Закон возвращения энергии

Оксана Кириллова

Существуют ли вампиры? Те, что с клыками и пьют кровь, – вероятно, нет. А энергетические – спокойно живут среди нас. Вот только пересекаться с ними не стоит. Можно поплатиться жизнью…

Иллюстратор Екатерина Ерохина

© Оксана Кириллова, 2021

© Екатерина Ерохина, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0053-2813-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Начало

— Мысли снова разбегаются. Не понимаю, в чем дело.

Анна не отрывала растерянного взгляда от курсора, мигавшего на пустом вордовском листе.

— Малыш, не нервничай. В твоем положении это очень вредно. — Тим осторожно развернул к себе офисное кресло, в котором сидела жена, и обнял ее за плечи.

Удобное кресло из черной экокожи он купил ей пару лет назад со словами: «Вдохновение — это прекрасно, но я не хочу, чтобы оно тебя покалечило». Когда творческий процесс был в разгаре, Анна всегда ерзала, раскачивалась, пару раз упала вместе со стулом. Но сегодня вот уже полчаса сидела неподвижная, точно статуя.

— Я не могу ничего написать. — Анна готова была расплакаться. — Такого не было никогда! Никогда, понимаешь?! Я писала в больнице после аппендицита, как только смогла держать ручку! Писала после папиных похорон! Писала, сколько бы ни было дел… Почему я больше ни на что не способна?!

— Солнышко, не кори себя. Может, сейчас период… не совсем для этого.

— Ну конечно. Значит, теперь все? Пока не родится ребенок, я не выжму из себя ни строчки? — огрызнулась Анна. — А после что?

Она крайне редко повышала на мужа голос — только когда была действительно взволнована.

— Я знаю, как это важно для тебя… — ласково начал Тим.

— Не представляешь. Для меня это… весь мир.

Он кивнул и, наклонившись, поцеловал ее.

— Не переживай, твой мир никуда от тебя не денется. Давай поужинаем под приятную расслабляющую музыку, поболтаем о чем-нибудь отвлеченном, а потом попробуешь снова. Я разогрею еду.

— Да. Спасибо тебе, — потерянно и устало произнесла Анна.

После ужина она вернулась за ноутбук. Тим прилег на диван, включил себе кино в наушниках, но то и дело отвлекался от разворачивавшегося на экране действия, чтобы посмотреть на жену. Она сидела за столом, печально сгорбившись и поникнув. Лежавшие на клавиатуре руки оставались недвижимы.

«Не этого ли ты так боялась?»

В памяти всплыла та холодная январская ночь. Несколько месяцев назад Тим, чей сон всегда был очень чутким, проснулся от тихого, тщательно заглушаемого звука. Спросонья он не сразу понял, что это плачет его жена. За семь лет, что они были вместе, Тим ни разу не видел ее слез.

— Что случилось?!

Немедленно согнав с себя сон, он сгреб Анну в охапку и прижал к груди.

— Все хорошо… — всхлипнула она. — Просто…

— У тебя что-то болит? Тебя кто-то обидел?

— Нет… это… не обращай внимания.

Домашняя майка, в которой Тим любил спать, быстро пропиталась соленой влагой. Он держал Анну в объятиях еще несколько минут, прежде чем она немного успокоилась и заговорила.

— Мне приснился жуткий сон.

— Ах, сон, — облегченно вздохнул Тим. — Ну, тут ничего страшного, котик. Он сейчас забудется и больше не вернется.

Она подняла на него заплаканное, покрасневшее, но все же красивое лицо с аристократически тонкими чертами.

— Он всегда возвращается. Не приходил уже много лет, но вот опять…

— Что ты увидела? Расскажи мне.

Анна замотала головой.

— Не хочу. Но, поверь, это кошмар. Я видела то, чего боюсь больше всего.

У Тима в голове мелькнуло, что это наверняка каким-то боком связано с писательством. Он не ревновал жену к делу, которое она считала главным в своей жизни — это было бы как ревновать ее к ней же самой. Но иногда то, что книги Анны были до него и, вероятно, были бы после, внушало ему что-то похожее на горечь.

— Я с тобой и защищу тебя в любом случае, — уверенно произнес он.

Она едва слышно обреченно вздохнула. Будто хотела верить, но не получалось.

Через несколько дней они узнали, что Анна ждет ребенка.

Тим очень хотел детей, чего было не сказать об его жене. Она понимала, что младенец заберет много времени и сил, и не была к этому готова.

Муж уже пару лет как перестал затрагивать эту тему. Им было хорошо и вдвоем — Анна стала его семьей, его жизнью. Тим особенно ценил это потому, что до свадьбы у него семьи не было: мать умерла в его раннем детстве, отца он не знал. Приютские мечты о домашнем очаге осуществились лишь много лет спустя, и он не собирался от них отказываться даже под угрозой того, что у него никогда не будет сына.

Беременность стала для будущих родителей полной неожиданностью: Анна пила противозачаточные таблетки. «Ну, вы же знаете, стопроцентной гарантии не дает ни один метод», — развела руками врач.

Мысли об аборте супруги не допускали — оба считали его убийством.

— Если уж этот ребенок решил родиться несмотря ни на что, я приму его с любовью, — произнесла Анна задумчиво, когда они ехали домой от доктора.

— Мы справимся. И я буду заниматься малышом, когда ты захочешь сесть за книгу, — пообещал Тим, хорошо знавший, что может беспокоить его жену (правда, именно в этот раз он не угадал).

— Спасибо тебе, милый. Все будет в порядке, — произнесла Анна с теплотой и тут же отвернулась к окну.

Помогая ей спуститься с подножки при выходе из автобуса, Тим успел поймать взгляд Анны. Встревоженный и… умоляющий. Как будто она молча просила его о помощи.

Но в следующий миг она снова улыбалась мужу и спрашивала, что он хочет сегодня на ужин: котлеты или бефстроганов.

***

Беременность протекала тяжело. Будущая мать чувствовала себя так плохо, что пришлось лечь на сохранение.

Тим проводил долгие часы с ней в больнице, практически наплевав на работу, возвращался домой только поздним вечером, когда медучреждение закрывалось. В один из дней, сидя у постели Анны и держа ее тонкую руку, он невольно вспомнил пару эпизодов из фильмов, где умирающие шепчут любимым последние желания. С содроганием отогнал от себя эти мысли, но жена и впрямь выглядела как тяжелобольная. Под ее глазами залегли тени — неправдоподобно темные, точно нарисованные, цвет лица почти сливался с цветом простыни, даже губы утратили краски. А еще она сильно похудела.

— Я-то переживала, что наберу вес и не смогу согнать! — Анна старалась говорить бодро, однако голос все равно звучал тихо и безжизненно.

Тим попытался подобрать реплику в том же духе, но не смог. Промолчал.

— С малышом все будет замечательно, милый, я чувствую.

— В первую очередь я волнуюсь за тебя.

— А что я? Это обычный токсикоз. Обезвоживание. Капельницы мне помогут, скоро буду как новая.

— Тебя тошнило по пятнадцать раз в день, ты не могла есть и падала в обморок!

— Тсс. Ей только что удалось уснуть. — Анна указала взглядом на соседнюю кровать, где дремала еще одна беременная.

— Не знаю, как ты в таком состоянии умудряешься думать о других.

— Я сейчас, здесь, как раз особенно много думаю о себе. О будущем. О нас. Я уже люблю этого ребенка. Обязательно напишу для него книгу сказок.

На миг губы Анны сжались, и она быстро отвела взгляд. Это была очень больная тема: с того дня, когда узнала о своей беременности, она выжала из себя всего несколько страниц. Даже в относительно хорошие в плане самочувствия дни не получалось практически ничего.

— Ну конечно, напишешь, — подхватил Тим. — И не одну. А пока отдыхай, набирайся сил.

Уйдя из больницы, он понуро плелся по улице, как продрогший бродячий пес. В квартире никто не ждал, и из нее точно утекла вся жизнь. Шкаф с книгами, которые не хотелось читать. Стол, за которым не хотелось сидеть одному. Двуспальная кровать…

«Лучше бы этой беременности вообще не было». В который раз Тим поймал себя на этой мысли и даже не устыдился ее.

А ведь он сам так хотел качать на руках свое дитя, слышать его беззаботный звонкий смех, кормить его с ложечки, включать ему мультики, дуть на его разбитые коленки.

Но Анна…

Иногда Тим чувствовал себя владельцем зоопарка, запершим в клетке экзотического свободолюбивого зверя. Когда они начали встречаться — в студенчестве, — его особенно восхищала как раз самодостаточность Анны. Она жила одна в квартире, где провела детство (отец давно умер, а мать снова вышла замуж и уехала) и редко приглашала гостей. Почти не тусовалась, в отличие от ровесников. Всегда подрабатывала сразу в нескольких местах, но, снова в отличие от других, не гналась за какими-то благами — одеждой от кутюр, дорогими часами, отпусками в модных местах. Был бы хоть клочок бумаги и ручка — и этого хватит.

