О физике, жизни, и т. д. Сборник миниатюр

Олег Васанта

Сборник не слишком-то серьезных, порой даже чудаковатых миниатюр, написанных автором во время его проживания в Н-ском Академгородке и работы в качестве научного сотрудника.

Смена парадигмы

Однажды некая неглупая, но, кажется, довольно мелкая личность, нацепив серьезную и вдумчивую маску и надев что-то строгое и приличествующее случаю, проникла (как раз подвернулся шанс) в место скопления личностей, несомненно, глубоких и выдающихся (о чем свидетельствовали их труды, звания и прочие ученые степени). Проникла туда она не просто так, а вооружившись теорией, основанной на принципе сообщающихся сосудов, вычитанном из школьного учебника по физике. Теория, смело перенесенная из области физики на социально-коммуникативную почву гласила, что поскольку дно мелкой личности при прочих равных находится гораздо ближе, чем у личностей глубоких, то при непосредственном контакте мелкой личности с глубокими, внутреннее содержание последних будет передаваться мелкой личности, а затем, в силу малости ее внутренних ресурсов, переливаться через край. Таким образом, по расчетом автора теории (и журналиста по профессии), она, — мелкая, но все же личность, — в короткие сроки дожна была стать носителем глубоких и стоящих идей и воззрений — к тому же плавающих в ее случае буквально на поверхности и невероятно очевидных, а не спрятанных более в этих непонятных глубинах, как это бывало в случае личностей глубоких, но, по-видимому… не таких уж далеких?

Итак, наша личность, назовем ее просто М.Л. (сами понимаете почему), вышла из нагретого послеполуденным осенним солнцем, выкрашенного в оранжевый цвет такси, подошла к потертой деревянной двери с номером 47 и нажала кнопку звонка. Дверь распахнулась почти сразу.

— Проходите, проходите, мы вас как раз ждали, — дружелюбно приветствовала М.Л. некая Г.Л. (* Г. — сокращенно от глубокая, Л. — личность), помогая М.Л. снять пальто и провожая ее в гостиную.

М.Л., конечно, прошла и села прямо в центре пустующего пока немного потертого дивана, готовая внимать и впитывать. Кроме нее в гостиной собрались уже упомянутая Г.Л., а также ее муж — О.Г.Л. и его друг Н. Г. Л.* (*О — сокр. от очень, Н. — от несомненно). Где-то неподалеку — то тут, то там болталась также дочь О. Г. Л. и Г.Л. — маленькая Вик.

Разговор шел о парадигмах. Как это водится у глубоких личностей (и прочих так называемых интеллигентов) никто ни на чем не настаивал и не пытался во что бы то ни стало обратить всех «в свою веру», но говорили увлеченно. О.Г.Л. вдохновенно рассуждал о необходимости смены старой парадигмы в области воспитания детей, иной — основанной на внутреннем развитии потенциала учащихся, а не на заучивании формул и сомнительных «социальных аксиом». «Детское любопытство должно развиваться, а не гаситься, как это происходит сейчас!» — убежденно говорил О. Г. Л. «Да и вообще, все эти книги, учебники… кажется, от силы лишь пять процентов учащихся более или менее глубоко воспринимают то, что пытаются впихивать в их бедные головы! Неудивительно, что мы наблюдаем вокруг тотальное бескультурье и равнодушие к так называемым духовным ценностям…»

Ага, — подумала про себя М.Л., которую зацепила фраза «более или менее глубоко», — вот где начинает проявляться внутренняя глубина всех этих будущих интеллектуалов. Но О. Г.Л несколько сбил ее с толку следующей фразой:

— Возьмите Эйнштейна! — воскликнул он, — еще в школе его интересовали простые и в тоже время «безумные» вопросы: должно быть, он иногда воображал себя бегущим на перегонки с лучом света и пытался понять, насколько это реально… Мм… ну, в общем, вы знаете, что потом выросло из подобных его фантазий… Но, в тоже время, учился он не ахти, возможно, кто-то даже считал его тупицей. Один этот факт…

— Простите, — перебила его М.Л., покачивая в руках прохладный коктейль с перечной мятой, — я правильно вас поняла, что вы считаете, что дети все талантливы, и что в появлении в классах тупиц ответственны учителя и вообще неправильная система образования?

— Да, да, — можно и так сказать, — закивал О. Г. Л., — «тупицы» — вообще в корне неправильное определение для ребят с теми или иными отличиями в восприятии и способах синтеза информации.

— Но ведь в школах полным-полно этих самых… э-э… с отличиями, — немного смущенно, но упрямо начала М.Л…

— Ага, из них иногда премьер-министры еще получаются! — жизнерадостно подхватил подошедший поближе Н. Г. Л. и взяв из руки М.Л. опустевший бокал, подлил ей еще немного чего-то довольно крепкого. На его шутку, впрочем, не обратили внимания, хотя, где-то сбоку, кажется, хмыкнула Г.Л., которая как раз принесла в гостиную поднос с закуской.

