Бьюик полный шлюх. Новеллы

Олег Викторович Петухов, 2017

Сборник контркультурной прозы: новеллы и рассказы. Может шокировать, но гораздо слабее, чем жизнь. Без чернухи о современности. И да, автор любит своих героев.Содержит нецензурную брань.

Голос мёртвой певички

— Я — не такая! Я не из этих… Я тебе не дешевая блядь!

Она распаляется на глазах, хорошея все больше и больше, а он чувствует себя старым и никчемным."Сполоборота", — приходит ему в голову:

— Да знаю, знаю я, любимая, успокойся.

Но ее уже не остановить. Святая Жанна увидела замок ненавистного короля-предателя и во что бы то ни стало доберется до его рыхлого и дряблого тельца.

— Ты привык иметь дело со шлюхами, думаешь, что и со мной можно так обращаться! — бросает она обвинение с напускным спокойствием Вышинского на политических процессах.

— Нет, что ты, ты — особенная, не как все… — говорит он примиряюще и в то же мгновение понимает, какую ошибку он допустил. Непоправимую. Роковую.

— Что ты хочешь сказать? Что я гоблин?

"Так, перешли к издевкам", — обреченно думает он. И говорит с напускным энтузиазмом, зная, что его ответ, в общем-то абсолютно искренний и правдивый, только раззадорит ее:

— Ты красивая!

— Я тебе не нравлюсь? — в ход идет тяжелая артиллерия.

— Ты мне очень нравишься… — он еле удерживается, чтобы не прижать ладони к сердцу в фальшивом театральном жесте.

— И поэтому ты пришел ко мне без цветов… Даже шоколадку не принес. К своим любовницам наверное с шампанским приходишь, а ко мне можно только себя в подарок принести, да? — она была в том состоянии, когда он не мог понять уже, издевается она, прикалывается или действительно возмущена его гипотетической несправедливостью. Поэтому он однажды решил принимать все три варианта вместе.

— Ну, я… — "боже, как жарко".

— Что? Говори! — она уставилась на него своими глазищами раненной цапли.

— Я спешил… — промямлил он, потея.

— Дешевые отмазки! «Он спешил»… Не смеши меня! Тебя не было два дня, и не звонил… Опять с этой овцой встречался?

— Я работал, дел много было, — сказал он, кожей ощущая нелепость подобной отговорки. Дел и правда было много. Последнюю неделю он крутился за троих, а в эти сутки ему удалось вздремнуть от силы полчаса. Но он знал, что для нее его заботы не являются оправданием, поскольку у нее не хватит воображения, чтобы поверить, что есть какой-то там мир, где смешные, нелепые и некрасивые людишки, вроде него, занимаются какими-то непонятными делами. Более того, иногда он думал, что она забывает о нем сразу же, как только он пропадает из поля ее зрения. Это было очевидно не так, потому что она могла позвонить ему в четыре утра и потребовать, чтобы он забрал ее с другого конца города. Он ехал и забирал.

— Я тоже работаю! И еще я учусь. Я — студентка, ты знаешь? — она перешла на издевательски вежливый тон.

"Может, пронесет?" — подумал он с надеждой.

— Не говори мне ничего о свой работе… — сорвалось у него. Впрочем, особо терять уже было нечего.

— Ты — пошляк! Кретин… — на ее глазах большой неуклюжей и поразительно грациозной птицы навернулись слезы.

Он попытался взять ее за руку, но она небрежным жестом стряхнула его руку, отворачивая лицо, пряча даже не слезы, а только намек на них, возможность того, что слезы могли бы появиться на свет и единственной их причиной был он, и только он один. Вот из-за таких моментов он и поддерживал весь этот нелепый спектакль, моментов, когда среди грубо размалеванных декораций полусумасшедшие актеры бубнят какую-то унылую ерунду, а у тебя вдруг начинает щемить сердце.

И у него защемило сердце.

— Я, может, сильнее занята, чем ты, — говорит она, вышагивая перед ним, закуривая и нервно затягиваясь сигаретой. Ее жесты угловаты и одновременно пластичны, как танцы жирафов. — У меня тоже было много работы, дохрена много работы! Отстань со своими поцелуями… Тебе бы только о глупостях думать.

В который уже раз он чувствует себя четырнадцатилетним подростком, который впервые попытался обнять одноклассницу, но та только повела плечами, стряхивая его руку.

— Мне просто нравятся твои пальцы… — он пробует взять ее ладонь, но она отдергивает ее, задирая свой нос классической формы.

— Пальцы как пальцы! Ей ты тоже это говоришь? Ты наверное всем это говоришь. «Пальцы-пальцы»

И все-таки он ее поцеловал, и как всегда неожиданно она ответила на его поцелуй, нежно постанывая.

… Сколько сейчас времени?

Он посмотрел на часы, подумал, и сказал:

— Мне, наверно, пора идти, — на него навалилась усталость, бессонница и нервотрепка последних дней. Последних дней на Земле. Последних дней Земли. Господи, куда же нас несет?

— Позвони мне, как приедешь домой. И завтра звони, но не с утра, к обеду позвони или, лучше, вечером, — она вошла в образ заботливой мамаши. Впрочем, так всегда заканчивались их свидания. Ну, почти всегда. Он потер веки, прогоняя дремоту, встал, осторожно поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты.

Спускаясь по лестнице, он закурил. В подъезде воняет старыми газетами и кошками. Он громко и отчетливо говорит: «Мерзкий бордель!»

На улице он вдыхает полной грудью ночной воздух, влажный от дождя и чьих-то слез.

В машине, заведя мотор, он некоторое время смотрит вперед, на капли дождя, стекающие по лобовому стеклу, потом включает радио, и хрипловатый голос мертвой певички пытается ему что-то втолковать, и на долю секунды ему кажется, что он ее понял.

2008-2017