Слепые отражения

Оксана Одрина, 2020

Слепое безумие беспощадно. Вадим не знал об этом, когда после трагической гибели отца изо всех сил пытался вернуться в привычный мир. Чтобы немного забыться и не винить себя во всех бедах семьи, он часто помогал в поисках пропавших людей, используя подсказки из отражений. Вадим мог проникать сознанием по ту сторону зеркальной толщи и узнавать всё, что ему нужно. Только вот цена за такой дар была высока – частица его собственной жизни при каждой беседе с бездушной стекляшкой. Ведь тот, кто говорит с отражениями, говорит со смертью. И однажды эта способность сыграла роковую роль. Вадим оказался втянут в тайны спецслужб – он участвует в расследовании дела жестокого маньяка, а в результате и сам оказывается в зеркальной ловушке. Теперь выбраться юному сыщику будет еще сложнее, ведь на кон поставлено уже несколько судеб.

Глава 6. Верни мне моё

Сообрази Вадим с первых же секунд, что вновь попал в отражения, то был бы куда осторожнее. Но он разобрался в происходящем не сразу, а потому за невнимательность мог вот-вот поплатиться.

— Кто-то собирает осколки… — шёпотом выдохнули Вадиму в затылок.

У него голова распадалась на части, а тут ещё упрямо надоедали с непонятными стекляшками.

— Что такое осколки? — не понимал он. — Может, скажет хоть кто-то?

И хотя неопределённость с загадочными осколками раздражала и сбивала с толку, а назойливая до тошноты пульсация у левого виска не давала сосредоточиться, пристально вглядевшись в полумрак впереди, Вадим обнаружил, что перед ним лестничный марш. Он отступил на шаг, пошарил руками в потёмках, но ни во что не упёрся.

— Что же произошло? — пробубнил Вадим. — И когда? Где я, и я ли это сейчас? Может, отражения снова путают. Или я просто сошёл с ума. Фрей рассказывал, что такое иногда случалось с теми, кто говорил с отражениями.

Когда глаза чуть привыкли к темноте, правда по-прежнему таращились в пустоту, Вадим постарался угадать вокруг себя знакомые образы — не угадывалось. И хотя выше на межэтажном пролёте мерещился слабый блик света, он не спешил к нему. Подошвой кроссовка он осторожно нащупывал просторную ступеньку и только потом поднимался. Нудный хрип из-под ног выдавал его в непроглядном здесь, подвывал в такт шагам и тут же так странно поскуливал, будто побитый щенок. Но Вадим не отступал, и взбирался выше, шаря руками вокруг себя, пока не отыскались перила: гладкие и прохладные на ощупь. Ещё шаг и ещё. Вот уже и почти невидимая лестница осталась позади. Она замерла в темноте за спиной и скрипы её стихли, а юный сыщик обеспокоился, ведь впереди показался коридор, в конце которого из узкой щели в углу сочилось освещение.

Опасливо идти вперёд и руками нащупывать стены оказалось бессмысленной затеей — Вадим так и не выяснил, где они. Потому остаток пути он продвигался, крадучись переступая с ноги на ногу, как по натянутому канату, словно боялся оступиться и свалиться. Внезапно прямо на него из темноты вырвалась незапертая дверь, выкрашенная в белый цвет. Чуть пихнув её ногой, он вошёл в пустую комнату. Мутный свет, который проливался отсюда в коридор, оказался ложным. Оказалось, что это фонари с улицы нехотя делились им с дремлющими апартаментами, а они сквозили им во всевозможные отверстия.

Это было странное место — просторная аудитория с высоким потолком и тремя огромными окнами в деревянных рамах без занавесок, в левом дальнем углу которой жался массивный потрепанный шкаф из тёмного дерева.

— Похоже на обычный класс, только без парт и доски, — задумчиво протянул Вадим. И тут же воскликнул: — Ну конечно, и почему только сразу не догадался! Я же в своей школе, которую успешно окончил в этом году.

Пройдя ещё чуть вперёд, он добрался до одного из окон и, не дотрагиваясь до него, выглянул на улицу: знакомый двор и само здание снаружи. Всё верно, он на самом верхнем этаже школы, а освещение — подсветка со стен фасада. Вот только, где именно находился этот класс, он не понимал. Шагнув ближе, он легко упёрся ладонями в раму, а лбом в стекло, разглядывая соседние помещения. Когда же он чуть сильнее надавил, послышался хруст, а из-под его правой руки по прозрачной поверхности побежала широкая трещина, разделяя её на две неравные части. Снова и снова появлялись трещины, их становилось всё больше. Они оплетали паутиной и царапали стекло в хитроумный узор, мерзко шурша. Казалось, ещё немного, и рухнет оно с высоты и погребёт под собой незваного гостя. Но едва Вадим попятился, как рядом на соседнем окне и том, что самое крайнее, тоже раздался уже знакомый хруст, следом скрежет и звон.