Впрочем, путешествовать она любила, но по-своему — в небольшие городки, без сопровождения и экскурсий. Подолгу созерцала красивые пейзажи, а потом, охваченная вдохновением, прибегала в гостиницу и писала, пока не закончится ручка или не сядет батарейка у старенького ноутбука.

Тим очаровался Анной чуть ли не с первого взгляда, но она явно ни в ком не нуждалась, и ему пришлось долго налаживать контакт. Обрывочные разговоры в столовой (они учились в одном корпусе университета, только ее специальность была связана с иностранными языками, а его — с программированием), «случайные» встречи на остановке не могли сдвинуть дело с мертвой точки. Девушка была дружелюбной, но лаконичной — и всегда ускользала прежде, чем Тим решался куда-нибудь ее пригласить.

Помог невероятный счастливый случай: как-то в выходной они столкнулись — на сей раз правда совершенно случайно — на автовокзале. Анна ехала в очередной маленький город, который понравился ей по фотографиям, а Тим — к знакомым в глушь. Оба пришли пораньше, так что было время поболтать.

За полчаса Тим, кажется, пересказал Анне всю свою жизнь: детство без родителей, поступление в университет, увлечения, забавные истории… Она в основном слушала, качала головой или улыбалась, поощряя его на продолжение.

— А чем живешь ты? — наконец спросил Тим.

Она достала из рюкзака тетрадь с потрепанными краями:

— Вот этим.

Несколько минут ушло на то, чтобы «расколоть» Анну, о чем она пишет.

— Когда как. Эту историю я еще не закончила, не могу о ней пока. А другие… Обычно я никому не… ну… ладно, только кое-что в общих чертах, — сдалась она и принялась расписывать фабулу своей последней завершенной повести.

Начав рассказывать, действительно, в общих чертах, Анна сама не заметила, как увлеклась. Фантазия у нее была отменной, а лучше всего ей удавалось создавать ярких, самобытных героев и держать интригу. Стремительно затянутый в сюжетный водоворот, Тим был раздосадован, когда объявили о прибытии его автобуса.

— Я должен узнать финал! — воскликнул он. — Можно мне почитать?

Анна склонила голову.

— Я еще не готова. На словах легче.

— Тогда дорасскажи!

— Если составишь мне компанию в путешествии. И ты первый, кому я такое предлагаю.

Тим не сразу поверил своему счастью. Приятели, к которым он собирался, потом долго дулись на него, но ему было все равно.

В ту поездку между ними ничего не произошло — были только прогулки и разговоры, а вечером они уже отправились обратно, — но парень влюбился окончательно и бесповоротно.

Через две недели Тим также стал первым, кому Анна дала свою следующую, законченную к тому времени книгу. А еще год спустя — первым и единственным, как он надеялся, мужем этой удивительно мягкой, нежной, ангелоподобной, но в то же время сильной духом девушки.

Теперь они всегда путешествовали вместе, а вечерами он с нежностью наблюдал, как Анна делает пометки на листах, обложив ими весь гостиничный стол. Что-то шепчет, вздыхает — и ерзает на стуле, конечно.

После вуза Анна бросила подработки и устроилась на полноценную работу, связанную с ее специальностью и очень опосредованно — с ее главным талантом. Трудилась без особого энтузиазма, но тщательно, а главным в ее жизни оставалось написание книг. Которые Анна не публиковала, несмотря на уговоры мужа, и показывала лишь ему («Это только мое сокровище. Наше»).

Однако однажды она обмолвилась о том, что была бы не против подержать в руках собственную книгу — со своей фамилией на глянцевой обложке. До сих пор ее работы хранились лишь в тетрадях и в виде кип листов.

Ко дню рождения Анны Тим хотел преподнести ей самиздатовский экземпляр ее книги. Уже нашел нужную компанию в интернете — они обещали сделать все буквально за несколько дней, а доставить через пару недель. Оставалось выбрать произведение.

В тот вечер, вернувшись из больницы, Тим помаялся некоторое время и неожиданно ухватился за спасительную идею заняться подбором книги и, возможно, сделать подарок раньше, чем планировал. Например, к возвращению Анны домой.

«Вид книги обязательно обрадует и вдохновит ее…»

Тим покосился на дверцу секретера, доверху набитого рукописями жены. Одна Анна знала, в каком порядке у нее разложены книги, где готовые, а где черновики. Копаться придется долго, а потом еще порядок наводить — значит, хотя бы на ближайшие часы его отпустят цикличные тревожные мысли.

Он распахнул дверцу. Из переполненного секретера наружу вывалилась небольшая стопка листов. Чертыхнувшись (и откуда это выпало, узнать бы теперь), Тим глянул на один из них и похолодел.

***

Ясным, но не слишком жарким августовским днем Тим впервые взял на руки своего сына. «Наверное, это и есть высшее счастье», — огорошенно подумал он, глядя на мирно спящего младенца.

На самом деле счастья в полной мере он пока не ощущал — видимо, чувство было слишком масштабным для мгновенного и всецелого осознания, — но все уже поменялось. Жизнь не могла стать прежней, что оказалось совсем не страшно — Тим больше и не хотел представлять ее без этого крошечного существа.

Он насмешливо спросил себя, как мог бояться своего тогда еще не рожденного сына. Откуда были эти жуткие предчувствия? Почему Тим просыпался среди ночи с бьющей по вискам мыслью: «Господи, зачем ты это допустил?!» Он не мог внятно сформулировать, что имел в виду, знал только, что это связано с беременностью жены. И началось после того, как он обнаружил…

Тим вспомнил выпавший из секретера лист с чудовищным наброском, который, на первый взгляд, был сделан быстро и уверенной рукой. То было изображение ребенка с жуткими глазами без зрачков. Изо рта малыша вытекала струйка чего-то темного — вероятно, крови. Поскольку рисунок был сделан синей ручкой, сказать точно не представлялось возможным.

Будучи на нервах из-за состояния Анны, Тим от ужаса чуть не выронил лист. В голову полезли дикие мысли. «Кто подбросил это в секретер? Это предзнаменование?! У нас родится убийца?!» Что рисовала сама Анна, ему в голову не пришло — она никогда этого не делала, у нее даже геометрические фигуры получались кривыми.

Тим не планировал рассказывать жене, что собирается подарить ей экземпляр книги, но очень хотел узнать, откуда взялся адский набросок. Пришлось признаться, что он открывал секретер. Обычно неконфликтная и доброжелательная, Анна вначале вспылила из-за того, что он не спросил разрешения, но потом, успокоившись, объяснила: «Однажды вечером я хотела что-то написать, но задумалась, и вместо строчек рука вывела вот это. Я ужаснулась, потому что… это связано с моим сном».

Муж снова спросил про сон — и опять получил лишь уклончивый ответ. Тогда он осведомился, почему она не избавилась от рисунка, который напугал ее саму. Анна развела руками: «Мне показалось дурной приметой уничтожать изображение младенца, когда я в положении». Правды — о том, что ее живот ни с того ни с сего скрутило спазмом, едва она попыталась разорвать лист, и так же было во второй раз, — Тим не узнал.

В общем, во время этой беременности они оба утратили душевное равновесие и совершали странные поступки. Несколько раз сильно поссорились.

«Но теперь мальчик родился, и все действительно будет хорошо», — сказал себе Тим.

Как раз в этот момент младенец открыл глаза — со зрачками, разумеется; серо-голубые, самые прелестные на свете — и посмотрел прямо на отца. Тим сглотнул. Он сам не понял, что произошло, но… почему-то ему сделалось дурно. То ли закружилась голова, то ли слегка замутило…

— Забери его, пожалуйста, — пробормотал он Анне. — Мне не по себе. Все это немного… волнующе.

— Ты в порядке? — встревожилась жена.

— Конечно. Просто мне никогда не доверяли ничего более ценного. Хотя в универе однажды поручили принести методички с кафедры.

Когда Тиму бывало очень некомфортно, он глупо шутил.

Анна хохотнула и прижала младенца к груди.

— Привыкнешь. Поехали.

Когда они оказались на заднем сидении такси, она призналась:

— Хочу попробовать что-нибудь написать сегодня. Хоть пару строчек. Если будет свободное время, конечно. Глупо, да? Я не о том сейчас должна думать. Но у меня так давно ничего не получалось…

— Обязательно попробуй, — отозвался Тим и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул — от этого вроде бы становилось легче.

Пока Анна ждала ребенка, у них возникла полушутливая гипотеза о том, что малыш отнимает все ее «творческие силы», поскольку сам собирается стать гением, но когда они перестанут быть единым целым, это прекратится.

«Эй, а может, ты и правда крадешь у мамы вдохновение?» — Тим погладил сына большой ладонью по крошечной головке с тонкими волосиками. Ребенок снова не мигая уставился на него.

