Дина должна умереть

Оксана Кириллова, 2023

Слуга Судьбы Роб бросает вызов своей госпоже и отправляетсяна Землю ради спасения девушки, обреченной умереть молодой. Между ним и Диной вспыхивают чувства, которые переворачивают их жизнь. Однако опасности подстерегают возлюбленную Роба на каждом шагу.Есть ли шанс изменить предначертанное свыше? Что победит: любовь или смерть?

2010 год

Глава 1. Дина

«Есть что-то трагичное в дружбе,

окрашенной цветом влюбленности».

Оскар Уайльд

— Я приготовил нам завтрак. Бутерброды с арахисовым маслом, как ты любишь.

— Хорошо. — Дина не обернулась. — Принеси мне, пожалуйста, еще сигарету, пачка на тумбочке.

— Ты же обещала бросать… — мягко произнес парень, приобняв девушку за талию.

Она сделала рукой движение, недвусмысленно свидетельствующее о желании высвободиться. Степа немедленно отпустил ее и, съежившись, пробормотал:

— Сейчас принесу.

Он вновь появился на балконе — тот, кому зачем-то вздумалось бы засекать время, обнаружил бы, что прошло ровно семь секунд. Быстрее добежать до тумбочки, схватить сигареты и попасть обратно было невозможно. Впрочем, Дина вряд ли оценила расторопность Степы.

В последнее время ему казалось, что она вовсе его не замечает. Это так удручало беднягу, что не умей он усилием воли выбрасывать мысли об этом из головы, придумывая любимой всевозможные оправдания, Степа мог бы сойти с ума. «Такой уж у нее характер — не привыкла демонстрировать эмоции», — говорил он себе. И тут был совершенно справедлив: если Дина говорила о чувствах, то сухо, скупо и по делу.

Ее поведение гармонировало с внешним обликом. Слегка угловатая фигура, почти полное отсутствие груди и довольно большой для девушки — сороковой — размер ноги (при не таком уж высоком росте). Спасти ситуацию могли бы женственный макияж, правильно подобранная одежда, каблуки и, конечно, длинные волосы. Однако Дина всем своим видом будто давала понять, что по достоинству оценила иронию природы на свой счет. Из одежды девушка носила исключительно свободные джинсы со свитерами, летом — с футболками (никогда — топы, юбки и шорты, не прикасалась она даже к обтягивающей одежде).

Прическа из иссиня-черных волос — короткая, под мальчика, часто уложенная небрежно или не уложенная вовсе. На лице ни при каких обстоятельствах не появлялся макияж. Если Дина чем-то и пользовалась, то только гигиенической помадой в суровые ветреные зимы. Элегантным туфлям предпочитала грубые ботинки, летом — кроссовки и кеды. При этом назвать девушку спортивной никто бы не решился — она ни разу не вставала на лыжи, плохо каталась на велосипеде, всю жизнь прогуливала физкультуру и, кроме того, с последних классов школы дымила как паровоз. Периодически «завязывала» по одной ей понятным причинам и так же внезапно начинала снова.

Дина была потрясающе начитанна и, обладая феноменальной памятью, сыпала цитатами. В поле ее зрения попадали и мемуары, и приключения, и экзотические романы восточных авторов, и сборники стихов… С презрением она отвергала только сентиментальную романистику («Чушь собачья»), современные детективы («Если авторы не Конан Дойл и не Агата Кристи, это пустая трата времени») и психологические книги («С какой стати я должна следовать советам этих доморощенных знатоков?»).

Противоположный пол Дина притягивала, даже не имея в своем арсенале женских уловок. В ней чувствовался так называемый стержень, что вызывало у парней уважение, граничащее с восхищением, а у слабых духом — и со страхом. В разговорах с интересными ей людьми Дина старалась докопаться до сути и, сама того не замечая, очаровывала своей нечувственной, грубоватой, но подлинной внимательностью к внутреннему миру собеседников. А вот романтические и интимные отношения волновали девушку мало. Лучшее, что она могла предложить парню, — дружба.

