядом, — отшельник вытер с глаз выступившие от смеха слезы. — Давно я так не смеялся!

Собравшись с духом, Котори опрокинул в себя предложенную чашу, несмотря на обжигающий жар напитка. На удивление, жар оказался странно прохладным, освежающим, и, едва коснувшись желудка, быстро распространился по всему телу, наполняя живительной силой каждую его конечность. Котори сразу почувствовал голод.

— Полегчало? — наполовину вопросительно, наполовину утвердительно произнес старик.

Котори благодарно кивнул, возвращая чашку.

— Тогда приготовь себе еды. Продолжим позже, — старик встал и потянулся, захрустев всеми своими трехсотлетними суставами. — А я, пожалуй, пройдусь. Отшельники питаются воздухом. Кажется, так говорят среди людей?

Генерал-майор Симаков, начальник территориального управления ФСБ, сидел в своем кабинете за массивным столом, заставленным телефонными аппаратами, и тоскливо раскладывал «косынку» на компьютере, философски размышляя на тему изменчивости мира. Еще вчера дела шли, в общем-то неплохо. Он со дня на день ожидал присвоения очередного звания генерал-лейтенанта, собираясь с почетом уйти на пенсию и заняться политической карьерой. Стать депутатом областной думы. И вдруг такая неприятность! Ему уже звонили сверху, интересовались расследованием, а он мямлил в трубку, не зная, что отвечать. Вспоминая неприятный разговор, генерал морщился, как от зубной боли.

— Разрешите? — в дверях показалась голова полковника Федорова.

— Входи, входи, Николай Николаевич, — оживился генерал. — Ну, рассказывай, чего накопал?

— В общем и целом картина ясна, товарищ генерал. Вскрытие показало, что губернатор скончался от сердечного приступа — не выдержал молодецких развлечений, в его-то возрасте. Никаких следов внешнего воздействия или постороннего присутствия. Вроде все чисто…

— Почему вроде? Чего не договариваешь, полковник?

— Да, в общем, ерунда, но доложить я обязан. Девочка эта, с которой губернатор развлекался, утверждает, что видела неизвестного человека в бассейне. Информация сейчас тщательно проверяется, но я уверен, что это была галлюцинация, вызванная употреблением наркотиков.

— Поясни, — взгляд генерала стал еще более мрачным.

— По ее словам, она видела голого мужчину со светящимися глазами, который потом исчез в стене.

— Чего?! — полковнику показалось, что глаза генерала сейчас вылезут из орбит. — Что за бредятина?

— Так точно, товарищ генерал, — бред! Точнее — галлюцинация. Сейчас она в больнице, ждем заключения врачей.

Симаков какое-то время, не отрываясь, смотрел прямо в глаза Федорову, схватившись обеими руками за столешницу. Он был похож на грузного медведя, изготовившегося к броску. Полковник вначале напрягся под его свинцовым взглядом, но затем успокоился, понимая, что начальник просто что-то прокручивает у себя в голове. Наконец, немного расслабившись, генерал медленно опустился в кресло.

— А там никаких потайных ходов нет? Мало ли?

— Никак нет, товарищ генерал. Уже проверили специальной аппаратурой. Стена — монолит. Привлекли экспертов из управления архитектуры. Они осмотрели дом, ознакомились с проектом и данными технической паспортизации. Утверждают, что это практически невозможно. Там кругом армированный бетон!

— При желании все возможно, — проворчал генерал и задумчиво потер виски. — Ну, нет, так нет! В конце концов, это уже не наш вопрос, а следствия. Для этих ребят главное — бумажка в деле. А вот, что главное для нас, полковник?

Федоров пропустил слова генерала мимо ушей, понимая, что вопрос риторический, и ожидал дальнейшей реакции руководства.

— А для нас, — продолжил генерал, — главное — это политическая стабильность в области! Понимаешь?

Нельзя сказать, что полковник совершенно точно понял направление витиеватых генеральских мыслей, но на всякий случай согласно кивнул головой. Симаков между тем вышел из-за стола и подошел к приоткрытому окну. Он так долго что-то высматривал за стеклом, заложив руки за спину, что Федорову пришлось прокашляться. Генерал обернулся.

— Ты вот, что, полковник, — медленно произнес он, сверля взглядом подчиненного. — Ты давай, поработай там с этой девочкой. Врачи пусть ей чего-нибудь успокоительного дадут. Нам здесь Фантомасы не нужны! Устанем с Москвой объясняться! Понятно тебе?

— Так точно, товарищ генерал! — оттарабанил полковник. — Яснее ясного!

Чего уж тут было не понятного? На чаше весов лежали погоны генерал-лейтенанта. А они для Симакова были гораздо важней таких эфемерных понятий, как «установление истинной картины происшедшего».

Генерал вновь занял свое привычное место за столом.

— Охрана что-нибудь заметила?

— Никак нет. Следов постороннего присутствия на территории особняка не обнаружено. Камеры видеонаблюдения также ничего подозрительного не зафиксировали. Непосредственно на месте происшествия никого из охранников по понятным причинам не было, однако для того, чтобы попасть на место происшествия, необходимо незаметно пройти прямо сквозь караульное помещение, полное людей, что совершенно исключено!

Генерал помолчал.

— А люди проверенные? Подкупить их не могли?

— Кто? — удивился полковник.

— Кто? — передразнил его генерал, не по чину смешно выпучивая глаза. — Вот и подумай, «кто»? Проверь, кому это было бы выгодно. Но, по-тихому. Лучше, если криминала в этой истории не будет. Ты меня понял?

Федоров, конечно же, все понял.

— Иди, полковник, работай. Доклад — два раза в день. А если что важное нароешь, звони мне в любое время суток. Свободен!

Марина медленно брела вдоль берега какой-то странной, совершенно незнакомой ей реки, напряженно пытаясь сообразить, что она здесь делает, и как вообще сюда попала. Но как ни старалась, не могла. В голове прочно закрепился черный зияющий провал, и все попытки хоть как-то осветить его искорками мыслей заканчивались ничем. Вскоре Марина поняла, что просто не в состоянии мыслить обычным образом и по-женски смирилась с этим. Вместо того, чтобы мучить себя напрасными усилиями, Марина решила получше осмотреться. Местность вокруг пугала своей мрачной пустотой. Тишина и ни единой души. Пустынный пейзаж, да река, над которой клубился туман, такой густой, что не было видно другого берега. И сумрак. Тяжелые серые облака плотной пеленой затягивали небо, скрывая даже намек на солнце. Марина растеряно оглядывалась по сторонам.

Наконец впереди в тумане замаячил какой-то темный силуэт. Обрадовавшись, Марина поспешила навстречу, но вскоре ее надежда сменилась разочарованием. Это было все лишь дерево, высохшее и почерневшее, одиноко тянувшее свои скрюченные ветви куда-то к воде. Словно источенные временем пальцы старика пытались ухватить что-то важное во мраке. Маринино воображение сразу же дорисовало картину способного самостоятельно передвигаться дерева, которое погибло, так и не дотянув до заветной реки. От этой мысли ее просто передернуло. Мгновенно возникший страх под воздействием пугающей обстановки и одиночества тотчас же перерос в панику, и она закричала, призывая хоть кого-нибудь на помощь. Но вокруг царила все та же гнетущая тишина.

— Эй, кто-нибудь?! — вновь выкрикнула девушка, уже почти впадая в истерику. — Помогите, пожалуйста!

Она всхлипнула и обреченно прошептала:

— Я заблудилась.

— Здесь опасно так шуметь, — внезапно услышала она в ответ. — Мало ли чье внимание Вы привлечете!

Марина резко обернулась и увидела человека, мужчину. Черты его лица показались ей очень знакомыми, но она никак не могла вспомнить, кто это, и где она раньше видела этого человека. В нем было что-то очень близкое, и в то же время невообразимо далекое, недоступное, как сон, который силишься припомнить, но чем больше стараешься, тем глубже уходят воспоминания о нем. Марина тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения.

— А где я вообще? Не понимаю, что я тут делаю, и как вообще здесь оказалась.

— Честно говоря, для меня это тоже загадка. Сюда можно попасть либо с проводником, либо обладая огромной силой, да и то, если вообще иметь представление о такой возможности. Вы сильно рискуете, разгуливая здесь в одиночестве.

— Бросьте пугать, кроме Вас здесь никого нет, — Марина даже повеселела от неожиданной компании. — Или Вас мне тоже следует опасаться?

— Быть осторожным нужно быть всегда, и особенно в таком месте.