Тим нерешительно улыбнулся. По его спине пробежали мурашки. «Господи, мне уже к тридцатнику, а я робею перед беспомощным трехкилограммовым существом».

— Ты не чувствуешь ничего… необычного, когда он на тебя смотрит? — решился спросить он жену позже, в подъезде.

— Что? — нахмурилась Анна.

— Нет-нет… забудь… прости.

«Идиот. Она родила тебе прекрасного сына, а ты говоришь о нем какую-то чепуху».

Тим ощутил невероятную усталость. Путь из роддома почему-то дался ему так тяжело, будто он карабкался в гору, а не ехал в комфорте на пассажирском сидении такси. Может быть, его укачало.

Хотя раньше с ним такого не случалось.

Три года

Анна печатала книгу на ноутбуке. Впрочем, «книгу» — громко сказано: пока произведение состояло из двух страниц и вполне могло стать в итоге обычным рассказом. На нечто более или менее масштабное у нее давно не хватало сил, да и рассказы она вымучивала теперь неделями.

Молодая женщина часто с тоской вспоминала блаженные вечера в своих путешествиях, когда писала на балконах гостиниц, пока не темнело настолько, что она переставала различать буквы, а останавливалась только для того, чтобы сменить локацию или перекусить.

«Все равно уже лучше. Все равно пишу», — успокаивала она себя. Каждый раз именно в те моменты, когда Анна садилась за стол, Андрей требовал ее внимания. А после того как отвлекалась на него, она чувствовала себя разбитой и не могла сосредоточиться. Будто кто-то специально выгонял мысли из ее головы или спутывал их.

Анна уже положила конец своему декретному отпуску, однако на прежнее место работы не вернулась и теперь занималась переводами для другой компании удаленно. Сегодня дел — редкий случай — почти не было. Тим должен был вернуться только вечером. Сын пока спал. Идеальное время для творчества.

Но…

— Мама.

«Я же только что его уложила!»

— Подожди, солнышко. Мама занята.

— Ну ма-ам.

Трехлетний Андрей подтолкнул приоткрытую дверь, до ручки которой не доставал, и заглянул внутрь, посасывая указательный пальчик.

— Попозже, — не повернулась к нему Анна.

Если она не отзывалась на его зов, он имел обыкновение замирать на пороге и смотреть на нее, пока она не ответит ему взглядом.

У Андрея с младенчества была эта дурацкая привычка — глядеть на человека, не моргая. Тим содрогался: «Мне кажется, он смотрит прямо в меня и что-то оттуда вытаскивает». Анна вначале заступалась за ребенка, но сейчас больше помалкивала. Что-то жуткое в этих взглядах все же было.

Андрей рос, к счастью, здоровым и очень способным, вечно стремился к самостоятельности. Быстро научился ходить, в два года прекрасно говорил, а когда исполнилось три, уже сам чистил зубы, умел завязывать шнурки, обращаться с вилкой и научился мыть за собой чашку.

Мальчик обожал мать. По крайней мере так объясняли его поведение Анна с Тимом. Андрей редко лез к ней обниматься, не говорил ничего нежного, но ходил за ней хвостиком. На отца Андрей практически не обращал внимания. Вежливо выполнял его просьбы и отвечал на вопросы — на этом все. Тим смеялся, что у мальчика ранний Эдипов комплекс — он влюблен в маму, но скоро перерастет это.

«У нас замечательный сын», — говорили Анна и Тим друг другу. Наверное, еще чаще, чем остальные родители. Те, что не подвергают этот факт сомнению.

Анна тряхнула головой. Надо же ему было проснуться именно сейчас! Почему всегда так?

— Возвращайся в кроватку, я скоро к тебе подойду.

Все впустую — она отлично знала, что Андрей не уйдет, максимум замолчит. Ну ладно, придется и правда пойти к нему, но не сию минуту. Он не голоден, не должен бы сейчас хотеть в туалет, его ничего не беспокоит, иначе бы плакал. Жаждет внимания, и Анна его даст. Чуть-чуть попозже.

А пока надо снова ухватить… как же там было…

Анна пробежала взглядом по предыдущим строчкам. В хорошие дни этого хватало для погружения в атмосферу повествования. В хорошие дни…

Она зажмурилась, как делала каждый раз, когда не получалось сосредоточиться. Вот оно, здесь. Яркое, теплое, светлое. Ее вдохновение. Ее спасение от всего.

— Мама!!

Ребенок вдруг закричал так, будто его ударили.

Анна в ужасе распахнула глаза, метнулась взглядом к двери и окаменела, увидев искаженное недетской злобой лицо своего ребенка.

— Отдай, — свирепо произнес он.

Пять лет

Анна, слегка вращаясь на своем «писательском» кресле, то и дело бросала взор на дверь. Мастера установили ее утром, пока Андрей спал. Новенькую, толстую, с хорошей щеколдой, изготовленную на заказ. Межкомнатные двери обычно не делают такими крепкими. Но если у установщиков и возникли вопросы, они удержали язык за зубами.

«Ты уверена? Сын же будет постоянно перед ней застывать», — сомневался Тим. Он имел в виду своеобразную реакцию Андрея на закрытые помещения. Если где-то запирались именно от него (например, обожаемая мать говорила ему, что собирается в душ и с ней почему-то нельзя), ребенок терпеливо ждал под дверью, а через некоторое время пытался зайти. Когда этого не позволяли, не плакал и не возражал — просто оставался на том же месте, пока его не уводили. Анна с Тимом уже привыкли по возможности не закрывать наглухо, а лишь прикрывать двери.

Но в данном случае Анна была непреклонна: преграда между комнатами будет хоть иногда защищать ее от внешнего мира. И теперь, как и предсказывал муж, пятилетний Андрей не отходил от двери. Но стоял там не молча, как бывало обычно.

«Мама, отдай. Мама, отдай. Мама, отдай», — упрямо и монотонно повторял он уже полчаса.

«Ты достаточно забрал. Больше не получишь», — подумала Анна. В глубине души она, однако, знала, кто выиграет очередной поединок. Это вопрос времени. Рано или поздно (скорее, довольно рано) придется открыть. Но пока нужно сосредоточиться и успеть написать хоть что-нибудь…

Анна любила своего единственного ребенка, однако ей необходимо было прятаться от него на несколько часов в день. Да хоть на часок. Чтобы продолжать писать, да и не только. Чтобы не сойти с ума.

С самого своего рождения Андрей как будто не давал себе насытиться энергией матери: дома она уставала не так часто, как Тим. Но стоило ей поймать хоть крупицу вдохновения, сын принимался крутиться рядом, пытался заглянуть в глаза, пока она не сдавалась и не ловила наконец его взгляд. И тогда будто выпивал это вдохновение одним глотком.

— Мама, отдай. Мама, отдай. Мама…

— Прекрати! — прикрикнула Анна. — Прекрати сейчас же!

Она достала ватный диск и, распотрошив его, заткнула себе уши кусочками ваты. Так было немного лучше.

Смогла выжать из себя еще пару строк. Но голос прорывался даже сквозь вату, а может, звучал уже и в ее голове.

«Нет, так ничего не выйдет».

Анна с сожалением глянула на страницу, не исписанную даже на треть, и, отъехав на своем кресле от стола к двери, порывисто вскочила.

— Хорошо, хорошо, заходи. Ты хочешь посмотреть на меня, сынок, смотри, давай, ну! Ты же все равно возьмешь свое!..

Тим не раз предлагал показать Андрея врачу, аргументируя это тем, что сын «иногда ведет себя странно». Точнее сформулировать он не мог. Когда пытался, начинал говорить совсем не о том, о чем следовало бы. Межкомнатная дверь до последнего времени не запиралась, и если мать пыталась закрыться, чтобы заняться книгой, он просто входил.

«С ним все хорошо», — машинально отвечала жена.

Однажды Анна уже попыталась поделиться с Тимом тем, что, по ее мнению, происходило на самом деле, но он как-то нетипично быстро и резко отмахнулся. Защитился. «Что ты, энергетических вампиров не существует, и точно наш малыш тут ни при чем». Так она осталась один на один со своими подозрениями, которые крепли день ото дня.

Семь лет

— Ты совсем одичала, но я не отстану, пока ты не скажешь «да». Я соскучилась, к тому же мне надо посоветоваться с тобой лично, это важно, — заявила Анна.

Ее тетушка Дарина помолчала в трубку и со стоном выдохнула:

— Ну хорошо-о! Я приеду на выходные!

Для Анны было загадкой, почему родственницу пришлось так долго упрашивать. В Анниной юности, пока тетушка еще не осела в другом городе, они были близки, да и к Тиму Дарина относилась хорошо. В последние годы она почти никуда не выезжала — может, и отвыкла. Но племяннице очень нужно было поговорить именно с ней.

