Метро 2033: Парад-алле

Олег Грач, 2019

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают Вселенную «Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности на Земле, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Бывший цирковой артист волею судеб оказался в новосибирской подземке в тот день, когда привычный мир рухнул. Его преследуют старые воспоминания, детские кошмары, чувство вины и чудовищная Птица с человеческими чертами. Циркач путешествует по метро и поверхности, дает отпор бандитам и страшному режиму, зарождающемуся на «Сибирской». А после и вовсе оказывается втянутым в войну между двумя крупнейшими станциями новосибирского метро.

II отделение

Глава 1. Площадь

Блокпост на «Площади Ленина» можно было весьма и весьма условно назвать линией обороны. Никаких заграждений, мешков с песком, прожекторов, ворот, баррикад — ничего. Даже шлагбаум эти остолопы не посчитали нужным поставить. На двухсотом метре у небольшого костра нас встретили двое дозорных, лишь один из которых крепко держался на ногах. Второй пошатывался, распространяя вокруг себя крепкий сивушный дух.

Они заметили нас, когда мы подошли почти вплотную, несмотря на яркий свет наших фонарей.

— Стой! — просипел один из «дозорных», потрясая странным ружьем, явно собранным непонятно из чего каким-то местным мастером — Стой, гады! Стрелять буду!

Взглянув на Зарю, поглаживающую затвор автомата, как любимого котенка, я усмехнулся. У нее явно появилось страстное желание наделать в забулдыге лишних дыр.

Мне как командиру отряда пришлось выйти вперед и, убрав автомат за спину, с поднятыми руками подойти к костру, возле которого расположились двое мужчин. Взглянув на руки одного из них, я насчитал на них по шесть пальцев.

— Вы кто такие? — икнув, спросил тип с самодельным оружием.

Мой взгляд скользнул по фигуре, размахивающей передо мной стволом. Рост — метр в кепке и в прыжке, ладошки потные о штаны вытирает, глазенки от страха бегают, и все в туннель, в туннель заглядывает, на ребят и на меня смотрит.

— Мы с «Проспекта». Просто хотим пройти, — максимально добродушным голосом ответил я.

То, что дозоры «Площади» в туннелях, ведущих к Проспекту, не отличались ни боевой подготовкой, ни серьезным вооружением, не означало, что эти люди не представляют угрозы. Многие на станции имели отношение к криминалу, каждый второй житель «Площади» был членом какой-нибудь группировки. И разные мелкие сошки вроде тех, с которыми мы встретились в туннеле, могли пустить в ход оружие по любому поводу. Они напоминали озлобленных тявкающих шавок, способных перегрызть тебе глотку за один нехороший взгляд. А вот те, кто поднялся в местной бандитской иерархии повыше, уже не разбрасывались ножами и пулями направо и налево. Зачем, если есть такие вот «шестерки», которые с радостью замарают руки чужой кровью вместо них?

— А пропуск у тебя есть? — протянул другой дозорный, поднимаясь со своего места и оглядывая меня мутными красными глазами. — И что это за падаль?! — вскричал он, тыча стволом пистолета в Бродягу.

До этого момента тот смирно сидел у моей ноги. Однако теперь зарычал, оскалился и угрожающе двинулся к парню. Тот в свою очередь заверещал еще громче и трясущимися не то от выпитого самогона, не то от страха, не то от всего сразу руками попытался передернуть затвор. Я крепко схватил Бродягу за поводок и оттащил в сторону.

— Спокойно, это мой пес. Не пугай его, и он тебя не тронет.

— Убери его, или пристрелю! — вполне членораздельно произнес красноглазый.

Кажется, от страха с него в момент слетел весь градус.

Бродяга зарычал и рванулся с поводка. Однако теперь он рычал не на дозорного, а скалил зубы, уставившись всеми тремя глазами на неприметную дверь в хозяйственное помещение. Кажется, раньше рабочие метро хранили там свои инструменты. Роман и Ермолов беспокойно переглянулись, Заря звонко передернула затвор. Дозорные замолкли и тоже уставились на дверь. Коротышка, кажется, не отличающийся особым умом, хотел было пройти вперед и посмотреть, что такое могло взбудоражить странного пса, но красноглазый остановил его. Я обратился в слух, пытаясь уловить малейший звук из темного проема.

— Спусти своего урода с поводка, скажи ему «Фас»! — потребовал красноглазый, оглядываясь на оскалившегося Бродягу.

— Эдик скорее тебя туда закинет, — процедил Ер-молов.

В черноте дверного проема что-то зашевелилось, но даже с фонарем я ничего не мог разглядеть, только какое-то непонятное движение и шорох. Как будто перья задевали бетонные стены. Я вгляделся в черноту перед собой. Там, в комнате, точно что-то было. Мрак еле заметно шевелился, словно по полу бывшего склада ходила небольшая фигура. По полу отчетливо шуршали перья. А уж когда из темноты послышалось вкрадчивое хихиканье, я почувствовал, как по телу пробежала дрожь.

— Вы слышали? — шепотом спросил я и медленно, держа дверной проем на прицеле, двинулся в темноту.

— Нет, — ответил Ермолов, стоявший к проему ближе всех.

— Я тоже ничего не слышу, — удивилась Заря.

Хихиканье зазвучало снова. Бродяга зарычал громче.

— Ну вот, сейчас! — я обернулся к своим.

Рома покачал головой.

Тишина.