— Да что это за место, черт возьми? — раздражённая странными словами незнакомца, выплеснула свои эмоции девушка.

— Тише! — он резко прикрыл ей рот. — Вы очень опрометчивы. Здесь звуки распространяются по иному, и очень часто напрямую достигают ушей того, кого это касается.

— Вы хотите сказать, ч…, — но он снова не дал ей сказать ни слова.

— Я же просил Вас, — с укоризной покачал головой мужчина. — Со мной Вы конечно в относительной безопасности, но даже я не могу предугадать, что здесь может случиться в следующий момент.

— А Вы то кто? Я ведь Вас знаю? — она даже бестактно указала на него пальцем. — Откуда то!

— Это вряд ли. Я и сам себя до конца не знаю, — незнакомец явно «угорал».

— Не валяйте дурака! — раздраженно бросила Марина. — Вы прекрасно понимаете, о чем я?

— Ну, хорошо, — смирился, наконец, незнакомец. — Да, мы виделись. Давно. Даже очень давно. Но не тратьте силы на воспоминания, они у Вас итак на исходе. Лучше постарайтесь хорошенько запомнить это место, и если у Вас получиться попасть сюда еще раз, Вам будет гораздо безопасней в моей компании.

Марина попыталась осмотреться, но кроме страшноватого дерева, вокруг не было ничего примечательного. Она хотела спросить незнакомца, как он узнает, если она объявится здесь снова, но странный писк отвлек ее. Она повертела головой, пытаясь понять причину этого непонятного звука, но ничего так и не заметила. Наконец, она поняла, что источник писка находится прямо у нее в голове. В тот же момент ее сознание зацепилось за этот навязчивый звук и, с бешеной скоростью, понеслось куда-то вдаль…

Марина открыла глаза, и какое-то время еще лежала, не в силах сообразить, где сейчас находится. Наконец до нее дошло, что она в собственной квартире, в своей теплой и надежной кровати. Пищал будильник, напоминая, что ей пора в университет. «Так это был сон? — С облегчением, и одновременно разочаровано подумала она. — Но какой же… настоящий!».

Наскоро собравшись, она вышла на улицу. Все еще находясь под впечатлением необычного сна, она на автомате дошла до остановки и остановилась в ожидании своей маршрутки, почти ничего не замечая вокруг. Когда подошел микроавтобус, толпа подхватила ее и понесла к дверям. Она покорно продвинулась к ступенькам, но, ухватившись за поручень, внезапно остановилась, намертво застыв на лестнице. Сзади напирал народ, возмущенно требуя от нее прохода. Но Марина не могла двигаться. Только что возникшая мысль почти парализовала ее. Она наконец-то вспомнила, где видела мужчину из своего реального сна. Это был тот самый незнакомец из сувенирного магазина, который рассказывал ей об индийских божествах!

Автобус давно ушел, а она все стояла на остановке и ловила ртом воздух, не в силах восстановить ставшее невыносимо тяжелым дыхание. Такой привычный и надежный мир вокруг нее рушился и становился аморфным, теряя привычные очертания. Сон и явь внезапно поменялись местами, и она уже не могла понять, что в ее жизни стало более реальным? А прохожие суетливо толкались вокруг, не понимая, что они просто живут во сне.

Постепенно Котори начал привыкать к чудачествам своего нового наставника. Как оказалось, отшельник — ямабуси вовсе не был таким устрашающим дьяволом, каким рисовала его людская молва. Наоборот, он очень душевно относился к своему ученику, хотя и любил незлобно посмеяться над ним. Поначалу это немного обижало Котори, но потом он привык, и даже стал находить шутки Учителя забавными. Те, которые понимал. А понимал он далеко не всё. Старик вообще очень часто старался поставить все с ног на голову, видимо, пытаясь сломать какие-то стереотипы в восприятии мира своим учеником. Это ужасно злило и пугало Котори, особенно в те моменты, когда вследствие особенного воздействия Учителя то ли на него, то ли на окружающие его предметы, он вдруг терял твердую почву под ногами. В переносном смысле, конечно. Просто в такие времена привычному миру недоставало реальности, он становился зыбким и текучим, словно талый снег по весне. Закоренелые, впитанные с молоком матери постулаты об окружающем мире, о законах природы не выдерживали натиска и ломались. И тогда сохранить остатки рассудка можно было единственным способом: течь, скользить в неизведанном пространстве вместе с подвижным, текучим миром ямабуси.

Не единожды теряя связь с реальностью, Котори очень хорошо понял, почему бесстрашные ниндзя испытывают такой мистический страх перед стариком-отшельником.

Однажды, когда они прогуливались с Учителем вдоль озера, и монах выслушивал отчет Котори о его тренировках, он вдруг остановился на берегу и остался стоять, вглядываясь в темные глубины водоема. Котори, уже давно привыкший к подобным перепадам, просто молча уселся на поросший мхом валун, и стал терпеливо дожидаться дальнейшего развития событий. Ждать пришлось довольно долго. Вскоре Котори начал терять терпение и, поёрзав на своем камне, не выдержал и окликнул старца. Тот недовольно покосился на ученика.

— Нюндзюцу — искусство терпеливых. А у тебя, я вижу, не хватает ни терпения, ни выдержки. И зачем ты мне врешь?

— Я? — искренне удивился Котори. — Но когда такое было, Учитель?

— Да вот сейчас. Рассказывал мне, что занимаешься созерцанием, а сам в это время думал о девушках!

Котори смутился. Бывало и такое. Но он честно старался не отвлекаться на посторонние мысли. Старик спрятал едва заметную улыбку в бороде.

— Если бы ты чаще предавался медитации, ты был бы более терпелив! Усердное самосозерцание помогает выработать особое состояние духа — Му-Син. Это своего рода отрешенность, помогающая воину адекватно воспринимать этот мир, правильно и быстро реагировать на любые угрозы, — пояснил Учитель. — Посмотри на поверхность воды! Какая ровная гладь! Ни ветерка, ни ряби. Смотри, как четко отражаются в озере и кусты вдоль берега, и эти облака, и даже мы с тобой. Но стоит появиться волнам, — Учитель бросил в озеро камень, — как тут же искажается действительность. И чем сильнее волнение, тем больше это искажение.

Старик бросил в воду два камня: большой и поменьше. От маленького на поверхности воды пошла мелкая рябь, большой вызвал волну, докатившуюся до самого берега.

— Мелкие волны — это наши мысли. Большие — эмоции. Примерно в той же пропорции их сила воздействия на нас. Следовательно, тебе в первую голову следует научиться контролировать эмоции, а затем избавиться от ненужных мыслей. Когда ты ни к чему не привязан, даже совершая какие-то поступки, ты не нарабатываешь новых кармических зависимостей, а лишь отрабатываешь то, что накопил в предыдущих жизнях. Делаешь то, что должен делать. Ты вот, например, родился ниндзя. Твой долг, твоя карма — быть ниндзя. Так будь им, но при этом сохраняй отрешенность, не цепляйся ни к чему в этом мире. Избавившись от кармы, дух твой станет чист и свободен. Все просто. Но в то же время сложно для понимания.

— Но почему, Учитель?

— Потому, что этому сопротивляется наш главный враг — наш же собственный разум. Он постоянно пытается все контролировать, боится потерять себя, — Учитель грустно улыбнулся. — Он мешает нам воспринимать мир непосредственно таким, какой он есть, без каких-либо умозрительных интерпретаций.

— А разве мир не такой, каким мы его видим? — удивился Котори.

— Мир — это иллюзия, Майя. Он необыкновенно реален, но в то же время абсолютно иллюзорен. Важно понимать, что все то, что мы видим, с чем соприкасаемся в реальной жизни, и даже то, о чем не имеем ни малейшего представления — все это проявления изначальной Силы в разных ее вариациях. Вернее так: это различные уровни вибрации единой энергии. А воспринимаем мы, например камень, как проявленную материю, просто потому, что так привыкли, так нам удобнее воспринимать. Вернее даже не нам — нашему разуму. Но, подчиняясь разуму, мы естественным образом ограничиваем свои возможности, ведь кроме далеко не безграничных способностей к логической интерпретации и изложения ее в языковой форме, нам, в принципе, доступно множество других источников познания. Это и подсознание, интуиция, — особым образом упакованная в глубинах нашего мозга квинтэссенция опыта прошлых жизней. И сверхсознание — способность прямого подключения к необъятному источнику знаний — самой Вселенной, сознанию Бога, то, что ты пытаешься делать во время медитаций. И, наконец, возможность непосредственного восприятия течения энергии в мире, так как она есть. Самое главное понять, принять и убедить в этом свой разум, что все в мире есть проявление и взаимодействие энергий. Тогда нам открываются безграничные возможности. Смотри!