Решившись все ей рассказать, Анна преисполнилась надежды на то, что с ее души упадет хоть часть груза. Можно будет выговориться наконец, тетушка не засмеет ее и не покрутит пальцем у виска, а это уже немало. А если еще посоветует, что им делать…

Мамина сестра всегда была своеобразной: верила в призраки, в домовых, в гадания, при этом отличалась блестящим умом и много лет трудилась инженером-конструктором. Пожалуй, только ей Анна и могла довериться.

Сейчас, когда Андрей пошел в школу плюс посещал занятия по фортепиано, возможностей встретиться с тетушкой стало больше. Анна с Тимом, не сговариваясь, перестали приглашать гостей, когда сын был дома (а сидеть с ним было некому). Теперь он отсутствовал чаще.

Анна с радостью навестила бы тетушку сама, но Дарина ее не звала. Да если бы и звала… Не стоило надолго оставлять Андрея на мужа, а тащить Тима и, значит, сына с собой, чтобы уединиться с тетушкой, было бы странно. Да и Тим, учитывая его теперешнее самочувствие, не жаждал никуда ездить.

Судьбоносный разговор состоялся в первые же часы после приезда гостьи. Тетушка внимательно выслушала племянницу. Ничего похожего на «какой бред» не сказала, только помрачнела.

— Давай проверим твою гипотезу, — предложила она, попивая чай с чабрецом на кухне Анны. — Когда, говоришь, Андрей вернется?

Мальчик и встретивший его из школы Тим вошли как раз в этот момент. От тетушки Дарины не укрылось, как тут же напряглась Анна.

— Не переживай. Со мной ничего не случится, — шепнула пожилая женщина, взяла племянницу за руку и вывела в коридор навстречу домочадцам.

Тим с улыбкой поздоровался с родственницей жены, Андрей же молча уставился на незнакомку тяжелым взглядом.

— Привет. Меня зовут тетя Дарина.

— Здравствуйте.

Анна посмотрела на тетушку, затем перевела взор на сына. Между ними установился безмолвный зрительный контакт, показавшийся Анне недобрым. У Андрея чуть потемнели глаза — так бывало почти всякий раз, когда он пил энергию, — но тетушка жертвой совсем не выглядела. Ее лицо приняло жесткое, суровое выражение.

— Тетя… — наклонилась к ее уху Анна.

— Подожди, — отозвалась та одними губами.

Тим спокойно развязывал шнурки на ботинках. В последнее время он иногда будто сознательно отключался от происходящего. Сдавался. Наверное, устал. Кроме того, эти постоянные проблемы со здоровьем…

Раньше Тим не страдал ничем серьезнее простуды, но за пару лет у него открылась куча болячек, часть из которых оказались хроническими и довольно серьезными. Анну не оставляло ощущение, что специфическая домашняя обстановка сыграла в этом роль.

Андрей был обескуражен. Едва глянув на тетушку матери, он ощутил ее плотную, густую энергию на вкус. Это был металлический вкус детских качелей во дворе. И крови. Когда ему захотелось напиться, она его не пустила, издевательски обрушив между ним и собой гору валунов. Тетушка отлично знала, что он делает.

Андрей предпринял пару попыток — безрезультатно. Ни один камень даже не шевельнулся.

Губы тети Дарины дрогнули. Она вдруг улыбнулась.

— Мы тут пьем чай. Тим, Андрей, присоединитесь? Я привезла печений собственного приготовления.

Улучив момент, Анна переглянулась с тетушкой, и та коротко кивнула ей. Племянница верно растолковала ее жест и похолодела. Ноги стали свинцовыми.

Значит, это правда. Она знала это уже несколько лет, но до конца поверить боялась. Ее сын…

Но почему это произошло? За что им такое?

— Я начиталась всякого, но все равно убеждала себя, что вампиров не существует — никаких! — восклицала Анна позже, вновь оставшись с тетушкой вдвоем на кухне.

— Такие — еще как существуют, милая, — возразила та. — А твой Андрюша — самый мощный из всех, кого я видела.

— Что он с тобой сделал?

— Ха, ничего. Со мной ему не совладать. А вот Тиму я бы посоветовала на время уехать. Энергетика сильно ослаблена. Думаю, твой ребенок регулярно пьет его между делом.

То, что тетя прочувствовала энергетику ее мужа, Анну нисколько не удивило. Сделать вывод, что у Тима не лучшие времена, сейчас мог и более заурядный человек, пообщавшись с ним дольше пятнадцати минут.

К тому же ее волновало другое.

Руки Анны дрожали так сильно, что она, вытирая только что вымытую посуду, не удержала красивый чайник, и он грохнулся бы на пол, если бы его не подхватила тетушка.

— Ох, тетя, ну неужели ничего нельзя поделать?

— Невозможно заставить себя никогда не хотеть есть. Но приучить организм можно практически к любым ограничениям.

— Ты говоришь неконкретно, а я вся на нервах! Скажи, скажи, что мне делать? Что делать нам с Тимом?

— Уезжайте в отпуск, хотя бы короткий. Ты молодцом, крепкая. Но тебе нужно немного расслабиться и поймать вдохновение. Ты не просто человек. Ты писатель. Это твоя жизнь. Забыла?

— Я уже ни в чем не уверена… подумать только, мой малыш растет таким монстром!

— Он не специально пьет чужую энергию. Это потребность, с которой он появился на свет.

— И почему ребенок с такими особенностями родился у меня?!

— Ну-у… — Тетушка слегка замешкалась. — Ничего удивительного. Ты тоже поглощаешь энергию для книг из… окружающего мира. И Андрюша это унаследовал, но вы получаете ее по-разному, и его способ не такой безобидный. Не вини ни себя, ни его. Отдохните с мужем, развейтесь. Когда ты в последний раз была в путешествии?

Анна тяжело вздохнула и помотала головой.

— У Тима много дел на работе, и он постоянно такой вялый, ты же сама видишь… Да и у меня накопилось дел. Может быть, летом, если получится. И почему ты думаешь, что в отпуске сын будет вести себя по-другому?

— Нет! Ты меня не поняла. Я имела в виду, вы должны провести это время без сына! И затягивать до лета не стоит. Ну, раз уехать не выходит, может, я на недельку заберу Андрея к себе?

— Хм… что?

— Меня не затруднит. Может, он даже скрасит мое одиночество.

Тут тетушка явно лукавила, потому что многие годы предпочитала уединение практически любому обществу. Как и Анна, только причины на это у них были разные.

— Вы с ним едва знакомы, — удивилась Анна. — И Андрей… довольно непростой мальчик. Зачем тебе это?

— Мне хочется пообщаться с ним. И разгрузить вас. Соглашайся. Я его не обижу. И он меня — не сможет. А еще я прикину возможности научить Андрея обращаться с его особенностью.

— Правда?!

— По крайней мере я попробую.

Анна помешкала несколько секунд, а затем раскрыла для тети объятия.

***

Тетушка Дарина всегда раскладывала пасьянс на ночь. Это не вызывало у Андрея ничего, кроме неприязни: он был уверен, что так ведут себя одни древние, «нафталиновые» старушки. Тем не менее он сидел рядом за столом и наблюдал, как она кладет на стол карты.

Старушка мурлыкала себе под нос какую-то песенку и в такие моменты выглядела абсолютно расслабленной. Можно было попытаться… Правда, до сих пор, — а он провел у нее в гостях уже пять дней — ощущение оказывалось обманчивым: она постоянно была начеку и все так же не пускала его к своей энергии.

— Брось эти фокусы, милый. Если допил свой чай, ложись спать. Здесь тебе нечего ловить.

Тетушка заваривала чай с душистыми травами, от которого очень сладко спалось.

— Только начал пить, тетя. — Андрей обхватил руками чашку с остывающим «сонным зельем» и хотел сделать глоток, но тут его осенило.

Да она специально добавляет ему эти травки, чтобы он крепко спал и не подобрался к ней ночью!

Нельзя пить энергию спящего человека. Зато когда он спросонья, особенно разбужен среди ночи, то может не успеть выстроить свои барьеры… если они у него не давно закостеневшие. Но это не тот случай. Он чувствовал, что с ним тетушка нарочно постоянно держит перед собой щит. Устала, наверное, бедняжка.

От осознания, как легко, оказывается, можно обхитрить вредную старушенцию, у Андрея поднялось настроение. За несколько дней в чужом городе его единственной добычей был продавец в продуктовом, куда они зашли за хлебом, и то тетя Дарина быстро поняла, чем он занят, и увела его.

Рядом не было даже отца, энергией которого Андрей периодически подпитывался от скуки, а старуха контролировала каждый его шаг и не пускала его на улицу одного. Но теперь уж она получит по заслугам. Созрел отличный план.

Андрей делал вид, что потихоньку попивает чай. На самом деле глотки были крошечными, и уровень жидкости в чашке практически не убавлялся. К счастью, тетушка этого не заметила. В какой-то момент мальчик встал и уверенно зашагал к раковине, взяв почти полную чашку. Сперва включил воду, потом под ее шум вылил чай.

