Счастливые шесть пенсов

Олден Артур Кнайп

После смерти родителей Беатрис Трэверс остается на попечении бабушки и тетки. Через несколько лет бабушка оказывается на грани финансового краха и вынуждена отдать внучку под присмотр дальних родственников. Двенадцатилетней Беатрис из английской провинции предстоит отправиться в далекую Америку. А там в это время в самом разгаре война за независимость. К тому же кузен Джон, который станет опекуном, ждет вовсе не девочку, а одного из ее братьев… Юная героиня попадает в головокружительный водоворот событий. Для среднего школьного возраста.

Глава II

Рождество 1775 года

Прошло немало времени, и, конечно, все мы уже забыли бы предсказание цыганки, если бы бабушка не записала его в свою Книгу Истин. В переплетенной шелком книге было много всего, не только пророчество, — каждый день бабуля зачитывала мне оттуда что-нибудь новое. Это стало частью моей жизни: поначалу я слушала просто из вежливости, потом мне стало интересно. Я стала глубоко задумываться о взаимоотношениях людей, о морали, о манерах. Правда, я размышляла об этом, глядя на других людей. Что ж, может, вы тоже замечали, что чужие ошибки мы часто видим лучше, чем свои?

Шесть лет пролетели незаметно. Гувернер моих братьев согласился обучать и меня, поэтому вскоре я научилась писать и теперь сама могла делать записи в бабушкину Книгу.

Тетя Пруденс вышла замуж, и я, наконец, обрела свободу. Нет-нет, не подумайте, будто мне было позволено днями напролет бегать наперегонки с мальчишками: бабуля еще строже следила за моими манерами, учила меня носить шляпки и перчатки, а домоправительница Марлетт рассказывала мне о том, как вести хозяйство. Но поскольку рядом не было строгой тетушки, я, можно сказать, наслаждалась свободой.

Мы с Галом и Гарри плескались в озере, катались на лодке, наперегонки скакали верхом. Бабуля сокрушалась, что это недостойно юной леди, я же гордилась тем, что веду себя как сорванец.

Все вокруг судачили о том, что моя тетя сделала выгодную партию. Ее муж, мистер ван дер Хельст, был богатым торговцем из Амстердама.

Понемногу становилось ясно, что бабуля потратила на пышную свадьбу и приданое дочери гораздо больше, чем могла себе позволить. Нам становилось все труднее: денег едва хватало.

О мистере ван дер Хельсте мы, дети, знали мало и, по правде сказать, думали еще меньше. Они с тетей Пруденс уехали в Голландию сразу же после свадьбы, и вестей от них не было. При нас бабуля всегда отзывалась о зяте с уважением, и мы были уверены, что она рада выбору дочери.

О том, что это не так, я узнала случайно. Я невольно подслушала разговор бабули с нашей домоправительницей Марлетт. Говорили они обо мне.

— Вот увидите, мадам ван дер Хельст сдаст ее в какой-нибудь интернат! Не станет она терпеть характер нашей девочки.

— Характер?! Да эта малышка превосходит саму Пруденс решительно во всем! Увы, ни к дочери, ни тем более к зятю я не могу обратиться за помощью. У нас нет денег, Марлетт.

В это Рождество бабуля по-настоящему ощутила приближение нищеты. Она всегда была очень щедра по отношению к деревенским беднякам. Но теперь ей просто нечем было с ними поделиться. Мы, дети, не вполне понимали, почему бабуля грустит, — думали, что она, как и мы, злится на зарядившие дожди.

Наутро выпал снег, и мы с братьями и деревенскими ребятишками кинулись играть в снежки.

Вернувшись, мы застыли на пороге: до этого дня мы ни разу не видели нашу бабушку в слезах. Я бросилась ее обнимать.

— Почему ты плачешь, бабуля?

— Плохие новости, мои дорогие.

— Что случилось? — Гарри был самым старшим из нас и старался говорить строго, как взрослый.

— Герцог Харборо женился, и теперь его мать требует это поместье себе. Нам негде будет жить!

От слез бабушка не могла продолжать, и Марлетт вывела нас из комнаты.