Учитель снова бросил в озеро несколько камней. От них по воде пошли круги, пересекаясь друг с другом и накладываясь один на другой.

— Смотри внимательно! Вот иллюстрация воздействия друг на друга различных энергий. Казалось бы, после совершенно хаотичного взаимодействия волн, каждая из них отделяется от остальных и вновь становится сама собой!

И, правда, на некотором расстоянии от места броска Котори уже мог в точности различить падением какого именно камня вызвана та или иная волна.

— В этом весь секрет. Энергии взаимодействуют, не мешая друг другу. Человек тоже сгусток энергии, следовательно, он может взаимодействовать с чем угодно, при этом оставаясь самим собой.

Монах прикрыл глаза и через мгновение начал издавать мощные горловые звуки, мантры, соединяя в различных сочетаниях пальцы рук. Его низкий дрожащий голос пронизывал Котори насквозь. Постепенно что-то едва заметно изменилось вокруг старика. Его тело казалось заключенным в какой-то полупрозрачный кокон, похожий на испарения, идущие от раскаленных камней. Воздух дрожал, будто ему передавались вибрации магических мантр. Ямабуси пропел целый набор раскатистых звуков, сопровождаемых комбинацией пальцевых хитросплетений. И вдруг замолчал, погрузившись в себя.

Когда он открыл глаза, Котори невидимой волной отшатнуло назад. Глаза старика блистали нечеловеческим светом, точно начищенная матовая сталь клинка. Зрачков у глаз не наблюдалось. Зрелище это было совершенно жутким. Котори почувствовал озноб и головокружение. Однако ямабуси не обращал на него никакого внимания. Он вдруг поднялся одним невероятным движением, не напрягая при этом ни единой мышцы, словно кто-то резко дернул его за шиворот вверх, и подошел к скале, приставив к ней руку, сложенную в положение нуки-тэ, рука-копье. Котори не сразу понял, что произошло в следующий момент. Рука Учителя стала медленно погружаться в камень, который, плотно облегая его кисть, тем не менее, поддавался ему, словно губка. Котори не мог поверить своим глазам! Тело Учителя постепенно исчезало в скале!

В следующий миг ноги его подкосились, и он упал на четвереньки, едва успев защитить голову от падения. Его тут же стошнило. Голова кружилась бешено раскрученным волчком. Двойственность восприятия разрывала разум напополам. С одной стороны, он был объят необъяснимым и неописуемым ужасом, от осознания только что увиденного. Разум отказывался верить в происходящее. В то же время какая-то другая его часть спокойно и собранно констатировала реальность произошедшего события. Котори, едва способный к любым передвижениям, медленно сполз к озеру и опустил гудевшую голову в ледяную воду. Да так и остался лежать на берегу, пока холодная вода постепенно возвращала его к жизни.

— Котори! — немного погодя услышал он голос Учителя откуда-то сверху. — Сколько можно тебя ждать? Уже темнеет. Пора устраиваться на ночлег.

Генерала Симакова оторвал от работы голос дежурного офицера в селекторе.

— Москва на проводе, товарищ генерал, — доложил капитан.

Генерал закрыл окно с пасьянсом и, с видимой неохотой, поднял трубку.

— Ну, здравствуй, Валерий Степанович, — голос на том конце аппарата не предвещал ничего особо приятного. — Рассказывай, что там у тебя нового.

— Здравия желаю, Иван Георгиевич, — уныло отозвался Симаков. — Нового пока ничего. Все обстоятельства дела говорят о несчастном случае. Вернее, о естественной смерти. Вскрытие тела показало присутствие в организме губернатора следов этилового спирта. Никаких ядов или посторонних соединений. Плюс сауна, плюс девочки. В его-то возрасте! Вот сердце и не выдержало забав молодецких!

— Несчастный случай, говоришь? А я слышал, в деле есть свидетель, и его показания противоречат твоей версии, генерал! Как это понимать? Недоглядел за губернатором?

«Настучали уже, — с тоской подумал Симаков. — Свои же настучали. Подсиживают, сволочи…»

— Ну что, Вы, Иван Георгиевич! — добавил он вслух. — Разве можно всерьез воспринимать слова наркоманки в состоянии абстиненции? Тем более что абсолютно никаких улик, говорящих в пользу версии о насильственной смерти, не обнаружено. К тому же сейчас, когда девчонку откачали, она утверждает, что ничего не помнит о вчерашних событиях.

— Откачали или накачали? А, генерал? Я твои методы знаю. Ты вообще понимаешь, что здесь большая политика замешана? И большие деньги! Начнется передел собственности, финансовых потоков. Шум поднимается, будь здоров! Телевизор смотришь? Мне из Кремля звонили, дело на контроле лично у Президента. Так, что давай там, отнесись к этому со всей серьезностью! Помощь тебе нужна?

— Никак нет, Иван Георгиевич, справлюсь.

— Надеюсь, генерал. Ты сам понимаешь, от этого теперь многое зависит, — в аппарате повисла многозначительная пауза. — Так что там, все-таки, твой свидетель говорит?

«Ага, — подумал Симаков. — Значит, в Москве только звон слышали…»

— Да бред собачий, Иван Георгиевич. Даже повторять такое не серьезно. Якобы в момент смерти она видела какого-то голого человека со светящимися глазами, который потом чуть ли не в воздухе растворился. Теперь уже и сомневается, что вообще, что-то видела. Экспертиза подтвердила наличие в крови девчонки препарата, который в соединении с алкоголем дает сильный галлюциногенный эффект. Так что — все ясно!

— Как ты сказал? Со светящимися глазами? Хм… — неожиданно оборвался голос в трубке.

— Да, Иван Георгиевич, — удивился непонятной реакции собеседника Симаков. — Да еще и без зрачков.

— Даже так? — в трубке вновь помедлили. — Вот что, генерал, мне тут надо кое с кем посоветоваться. Я тебе перезвоню.

Симаков медленно повесил гудящую трубку. Странная реакция Москвы на, казалось бы, не стоящий внимания момент, не на шутку его встревожила. Даже разозлила. Он нажал кнопку селектора.

— Найдите мне полковника Федорова! — приказал он секретарю. И почти крикнул вдобавок. — Срочно!

Заветная сверхновая на погонах генерала прямо на глазах превращалась в «черную дыру».

Несколько последующих ночей Марина тщетно пыталась вызвать образы того странного сна. Но как она ни старалась, ничего у неё не выходило. Поначалу она просто проваливалась в черноту без всяких сновидений. Затем потихоньку начали проявляться какие-то отрывистые, расплывчатые и совершенно бессвязные видения, которые и вспомнить то составляло большого труда. Наконец, по прошествии примерно недели бесплодных попыток, в одну из ночей, она вдруг поняла, что спит и видит все происходящее во сне. Невероятное возбуждение жаркой волной прокатилось по всему ее телу, и, словно назло ей, в ответ картинка вокруг начала медленно расплываться. Марина поняла, что теряет контроль над своим долгожданным сновидением, и постаралась успокоиться и взять себя в руки. Неясные образы сна тут же стали отчетливей и реальней. Но это было совсем не то, что она ожидала увидеть! Вокруг нее был город, дома, какие-то случайные прохожие и ничего похожего на загадочную туманную реку и скрюченное дерево на берегу. Марину охватило смутное беспокойство, быстро перераставшее в тревогу. И дело было не только в ее неспособности контролировать сон. Мир вокруг был вполне реален, она могла потрогать рукой любой видимый предмет, но каждая клеточка ее организма ощущала свою абсолютную чужеродность в этом странном, пугающем месте. Что-то внутри нее отчаянно требовало немедленно покинуть этот совершенно чужой, почти враждебный для нее мир. Марина огляделась вокруг и вдруг увидела идущего мимо мужчину. У него был полностью отсутствующий взгляд, но двигался он решительно и вполне целенаправленно.

— Извините, — решилась она обратиться к прохожему. — Не подскажете, что это за улица?

— Это? — мужчина остановился и огляделся. — Это…

Он попытался думать и глаза его начали медленно приобретать осмысленное выражение. Но в тот самый момент, когда он взглянул на девушку удивленно и осознанно, прохожий внезапно исчез. Просто растворился в воздухе, на мгновение став туманным облачком. Марина отшатнулась, и все вокруг нее поплыло и задвигалось, словно акварель, размываемая рукой невидимого художника. Окружающая картинка пустилась в хаотичную пляску, и Марина вновь погрузилась в бессвязность обычного сна.