А вот если бы она не просила его мыть за собой посуду, не вырыла бы сама себе яму, с удовольствием подумал Андрей. Он собирался наслаждаться ее энергией, не останавливая себя. Ребенок сильно проголодался — впервые, наверное, за свои семь лет.

То был не такой голод, какой бывает, когда мама немного припозднится с приготовлением еды. Этот, теперешний, был противнее: у Андрея мерзко сосало под ложечкой, из него точно потихоньку вытягивали жилы. И его внимание все больше рассеивалось, хотя он всеми силами пытался поймать момент, когда тетушка потеряет бдительность. Он не мог даже книжку читать, не отвлекаясь, а ведь взял с собой свою любимую, приключенческую.

Похоже, поведение Андрея не показалось тетушке подозрительным. Она все так же возилась со своими картами и бормотала слова неизвестной ему песенки себе под нос. Оставалось дождаться, пока она ляжет и уснет, желательно крепко. И нечаянно не вырубиться самому. Утром, даже если он застанет ее еще сонной, тетушка успеет восстановить силы и будет не так уязвима.

— Спокойной ночи, тетя.

— Спокойной ночи, Андрей, — не поднимая взгляда (ха, разумеется), отозвалась Дарина. — Спасибо, что вымыл чашку.

Опасный момент!

Мальчик с неудовольствием и легким стыдом поймал себя на том, что побаивается старушку. Да, за неприязнью к ней из-за того, что она оставляла его голодным, оказывается, крылось и это.

Странно. Раньше он никого не боялся, кроме Карабаса-Барабаса из маминой детской книжки. Больно жуткая у него была бородища.

— И тебе спасибо за чай, тетя.

— На здоровье. Сладких снов.

Она вновь не посмотрела на него. Впрочем, даже если бы их взоры пересеклись, она отразила бы его «нападение». Но это сейчас.

Похоже, пронесло. Дальше все должно было пройти гладко. Улыбаясь своим мыслям, Андрей залез в постель с книгой.

Он чутко прислушивался к шагам за дверью. Тетушка жила в однушке, то есть спали они в одной комнате. Чтобы усыпить ее бдительность, Андрей планировал вовремя выключить свет маленькой лампы, спрятать книгу и притвориться глубоко спящим.

План выполнялся: он успел щелкнуть выключателем, прежде чем старая, с несмазанными петлями дверь приоткрылась. В этой квартире, пусть ухоженной и чисто убранной, многое было древним и дышало на ладан. А уж о таких деталях, как скрипящие двери, ненаточенные ножи, шатающаяся ручка кастрюли и постоянно забивающийся слив раковины, и говорить не приходилось. У Андрея дома всеми этими мелочами занимался папа. Но тетя Дарина была одна. Мама говорила, что она никогда даже не выходила замуж! Так удивительно. Все взрослые женщины, кого знал Андрей, были в браке или в разводе.

«Наверное, не встретила ни одного мужчину, который захотел бы с ней жить. Что ж, естественно», — мелькнула в голове Андрея злорадная недетская мысль.

Любимая книга, которую он читал, была спрятана под одеялом. Ее написала мама, а отец однажды издал и подарил ей. Андрей тогда еще не родился. Он не все в ней понимал, хотя описанные приключения компании друзей на затерянном острове будоражили его воображение.

Эту книгу мальчик взял с собой не только из любви к чтению: он заранее подозревал, что тетка будет ограничивать его в доступе к энергии, а там осталась частичка силы маминого таланта. К сожалению, уже совсем крошечная. Произведение было написано довольно давно, да и он читал его не в первый раз (успел истрепать). Сейчас это было все равно что облизывать обертку от конфеты. Но с авторами, которых он не знал лично, такой лайт-способ энергонасыщения вообще не работал.

Тетушка легла в темноте, устроилась поудобнее на боку, и почти сразу Андрей услышал мерное дыхание, сопровождаемое периодическими всхрапываниями. Он решил подождать, пока она провалится в сон глубоко. Глаза слипались, но мальчик знал, что это того стоит. Нужно было скорее унять становившийся все более мучительным голод и в качестве бонуса одержать верх над вредной старушкой.

Во мраке горели зеленым цифры на электронных часах. Андрей засек двадцать минут, вылез из-под одеяла и подошел к ней.

— Тетя! Тетя, проснись!

Женщина что-то промычала во сне, вздохнула и продолжила спать. Но Андрей был упорным и стал трясти ее.

— Проснись, тетя, проснись!

Тетушка не реагировала, и тогда ребенок зажег лампу. Это подействовало.

— Что такое? — Тетя Дарина резко села в постели и глянула на него.

Андрей ожидал увидеть ее заспанной и растерянной — возможно, напуганной, — но карие глаза смотрели с какой-то агрессией. В ту же минуту он ощутил слабость.

Мальчик тщетно старался взять ситуацию под контроль. Это ведь он должен пить ее энергию, как воду из-под крана, но почему же он не может и приблизиться к ней? Его не просто выбрасывает — он как будто делается маленьким, жалким… теряет силы…

Наконец тетушка отвела взгляд и сокрушенно покачала головой.

— Прости. Самозащита. Ты застал меня врасплох, никогда больше так не поступай. Как ты?

— Ты тоже умеешь это?.. — От изумления Андрей сел прямо на чистый, но местами протершийся малиновый ковер.

Тетушка в длинной безразмерной ночной рубашке встала с кровати, подняла его и решительно усадила в кресло.

— Да. — Она протерла глаза. — Я умею это делать. Хочешь знать что-то еще?

Андрей не понимал, с чего ему начать. У него по-прежнему слегка кружилась голова, по телу точно разлился свинец. Сложно было даже пошевелиться.

— Хм… а мама в курсе?

— Нет, конечно. Я лет пятьдесят как научилась это скрывать и по возможности наносить людям поменьше ущерба. В юности было трудно…

— Меньше ущерба? Как это? Пить понемногу, да?

— И с людьми общаться тоже понемногу. Почему, думаешь, я предпочитаю уединение? Мое кредо — не впутывать близких и чистых душой. Только озлобленных и приносящих вред другим. Их энергия горькая и темная, но со временем я привыкла. Представляешь, каково им с этим самим?.. Сейчас, правда, я и их не пью. Воздерживаюсь.

— Озлобленных много?

— Не критически, но они есть. Я их чувствую.

Забавно. У них это все же происходило по-разному: у Андрея было развито в большей степени чутье на талант, у тетушки — на общий настрой по жизни. Хотя цвет и вкус энергии он тоже ощущал.

— Ты воздерживаешься… А как же голод?

— Я его почти убила. На это ушли десятки лет и море сил. Перепробовала кучу способов. Лучше всего они действуют в совокупности. Чужое творчество. Энергия земли. Отвлеченные занятия. Некоторые травы. Кстати, я добавляю их и тебе в чай. Знаю, ты все равно голоден, но так хоть немного легче. Зря ты сегодня почти не выпил. Думал, я тебя притравливаю?

Господи, от нее не укрылось даже это!

Андрей поежился. Казалось бы, он должен был проникнуться к тетушке доверием и испытать облегчение от того, что теперь ему есть с кем разделить свой секрет, но вместо этого он ощущал себя крепко насаженным на крючок. Однако то ли от страха, то ли из любопытства, то ли из некоторого уважения стал смирным и внимательным. У него оставалась еще масса вопросов.

— Что ты имела в виду под энергией земли?

— Ну, это что-то вроде медитации, если ты знаешь такое слово. Полностью расслабляешься, отпускаешь все мысли, представляешь себе, что светлые, мощные энергетические потоки идут из земли и постепенно заполняют твое тело.

— Помогает?

— Не сразу. Со временем начинает… Ну, а про чужое творчество ты вроде бы должен знать. Не зря же таскаешь за собой мамину книгу, а?

— Я знаю маму и знаю ее дар. А другие писатели для меня никто. Пустота.

— Энергию от произведения незнакомого человека, особенно написанного много лет назад произведения, можно почерпнуть, если много узнаешь об авторе, станешь думать о нем, как будто вы давние друзья. Я читаю биографии музыкантов, романистов, а потом только — их книги. Работает. Тоже не так, как хотелось бы, но понемногу. Ну а самый верный способ — найти дело своей мечты. Оно и лишь оно будет давать тебе столько же энергии, сколько можно вытащить из других людей. Но это дело должно быть действительно любимым. Вкладываясь в него, ты не будешь чувствовать, что что-то теряешь — наоборот. Пока я занималась любимой работой, мне было гораздо легче жить. Но потом мне настоятельно рекомендовали уйти на пенсию. Видишь ли, на мое место метил один влиятельный тип, а мне уже исполнилось шестьдесят.

Тетя Дарина вздохнула.

— Ты поэтому стала затворницей? — Андрей вспомнил: именно это слово однажды произнесла мама (обеспокоенно, но не пренебрежительно), характеризуя тетушку.