Вот все, что мне удалось понять: поместьем, в котором мы жили, владела наша двоюродная бабушка, герцогиня Харборо. Пока ее сын не был женат, она жила вместе с ним в роскошном замке. Теперь же она не желала оставаться под одной крышей с новой хозяйкой замка — его женой. Дом, в котором мы прожили столько лет, больше не был нашим.

Марлетт рассказала, что наш покойный папа был наследником богатого сэра Хораса Трэверса, и, по правилам, теперь наследником становился мой старший брат Гарри. Но сэр Хорас был жив-здоров, а мы отныне стали бездомными.

Через пару дней пришло второе письмо: герцогиня Харборо милостиво разрешала нам остаться в доме до мая. Бабушка была бесконечно рада и этой отсрочке. Она надеялась, что за четыре предстоящих месяца леди Харборо может передумать или же тетя Пруденс с супругом найдут верный способ нам помочь.

Мы бросились украшать дом. Все смеялись и радовались так, словно это было самое веселое Рождество в нашей жизни и ничто не могло его омрачить. Рождественский вечер был чудесным! Мы обменивались подарками, бабуля обнимала нас, называла лучшими на свете детьми и смеялась, правда, я заметила слезинки в ее добрых глазах.

Но праздник не может длиться вечно, и после недолгой рождественской сказки все мы приуныли: впереди ждали неизвестность и страх потерять дом.

Бабушка написала письмо тете Пруденс, но не получила в ответ ничего, кроме дежурных поздравлений.

Между тем наступила весна. Снег сошел, лужайки зазеленели. Мы с братьями радовались возможности подолгу играть во дворе. Но однажды утром пришло письмо от герцога Харборо: он требовал освободить поместье к четвергу.

Бабуля слегла в постель. Тетя Пруденс не отвечала на письма, наше отчаяние росло. Ни мы с братьями, ни Марлетт не могли найти слов, чтобы утешить бабушку.

Поначалу мне казалось, что я вполне осознаю нависшую над нами угрозу: покинуть дом, где мы выросли. Мы много раз говорили об этом, но все равно это казалось чем-то далеким и не вполне реальным. Однако этот день настал. Мне стало очень страшно.

В разгар всеобщего смятения внезапно объявился не кто иной, как мистер ван дер Хельст.

— Мы спасены! — воскликнула бабуля, спешно вытирая слезы и пытаясь пригладить мне волосы.

Мы надели лучшие наряды, бабуля тепло приветствовала зятя. Но лицо мистера ван дер Хельста не предвещало ничего доброго. Он грубо прервал бабушкино приветствие:

— Я с неприятным поручением, мадам. Давайте сразу к делу. Вы уже собрали вещи для переезда?

— Нет.

— Супруга предупреждала меня, что такое может случиться. Что ж, возможно, это и к лучшему. Видите ли, моя дражайшая жена пошла вам навстречу и сделала все необходимые распоряжения.

— Распоряжения?..

— Вы, мадам, вместе с Галом отправляетесь к нам. Возможно, под чутким руководством моей жены вы сможете помогать по хозяйству, а мальчика я привлеку к работе в своей фирме. Гарри отправится к своему кузену, тот согласился поспособствовать его образованию, и вряд ли мы можем требовать от него большего.

— А что будет с Беатрис?

— Мы не возьмем к себе девочку, и кузен тоже ее не возьмет. Однако моя супруга написала вашему родственнику, Джону Трэверсу, в Америку. Он слывет состоятельным человеком, можно не сомневаться, что он сможет ее обеспечить. Письмо моей жены обезоруживающе трогательно. Правда, мы еще не получили от него ответа, но можем с уверенностью предположить, что он будет положительным. Таков единственный выход.

Лицо бабули стало непривычно суровым.

— Наказы от Пруденс закончены?

Мистер ван дер Хельст мрачно поклонился.

— Она действительно думает, что я отправлю ребенка через океан? Одну, в толпе совершенно чужих людей? Никогда! Бессердечно называть это «выходом»!

— Другого все равно нет.