— Ну… такие ребята часто потрясающе талантливы в неких других областях, — не обращая внимания на старого приятеля продолжил тем временем О. Г. Л. И вообще, у меня есть одна теория, ну пока скорее смутное ощущение… Но, возможно, что где-то здесь и зарыт этот самый краеугольный камень…

— Ага, такой забавный камешек с углами по краям, — пробормотал Н. Г. Л., скорее себе под нос, впрочем, кажется, он пытался произвести впечатление на М.Л., видимо, подпав под чары ее темных глаз, таких больших и внимательных…

— Что же это за подозрение… то есть, ощущение? — чуть нетерпеливо произнесла М.Л.

— Ну… как бы это сформулировать, понимаете… Чтобы быть умным, в социальном смысле, то есть, эдаким интегрированным членом общества, как это ни парадоксально… Большого ума не надо!

Н.Г.Л., тем временем оказавшийся сидящим на диване рядом с М.Л. жизнерадостно захихикал.

— Да, да, — продолжал О. Г. Л., — понимаете, есть такой известный факт. Когда большая группа обезьян на острове А осваивает какое-то новое действие, например, обучается, вскрывать контейнеры с бананами в местном хранилище (тут Н. Г. Л. просто зашелся от смеха), то почти сразу же на острове Б, происходит тот же эволюционный скачок. То есть, все эти примитивные идеи витают в воздухе, или же… действует некий социальный инстинкт, если можно так выразиться, являющийся одним из неявных, но очень важных механизмов природы. И конечно же, наши обезьяны, безоглядно таскающие бананы из не им, кстати, принадлежащих контейнеров, считаются успешными и лидирующими особями в своем окружении…

— А на деле они всего лишь воришки, которые умеют держать «нос по ветру», фигурально, конечно, выражаясь… — усмехнулся Н. Г. Л.

— Да, — чуть печально согласился О. Г. Л. и уже пристальнее посмотрел на приумолкшую МЛ, — а представьте теперь обезьяну, которая в одиночестве ходит по береговой косе и, стоя на холодном ветру, придумывает что-то… Что-то совершенно потрясающее и уже не имеющее никакого отношения ни к бананам, ни прочим э-э… вопросам питания и размножения. Такую обезьяну в сообществе, наверняка, сочтут тупицей…

— Но ведь… они по-своему правы, — неожиданно для себя вступилась за сообщество М.Л., — я где-то читала, что в социуме есть своеобразные защитные механизмы… Потому-то общество и сжигает всех этих безумных Коперников… ну, то есть… безумными и опасными они, конечно, кажутся тем, кто стоит на страже интересов общества, — более мягко закончила предложение М.Л. — Но ведь… если бы обществом безоглядно принимались все новаторские идеи, — продолжила она рассудительно, — то воцарилась бы анархия.

— Да-да, — еще немного погрустнев, покивал О. Г. Л., — есть такая точка зрения, но боюсь, точно также считают и обезьяны на островах А и Б…

Затем он сказал, что ему нужно проверить как там мясо в духовке и вышел на кухню.

НГЛ, сидящий рядом с МЛ подмигнул ей и подлил в бокал еще немного огненной жидкости.

— Я сказала что-то не то? — немного волнуясь, спросила у него М.Л.

— Нет-нет, не переживайте, — жизнерадостно произнес Н. Г. Л. и чокнулся с М. Л. Просто у нашего Джорджа (так, на самом деле, звали О. Г. Л.) был, да и есть один друг детства, гениальный мм… математик, он жил, кстати, где-то под Портлендом на побережье. В Хиллсборо, кажется. Человек совершенно несчастливый, если можно так сказать про гения… Но очень уж одинокий и мм… Ну в общем, когда, Джордж говорил про ту обезьяну на холодном ветру…

— Ага, — расстроено кивнула М. Л. Они чуть помолчали.

— А что с ним сталось? — спросила затем она.

— Хм, ну, в конце концов, он сменил парадигму… Мм, личную парадигму, так сказать. Из одинокого и неудачливого ученого, он превратился в известного экономиста-аналитика. Ездит сейчас с лекциями по материкам и островам и учит всех этих обезьян… То есть… Я хотел сказать ээ… экономистов…

— Воровать бананы, — подсказала ему М.Л. — Вот именно! — подхватил Н. Г. Л. и, просияв, посмотрел на М.Л. немного иначе. — Вы чертовски верно это сказали!

Позже, после того как хозяева и гости доели знаменитое мясо «а ля Джордж» и прикончили бутылку старого бренди, обсуждая, уже скорее по инерции, обезьян затерянных на островах в океане и то, каким образом все эти витающие в воздухе идеи переносятся от одного носителя к другому без непосредственного контакта оных, Н.Г.Л. вызвался проводить М.Л. до дома, и когда они, наконец, поймали такси даже несмело попытался найти в полутьме ее губы. М.Л., которая принципиально не целовалась в такси, деликатно уклонилась от объятий, но затем смилостивилась и написала на какой-то книжке, что подсунул ей для этого НГЛ, свой телефон. Кажется, это была новенькая брошюра по экономике.

Конец ознакомительного фрагмента.