Среди друзей Дины лидировал вышеупомянутый Степа. Именно к нему она без объяснений заявилась накануне глубокой ночью, на его взволнованное «что стряслось??» ответила: «Ничего, сейчас покурю и приду», после чего ушла на балкон, вернулась в комнату, переоделась в его футболку, примостилась на всегда стоявшей наготове раскладушке и забылась глубоким сном. Потоптавшись возле любимой, лучший друг заботливо подоткнул ей одеяло. Желание обнять ее боролось в нем с осознанием необходимости от этого удержаться. В итоге Степа нашел в себе силы отойти от Дины, вернуться в свою постель и повернуться к стене, но глаз так и не сомкнул. Когда в окно заглянули первые лучи солнца, он снова повернулся к Дине и залюбовался тем, как нежный утренний свет озаряет ее спокойно-бледное лицо.

Она открыла глаза в десятом часу.

— Привет. Время подскажешь?

Он ответил и хотел добавить что-то вроде «ты прекрасна», но вовремя вспомнил, что комплименты для нее пустой звук, поскольку не несут информации, и промолчал. Степа еще мог бы начать расспрашивать Дину, что заставило ее приехать к нему глубокой ночью. Но, во-первых, это была ночь на субботу — Дина прекрасно знала, что на выходные Степа никаких важных дел не намечал. А во-вторых, с Диной действовал непреложный закон: если она сочтет нужным, ты все узнаешь, давить на нее бесполезно.

Поэтому он продолжал молчать — и смотреть на нее во все глаза. Потом Дина встала и направилась в ванную. Вернулась, переоделась в свое и пошла на балкон.

— Там минус пять. Может, тебе пальто принести? — спросил Степа, выглянув из кухни (он был в процессе приготовления завтрака).

— Нормально. Я в теплом свитере, — отозвалась она без всякого выражения и скрылась за балконной дверью.

В квартиру немедленно проник пронизывающий холод, и Степа, который сам в тот момент был одет в одни только спортивные штаны, снова с беспокойством подумал: «Как бы она не простудилась…». Утешало то, что курить на балконе (в том числе на его незастекленном балконе в мороз) Дина привыкла и простужалась крайне редко.

Потом Степу потянуло к ней со страшной силой — он отбросил нож, которым намазывал на хлеб ее любимое арахисовое масло, и, будто влекомый невидимым магнитом, поспешил к балкону, на ходу накидывая рубашку. Предлогом для появления стал приготовленный завтрак. Тогда Дина и попросила еще сигарету.

Перед тем как выполнить поручение, он обнял девушку — как-то робко, некрепко, скорее стыдливо, чем нежно. Метнулся за сигаретами, вернулся, снова оказался рядом.

Дина закурила — быстро, но без суетливости — и посмотрела на друга в упор.

— Не спал, — изрекла она скорее утвердительно, чем вопросительно.

— С чего ты решила? — Он улыбнулся.

— Удивление на грани испуга… — произнесла Дина что-то совершенно непонятное — все же Степа смутно почувствовал, что это цитата, и переспросил:

— Чья фраза?

— Потом расскажу. Ты бы сам что-нибудь накинул, холодно.

Он снова расплылся в улыбке. Она заботится о нем.

— Да ладно. Не беспокойся.

«Похоронив» сигарету в пепельнице, которую Степа держал, как и многие другие предметы в квартире, специально для Дины, она спросила:

— Никуда не спешишь?

— Никуда.

— Я тоже.

— Родителей не разбудила, уходя?

— Нет. Вероятно, они решат, что я ушла рано утром, а это для меня нормально. Давай поедим, а потом что-нибудь вместе почитаем, идет?

От слова «вместе» у Степы заколотилось сердце, и он с недоумением подумал: «И как это я раньше был ей просто другом? Доверял ей мысли, проводил с ней время, интересовался ей, нуждался в ней… как в собеседнике… хотя… черт. Я все еще друг. Вот только…»

Он и сам не знал, когда вдруг разглядел в этой угловатой курящей интеллектуалке ту самую, без которой ему не жить. Степа до сих пор помнил свое острое разочарование, когда ночь, проведенная вместе, не закончилась тем, на что он рассчитывал. Дина задержалась у него, он, волнуясь, предложил ей остаться, она кивнула, легла прямо в одежде рядом с ним и тут же уснула. Степа был так ошеломлен, что даже не попытался что-то сделать (потом долго корил себя за это). А когда в следующий раз в аналогичной ситуации попытался, ответом ему было резонное: «А зачем?».