На следующую ночь она упорно решила продолжить свой эксперимент, и на этот раз контроль над собой пришел к ней довольно быстро. Она стояла на ступенях университета и вокруг, несмотря на ночное время, сновали какие-то люди. Марина была абсолютно уверена в точном ощущении времени суток, ходя видимость была превосходной. Солнца не было, но предметы вокруг были залиты ровным матовым светом. Она обратила внимание, что глаза всех прохожих совершенно пусты, так же, как и у вчерашнего мужчины. Она не стала больше ни с кем заговаривать, цель ее была иной. Все ее существо настоятельно требовало увидеть, поговорить с незнакомцем из реального сна, понимая, даже твердо зная, что в нём скрыт ключ к некоей тайне, касающейся лично ее. Но как попасть отсюда на берег неведомой реки, она не знала. Вдруг ей в голову пришла странная мысль, и Марина поразилась ее отчетливости. Было похоже на то, как если бы чей-то тихий, но четкий голос шепнул ей прямо в уши:

— Ты должна вспомнить нужное место со всей тщательностью и во всех деталях, и захотеть оказаться там!

Марина так и сделала. И, к своему удивлению, она заметила, как меняется пейзаж вокруг. У нее закружилась голова, и она на секунду прикрыла глаза, боясь вновь потерять контроль, но, к счастью, вскоре размытые формы приобрели отчетливые очертания, и она оказалась в том самом месте, на берегу туманной реки, возле голого дерева с крючковатыми ветвями. Как и следовало ожидать, никого рядом не было. Марина пыталась вглядываться в странные пейзажи вокруг, в надежде увидеть своего незнакомца, но стоило ей зафиксировать взгляд на чем-то, как это что-то моментально расплывалось, теряя устойчивые черты. Марина начала уставать.

— Не делайте этого, — внезапно услышала она знакомый голос. — Фиксируя взгляд, Вы тратите слишком большое количество такой необходимой здесь энергии.

Она быстро обернулась. Немного поодаль стоял мужчина из ее сна и широко улыбался.

— У Вас потрясающие способности, — продолжая улыбаться, произнес незнакомец и подошел поближе, почти вплотную к ней.

У Марины отлегло от сердца, и, успокоившись, она вновь включилась в стереотипную программу поведения женщины.

— А у Вас дурацкая привычка появляться за спиной! — недовольно, но в то же время с некоторым кокетством произнесла она, передергивая плечами.

— Простите, не хотел Вас пугать. Но, думаю, если бы я возник прямо у Вас перед глазами, эффект был бы куда сильнее. Скорее всего, даже слишком сильным!

— Почему Вы решили, что я испугалась? И что значит, прямо перед глазами? Вы что же, иллюзионист?

Она и правда пыталась скрыть свой испуг за иронией.

— Немного, — мужчина пожал плечами. — Впрочем, весь мир — иллюзия. А более всего, именно то место, где мы сейчас с Вами находимся.

— Да, кстати, Вы так мне и не сказали, что это все-таки за место такое?

Мужчина молчал, видимо решая про себя, что отвечать. Было хорошо видно, что он сильно колеблется в своем решении.

— Я настаиваю, — решительно потребовала Марина. — И не смейте мне лгать!

— Хорошо, не буду, — вздохнул мужчина, и улыбнулся, приподнимая руки. — Но вот ведь беда, и правду сказать я тоже не могу! Такая правда может сильно навредить неподготовленному человеку.

— Я переживу, — твердо произнесла Марина, рассчитывая, наконец, во всем разобраться. — Это лучше чем потихоньку сходить с ума от вечных загадок.

— Будь, по-вашему, — все же решился незнакомец, и его последующие слова прозвучали для Марины как выстрел в мертвой тишине. — Это граница миров!

— Каких миров? — содрогнувшись, прошептала она.

— Того, — незнакомец невозмутимо махнул рукой в сторону другого берега реки. — И этого.

Девушка бросила на него непонимающий взгляд, а потом нервно рассмеялась. Ответ незнакомца был прост и конкретен, но, как обычно, ничего не объяснял. Мужчина, по-прежнему, играл в свои замысловатые игры. Марина обреченно покачала головой.

— Послушайте! — не отрывая ладони от глаз, нервно произнесла девушка. — У меня от Ваших тайн и двусмысленностей голова идет кругом. Вы можете хотя бы раз быть серьезным?

— А Вы уверены, что от моей серьезности Вам станет легче? — иронично переспросил мужчина. — Вряд ли. Но раз Вы настаиваете, хорошо, не буду Вас больше мучить…

Он снова немного помолчал, а затем продолжил не торопясь, тщательно подбирая нужные слова:

— Разные народы называют это место по-разному. Но наиболее известно греческое название этой реки. Это Стикс — река мертвых.

Марина непроизвольно дернулась, словно попав под действие тока. У нее закружилась голова, и она опустилась на землю.

— Дышите, — поддержал ее незнакомец. — Дышите ровно и глубоко. Здесь энергию можно получать прямо из воздуха. Вернее — из эфира.

Марина попыталась восстановить дыхание, и ей стало немного лучше.

— Я что, умираю? — слабым голосом произнесла она, чуть-чуть оправившись. — Раз уж я оказалась здесь?

— Да, вроде, нет, — улыбнувшись, поспешил приободрить ее незнакомец. — Пока просто спите. И видите сон. Сон о границе миров.

Внезапно какая-то мысль скользнула по челу девушки, и она непроизвольно сжалась в комок, испуганно уставившись на своего собеседника. Тот усмехнулся, словно прочитав ее мысли.

— Не бойтесь, я не привидение и не мертвец. И Вы это знаете. Знаете меня. Вспомните! Мы ведь с Вами уже встречались в человеческом мире. И не единожды. Я говорю о других, иных жизнях!

Последние слова незнакомца прозвучали особенно странно. Гулко, словно с большой глубины. Вернее из глубины времен. Так, будто за него говорила сама вечность. И от этих слов внутри девушки что-то оборвалось. Да, она видела эти глаза, но когда, где? Какая-то часть ее сознания пришла в движение, и она поняла, что вот сейчас ей всё и откроется, она вспомнит длинную цепь своих перерождений и прошлых жизней, вспомнит Себя. Ей стало страшно и восхитительно одновременно. Но вдруг все остановилось. Что-то в ней самой, какая-то другая ее часть не могла допустить такого прорыва. От нечеловеческой внутренней борьбы у Марины тисками сжало голову и перехватило дыхание. Она замерла, цепенея и не зная, будет ли жить в следующий момент. В глазах все расплылось и потемнело. Сознание померкло, а когда забрезжило вновь, Марина долго не могла понять, где она, и что с ней происходит. Она с огромной скоростью двигалась в темной трубе туда, где вдалеке маячил бесконечно притягательный свет. Движению этому не было конца. Она не могла дышать, и отчаянная жажда вдоха разрывала несчастные легкие. Она рвалась к свету всем своим существом, как только может рваться потерявшаяся во мгле человеческая душа. Наконец, с неимоверным усилием, она сделала свой трудный, похожий на первый в жизни вдох и с криком открыла глаза. Сердце бешено колотилось. А порванный в клочья разум напряженно пытался идентифицировать ровную белую поверхность с небольшими хаотичными вкраплениями, похожими на пузыри, на которой намертво остановился ее взгляд.

Постепенно успокаиваясь, Марина пришла в себя, и даже нашла в себе силы улыбнуться. Она лежала в своей собственной постели, а поверхность, предназначение которой она так старательно силилась понять, оказалась потолком в ее собственной спальне. Действие странного, психоделического сна, наконец, закончилось. Но теперь, на каком-то глубочайшем уровне своего сознания, Марина точно знала, что уже никогда не сможет быть прежней собой.

Все лето Котори провёл в обществе монаха-ямабуси, постигая под его руководством премудрости Сюгэн-до, тайного учения, восходящего своими корнями еще к началу времён. Старик рассказывал, что почти тысячу лет назад в пещере на склоне горы Кацураги отшельник по имени Эн-но Одзуну заключил священные знания в свитки, назвав их «путем обретения сверхъестественного могущества». Однако сам он этих записей никогда не видел, и внутри ордена монахов, к коему он принадлежал, это искусство всегда передавалось только устно, от учителя к ученику. «Из сердца в сердце», — как говорил ямабуси.