— Лучший способ обезопасить от себя близких…

Возможно, дело было в освещении лампы, но в те минуты тетушка выглядела более старой, чем до этого, и какой-то изможденной. Но у Андрея даже не мелькнуло мысли о том, чтобы опять попробовать прорваться к ее энергии. Предмет разговора так интересовал его, что он ненадолго забыл о своем самочувствии.

— Я все искала момент, когда смогу обсудить с тобой это, поделиться опытом, помочь тебе облегчить… Но постоянно останавливала себя. Потому что сейчас я просто старуха, которая все свободное время всеми известными способами пытается унять голод. Что я могу тебе посоветовать? Избегать всех, кого любишь?

— Искать занятие по душе? — осторожно предположил мальчик. — Ну, я хожу в музыкальную школу… фортепиано, там… здорово. Хотя иногда нудновато чуть.

— Нужно не хобби. Именно занятие по душе. На это могут уйти годы. А голод придется притуплять всю жизнь… Извини. У меня что-то дурное настроение. Я не добавляю тебе оптимизма, да?

— Что такое оптимизм?

— Неважно. Давай спать — ночь.

Тетя Дарина заторопилась свернуть беседу, будто только после этого наивного вопроса осознала, что перед ней всего лишь семилетний ребенок, от которого она к тому же подпиталась энергией.

А еще вспомнила, какую чушь наговорила Анне. Племяннице было так плохо из-за того, что ее сын — вампир, она ощущала свою вину, а тетушка наплела ей что-то про энергию творчества, вместо того чтобы сказать: «Ты тут вообще ни при чем, он унаследовал это от меня». Дарине было невероятно сложно признаться в таком. Она боялась увидеть страх и брезгливость в глазах людей, которых любила. Андрей был первым, кому она внезапно и как бы вынужденно раскрыла душу.

— Подожди. Энергия земли, чужое творчество, другие занятия, травы… — попытался обобщить он. — Какие?

— Давай поговорим завтра, ладно? Я утомилась. И больше не буди меня, пожалуйста. У меня молниеносные реакции. Утром я сделаю тебе того чаю.

— Ну хорошо. Спокойной ночи.

Андрей добрел до постели. Ему было уже лучше, но в голове немного шумело. И слабость, как после высокой температуры. «Неужели отец чувствует это постоянно, когда я..? А что, если и мама??»

На этот раз он вырубился почти сразу и не знал, что тетушка с тяжелыми вздохами переворачивается с боку на бок. Хорошо еще, что мальчик не задал ей вопрос, которого она боялась.

Если бы он спросил, какова на вкус его энергия… ох, что она могла ответить? Мягкая и сильная одновременно, теплая, пульсирующая, с привкусом меда. Самая сладкая из тех, что тетушка пробовала в последние десятки лет.

Могла ли она отказаться от такого?..

***

И все же роковой стала не та ночь, а следующая.

Ей предшествовал странный бестолковый день. Тетушка накормила Андрея завтраком, а потом почти сразу сбежала куда-то и заперла его дома. Он в недоумении побродил по квартире, полистал какие-то старые книжки (как обычно, безрезультатно в энергетическом плане), посмотрел не особенно заинтересовавшие его фотографии. Попробовал поймать энергию земли, о которой говорила тетя Дарина. Встал посередине комнаты, попытался сосредоточиться…

Ничего не выходило. Чем более голодным он был, тем хуже ему давалась концентрация. А чай с травами помог очень незначительно. Утром Андрей пожаловался тетушке, что чай его усыпляет, и она заменила какую-то травку другой. Негоже спать, когда солнце высоко. Но чем еще заниматься дома? Не искать же среди старых шкафов и ковров пресловутое «занятие по душе»?

Ночью мальчик упоминал о фортепиано — что ж, ему действительно иногда нравились уроки музыки. И они неплохо ему давались, учительница хвалила. Но от этого немодного инструмента веяло стариной. Кому сейчас нужно фортепиано? Вот научиться бы играть на чем-то более крутом — может, на гитаре… Пока это были просто мечты, Андрей даже маме их не озвучивал, да и не купили бы они ему гитару. У них было туговато с деньгами с тех пор, как отец стал постоянно болеть.

В отличие от тетушки, угрызений совести Андрей на самом деле не ощущал — по крайней мере в отношении отца. Лишь надеялся, что папе когда-нибудь придет в голову светлая мысль покинуть дом, в котором он разваливается, и уйти куда подальше. Тогда они с мамой заживут вдвоем, и сыну не придется ни с кем делить ее.

Ближе к вечеру, когда ребенок уснул с книжкой в кресле, тетушка вернулась. Выглядела она неважно: побледнела, глаза слезились… или, может, она сдерживала плач.

— Сейчас будем есть. Я разогрею суп, — проскрипела она, удаляясь на кухню.

— Где ты была? — решился спросить Андрей, последовав за ней.

— Неважно. Мне нужно поспать.

Глядя на тетушку, он мог ручаться за то, что она осталась голодной. И суп бы ей тут не помог.

Итак, он оказался наедине с энергетическим вампиром в замкнутом пространстве. С голодным вампиром.

«Ладно, ладно. Я тоже голоден, вообще-то. Пусть сама побережется», — попытался успокоить себя Андрей, но ему все равно было жутко. Теперь он думал только, как бы не попасться тетке, и — все же пришлось признать — уже всерьез не рассматривал мысль о том, чтобы вновь попытаться пить ее энергию. Эта затея становилась опасной.

«Честное слово, когда я вернусь, мама пожалеет о том, что спихнула меня на нее», — капризно, но без злобы подумал Андрей.

Мать звонила каждый день, и в их недлинных разговорах он старался не показывать своих эмоций, однако все же обижался на нее. Это ж надо — взять и отдать его на неделю этой чокнутой! Впрочем, от этой недели осталось всего ничего. Завтра тетушка уже посадит его на автобус, а через несколько часов на автовокзале Андрея встретит мама. Вот и все. Нужно продержаться только день.

За едой тетушка не перекинулась с мальчиком и словом. Когда они закончили, он собирался, как обычно, помыть за собой тарелку, но тетя Дарина сказала: «Иди в комнату, я сама», да еще таким тоном… она явно хотела избавиться от него побыстрее.

Тут в его голову пришла светлая мысль.

— Я вижу, ты нехорошо себя чувствуешь. Может, мне уехать домой прямо сегодня?

Тетушка дважды глубоко вздохнула. Андрей уже думал, что она не ответит, но тут послышался ее надтреснутый голос:

— Да… это неплохая идея. Сейчас позвоню на автовокзал.

Направляясь в коридор, она передвигалась с трудом, точно страдая от боли во всем теле. Минута разговора по стоявшему у входной двери древнему проводному телефону — и тетушка, повесив трубку, вздохнула еще раз:

— Следующий автобус только в девять утра.

— А-а.

— Отправлю тебя на первом же.

— Хорошо.

— Мне надо выспаться. Наверное, лягу уже до утра.

«Вот я сегодня, пожалуй, спать не буду», — смело решил Андрей. Он представил, каково проснуться среди ночи и увидеть стоящую над ним тетушку в белой сорочке, в которой она напоминает привидение, и содрогнулся.

Старуха же догадалась, что вчера он разбудил ее только ради того, чтобы напитаться, и совершенно не удивилась. Похоже, она знает (или интуитивно разгадала) этот трюк с ночным «нападением».

По дороге в уборную мальчик дважды с опаской обернулся. Нет, тетушка его не преследовала, у него просто слегка расшалились нервы. Когда он вернулся в комнату, она уже облачилась в свою ночнушку и устраивалась на кровати.

Зазвонил телефон. Оба вздрогнули. Видно, нервы были натянуты не только у ребенка.

— А. Это, наверное, твоя мать, — проговорила тетушка.

Андрей тоже так думал: при нем ей больше никто и не звонил.

— Я возьму! — вызвался он с энтузиазмом.

Мальчик сам не знал, что сказать маме. Проще всего было взмолиться: «Забери меня отсюда прямо сейчас, тетя ненормальная!» Скорее всего, мать бы нашла способ приехать уже к ночи, плевать на автобусы. Но стоило ли убегать, поджав хвост? Герои приключенческих книг никогда бы так не поступили…

Немного растерянный, Андрей поднял трубку.

Это была действительно мать. Кажется, вполне расслабленная.

— Привет, дорогой. Ну, как вы там?

Наверное, она счастлива, что он далеко, подумал Андрей с досадой. Видимо, они с папой там отдыхают от него как могут. В голове мальчика мелькнуло не до конца понятное, но уже где-то год как знакомое ему слово «секс». Он был неприятно удивлен, узнав, что без этого нелепого действа не появился бы на свет.

— Мы — отлично, — из чувства противоречия ответил он, забыв, что минуту назад был готов умолять мать забрать его.

Пусть знает, что и он без нее не страдает.

— Даже жаль уезжать, — добавил Андрей, покосившись в сторону комнаты, дверь в которую осталась открытой.

«Интересно, тетушка слышит?»

