Жизнь Светланы Кульчицкой в столице. Первое знакомство

Оксана Крапивница Кравченко

В этом мире забыли свою историю, но осколки прошлого еще можно встретить среди людей и событий. Кто их соберет? Может быть Светлана, приехавшая в столицу, чтобы поступить в университет?Все совпадения имен являются случайными.

© Оксана Крапивница Кравченко, 2022

ISBN 978-5-0055-0094-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Приезд Светланы в столицу

Запись в дневнике

«У меня начинается новая жизнь. И я решила, что буду вести дневник, не какой-то там девочковый, а настоящий взрослый дневник, приличный для серьезной барышни семнадцати лет из хорошей семьи. Сюда я буду записывать интересные события и свои впечатления. А впечатлений уже множество, потому что сегодня я прилетела в столицу, и собираюсь здесь жить и учиться. До сих пор меня в столицу привозили лишь однажды, в возрасте пяти лет, и я мало запомнила. А сейчас я приехала сюда надолго и одна, в смысле без родителей, потому что служанки и охрана не в счет.»

…Мы ехали от аэропорта, и я смотрела на город. Пока мы подъезжали, он раскрывался из туманной дымки силуэтами геометрических фигур-зданий, вычерчивал ломкую линию шпилей, остроконечных крыш и пеньков печных труб. Невысокие вычурные домики старого города жались вдоль реки, изредка прорастая башенками или игольчатыми звонницами. По городским окраинам вздымались непримиримо квадратные новостройки в желто-зеленых купах деревьев.

А затем мы приблизились, и город поглотил нас, вырос стенами домов, рассыпался переплетением улиц, застучал под колесами каменной мостовой, разлегся рыболовной сетью, в которой трепетали его жители — мелкая серебристая рыбешка. Город жил своей жизнью, а я — еще не в ней — с любопытством приникла к стеклу автомобиля, как будто заглядывала в аквариум: Как они живут здесь, горожане?

Водителя нашего звали Степан Маркелыч. Он — шофер моего отца, когда тот приезжает в столицу по делам. Маркелыч — он пожилой уже. Он возил еще моего деда Георгия Севастьяновича. Он, оказывается, меня помнит, хотя я и была здесь всего один раз и давно. Я для него не дочка советника Кульчицкого, а внучка советника Кульчицкого. Ну, это не удивительно. Дедушка у меня вообще легендарный «человечище». Это я о нем подслушала. Он не очень давно умер. Но пока был жив, то все, и даже отец, прекословить ему не рисковали.

У Кульчицких в столице есть дом, то есть особняк с садом. Миленький такой, но маленький. Конечно не то, что наша родовая усадьба в Тавриде. Там поместье привольно раскинулось. Центральная усадьба — белокаменный дом, который стоит на высоком берегу, а под обрывом сияет ласковое теплое море. Широкие лестницы белыми ступенями сбегают вниз, туда, где, не смолкая, шумит прибой.

А дальше — лазурная даль, где на рейде стоят корабли,

крики чаек и водорослей запах, и запах нагретой земли.

В полдень белые камни дышат зноем, но темная зелень лесов дарит свежесть,

и веет нагретой смолой можжевельника стража,

и горы стоят за спиной. А к ночи приходит прохлада,

и черные воды морские отражают мерцаньем небесный огонь звездопада…

Ну вот, не удержалась от красивостей. Вспомнила родной дом и заговорила стихами. Я уже по нему скучаю…

Запись в дневнике

«В нашей таврической усадьбе кроме меня и матушки живут еще папины наложницы с детьми, да не меньше ста человек прислуги. У меня — пять сводных братьев, и все уже женаты, а у некоторых и дети есть. Когда отец созывает всех, то нас собирается целая толпа. Но я и мама — на особом положении. Мама — жена отца, и он только ее любит. А меня он объявил наследницей Дома. Это мне кажется неправильным, но об этом я рассказывать не буду, потому что батюшка запретил.»

У дверей столичного особняка меня встретил наш здешний управляющий г-н Яцек Зборовски. Был он уже седоват и лысоват, но голову держал высоко, и взгляд имел хозяйственный. И по его глазам становилось ясно, что ни одна мелочь не избегнет его внимания. В общем, сочетание благообразия и деловитости. Ну как в нем это уживается? Наверное, бакенбарды виноваты. Вид у г-на Яцека как на портрете идеального дворецкого, если бы кто взялся такую картину нарисовать. Надо подумать. Может быть, нарисую портрет идеального дворецкого с г-на Яцека.

Я, вообще-то, неплохо рисую, но мама — лучше. А уж наш учитель, г-н Ли, тот был настоящим художником. Он маму учил, он меня учил. Жаль, что он умер, с ним было интересно.

Еще у меня были учителя по чистописанию, арифметике, естествознанию и изящной словесности. И это я только специально приглашенных перечисляю. Остальному — таким необходимым в жизни умениям, как верховой езде, фехтованию и искусству выйти в море под парусом, — меня учили домашние. Батюшка собственноручно посадил меня на лошадь, когда я была еще совсем мелкой. Я долго подглядывала за братьями на уроках фехтования, пока отец не сжалился и не допустил меня на тренировочную площадку.