— Большинство людей ещё не доросло до понимания сути сокровенного, — любил повторяться он. — Передать им тайну было бы равносильно самоубийству. Все равно, что дать в руки несмышленого малыша оружие. Это может только навредить.

— Но когда-нибудь наступит время, — говорил Учитель, — и таинства Сюген-до будут доступны каждому. Но это будет уже мир не людей, а, скорее, полубогов. До той поры задача ордена — сохранять заветные знания для будущих поколения, продолжая преемственность и оберегая их от дураков.

Котори усердно учился. Сначала просто чувствовать тонкие энергии, а затем и управлять ими, опосредованно воздействуя на материальные объекты. Самым трудным этапом в его обучении, как это ни странно, оказалась задача обрести контроль над собой, над своими мыслями. Учитель говорил, что вратами — мон — в мир божественного могущества является полное прекращение разговора с самим собой, остановка хаотического потока мыслей. Внутренняя тишина, ведущая к следующему состоянию — Пустоты.

— Когда ты достигнешь Пустоты, — наставлял монах, — тебе ничто уже не помешает войти в прямой контакт с источником всего сущего, получить ответ на любой свой вопрос. Это состояние величайшего восторга от слияния с изначальной своей природой, Абсолютом, и называется просветлением — «сатори»!

Долгие часы Котори, следуя указаниям Учителя, проводил в медитациях, пытаясь обуздать свой непослушный разум. Но мысли так и скакали у него в голове, как молодые белки по ветвям сосен, и никак не желали униматься. Они возникали из ниоткуда, уцепившись за мельчайший повод, малейшее изменение окружающей обстановки, и приводили за собой целый веер каких-то не нужных измышлений и логических спекуляций. А то и вовсе накрепко застревали в голове, не желая покидать ее, несмотря на все усилия Котори. Или вновь упрямо возвращались, когда Котори уже праздновал в душе победу. Он не выдержал, и пожаловался монаху, за что неожиданно получил удар костяшками пальцев по голове.

— А ты как думал? — посмеялся над ним Учитель. — Природа никогда не отрывает своих тайн просто так. А уж эта — одна из самых охраняемых.

Затем, немного смягчившись, он добавил:

— Мы все привыкли смотреть на мир глазами. Попробуй взглянуть на него ушами.

Котори едва не рассмеялся при этих словах Учителя, представив всю нелепость такой картины. Но, немного поразмыслив, понял, чего хочет от него старик. Теперь, предаваясь медитации, он стал закрывать глаза и ловил обострившимся слухом потоки льющихся вокруг звуков. Действительно, его мозг, привыкнув получать основную информацию от глаз, полностью переключившись на иное восприятие, порождал теперь гораздо меньше мысле-форм. Тем не менее, звуков вокруг было слишком много и они были чересчур разнообразны, для того чтобы усыпить бдительный разум. И вдруг Котори догадался, что нужно делать. С этого момента для своих тренировок он стал забираться на небольшую ровную площадку почти на вершине скалы, рядом с водопадом. Здесь преобладал только один звук — шум водного потока, падающего в горное озеро. И насекомых, отвлекавших его во время занятий, стало гораздо меньше. Гул постоянно льющейся воды гипнотизировал Котори, уносил прочь непослушные мысли, и в какой-то момент он впал в состояние подобное трансу. В голове, свободной от дум, возникло состояние вакуума, пустоты. В следующий момент он почувствовал, как откуда-то сверху, из безграничных глубин космоса, на него опустился тонкий, едва уловимый поток света, радужного сияния, несущий в себе, однако, огромную информационную составляющую. Поток этот коснулся его макушки, вошел внутрь и, ненадолго задержавшись сначала в районе лба, затем горла, сердца, солнечного сплетения и пупка, опустился до самого копчика, и ушел дальше, куда-то в глубины земли. Котори поймал себя на состоянии необычайной ясности. Это было абсолютное знание без слов. Казалось, он понимал и осознавал все, чего бы ни касалось его внимание. Любой грандиозный аспект мироздания, так же, как и любой его мельчайший камушек, встали на свои места, выстроив стройную картину мира. Не осталось ничего непонятного.

Несмотря на затекшие ноги, Котори подскочил на месте, словно его ужалила тростниковая змея. Но тут же плюхнулся обратно, получив весомый удар бамбуковой палкой по плечу. Каким-то мистическим образом ямабуси оказался в этот момент на вершине скалы, у него за спиной.

— Разве я не учил тебя контролировать эмоции? — строго спросил монах.

— Но Учитель! — пытался, было возразить воодушевленный своим успехом Котори. — У меня получилось! Я хотел…

— Экий подвиг! — оборвал его отшельник. — Побежишь рассказывать об этом маме?

Котори растерялся от неожиданной насмешки Учителя.

— Не стоит придавать своим мелким победам слишком большого внимания. Упустишь главное. Ты ведь только приоткрыл узкую дверь в неизвестное. Теперь нужно хорошо потрудиться, чтобы расширить проем. И может быть, когда-нибудь, ты сможешь полностью в него протиснуться.

Однако с этого дня в их занятиях наметились перемены. В дополнение к ежедневным медитациям, Учитель начал потихоньку раскрывать Котори секреты магических мантр и мудр, или, как их еще называл ямабуси, дзюмон и кэцуин. Котори старательно постигал, как воздействием на первозвуки пробуждать в энергетических центрах тела необходимые вибрации, и, замыкая определенным образом пальцы, управлять ими, направляя их течение по тонким каналам.

— Великое таинство Тантры, — поучал монах, — это триединство мысли, слова и действия. Некоторые думают, что это единение достигается при помощи медитаций, мантр и мудр. Они правы, но только в одном. Заклинания действительно помогают, однако, это всего лишь средство, а не цель. Цель же состоит в обретении целостности самого себя.

Видя, что ученик не совсем его понимает, старик продолжал:

— Одного буддистского монаха как-то спросили, в чем смысл Великого Пути и он ответил: «Все просто. Я ем, когда голоден, и сплю, когда устал».

— Но ведь все делают то же самое, — отвечали ему. — Да, но большинство при этом не присутствуют в том, что делают!

Котори слегка приоткрыл рот, пытаясь уловить суть рассказанной притчи. Ямабуси придержал его за подбородок и улыбнулся.

— Когда-нибудь, ты все поймёшь, — проникновенно произнес он, и слова его были тверже гранитной скалы. — А пока твоя главная задача — со всем возможным усердием искать в своем сердце Будду.

— Вот, что, полковник, — генерал Симаков был сегодня явно не в духе. — Вечерним рейсом из Москвы прибывает какая-то специальная группа для оказания нам помощи в расследовании. Твоя задача их встретить, расселить, и оказывать всяческое содействие. Задача ясна?

Федоров едва не выругался. Ко всем прочим проблемам, ему не доставало только заносчивых москвичей, постоянно сующих нос не в свое дело.

— Ясна то она, конечно, ясна, товарищ генерал. Но для чего? Вы же знаете, они только мешать будут!

— Все вопросы туда, — генерал красноречиво ткнул пальцем в потолок. — Мне они тоже, знаешь где?

Он грустно вздохнул, и, махнув рукой, залез куда-то вглубь стола. Перед ним появилась бутылка армянского коньяка.

— Будешь? — спросил он Федорова, перед тем как налить себе полную рюмку.

Полковник отрицательно покачал головой. Он уже размышлял, как и на какие средства организовать обязательные в таких случаях баню и попойку.

Своего виз-а-ви он узнал сразу же. Что-то было в конторских такое, что выдавало их профессиональному взгляду, несмотря на всю маскировку. Тем более что прятаться особенно никто не собирался. Федоров представился и замолчал, озираясь по сторонам. Вокруг, как из-под земли, выросло несколько крепких на вид парней. И хотя со стороны все выглядело так, как будто каждый был занят своим собственным делом, Федоров заметил, что ребята привычно работают по секторам.

— Подполковник Чернов, — прибывший пожал протянутую руку. — Со мной еще пятеро. Надеюсь, у Вас микроавтобус?

— Ну, что? — продолжил Федоров уже в машине, картинно потирая ладони. — Сейчас расселяемся, отдыхаем с дороги, а вечером я договорился насчет сауны. Идёт?

— Вы, что, полковник? Мы не отдыхать сюда приехали, — резко оборвал его Чернов. — Где сейчас свидетель?