— Да что ты. — Мама насторожилась. — М-м… ну, это очень хорошо, конечно… что вы сегодня делали?

— Тетя прогулялась, пока я читал, потом мы вместе поужинали. Она отдыхает до утра.

— Сейчас всего семь вечера, а она в постели? — Теперь мать казалась по-настоящему встревоженной.

Андрей довольно улыбнулся. Он почувствовал себя немного лучше. Отмщенным, что ли. Только что мама радовалась, что на время спихнула проблемного ребенка на странную тетку, и позвонила-то, скорее всего, для галочки, а тут хоть встряхнулась. Нет, определенно, демонстрировать свою слабость было бы не круто.

«И вообще, с чего это я решил, что не смогу совладать со старухой, которая еле держится?»

— Да, она прилегла. Ей стало немного нехорошо.

«Ха-а, подумает, что я довел тетушку!»

— Ты можешь дать ей трубку? — звенящим голосом потребовала мама.

— Ох, ну, если она согласится подойти… она же лежит…

— Пожалуйста, дай ей трубку!

— Сейчас, сейчас.

Звать тетушку не пришлось — та уже и сама выпутывалась из одеяла:

— Анна хочет поговорить со мной? Иду…

Голос тети Дарины звучал тише обычного и показался Андрею тусклым и далеким. Несомненно, об этом же подумала и его мать, потому что тетушке пришлось несколько раз проговорить, что с ней «правда все нормально». Она забыла сообщить, что отправит Андрея домой на утреннем автобусе, и он не стал ей напоминать, рассудив, что, может, и не стоит так торопиться.

Закончив беседу, тетушка вернулась в кровать. Мальчику не сказала ни слова. Однако у него уже опять созрел нехитрый план, который требовал как минимум зрительного контакта.

— Как ты себя чувствуешь, тетя? — Андрей присел на ее постель, машинально разгладив скомкавшуюся простынь.

— Я хочу побыть одна, — прошептала та, глядя в сторону.

— Ты, наверное, проголодалась?

Женщина еле сдержала стон. Он не представлял, чего ей стоило после прошлой ночи не выбрать себе новую жертву. Она всей душой понимала наркомана, после долгих лет воздержания принявшего дозу. Или курильщика, который почти забыл о сигаретах, но неосторожно покурил на вечеринке и теперь может думать только об одном. Дикий голод, вырвавшийся из плена, варился и кипел у нее внутри, не позволяя забыть о себе ни на минуту.

Дарина полдня слонялась по городу и выискивала относительно «правильную» жертву. Из тех, за которых ругала себя меньше всего. Из тех, кого в разговоре с Андреем назвала озлобленными. И даже почувствовала нескольких. Но, несмотря на возрастающую потребность насытиться, что-то отдергивало тетушку от них. Пить эту горечь после той медовой сладости?..

Одновременно у нее оставались надежды, пусть и слабые, удержаться в принципе. Она призывала и энергию земли, и всю силу воли, заставлявшую ее не трогать людей многие годы. Но больше ничего не помогало.

В конце концов, осознав, что кто-то должен стать жертвой сегодня, она пообещала себе выпить совсем немного. При первой возможности. И буквально в этот момент услышала за спиной: «Извините, вы уронили».

Занятая своими мыслями, тетя Дарина не заметила, как из ее кармана выпала перчатка, а обернувшись, увидела ее в руках школьницы лет десяти с трогательным розовым рюкзачком. «Возьмите», — проговорила девочка, протягивая перчатку владелице, и неосторожно глянула ей прямо в глаза.

Этот ребенок чист как слеза, сразу поняла тетя Дарина. И в нем столько энергии… и ее вкус… ее запах…

«Боже, я не смогу остановиться, нет, не смогу остановиться, — панически пронеслось в голове. — Если начну пить, выпью до конца, пока она не упадет. Возможно, замертво».

Тетушка выхватила перчатку и шарахнулась от девочки, как от чумы. Та — видимо, в шоке от такой невежливости — обиженно отвернулась и зашагала прочь. «Спасибо!» — крикнула женщина ей вслед, но школьница не повернула головы и не замедлила шаг. Может, уже и не услышала.

«В любом случае я сберегла ее здоровье и, пожалуй, жизнь. Это главное».

Это вернуло тетушку к ужасной мысли. Другой ребенок, но тоже почти беззащитный перед ней, ждет дома. И его как минимум надо накормить.

Едой. Не собой. Если он сейчас попытается напиться ею, она даст отпор механически, как вчера, но на сей раз это может кончиться ужасно.

«Чего уж проще — не смотри ему в глаза, избегай контакта, покорми и просто иди спать. Может, он тебя даже не разбудит, не решится после той ночи. Давай. Осталось один несчастный денек перетерпеть, а завтра, в уединении, подумаешь, что со всем этим делать».

Кое-как уговорив себя, тетя Дарина медленно, точно в кандалах, зашагала к дому. Вроде получилось избежать общения с Андреем. И вот теперь он сам к ней подошел. Зачем? О, она догадывалась.

— Нет, я не голодна. Я засыпаю. Доброй ночи.

— Бедная тетя, ты устала. — Мальчик коснулся ее руки.

Прикосновения сами по себе ничего не давали. Только взгляд в глаза. Кому, как не тетушке, было это знать. И все-таки она ощутила сильный дискомфорт.

«Вдруг он способен и на это? Наверняка есть индивидуальные моменты — и нет четкого, подтвержденного механизма… Либо просто ждет, что погладит меня и я расслаблюсь. Наивный… Он ведь мог быть так же чист внутри, как та девочка. Ему просто приходится искать способы насыщаться. Но он еще не озлобился. Эта неповторимая сладкая энергия… Господи…»

— Отойди. Я не хочу делать тебе плохо.

— А ты и не сделаешь, тетя. Мы поболтаем. Может, расскажешь мне что-нибудь о своей юности? Мне скучно. Я уезжаю завтра, а мы так и не пообщались нормально.

— Выключай свет, ложись в постель, и мы поговорим.

— Нет, я останусь здесь, рядом с тобой!

Тетушка сжала кулаки под одеялом.

— Если ты сейчас не отойдешь, я могу случайно… могу… убить тебя.

При слове «убить» Андрей сглотнул. Неужели правда? Да ладно. Эта старуха ему угрожает?! В висках застучало. Мальчик выпалил:

— Я тоже много чего могу. Сразимся в открытую?

Он еще раз мысленно оценил шансы: ее голод, вероятно, сильнее, но сама она сейчас слабее. Если он начнет первым и примется за дело как следует, она и пикнуть не успеет. А вот если помедлит…

Однако тетушка не поддавалась.

— Я не буду сражаться с семилетним ребенком! — рубанула она, пряча глаза.

— Посмотри на меня и повтори, что не хочешь этого.

— Нет.

— Но тетя…

— Я сказала «нет»!

Тетя Дарина с несвойственной для себя прытью выскочила из постели и, схватив Андрея поперек туловища, потащила его из комнаты. Мальчик упирался, болтал ногами и сильно заехал ей по ребрам, но она, стиснув зубы, проигнорировала боль.

В следующую минуту Андрей был уже за плотно закрытой дверью. Тетушка, удерживая ее плечом, одновременно пыталась дотянуться до стула, чтобы подпереть дверь им…

***

А Анна была в пути.

К счастью, именно сегодня муж задержался на работе — он мог постараться ее остановить, задавив своей рациональностью: с ними все нормально, до завтра ничего не случится, зачем срываться, и все такое. Если бы Тим, конечно, нашел на это силы.

Уехать на автобусе не получилось бы — Анна тоже проверила расписание, — поэтому она позвонила подруге, у которой был автомобиль. Сама Анна водить не умела, у Тима же права были (просроченные), но никогда не было машины. А жаль.

— Что за срочность? — поинтересовалась подруга, когда они выезжали из двора.

— Тетя нездорова. И они с Андреем там одни.

— Поняла, мчим на всех парах. Не успеешь оглянуться, как будем на месте. Не против, если я тихо включу радио?

Анна подумала, что фоновая музыка ее, возможно, чуть успокоит. Создаст элемент обыденности, которой так не хватает, когда едешь спасать родную тетю от энергетического вампира, которым является твой семилетний сын…

«Я что, правда уверена, что он может причинить ей вред?»

Анна сидела прямая, как стрела, напряженная, будто в непрерывном ожидании.

— Расслабься. Все будет отлично. — Подруга крутанула ручку приемника, и из него полилась сладкая зарубежная попса. — Отвлекись, давай поговорим. Как твои книги?

«Ага, отвлекла, как же».

— Я по-прежнему почти не пишу.

— Почему? Всю жизнь же писала. Семья, работа, быт?

— Вроде того.

— А я боялась чего-то подобного. Если б ты не вышла замуж и не родила, сидела бы сейчас где-нибудь в иногородней гостинице с ноутом, как в старые времена…

Подруга не очень хорошо относилась к институту брака в принципе, но иногда создавалось впечатление, что она имеет что-то лично против Тима.