Потом Степа уговаривал себя, что ему, действительно, ничего и не нужно. Очередная девушка, очередная головная боль… классические ситуации: быстрые свидания между делами, несвоевременные звонки родителей, ночные сообщения и обиды из-за пропущенного вызова… и правда — зачем? Но сердце, колотившееся протестующе и громко, знало: он сам себе лжет. С Диной не бывает «классических ситуаций». Она не обижается на ерунду. Она не «головная боль» и, уж конечно, не «очередная».

Когда наутро Дина, зашнуровывая кроссовки в коридоре, резковато уточнила: «Мы ведь все еще друзья?», Степа на секунду растерялся, выдавил из себя «конечно» — и тогда, очевидно, понял, что любит ее. Скорее всего, Дина поняла это намного раньше.

— Так почитаем? — вырвал его из воспоминаний ее голос.

— Да. Что хочешь сегодня?

— Давай Капоте. «Другие голоса, другие комнаты», например.

Читать Степа любил немного меньше, чем Дина, но «книжными червями» были его родители, поэтому в подарок на все праздники он неизменно получал книги. Большую часть этих подарков парень забрал с собой, когда переезжал — то ли из уважения к родителям, то ли и впрямь собравшись посвятить себя чтению. Однако до появления Дины Степа уделял этому виду досуга не так много времени.

Поступив в институт на химфак, он решил, что пора обрести самостоятельность, и перевез вещи в квартиру, завещанную ему дедом — до сих пор она периодически сдавалась знакомым, но чаще пустовала. Довольно скоро, вдохновленный своей независимостью, Степа начал подрабатывать параллельно с учебой, чтобы оплачивать хотя бы коммунальные услуги. Свободное время чаще посвящал встречам с друзьями, чем чтению. Да, он был очень общительным, но, опять же, до Дины.

Даже не отдавая себе в этом отчета и уж точно не подозревая о своей будущей любви к Дине, Степа почти сразу после их знакомства отгородился от всех, предпочтя проводить вечера с ней — разумеется, когда у нее была такая возможность. В разговорах с ней одной Степа находил все, чего ждал от общения с людьми: с Диной всегда было что обсудить, а после встреч было о чем подумать. Он мог поведать ей все свои мысли, даже абсурдные, и она никогда над ними не смеялась. С ней не бывало скучно — в кино, в кафе, в музее, на концерте, где угодно… даже прогулки в полном молчании были комфортными.

Один раз — еще в начале знакомства — они внезапно поцеловались, но в том поцелуе, хоть Степа и часто вспоминал о нем теперь, не было ничего романтического. Скорее уж он был дружеским. Пожалуй, парень мог и предвидеть, что дальше дело не зайдет, но по-прежнему на что-то надеялся — и наслаждался существующим положением вещей. Постепенно весь его мир стал вертеться исключительно вокруг Дины. Она к этому не подталкивала, Степа сам так хотел.

Он готов был смириться с тем, что у нее есть другие дела, даже другие друзья, даже близкие, а может, и ОЧЕНЬ близкие, — пока сам присутствовал в ее жизни. Хотя в последнее время она все реже разговаривала с ним подолгу, чаще бывала рассеянной и какой-то далекой… и не объясняла, что происходит. Не считала нужным, а может, объясняла кому-то другому, не ему.

— Тебя расстроило упоминание о Капоте? — чуть насмешливо произнесла Дина.

— Он мне нравится, хотя некоторые его книги написаны, по-моему, чересчур туманным языком — приходится вчитываться в каждую строчку, чтобы понять.

— А ты читай между строк. Не вдумывайся — чувствуй.

И она вдруг сказала — обычным тоном, без намека на эмоции, но Степа все же понял, что она внутренне как-то перестроилась:

— Что мне сделать, чтобы стереть это с твоего лица?

— Что именно?

— Сам знаешь.

— Восхищение тобой? Похоже, никак, — попробовал пошутить Степа, но Дина помотала головой:

— Какое там. Это боль. Я это выражение глаз из тысячи узнаю.

— Хм… ну, если честно, у меня слегка побаливает мизинец на правой руке — прищемил позавчера дверью…

Дина усмехнулась и потянула Степу за руку в комнату. Закрыла балконную дверь на щеколду и повела его к дивану. У него в голове уже начали рождаться самые приятные мысли, но она решительно сказала:

— Тебе надо выспаться. Ложись. Потом поедим.