— В городском психоневрологическом стационаре, на обследовании, — обескуражено пробормотал Федоров, чувствуя, что еще немного и он, как подорванный паровоз, стремительно сорвется с накатанной дороги выстроенных планов.

Странные это были гости. Не похожие на обычных «проверяющих». И это сильно его тревожило.

Чернов удивленно приподнял брови.

— А вы что хотели? — заметил его реакцию Федоров. — Мы же не могли упечь её в СИЗО! Она все-таки свидетель, а не обвиняемый.

— Она очень ценный свидетель, — менторский тон гостя уже начал раздражать полковника. — И, кстати, единственная зацепка следствия.

— Зацепка? — хмыкнул Федоров. — Лучше сказать крючок. Причем, совершенно упавший. Нельзя же относиться к её бреду всерьез.

— А это нам решать, полковник, — Чернов снял свои солнцезащитные очки и пронзительно взглянул в глаза собеседника. — Многие люди подходят ко всему происходящему вокруг слишком несерьёзно. Ровно до того момента, когда наступает горькое прозрение.

Федоров с трудом выдержал долгий сверлящий взгляд приезжего. Огромное желание послать его, куда подальше, придало ему сил.

— И не надо злиться, — уже мягче добавил москвич, надевая очки. — Мы с вами одно дело делаем.

Он немного помолчал. Молчал и Федоров, абсолютно не горя желанием продолжать неприятный разговор.

— Свидетеля, надеюсь, охраняют? — прервал затянувшуюся паузу Чернов.

— Конечно, охраняют, — несколько злорадно усмехнулся полковник, вспомнив вечно спящего на стуле прапорщика из дежурной части.

— Круглосуточно? — не унимался Чернов.

— Нет, — Федоров буквально кожей почувствовал прокол, — только днем. На ночь стационар закрывается. Заступает местная охрана.

— Да вы что, полковник? Вы с ума сошли? Единственный свидетель в самое опасное время остается фактически беззащитным?

— С ума сошла она, а не я, — резко осадил зарвавшегося «варяга» Фёдоров. — И как по мне, то еще большее сумасшествие — носиться с ней как с писаной торбой.

— Это непростительное легкомыслие, — покачал головой Чернов. — Я буду вынужден доложить наверх.

«Да докладывай ты куда хочешь!» — с плохо скрываемым раздражением подумал Федоров. Ему все сильнее хотелось поскорей избавиться от непрошеных гостей. Он обреченно вздохнул и добавил вслух:

— Хорошо, я распоряжусь об усилении охраны.

— Не нужно. Мы сами этим займемся. Едем в больницу. Прямо сейчас.

Дежурный прапорщик, заметив целую группу решительно шагающих по коридору молчаливых мужчин, подскочил со своего насиженного стула и, отбросив кроссворд, начал нервно теребить рукой кобуру на ремне, пытаясь достать непослушное оружие. Пистолет, обретя, наконец, долгожданную свободу, радостно запрыгал у него на руках, прежде чем незадачливый прапорщик поймал его и прижал к своей груди, словно ребенка. Именно в этом положении и застал его подошедший начальник. Полковник едва не убил на месте дежурного, так опозорившего службу перед приезжими. Особенно после прочитанных Черновым нравоучений. Москвичи, пропустив полковника вперед, о чем-то вполголоса зашушукались и сдержано посмеялись. Это было первое, с момента приезда, проявление хоть каких-то эмоций с их стороны. Чернов молчал, изредка кивая им головой, как бы в подтверждение своих мыслей. Но когда Федоров встречался с ним глазами, его презрительно-насмешливый взгляд был красноречивей любых слов. Полковник готов был провалиться под землю от стыда.

— Это Вы, товарищ полковник? — с огромным облегчением козырнул прапорщик, убирая обратно ненужный теперь пистолет. — А я уж подумал: стрелять придется.

— Лучше бы ты сам здесь застрелился! — в сердцах бросил ему Федоров и резко спросил. — Где она?

— Там, — обескураженный прапорщик кивнул в сторону обшарпанной больничной двери.

А потом он пожал плечами и сделал характерный жест пальцем, когда последний посетитель скрылся в палате. Подобрал с пола упавшую газету, стряхнул с нее пыль и снова устроился на своем колченогом, продавленном, но таком уютном стуле, в душе посылая занудное начальство в известном направлении.

Главврач не решился противоречить «рекомендациям» серьезного ведомства и поместил одиозную пациентку одну в изоляторе, несмотря на нехватку мест в больнице. Чем ещё больше усугубил её и без того тяжелое психическое состояние. Вид у девушки был совершенно изможденным. Синяки под говорили сами за себя. Взгляд совершенно потух и обрел действительно какое-то ненормальное выражение. Она абсолютно индифферентно встретила появление незваных гостей.

— Здравствуйте, — поздоровался москвич. — Я подполковник Чернов. Разрешите задать Вам несколько вопросов?

Девушка фыркнула и начала хохотать. Чернов недоуменно окинул ее взглядом и повернулся к Федорову.

— Вы чем её здесь напичкали? — спросил он полковника.

Тот неопределенно повел плечами.

— Все вопросы к врачам. Похоже, ей опять нужно колоть успокоительное. Если, конечно, хотите услышать хоть что-то понятное.

— Не надо, — девушка вдруг резко перестала смеяться. — Я не могу больше выносить ни эти уколы, ни разговоры ваши бессмысленные. Я уже сто раз отвечала на все ваши дурацкие вопросы. Сколько можно?

— Сколько нужно, — со стальной интонацией в голосе оборвал её Чернов, но затем немного смягчился. — Знаете что, давайте сделаем так. Говорить Вам ничего не придется, просто постарайтесь вспомнить в мельчайших деталях все обстоятельства того печального вечера.

Он сел на краешек кровати, повернувшись спиной к присутствующим, и аккуратно взял девушку за руку, пристально глядя ей в глаза.

— Расслабьтесь, — продолжал Чернов, не отпуская руки. — Закройте глаза. И просто вспоминайте.

Он очень легко, едва заметно коснулся нескольких точек на теле девушки, не спуская с нее глаз. «Ба, да ведь он ее гипнотизирует», — подумал Федоров, глядя на манипуляции приезжего. Девушка действительно закрыла глаза и обмякла. Чернов продолжал держать её за руку, контролируя пальцами пульс. В палате повисла звенящая тишина. Было слышно только тяжелое дыхание пациентки, да тихий писк какого-то медицинского прибора за стеной.

Внезапно девушка вздрогнула всем телом и выгнулась дугой. Её дыхание резко участилось. Грудь девушки под серой больничной рубашкой вздымалась и опадала так, будто ей не хватало воздуха. Она задергалась и замотала головой, пытаясь отделаться от мучительного наваждения. Было похоже, что она вновь, по-настоящему, переживает случившееся.

И вдруг она открыла глаза и уставилась на Чернова круглыми, широко раскрытыми глазами. Немая сцена продолжалась не больше секунды. Затем несчастная в неподдельном ужасе отпрянула назад, всем телом прижимаясь к стене, и дико закричала, переходя на истерический визг. В следующий момент она отключилась.

Дверь в палату распахнулась, и на пороге показался доктор, в белом медицинском халате, пытавшийся оторвать от себя ставшего чересчур бдительным прапорщика.

— Что тут у вас происходит? — возмущался он, преодолевая сопротивление охранника. — Что за крик?

— Ничего особенного, — Федоров развернул перед глазами врача удостоверение. — Пациентка сознание потеряла!

Он махнул рукой в сторону кровати.

— Немедленно покиньте помещение! — ужаснулся мужчина. — Я же категорически возражал против любых допросов до стабилизации состояния больной. Я буду жаловаться вашему начальству! Вы что, вы хотите лишить её последнего шанса на выздоровление?

— Успокойтесь, доктор! — вмешался Чернов, до того молча сидевший спиной к выходу. — Ей уже лучше.

Девушка пошевелилась и застонала.

— Уходите сейчас же! — зашипел врач, выталкивая мускулистых посетителей за дверь. — Мне нужно сделать укол.

— Да, да, уходим, — Чернов поднялся и кивнул своим. Те так же молча двинулись к выходу.

— Похоже, все серьезней, чем я думал, — задумчиво проронил он, проходя мимо Федорова.

Чернов выглядел обеспокоенным, однако в его глазах полковник успел заметить блеск, сродни тому, что бывает у охотников, учуявших добычу.