— Выход есть всегда! Так и быть, забирайте Гала и делайте из него преуспевающего торговца. Слава богу, у меня есть немного сбережений, чтобы позаботиться о себе и о девочке. Мы с Беатрис найдем себе недорогое жилье…

— Нет, мадам, так мы не договаривались! Мы рассчитывали взять вас и мальчика — обоих. Конечно, вашего скромного достатка на возмещение расходов хватать не будет, ну что ж, мы с женой готовы с этим смириться.

Бабуля смотрела на него, потрясенная до глубины души.

— Не хотите ли вы сказать, — севшим голосом проговорила она, — что если не поеду я, вы не возьмете и Гала?

— Вы совершенно верно меня поняли, — холодно подтвердил ван дер Хельст.

— Но я же не смогу содержать и девочку, и мальчика… — бабуля опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

Марлетт бросилась ее утешать. Я тоже кинулась к бабушке, гладила ее руку и не знала, что сказать. Мистер ван дер Хельст стоял перед нами, не пытаясь скрыть ухмылку.

— Мне кажется, мадам, вы сгущаете краски. Мистер Трэверс, насколько мне известно, богат, поэтому за девочку беспокоиться не следует. В любом случае, — я повторяю, мадам, — отправить ее за море — единственный возможный выход. Ни я, ни кто-либо другой не возьмет на себя такую обузу. И расходы на ее приданое в будущем.

— Я не пущу ее! — бабушка сорвалась на крик. — Бесчеловечно отправлять двенадцатилетнюю девочку одну — за океан!

Мистер ван дер Хельст лишь равнодушно пожал плечами. Бабуля не переставала шептать: «Что мне делать? Что же мне делать?»

На протяжении всего разговора я стояла очень тихо, боясь пошевелиться и произнести хоть полслова. Что со мной будет? При мысли о том, что мистер ван дер Хельст готов отправить меня в Америку, как какой-то груз, во мне поднимался гнев. Но моя любимая бабушка, растерянная и пораженная горем, была для меня куда важнее собственной судьбы. Я не хотела уезжать, не хотела оставлять родных, но внезапно суровая правда предстала передо мной со всей ясностью: у нас действительно не было выбора. Все мои заботы и желания свелись к одному: утешить бабушку, успокоить ее, уговорить не отказываться от предложенного зятем крова.

— Отпусти меня, бабуля, — почти прошептала я. — Поверь, я ни капельки не боюсь.

Бабушка прижала меня к себе и тряхнула головой с каким-то отчаянным вызовом. Этот жест вдруг напомнил мне другой — очень похожий. Женщина встряхивает волосами, говорит дерзко… Цыганка! Предсказательница, много лет назад встреченная на ярмарке!

Я ухватилась за воспоминание, как за спасительную соломинку:

— Бабуля, вспомни пророчество… «Пройдет через горе навстречу радости… Счастье ждет за великой водой».

Бабушка мгновенно выпрямилась в кресле. Она больше не плакала.

— Книгу, дитя мое! Принеси Книгу Истин.

Я выбежала из комнаты и через минуту уже протягивала бабушке заветный томик.

Бабушка несколько раз перечитала про себя пророчество. Она не хотела отпускать меня, она страдала от беспокойства за мою судьбу, но ничего другого нам не оставалось. В словах цыганки бабуля нашла хоть слабое, но утешение, тонкий лучик надежды, — и я была бесконечно этому рада.

Мистер ван дер Хельст, довольный, потер руки, и тут, размахивая над головой письмом, в комнату влетел Гал.

— Бабушка! Представляешь, письмо привез моряк, из самой Америки! Что тут может быть?

— Вне всякого сомнения, это подтверждение от мистера Трэверса. Я рад, что нам не пришлось ждать слишком долго, — мистер ван дер Хельст протянул руку.

— Нет, — тихо, но твердо сказала бабушка. — Дай письмо мне, Гал.

Бабушка распечатала письмо и прочла вслух:

«3 марта 1776 г., Джермантаун

Многоуважаемая Мадам!

Я получил письмо Вашей дочери и спешу принести Вам свои соболезнования в связи с событием, Вас постигшим. Я готов взять к себе одного из Ваших мальчиков, обеспечить его и дать ему лучшее образование. Но я холост, и потому не могу взять на себя заботу о девочке.

Ваш покорный слуга,Джон Трэверс»