Степа активно запротестовал (спать, пока она рядом, так бессовестно терять драгоценное время?!).

Ее тон сделался мягче:

— Пожалуйста. Я посижу здесь. Могу почитать тебе. Можно и не Капоте, если хочешь. Очень важно, чтобы ты выспался.

«Важно кому — ей? Действительно?»

— Ночью высплюсь, — махнул он рукой.

— А ты разве не хочешь провести ночь на воскресенье с друзьями? Сходили бы куда-нибудь… В последнее время ты стал мало с ними общаться.

Степа промолчал.

— Ложись. Я буду рядом. Честное слово.

— А можно тебя обнять?

— Да.

— Ты… приляжешь тоже?

— Да.

От Дины не пахло духами, как от других девушек. Пахло шампунем и сигаретами, а к этим запахам примешивался ее собственный — островатый, но в то же время тонкий, ни на что не похожий.

«Господи. Я влюбился как мальчишка, честное слово, так нельзя», — без толку повторил Степа мысленно в сотый раз.

Он осторожно притянул ее к себе — Дина не оттолкнула. Потом, отстранившись на секунду, стянула с себя свитер, под которым была только майка, свободно сидевшая на ее мальчишеской фигуре.

— Жарко.

— Понимаю.

— Спи.

— Постараюсь.

— Я не мешаю?

— Никогда не мешаешь.

Лучшая подруга. Как же иначе.

Глава 2. Надя

«Как трудно было бы перенести наши

несчастья без друга,

который испытывает их еще сильнее нас».

Цицерон Марк Туллий

«Она все замечает и ни о чем не спрашивает. Наверняка она давно поняла мои чувства, но…» — подумал он, едва успев пробудиться. О чем еще думать, если не о ней?

«Но». Дальше мысль никак не шла, будто уперлась в бетонную стену. «Но», несомненно, присутствовало, но Степа не мог (кажется, и не хотел) признаться себе, в чем же оно состоит.

Он открыл глаза. «Так. А где она? Не могла же она уйти. Кто закрыл бы дверь? Открой она бы квартиру точно не оставила, не в ее духе».

— Четыре часа, — констатировала Дина, вернувшись с балкона и присев рядом с ним.

«Слава богу».

Теперь от ее свитера пахло морозом и дымом.

— Привет, — сказал он. — Но сейчас не четыре. Сейчас ведь…

— Ты спал четыре часа. Хорошо бы побольше.

— А ты что делала?

— Курила, читала Капоте — уж извини, что без тебя. Позвонила домой. Включила ноутбук, проверила почту — как обычно, взломала все твои пароли, пролистала твои интимные письма… шучу.

— Да я тебе сам пароль скажу.

— Не нужны мне твои письма — я к себе на почту заходила. Хотела узнать, нет ли новых заданий с работы.

— И как?

— Разумеется, есть. Мой начальник никак не мог пропустить выход этой книги.

— В интернет ее, конечно, еще не выложили?

— Я не нашла. Что ж, так лучше — я ведь предпочитаю листать книгу, а не крутить колесико мышки.

Около года назад Дине вдруг взбрело в голову, что единственная профессия, в которой она сможет себя реализовать — книжный обозреватель. Недолго думая, она, человек действия, без малейшего опыта работы подалась в известный литературный журнал, принеся в редакцию для примера свою рецензию на один из самых ярких романов года. Ее приняли — сначала внештатно, а потом и на полставки с постоянной зарплатой.

Параллельно Дина решила покончить с учебой на экономе и поступить на первый курс факультета регионоведения. Зачем — оставалось загадкой. «Хоть что-то другое, — сумбурно, но уверенно объясняла она лучшей подруге Наде. — Мало кто работает по специальности, это и не нужно. Диплом просто должен быть. А что скучно — учеба не должна быть интересной. В жизни полно других интересных вещей».

— Как глупо! До чего же ты странная, — открыто высказалась тогда Надя, знакомая с Диной с того возраста, в каком и говорить толком не умеют.

— Что ж… ты знаешь меня лучше всех. Видимо, так и есть — я глупая и странная.

Дина придавила окурок носком ботинка, потом, подумав, подняла его и все же донесла до урны.