— Перестань, ладно? — резковато произнесла Анна.

— Ох, ну извини. Не думала, что это такая больная тема. У вас с Тимом все в порядке?

— В полном.

— Вот и ладно. А Андрей… все еще занимается музыкой?

— Да, и успешно.

— Может, будет играть в группе, когда вырастет.

Анне не понравилась картинка, которая мгновенно родилась в ее растревоженном сознании. Ее сын, молодой человек лет двадцати, пьяный и обдолбанный, как многие рок-музыканты, сцена и толпа фанаток, кидающих на нее трусики и лифчики…

— Э, нет. Он занимается фортепиано. Максимум будет где-нибудь концертмейстером… или станет преподавать вокал…

— Скукотища какая, бедняга, — поморщилась подруга.

В последние годы Анна мало общалась с друзьями и в ту минуту ни капли об этом не жалела. Подруга — одна из лучших со времен студенчества — обладала часто встречающимся талантом говорить не то, что нужно. Это утомляло. Но кто бы еще бесплатно повез ее в другой город по первому зову?

С дороги Анна вновь позвонила тетушке. На этот раз трубку городского телефона никто не взял.

По трассе поехали быстрее и уже молча. Анна осторожно, но откинулась на спинку пассажирского сидения. Может, зря она так растревожилась? Тетушка — пожилая женщина, у нее никогда не было детей, а тут неделя с ребенком — конечно, утомилась. И сейчас они оба спят…

Все же не стоило оставлять их вдвоем. Но так велик был соблазн немного отвлечься и побыть с мужем наедине хоть недолго! Жаль, что из этого ничего не вышло. Почти всю неделю Тиму нездоровилось, и он едва разговаривал с ней. Да и в остальном… Анна не помнила, когда он в последний раз прикасался к ней в спальне.

«Ладно. Все наладится. У нас маленький сын, хлопоты… так всегда», — немного наивно утешила себя Анна. Но в глубине души она, пожалуй, немного даже злилась. Теперь, когда она не могла пользоваться своим даром, ей особенно нужны были поддержка и любовь. Она все еще любила Тима, но собственная семейная жизнь перестала казаться ей совершенной.

Раньше Анна часто витала в облаках и бывала не очень практичной, но муж вовремя проявлял инициативу и всегда был рядом. Идиллия. Но в последнее время Тим стал неинициативным и в основном шел у нее на поводу. Итог: у них почти не было накоплений на черный день, не было, черт возьми, автомобиля, не было уверенности в завтрашнем дне, ребенку слишком долго делали прививки и в итоге не успели отдать его в детсад…

А может, они оба просто очень устали. И правда — до рождения сына все было куда проще. Но Анна очень любила и Андрея. Верила, что он вырастет хорошим человеком, несмотря на свои особенности, и собиралась приложить к этому максимум усилий. Однако сейчас главным было уберечь тетушку…

Анна смахнула внезапно выкатившуюся слезу. Подруга ничего не заметила.

«Когда мы уже приедем? Что за отвратительный вечер!»

Тетя Дарина всегда говорила, что на пенсии уедет подальше — и, вероятно, представляла себе место вроде этого. Правила застройки старого городка, в котором она поселилась, запрещали возведение домов выше девятого этажа. Улицы в основном навевали воспоминания о фильмах времен СССР: мало новостроек, своеобразный уютный колорит…

И проблемы с фонарями. С хорошо освещенной трассы Анна въехала в полутемный город. Сделалось не по себе. Она назвала адрес тетушки, который всегда помнила наизусть, хотя та никогда не звала племянницу в гости. А являться без приглашения…

«Это как раз то, что я делаю сейчас, верно? И это оправданно? Да… черт, да… настолько оправданно, что мне жутко».

Все, что происходило с той минуты, когда подруга припарковалась во дворе, Анна потом прокручивала в памяти бесконечное количество раз. А тогда не успела осознать практически ничего.

Попросила подругу подождать в автомобиле — уж ее-то вмешивать не стоило. Поднялась, подсвечивая себе телефоном, по ступенькам: кто-то выкрутил в подъезде лампочку. Нашла дверь с нужным номером. Долго держала палец на кнопке звонка, но никто не подходил.

Наконец ей открыл Андрей, почему-то весь раскрасневшийся, со странно блестящими глазами.

— Мамочка, не входи!

Сердце матери заколотилось быстрее.

— Малыш, что с тобой случилось? А где те… что это?

Теперь она различила странный скрежет — будто двигали старую мебель. Затем голос — слабый и еще более больной, чем до этого по телефону — подала тетя Дарина:

— Кто там? Оставайтесь на месте и не глядите ему в глаза!

— Это я, тетя, я! — крикнула Анна. — Ты в порядке? Почему сидишь там? Что за шум?

Тетя ответила лишь отстраненное «не волнуйся», после чего племянница, разумеется, взволновалась еще больше. Скрежет повторился. Андрей подбежал к матери и уткнулся в ее пальто, шепча:

— Уходи, уходи, не смотри на нее…

— Да что тут происходит?! — воскликнула Анна — в этот момент межкомнатная дверь распахнулась и показалась растрепанная тетушка в одной ночной рубашке.

— Здравствуй, — произнесла она голосом человека, который скрывает что-то плохое. Именно таким мать когда-то сообщила Анне о смерти ее отца.

От таких ассоциаций молодой женщине совсем поплохело. Она почти перестала анализировать происходящее и застыла на месте, скованная необъяснимым ужасом.

Тем временем Андрей проорал тетушке: «Не смей!!» Та механически повернула голову в его сторону… и, кажется, уже через пару секунд осела на пол тяжело и неуклюже, как мешок картошки.

Сделав один большой глоток, Андрей почти опустошил самого сильного в своей жизни противника. Отразить «удар» она не успела.

***

Анна не подозревала, насколько сильно на ней скажется неожиданная смерть тетушки. Несмотря на то что они мало общались в последние годы, из-под ее ног будто ушла незыблемая опора. (Часто ли мы замечаем воздух, которым дышим? Часто ли радуемся, что твердо стоим на ногах и уверенно идем по земле?) Не стало человека, которому Анна безоговорочно доверяла. Который — в отличие, кстати, от своей сестры — всегда был внимателен к ее словам и эмоциям, к ее таланту.

Анна пыталась спасти тетушку («Недостаточно пыталась, от меня вообще нет никакого толку»). Бросилась вызывать скорую помощь, которая довезла Дарину до реанимации, но она все же скончалась утром, не приходя в сознание. В гробу лежала иссохшая старушка с восковым лицом — при ее жизни любимая племянница так и не узнала, что тетя была опасным опытным вампиром. Вероятно, именно этого Дарина и желала.

Тим помогал с похоронами и старался поддержать жену, но она почти не замечала его заботы и постоянно пребывала будто в трансе. Почему-то казалось, что в пропасть катится сразу все. В те дни Анна даже не пыталась ничего писать, хотя периодически в голове трепыхались идеи и образы, которые могли бы вылиться в новую книгу.

То, что к смерти тети имеет отношение Андрей, мать не подвергала сомнению («Я не должна была отправлять его к ней, не должна была»). Изо всех сил старалась не анализировать, хотя получалось плохо. Вопросов сыну, разумеется, не задавала.

В следующие дни после трагедии мальчик тоже пребывал в странном оцепенении, но совсем по другой причине. Казалось бы, в том, что мать с ним не разговаривала и была печальна, не было ничего удивительного, но Андрей предчувствовал, что их отношения навсегда изменятся. Подозревал, что мать связала его пристальный взгляд на тетушку, ту странную атмосферу в доме и смерть.

И, действительно, дни проходили, а мама общалась с сыном все отстраненнее, более того — пыталась подстроить все так, чтобы они реже находились дома вдвоем. Андрей был как никогда послушным, старался лишний раз не попадаться на глаза, но внутренне негодовал. Несправедливо, ведь он убил голодную Дарину, чтобы спасти маму… и его же за это наказывают!

Появившись в столь неудачный момент в их «вампирском логове», она имела все шансы стать случайной жертвой. Теоретически — как тетушки, так и сына. Но…

Сын даже ценой собственной жизни не стал бы пить мать в ту ночь — именно потому, что не остановился бы. Он не подозревал, что и тетушка не хотела трогать Анну и, вероятно, сдержалась бы, как сдерживалась со всеми близкими, прежде чем бросила их и уединилась в маленьком городке. Ее единственной целью в свои последние минуты тоже было спасти Анну — от голодного Андрея.

Когда Дарина вышла из комнаты и поздоровалась тем замогильным голосом, как в фильме ужасов, у ребенка по коже пробежали мурашки. Страх подтолкнул его к действию. Ошибкой тетушки было то, что, отвлекшись на попытки защитить племянницу, она забыла о противнике…

Год выдался жутким, и следующая трагедия в семье Темниковых — результат нескольких других ошибок — была уже на пороге.