Луч фонаря осветил стены комнаты, покрытые слоями облупившейся краски, напоминающей чешую. На полу тихо ржавели какие-то части непонятных механизмов, а на потолке сиротливо висел одинокий провод. И больше ничего. Комната была пуста. Ни других дверей, ни люков в полу, ни трещин, куда можно было бы забиться, — ничего. Но ведь я совершенно отчетливо слышал тихий смех и шорох.

Бродяга принюхался, сощурил третий глаз и без опаски вошел следом за мной. Обнюхал несколько лежащих на полу шестерней размером с кулак, чихнул от попавшей в нос пыли и деловито вышел обратно в туннель.

Шагнув следом за ним, я наткнулся взглядом на Зарю. Она стояла у проема и в упор смотрела на меня. Слишком пристально.

— Показалось, наверное, — я широко улыбнулся.

А внутри что-то неприятно скрутило. Я ведь точно слышал это мерзкое хихиканье. Бродяга тоже не станет рычать ни с того ни с сего. Так куда же делось то, что затаилось в темноте? Растворилось в ней, как в кислоте? Исчезло?

Я бросил короткий взгляд на Зарю, все еще не сводившую с меня глаз. Она ничего не слышала. И Роман. И даже Ермолов, остановившийся всего в паре метров от двери.

Комната пуста, выйти из нее можно только в туннель. Но смех ведь был.

Дозорные, сообразив, что опасности нет, с отважными лицами первопроходцев юркнули в складское помещение. Ермолов усмехнулся.

— Вот клоуны, — сплюнул Роман.

Мы двинулись по туннелю дальше. Вскоре отсветы костра исчезли вдали, и нас обволокла привычная темнота.

* * *

Станция «Площадь Ленина» встретила нас сумраком средневекового замка, закопченными стенами и разлитым в воздухе тошнотворным запахом курительной смеси. Что, в общем-то, неудивительно, анархия не может ни сохранять, ни созидать.

Уже через несколько лет после войны «Площадь» стала жить по своим законам. Точнее, по понятиям. Она постепенно превращалась в выгребную яму, куда стекались разного рода отбросы — бандиты, воры, шулеры, проститутки, убийцы, изготовители наркотиков, шпионы. Станция стала центром того, что раньше называлось криминалом. По слухам, здесь сидели главари банд и крутились немалые средства, и именно сюда слетались те, кто желал легких денег.

— Я думал, что тут все по-другому, — поделился с нами Ермолов, впервые за много лет попавший на станцию.

— А что ты думал? — поинтересовалась Заря.

— Во-первых, что они все-таки провели себе свет.

Действительно, без электричества было неуютно. Платформа освещалась только десятком-другим небольших костров в металлических бочках, вразнобой расставленных тут и там. Вокруг бочек сгрудились люди, откуда-то издали доносились выкрики, на середину платформы с грохотом выкатился запущенный кем-то помятый чайник.

— А во-вторых?

— Во-вторых — что здесь действительно организованная преступность, а не всякая шваль.

Я ответил Ермолову, что он ошибается.

— В чем?

— Местные только на первый взгляд разобщены. Да, здесь почти каждый состоит в банде. Вон, видишь, у того парня с цепью вокруг пояса обрита половина головы? Это знак Пауков. Мошенники, шулеры, мелкие воры.

— А почему Пауки?

Я усмехнулся.

— А потому что ручонки больно юркие. Пройдет такой мимо — раз! — и у тебя в кармане пусто, а ты даже не понял, как. Или вот, видишь, девочка с тремя шрамами под глазом?

Ермолов кивнул. Он как раз во все глаза смотрел на девушку, мирно сидящую на полу у закопченной колонны. Жительница «Площади» нахмурившись глядела в туннель, будто ждала кого-то.

— Ага, — улыбнулся Ермолов, — красивая, разве что шрамы…

Девушка словно услышала, что говорят о ней, и смерила нас долгим тяжелым взглядом. Глаза у нее были разной величины.

— Красивая, — ухмылка пробежала по моему лицу. — Но — наемный киллер.

— Серьезно? — опешил парень и оглянулся через плечо так стремительно, что хрустнула шея.

— А ты подойди, спроси у нее, — фыркнула Заря.

Ермолов пробормотал, что, пожалуй, как-нибудь в другой раз.

Привлекать внимание местных не хотелось, но узнать, проходила ли здесь группа сталкеров с «Проспекта», было нужно. Идти к здешнему пахану, этакой бандитской пародии на начальника станции, я желания не испытывал. Да и ни к чему это было. Нашу разведгруппу должны были приметить многие жители «Площади». Однако спрашивать у первого встречного — себе дороже. Можно было вызвать подозрения, лишние вопросы и вообще нажить массу неприятностей. Здесь такие порядки — подойдешь не к тому, а он тебе нож промеж ребер загонит.

Первым нашел подходящего человека Роман. Он неспешно подошел к сухонькой старушке, ковылявшей куда-то вдоль платформы. Ермолов, увидев, что в логове бандитов живет маленькая беззащитная бабуля, округлил глаза.

Следом за старушкой, держась чуть поодаль, постукивала перемотанными изолентой каблуками потрепанного вида женщина с копной торчащих во все стороны волос. Смесь сажи с жиром, которую некоторые девицы наносят на края век и ресницы, у нее размазалась, образовав вокруг глаз равномерные грязные круги. Походка, явно задуманная как изящное покачивание бедрами, давно утратила всякое изящество и демонстрировала только усталость после специфического труда, а также предусмотрительно сделанный вырез на леггинсах, в самой пикантной своей части прикрытый короткой кожаной юбкой. По всей видимости, женщину окликнули от одного из костров, и она сально улыбалась наполовину беззубым ртом, глядя куда-то в сторону.

Конец ознакомительного фрагмента.