— Да ни черта я о тебе не знаю. Смотрю на тебя и даже близко не могу угадать, что у тебя в голове. И если ты завтра вдруг возьмешь ружье и начнешь стрелять по людям, для меня это будет таким же сюрпризом, как и для какого-нибудь старичка из Тимбукту.

— Что поделаешь, «на этом свете человек редко понимает другого».

— А это кто еще сказал?

— Гете. «Страдания юного Вертера».

— Только ты одна в целом мире и успеваешь учиться, работать, общаться с людьми и заучивать наизусть книги, — с нескрываемым раздражением бросила Надя.

— Ну, мое «заучивание» и моя работа в какой-то мере дополняют друг друга.

— Но тебя же не Гете обветшалого заставляют анализировать, а новинки!

— Редактор одобряет уместно проведенные параллели и общую подкованность в вопросах литературы, да я и критики много изучала… Я бы рада читать и еще больше — и новинок, и классики — мне не в тягость, наоборот. Слава Богу, журнал не занимается детективами и сентиментальщиной. Конечно, под красивой обложкой часто скрывается «ноль без палочки»… но надо же мне знать, что сейчас выдают за качественную литературу.

— Да ты и без работы бы все это читала. Зачем так «вгрызаться» в ненастоящие реальности, если есть своя, настоящая, довольно короткая жизнь?

— А разве у меня нет своей жизни? У меня все в порядке.

Дина как-то резко замолчала, и было ясно, ЧТО она могла бы сказать: «На себя посмотри». Но нет, она бы никогда такое не произнесла.

Все существование Нади, несмотря на бесспорную цельность, напоминало бег белки в колесе — непрекращающийся, изнурительный, бесполезный. В подростковом возрасте, почему-то проникшись идеей конечности жизни, Надя стала пытаться взять от нее все — суетливо и довольно неуклюже. Из-за природной невезучести все начинания бедняжки либо были бесплодны, либо заканчивались плохо.

В ночных клубах она подсела на экстази и «слезла», только когда за нее взялась узнавшая обо всем Дина — взялась решительно и жестко. Зато никаких клиник не потребовалось, и родители Нади так ни о чем и не догадались.

Уезжая из клубов, она бесстрашно ловила «попутки», и один такой «улов» закончился плачевно: ее ограбили и избили. И, уж конечно, чудом выпросив телефон у сердобольного прохожего, позвонила она не домой — маме с папой, уверенным, что дочка ночует у подруги и готовится к зачету, — а Дине, и та сразу примчалась на такси. Забрала Надю к себе, скрепя сердце согласилась не вызывать врачей, привела ее в порядок и даже кое-как замазала тональным кремом синяки на лице и шее, чтобы ей не пришлось отвечать на вопросы родителей.

То и дело Надя возникала на пороге Дининого дома в слезах из-за очередного мачо: обманул, бросил, изменил… хотя какой смысл хранить верность девушке, которая убеждена, что на отношения с одним человеком можно пожертвовать максимум пару недель.

Несколько раз Дине приходилось сопровождать Надю в аптеку за тестом на беременность — одной ей было почему-то страшно. К счастью, до сих пор все обходилось.

Учеба на самом престижном факультете университета, стоившая родителям Нади почти всех накоплений, сильно страдала из-за жизненных установок девушки. Тратить время на скучные лекции и семинары ей не хотелось — в результате недоумевающим родственникам («Наша дочь все время готовится к занятиям, даже ночами — что за звери эти преподаватели?!») приходилось давать Наде деньги еще и на тройки в зачетке.

Надя тоже за все платила, но только здоровьем, нервами и временем, которое продолжало убегать. А жить все никак не получалось, стоило решить одну проблему — тут же появлялась другая. Все они были следствием ее собственных ошибок — тяжелым, часто постыдным следствием, о котором не расскажешь никому, кроме лучшей подруги. Из-за необходимости все скрывать появлялось чувство стыда и незащищенности, от которого Надя старалась сбежать — опять в гущу этой самой губящей ее жизни.

Дина выручала. Ни разу не ругалась (кроме случая с экстази). Спокойно приходила и делала все, что могла. Только ее можно было впустить в этот ад. «Мы должны быть снисходительными без желания исправлять других», — говорила она. Это была фраза какого-то Филдинга (или, может, Хилдинга — Надя точно не помнила).

Тот разговор подруг — о книгах и о жизни — стал лишь одним из тысячи подобных. Они редко бывали в чем-то единодушны.