А когда мне исполнилось тринадцать лет, то мой брат Иосиф подарил мне настоящую саблю. Ах, что это был за подарок! Сабля была старая, ручной ковки, короче и легче обычных, с изящным изгибом клинка. Металл цвета осенних сумерек издавал слабый кисловатый запах. И ножны были старые — потертые, черной кожи, с серебряными, потемневшими от времени, накладками.

Я не знаю, где брат раздобыл эту саблю, но она точно была с историей, точнее, с Историей с большой буквы. Когда я смотрела на нее, мне представлялись какие-то древние битвы, летящие кони, боевые кличи.

Иосиф — мой родной брат, а не сводный. Но о нем теперь говорить нельзя. Он поссорился с отцом и больше с нами не живет. И батюшка даже запретил упоминать его имя, и наследство над Домом передал мне вместо него. И это мне кажется очень грустным.

По слухам, отец разгневался потому, что брат женился без его согласия. Тут батюшка, конечно, прав. Мы, Кульчицкие, известные коннозаводчики, и мой отец в вопросах породы разбирается лучше всех. Недаром наши кони — первейшие в стране.

У Кульчицких многотысячные табуны пасутся в таврических степях. Отец — главный поставщик лошадей во всем нашем государстве. Лучше отца в породе разбирался только дед. Стало быть, если Севастьян Георгиевич говорит, что плохая порода, то так оно и есть касательно и лошадей, и людей.

Отец терпеть не может, когда с ним спорят. Брат — тоже порох, кровь Кульчицких. В итоге, они поссорились. Но я все-таки надеюсь, что рано или поздно помирятся. Батюшка на самом деле очень добрый и справедливый, хотя и бывает суров. Брату надо бы попросить прощения, и отец смягчится. Другое дело, что братец ужасно гордый, и такая простая мысль ему в голову не приходила.

Запись в дневнике

«Решено! Попробую найти брата — он по слухам обитает где-то в столице — и уговорю его помириться с отцом. Это хорошая мысль для записи в дневник.

Конечно, найти его будет непросто, ибо столица велика. Но, может быть, наши столичные домочадцы что-нибудь знают о нем? Или знают его друзей и знакомых? Буду расспрашивать. А чтобы беседовать со столичными жителями, мне надо не выделяться из их среды. А то сейчас я выгляжу как провинциалка.

Я по дороге смотрела и выяснила, что в столице носят совсем другие платья! У них сзади шлейфик, на юбке — сборочки, а подол с кружевами. Очень мило, хотя иногда кажется неприличным, как будто нижнее белье выглядывает. А мое лучшее платье в полоску кажется здесь чудовищно устаревшим!

Значит, задача первая — как следует одеться!»

Необычное знакомство у меня состоялось. Я сидела в своей комнате и размышляла о платьях, когда вошел худощавый, аккуратно одетый молодой человек, вежливо поклонился и представился:

— Мое имя — Гвадьявата, я ментат Вашего отца, к Вашим услугам.

— Ментат? Что это? — переспросила я в некотором затруднении, — А, секретарь! Вы-то мне и нужны. Помогите мне купить платье.

Вспоминая этот курьез сейчас, когда я уже разобралась со значением слова «ментат» и с положением Гвадьяваты, я думаю, что главный аналитик Дома Кульчицких был необычайно близок к тому, чтобы либо рассмеяться, либо возмутиться. Но он не возмутился.

Выдержав паузу, он совершенно серьезно ответил:

— По Вашему запросу наиболее соответствующей будет помощь Вашей невестки г-жи Софьи.

— Невестки? — второй раз за несколько минут я почувствовала себя тупицей.

— Жены брата. Она проживает по адресу Кривоколенный переулок, дом 8.

Все мои далеко идущие планы длительных поисков брата и его семьи были одномоментно реализованы этим молодым человеком. Я даже засомневалась, не специально ли он сообщает мне эти сведения?

— Спасибо, — ответила я нейтрально.

За обедом наш управляющий представил мне других обитателей особняка — свою жену г-жу Владилену, а также своих детей — Ясю и Генриха, которые оказались моими ровесниками. Я обрадовалась. Яся — тихая русоволосая девушка очень мило покраснела. Ее брат, наоборот, слегка побледнел от волнения. Я, в свою очередь, представила своих телохранителей, трех братьев-горцев — Вахтанга, Михаила и Георгия из рода Кантария. Телохранителями я их называю для простоты. Там какие-то более сложные отношения, в которые меня не посвящают. При отъезде я подслушала их разговор с отцом. «Ну, удачи вам, езжайте», — сказал отец. Вахтанг, старший из трех братьев стукнул себя кулаком в широкую грудь: «Не сомневайтесь, господин, мы сбережем княжну». «Забудь слово „княжна“, — нахмурился батюшка, — я же предупреждал!» «Уже забыл,» — пообещал Вахтанг, и братья согласно кивнули, а я отложила этот разговор в своей памяти.