— Кто-то собирает осколки, — не успокаивались у Вадима за спиной.

Броситься к выходу и немедленно покинуть класс было бы лучшим решением, но вместо этого он ссутулился и заткнул уши руками. Бьют стёкла, кто бьёт и зачем — Вадим не понимал. Морщился, щурился, вглядывался: зеркала на стенах, которые он не заметил, когда вошёл, как и стекла на окнах, уже покрылись похожими трещинами. Чудовищная болезнь быстро расползалась и по ним, дробя на куски. Секунда, и зеркало в человеческий рост на дверце старого шкафа, который укрылся в углу и спрятался в темноте, тоже с визгом разорвало на куски.

— Ты с отражениями разговариваешь…

— Да откуда идёт этот голос, и чей он? — возмутился Вадим и задёргал головой в стороны в попытках понять, что происходит.

Он озирался вокруг, а брюзжание вокруг него ни на секунду не прекращалось. И вдруг Вадиму стало трудно дышать.

— И он тоже…

Его охватила паника, и он заметался по комнате в поисках двери, но почему-то не находил её. И хотя главное желание просто жить мгновенно бросило его к ближайшему окну, заставило колотить в стекло кулаками, чтобы пробить дыру среди щелей, впустить воздух с улицы и перевести дыхание, он не справился. Ведь быстро обессилев от удушья, юный сыщик сполз по стене на пол и упёрся затылком в подоконник. Упрямые пальцы его всё силились расстегнуть верхние пуговицы на рубашке, но тут пришло горькое понимание, что на нём футболка и толстовка.

— Ты мешаешь ему…

— А отражения как же? — раздражённо просипел он. — Где вы, отражения, которым я так часто и так дорого плачу в последнее время? Где вы, где?! Почему не предлагаете помощь? Спрятались и теперь выглядываете с той стороны: «Жив ли там ещё Вадим Верес, или уже можно выходить?» Трусливые мямли, от которых слова доброго не дождёшься! А как заплатить за разговор, так давай, мальчик, делись собой всё больше и больше. Наизнанку вывернись, но часть себя отдай! А сами? Где вы, когда нужны?!

Неожиданно щемящая обида взяла верх над страхом погибнуть от нехватки кислорода, и он дёрнулся вверх, вскочил на ноги, развернулся, замахнулся на окно рукой, ударил в него ладонью и выкрикнул:

— Помоги мне! Впусти!

Рама вздрогнула и затряслась. И только секунды не хватило Вадиму, чтобы отшатнуться — стекло, израненное трещинами, со звоном рухнуло и погребло его под собой. Он только и успел пригнуться и закрыться руками.

— Помогло, ну спасибо тебе! — гневно выкрикнул он.

Все звуки вокруг мгновенно захлестнул гулкий шум, а через секунду за ворот ему посыпался песок.

— Ты опасен и для него, и для его зеркала…

Простонав, Вадим упал на колени и упёрся руками в пол. Сам он и всё вокруг него должно было быть покрыто битыми стёклами, но их не было. По линолеуму, разносимый желанным ледяным ветром с улицы, еле слышно шуршал именно песок.

— Ты раскроешь все его тайны…

Глоток морозного воздуха вмиг вернул Вадиму ясное сознание. Он осмотрелся и заметил, как под старым шкафом что-то блеснуло. Яркая вспышка полыхнула в потёмках и погасла. Ещё одна, и ещё. А он по-прежнему вглядывался в темноту, не до конца понимая, почему разбитое стекло не навредило ему.

— Может, отражения всё-таки одумались и помогли мне, — едко хмыкнул он — Помогли ли…

Пару минут спустя он всё же поднялся и, пошатываясь, поплёлся в сторону отблеска.

— Раскопаешь прошлое… Разрушишь настоящее…

Раритетный гардероб из тёмного дерева вблизи оказался глянцевым. Похоже, прикрыли лаком его дряхлость, чтоб не так сильно старость в глаза бросалась, а она бросалась — выдавала себя горьким запахом. Вадим брезгливо поморщился, потом присел на корточки и заглянул под шкаф.

— Он не допустит… — неустанно шептали рядом. — Он избавится от тебя… Жестоко…

Убежище оказалось ненадёжным, и, пошарив среди паутины, Вадим наткнулся в нём на крупный осколок стекла. Осторожно вытащив находку из допотопного тайника, он покрутил её по полу — зеркало, а внутри чернота.

— Слепое зеркало, вот что это такое, — потирая лоб, протянул он. — Незрячее оно, в грязных разводах, потёртое, поцарапанное. Но ведь блик был? Был, и не один.