В тот же день он потребовал у Федорова предоставить его группе большое закрытое помещение на всю ночь и ни в коем случае их не беспокоить. Издерганный чудачествами Чернова, полковник только вздохнул, даже не пытаясь узнать у своего подопечного цель такой странной просьбы. Он примерно представлял, что тот ответит ему, и нарываться на очередную резкость ему совершенно не хотелось. Москвичам был найден спортзал в закрытом клубе «Динамо», которым Чернов, на удивление, остался совершенно удовлетворён. Пришедшую с утра на уборку техничку, открывшую спортзал своим ключом, едва не хватил удар от неожиданности, когда она увидела, как несколько мужчин сидят в потемках на полу, по-японски поджав колени, а в центре образовавшегося правильного круга восседает их предводитель, в совершенном неглиже. Когда тетка попятилась, крестясь и с грохотом опрокидывая пустое ведро, Чернов открыл глаза и дико заорал на весь спортивный комплекс:

— Я же просил нас не беспокоить!

Неизвестно, что несчастная женщина увидела в его взгляде, но когда её, спустя месяц, полуживую выпустили из психушки, она уволилась со своей, по-своему «непыльной» работы в органах, и ушла в монастырь.

— Ну, хватит, Котори, вылезай! — ямабуси надоело дожидаться ученика.

Совершенно голый Котори с видимой неохотой прервал свою длительную медитацию под ледяными струями водопада и перебрался по скользким камням на сухое место, туда, где лежала его сложенная одежда. Последнее время Учитель часто заставлял Котори совершать ритуал такисуге, объясняя это тем, что Котори необходимо очистить свое энергетическое тело, пробить все закрытые до сих пор каналы Ки.

— В противном случае те силы, которые ты в себе пробуждаешь тренировками, наткнувшись на препятствия, вызванные закупоркой каналов, могут скопиться в каком-нибудь органе и нанести серьезный вред здоровью, — поучал он обычно и, погладив себя по бороде, мрачно завершал свой монолог одной и той же фразой: — Или даже убить!

При этом Котори, которому поначалу стояние под леденящим потоком казалось настоящей пыткой, послушно лез в воду. И постепенно вошел во вкус. Ему стали нравиться ощущения, возникавшее в теле, когда упругие струи водопада жёстко били ему в темя. Особенно полюбил он состояние необыкновенного холодного жара вспыхивавшего в животе и разливавшегося по всему телу. После этого он как будто и в самом деле становился чище не только снаружи, но и изнутри.

— Потрясающее! — не смог удержаться от комментариев Котори, вытираясь куском домотканого холста. — Такое чувство, что вот-вот взлетишь!

— Прежде научись твердо стоять на ногах! — с напускным недовольством буркнул монах, глядя как его ученик едва не упал, споткнувшись о торчащий из песка корень.

— А, правда, Учитель? — пользуясь случаем, Котори решил развить случайно затронутую тему. — В общине рассказывали, что некоторые отшельники умеют летать. Один старик утверждает, что видел подобное собственными глазами. Говорит, очень похоже на полет воздушного змея. Только нитей не видно. Возможно ли это, Учитель?

— Я тебе уже много раз говорил, Котори, — голос монаха был неподдельно суров. — Не гоняйся за внешними проявлениями Силы! Упустишь главное. Ищи единство внутри себя. Тренируй сознание, избавляясь от искусственных границ. Для полета мысли нет ничего невозможного!

Но Котори не унимался, доставая Учителя всю дорогу, пока они поднимались к пещере. Наконец, когда они достигли верхнего уступа, монах не выдержал.

— Да все просто! — резко повернулся он к ученику. — Ты когда-нибудь летал во сне? Помнишь эти ощущения?

Котори конечно же помнил необыкновенное тянущее чувство внизу живота, граничащее как с болью, так и с небывалым наслаждением, которое часто возникало у него во сне в моменты свободного падения. Ведь он все еще рос!

Котори молча кивнул.

— Это были полеты эфирного тела, тела сновидения, на которое не действуют земные законы, — пояснил ямабуси. — Так вот, достаточно с полной отчетливостью воспроизвести эти ощущения в физическом теле — и ты полетишь! Если, конечно, у тебя хватит на это энергии. Давай, попробуй!

Он неожиданно подтолкнул ученика к обрыву. Котори испуганно уперся.

— Ну что же ты? — не унимался монах. — Давай!

— А вдруг я разобьюсь, Учитель? — растерялся Котори.

— Но ты ведь хотел научиться, не так ли? А как можно научиться, не попробовав? Давай!

Котори осторожно посмотрел с обрыва. Там, глубоко внизу, жадно смотрели ввысь острые кромки огромных валунов, требуя жертвенной крови. Котори продолжал нерешительно топтаться на краю площадки.

— Говорю тебе, прыгай! — в голосе Учителя прозвенели угрожающие нотки. Так он еще никогда не говорил с учеником.

В отчаянии Котори шагнул вперед, к самой пропасти. Стараясь не смотреть на камни, он попытался вызвать в своем животе нужные ощущения, но перепуганное тело чувствовало только страх высоты. Энергетическая точка танден сжалась и постаралась исчезнуть. Но отступить Котори не мог. Понимая, что сейчас погибнет, он начал медленно наклоняться вперёд.

В последний момент Учитель схватил его сзади за пояс, удержав на краю.

— Разве я не говорил тебе, что вначале нужно обрести единство — санмицу — внутри себя? Как твое тело может быть продолжением мысли, если оно дрожит, словно осиновый лист на ветру?

И, правда, колени у Котори подкосились, и он рухнул на землю, больно ударившись о камни. Ямабуси потыкал его своим посохом.

— Ну хватит лежать, юноша! Нужно тренироваться, если хочешь научиться полету. Да, и кстати, — Учитель ухмыльнулся в усы, — для всех этих штучек необходима вся наша энергия. Особенно сексуальная. Так что с этого дня — никаких мыслей о девушках!

— Товарищ полковник, Вас к телефону, — прошуршал интерком голосом дежурного офицера.

Федоров нехотя поднял трубку. Он страшно устал за последние дни и любые новости для него означали только новые проблемы и новую трату сил. Мысли об отпуске, и даже увольнении, посещали его все чаще и чаще.

— Да, — буркнул он в аппарат. — Слушаю.

— Это прапорщик Гусев, товарищ полковник.

У Федорова от нехороших предчувствий екнуло сердце. Звонивший прапорщик как раз сегодня должен был дежурить в больнице.

— Что-то случилось? — встревожился он.

— Да нет, все нормально. Просто свидетельница просила меня позвонить Вам, чтобы Вы приехали. Только она просила, чтобы Вы один были. Иначе она не будет говорить.

— О чем говорить? — машинально переспросил полковник.

— Не знаю, товарищ полковник. Только она просила позвонить именно Вам. Так Вы приедете?

— Ладно, — обреченно согласился полковник. — Ждите.

Через полчаса он был уже в больнице. Девушка выглядела еще хуже, чем в прошлый раз. К болезненной худобе и синякам добавилось совершенно безумное выражение лица. Полковник уже пожалел, что приехал, но, поздоровавшись, присел на край кровати и положил пакет с фруктами. Девушка, не отрываясь, смотрела ему прямо в глаза.

— Вы один? — почему-то шепотом спросила она, заглядывая ему за спину.

Федоров медленно обернулся и посмотрел назад. Там никого не было.

— Один, — ответил он и тоже перешел на шепот. — А почему шепотом?

— Я боюсь, — девушка худыми пальцами вцепилась ему в руку.

— Кого?

— ЕГО!

Полковник неожиданно для себя дернулся, как будто его ударили током, и снова огляделся.

— Он что, был здесь? — встревожено спросил он девушку, уже примерно понимая, о КОМ идет речь.

— Конечно, — девушка удивленно подняла брови. — Вместе с Вами!

— Понятно, — Федоров осторожно отнял руку. — Так о чем же Вы хотели поговорить?

— Выпустите меня отсюда, — умоляюще захныкала девушка. — Мне здесь очень плохо.

— Зато безопасно, Вас здесь охраняют.

— Кто? — усмехнулась девушка. — Этот ваш военный? Разве он может защитить меня от НЕГО?

— Вас кто-то может защитить лучше?

— Да, — утвердительно кивнула девушка. — Бог! Я уйду в монастырь.

— Что ж, — немного подумав, ответил Федоров. — Пожалуй, для Вас это выход. Но сейчас Вам все равно необходимо пройти курс лечения, и это зависит уже не от меня.

— Да, меня считают сумасшедшей, — она утвердительно кивнула, а потом, хихикнув, прижала руки ко рту. — А! Я поняла. Вы заодно.

— Заодно с кем, — удивился Федоров. — С врачами?

— Заодно с НИМ!

Фёдоров покачал головой, устало взирая на вытянутый в свою сторону кривой от худобы палец собеседницы.

— Ладно, — хлопнул он себя по колену. — Мне, пожалуй, пора. А Вы подумайте вот о чем. Если бы я был заодно с возможным убийцей, Вы, как свидетель, были бы уже мертвы. До свидания.

Он поднялся и направился к выходу.

— Но ведь это был ОН! Тот, с которым Вы приходили, — услышал он за спиной.

— Что? — обернулся полковник.

— Ну тот, Чернов или Черных. Это был он, там, в бассейне!

Фёдоров растерялся, не зная, что и подумать.

— Вы что, его опознали? — на всякий случай, спросил он.

— Не знаю, я не уверена, — девушка опустила взгляд. — Но у него были такие же нечеловеческие глаза.

— У кого, у Чернова?

Она снова кивнула. Федоров застыл на пороге в растерянной позе.

— Спасибо за информацию, — он не нашел ничего лучшего для ответа. — Мы примем это к сведению. Отдыхайте.

Он медленно закрыл за собой дверь.

— Выпустите меня, пожалуйста! — доносились из палаты рыдания больной. — Я здесь умру!

— Вот, что, — он обратился к прапорщику. — Вы тут не спите. Будьте начеку. Есть некоторые соображения…

Федоров приподнял палец, вроде бы оборвав фразу. Но впитавший дух «конторы» прапорщик сразу все понял и многозначительно кивнул, озираясь по сторонам.

— Да, и вот ещё что! — добавил полковник, уже почти уходя. — К объекту никого из посторонних не пускать. Слышите, никого! Даже из нашего ведомства. Только с моего личного распоряжения. Это приказ!

Черный «Мерседес» одиноко стоял на окраине города, в одном из серых промышленных районов, и проливной дождь упрямо полировал его и без того блестящие бока. В салоне трое мужчин молчаливо наблюдали за тем, как автомобильные дворники, включенные на режим с паузой, лениво стряхивают воду с ветрового стекла. Снаружи ночная темнота изредка озарялась вспышками далеких молний.

— Зря сидим, шеф, — не поворачивая головы, нарушил долгую тишину водитель. — Он не придет. Смотрите, какой ливень!

— Подождем ещё. Он сам назначил встречу. И бабло у нас. К тому же, любопытно взглянуть на этого артиста. Очень уж тонко он работает. Ох, тонко! Необычно. Тебе, к примеру, Васёк, до него не дотянуться, как ни старайся.

— А не моё это дело, — обиделся Васек. — Я охранник и свою работу знаю.

— А фигурант Ваш явно из какой-то конторы, — добавил он, обернувшись, отчего из-за отворота куртки показалась торчащая рукоять пистолета. — ГРУ там, или ФСБ. По почерку видно.

— Да, Петрович? — «шеф» обратился к третьему, до сей поры молчавшему пассажиру. — Не ваш ли это фрукт?

— Кто ж его знает, — задумчиво ответил Петрович. — Хотя вряд ли. Что-то я не слышал о таких «талантах».

— Ты, видать, много чего не слышал. Ты в каком звании уволился? Подполковника? Ну и не дорос еще…

«Шеф» вдруг осекся на полуслове из-за хлопнувшей двери. В мгновение ока в полутемном салоне оказался какой-то человек в черной кожаной куртке, надетой поверх темно-серой толстовки с капюшоном, надвинутом на глаза. Таким образом, чтобы нельзя было разглядеть лица, особенно с учётом манеры мужчины держать голову, слегка наклонив.

— Не оборачиваться! — он придержал рукой за плечо пытавшегося оглянуться Петровича. И приказал водителю. — Переведи зеркало заднего обзора в ночной режим! Свет не включать!

— Ты тут не командуй, — начал было Васек, но «шеф» остановил его.

— Делай, что говорят! Ты его уже прозевал.

— Деньги здесь? — мужчина положил руку на кейс, лежавший на заднем сидении. И не дожидаясь ответа, одним движением бросил его себе на колени. Он так и не повернулся к собеседнику. Приоткрыв на секунду «дипломат», мужчина уже схватился за дверную ручку, собираясь уходить.

— Постой, — придержал его «шеф». — Где тебя искать, если что?

— Нигде. Я сам вас найду.

— Но как ты узнаешь, когда…?

— Узнаю. Это всё?

— Нет, не всё, — огрызнулся «шеф» в ответ на резкий тон незнакомца. — В принципе есть одно дело. Следачёк один, из прокуратуры, копает под меня. Молодой, глупый. Никак не отвяжется. Нарыл одну неприятную историю, мерзавец. Я уж с ним и так, и эдак. Денег брать не хочет. На начальство его выходил — не боится. Упертый. Убрать его — другим урок будет. Оплата, конечно, половинная. Уровень не тот.

— Нет, — резко ответил незнакомец.

— Ты не наглей. Работа для тебя плевая.

— Я же сказал — нет.

— Ну, черт с тобой, еще полтинник накину. Идет?

— Дело не в деньгах.

— Как не в деньгах? А в чём?

— Со смертью не торгуются! — внезапно произнес в ответ незнакомец и быстро посмотрел в глаза собеседнику. От этого взгляда «шефа» отшатнуло назад. Он оторопел, чувствуя, ощущая каждой волосяной луковицей, как могильный мороз стелется у него по коже. В следующий момент незнакомец также внезапно, как и появился в машине, растворился в стене дождя.

— Ну и типчик, шеф! — нарушил повисшую паузу Васёк. — Я, конечно, всяких повидал, но этот…

— Да заткнись, ты! — оборвал его хозяин. — Дай подумать!

Водитель осторожно покосился на шефа. Того просто колотило от нервного возбуждения.

— Вот что! Не нравится он мне. Очень опасен. И как свидетель и вообще… От него нужно избавиться. И чем скорее, тем лучше. Заодно и следы замести. Чего молчишь, Петрович? Твоя работа его выпасти. Я за что тебе деньги плачу?

— Не волнуйтесь, Сергей Львович, все под контролем. Мы ведь тоже не «шиком бриты». Жучок у него если не на хвосте, то уж под хвостом, точно, — тут «Петрович» сам улыбнулся своей шутке.

Под обшивку «дипломата» с деньгами был заблаговременно спрятан миниатюрный передатчик спутникового сигнала, работающий в системе глобального позиционирования ГЛОНАСС, недавно развернутой в космосе. Последнее слово оборонки, доставшееся Игорю Петровичу за большие бабки и по великому блату. Оставалось лишь выяснить местоположение кейса, и, соответственно, его нового владельца.

День за днем пролетали дни в обществе старого монаха, и постепенно удушливую жару и зной сменила ночная прохлада долгих осенних вечеров, а за ними, своим чередом, пришла зима. Снег покрыл горные тропы и затянул тонкой ледяной коркой одинокие лужицы. Котори все чаще оставался на ночлег в пещере отшельника, чтобы не подвергаться риску нападения хищных зверей, спускаясь в деревню в ночной темноте. Скромное жилище ямабуси уже не так пугало его своей мрачноватой атмосферой, как раньше, но все же немного тревожное состояние так до конца и не покидало его под сводами таинственного грота. Котори казалось, что здесь за ним постоянно кто-то следит из темноты. Монах только посмеивался над переживаниями своего ученика, но раз за разом добавлял в них новую порцию, рассказывая, что эта пещера и не его, вовсе, и что он является здесь только арендатором. А настоящий хозяин — особый пещерный дух, ками, древний хранитель этих мест.

В ту ночь Котори представился случай лицом к лицу столкнуться со своим страхом. Вечер выдался особенно холодным, и Котори инстинктивно жался поближе к очагу, пытаясь согреть то один, то другой бок. Снаружи надрывно завывал ветер, нагоняя в сердце тревогу. Котори долго ворочался на своей жесткой циновке, пытаясь уснуть. В конце концов, задремав, он еще долго пребывал в странном пограничном состоянии между сном и бодрствованием. Хаотичный поток образов в голове обрел, наконец, свободу, и перед мысленным взором Котори затрепетали, сменяя друг друга в неистовой пляске, десятки различных бессвязных картин. Уже засыпая, вымуштрованный наставлениями ямабуси Котори попытался обрести над ними контроль, и вдруг ясно почувствовал чей-то колючий, пронзительный взгляд.

Конец ознакомительного фрагмента.