— Береги в себе себя…

Последнее, что услышал он перед тем, как незрячее зеркало внезапно заговорило — внутри него появилось отражение вовсе не Вадима, нет, — незнакомого молодого человека: тонкий прямой нос, изящные черты лица, глубокие карие глаза, чёрные гладко прилизанные волосы. Этот юноша, скрестив руки на груди, во весь рост стоял у стены и так надменно смотрел на Вадима из стеклянной бездны, что становилось не по себе. Внезапный рывок чужака вперёд, и наружу из осколка вырвалась его рука, вмиг впившаяся в шею неопытного сыщика.

— Отдай! — резанул голос из отражения, а стеклянные колкие пальцы так жёстко сдавили горло его, что он захрипел. — Отдай!

В висках застучала паника, и Вадим рванул назад, но тут же ударился затылком о шкаф. Заметавшись в попытках отбросить стекляшку, спастись от удушения и снова просто вдохнуть, он вдруг лишился чувствительности рук: они без его на то согласия впились в края стекла и вдавили остриё в его же ладони, разрезав кожу. Вадим вскрикнул.

— Отдай! — наседало отражение, продолжая душить жертву. — Верни мне моё!

Мгновенно задохнувшись, Вадим задёргался в стороны, но высвободиться не получалось. Настоящее разрушалось, как и стекло, разбитое им вот только что. И хотя в окно порывами ветра заносило хлопья снега и воздух, пробраться туда слабеющему ему не было возможности. Осязаемое осыпалось перед его глазами чёрными точками, потом расплывалось мутными красками и тут же глохло от его хрипов.

— Отдай мне моё! — требовал тот, кто убивал заложника одной левой рукой. — Я сам заберу, детка! Да, я заберу сейчас!

Спастись, Вадиму нужно было спастись. И он бился за жизнь, но слишком быстро угасал. А минуту спустя он и вовсе затих, и голова его завалилась на бок. Но щетинистые руки не пощадили, а поползли выше по его расцарапанной шее к лицу, через подбородок к губам, чтобы закрыть ему глаза. И когда он завозился спиной по растрескавшемуся зеркалу, по-прежнему стоя у старого шкафа, то сквозь собственный страшный сип до него донёсся крик Алисы:

— Вадим, Вадим, ты слышишь меня? Ты меня слышишь…

«Ты. Меня. Слышишь? Слышу, только, ответить не могу, и не смогу уже никогда. Где ты, Алиса, откуда твой голос, как тебя увидеть? Ты, Алиса, меня услышь».

— Дыши, пожалуйста, дыши, — не отпускала его она. — Хочешь, кричи на меня…

«Хочу кричать, хочу, не могу. Почему не могу, не понимаю? Почему?»

— Сколько хочешь, кричи после. Дыши только…

Но вот голос Алисы пропал, а Вадиму только сильнее принялись драть на лице, царапать глаза, разжимать зубы и раскрывать рот. Его же в ответ подёргивало от каждого такого касания. Ну а после того, как его закоченевших губ внезапно коснулись незнакомые губы, им овладела агония. Померещилось, будто голову его потянули назад и выгнули шею чуть вверх. И губы, незнакомые губы всё не успокаивались, прижимались сильно и пылко. И тут вдруг вернулось оно, такое желанное и глубокое дыхание. Ещё под рёбрами невыносимо ломило. И ему бы остановить это мучение, но кто-то управлял им, решал за него, как вдыхать и когда выдыхать, прессуя грудь тяжестью. Последовал ещё один чужой вдох. Потом его ударили под дых, и он задохнулся.

— Ты отдашь мне моё! Скоро! Я рядом! Да, я всегда рядом, детка! Всегда!

Осколок выскользнул из рук Вадима, жадно хватающего ртом воздух, и свалился на пол, звякнув, и сам он сразу же словно ото сна очнулся. Стекло под его ногами не разлетелось на части, нет, оно осталось целым, как и тот, кто затаился внутри. Когда же взгляды их вновь встретились, незнакомец из отражения рассмеялся, надменно вскинув подбородок. Он всё не успокаивался, глумился над Вадимом из толщи стекла и всё сильней заходился ехидством. Будущий сыщик, раздышавшись, так разозлился, что подался вперёд, поймал ускользающее равновесие и замахнулся ногой, чтобы раздавить неполноценное отражение. Но в нос ему ударил резкий запах, и тут же горечью защипало во рту, загорелось в глазах.

— Да, что ж вы делаете? — вскричал он.

Зажмурившись, он ссутулился и отшатнулся к стене. А когда наконец совладал с собой, его ослепил свет. Он закрылся ладонями, силясь закричать и тут же, не проронив ни звука, осел, повалился на спину и уткнулся взглядом в потолок. Через мгновение его вновь утянуло в темноту, но он сразу же вырывался обратно. Ноги ломало, болезненно выворачивало и вмиг отпускало. Не понимал, что с ним происходит, не принимал самого себя.

Конец ознакомительного фрагмента.