В жизни Нади с тех пор мало что изменилось — точнее, менялись декорации, но суть оставалась той же. Дина же за год прочитала кучу новых книг, поступила-таки на новый факультет и достигла немалых успехов в новой работе. И нашла нового близкого друга. Которому теперь вещала:

— Наверное, пойду в книжный прямо сейчас. Я бы ту книгу и так купила, просто для себя. Мне автор этот нравится. А тут еще и редакция расходы возмещает… Хочешь, куплю и вернусь — вместе как раз почитаем? Раз с Капоте не вышло.

— Было бы здорово, если у тебя есть время.

— Сегодня у меня только одна встреча, она нескоро.

«Встреча… — Степе стало трудно дышать от внезапного предчувствия. — Может, она влюбилась? Поэтому и стала такой задумчиво-отстраненной…»

Дина не видела его взгляда. Она отвернулась и погрузилась в свои мысли.

— Ты так и не позавтракала?

— Нет, разумеется, я тебя ждала. Сейчас поставлю чайник. Поедим, да я пойду.

— А можно с тобой?

— Если хочешь. Но ты уверен, что успел бы соскучиться за эти пятнадцать минут? Книжный магазин в соседнем доме.

— Иногда мне кажется, что из-за этого ты ко мне и ходишь.

— Иногда ты невыносимо мнителен, дружище. Возле моего дома тоже есть книжный.

— Успокоила. И все же пошли вместе.

Степа начал застегивать рубашку — Господи, скажи ему кто-то раньше, что он будет ходить в рубашках вместо привычных растянутых футболок и толстовок, он бы захохотал. Дине это было, скорее всего, безразлично, но все равно ему хотелось выглядеть перед ней лучше, аккуратнее, эффектнее даже.

Уже приведя себя в порядок, Степа обнаружил, что она стоит на пороге, наблюдая за ним то ли с интересом, то ли, как ему показалось на один ужасный миг, с жалостью.

— Ты как будто на парад собрался. Не хватает только наглаженных брюк.

— Ха. Нагладить?

Дина рассмеялась, но быстро посерьезнела.

— Я просто не хочу, чтобы ты стеснялся быть собой.

— Я не… не буду.

Она смерила друга пристальным взором и отошла, пропуская его на кухню. Налила им обоим кофе, поставила перед ним чашку.

— Я вчера читала рецензию на один роман, вышедший в прошлом сезоне. Не представляешь, какую ересь пишет этот критик! Погоди, сейчас процитирую… — Дина резко прервалась, услышав звонок сотового. — Это Надя. Я на минуту.

Оставшись за столом один, Степа остановил опустошенный взгляд на чашке с кофе, из которой Дина едва успела сделать пару глотков. Она отошла только на минуту, а время как будто остановилось. Так бывало всегда.

А вот и она — сосредоточенная, слегка напряженная, уже готовая умчаться от него. С Надей, конечно, случилась очередная неприятность.

— Я должна уйти.

Ну вот, так он и знал.

— А… книга? — без особой надежды напомнил Степа.

— Потом.

— Но…

— К Наде. Остальное — после.

— Не вернешься? — спокойно спросил он.

— Не знаю, — быстро ответила она, уже завязывая шарф на шее. — Все. Побежала.

Он не ответил.

Глава 3. Антон

«Случай — псевдоним Бога,

когда он не хочет подписаться

своим собственным именем».

Анатоль Франс

Дина мерила сквер нетерпеливыми широкими шагами, то и дело проверяя время на дисплее мобильного. Она была слегка раздосадована: никак не могла привыкнуть к тому, что Надя вечно все преувеличивает и драматизирует. То, что Дина редко проявляла свои эмоции, не мешало ей реагировать на чужие — она не переносила громких сцен с криками и слезами, особенно когда их легко можно было избежать.

И зачем было кричать в трубку про серьезную травму и деньги, которые срочно нужны, когда всего лишь старый приятель, некогда одолживший Наде тысячу рублей, объявился именно в тот момент, когда ее угораздило вывихнуть лодыжку? Ладно, дело не только в лодыжке — у Нади и не было никаких денег, и об этом тоже можно было сказать прямо. От Дины требовалось достать нужную сумму и отдать этому парню лично — у него не было банковской карты.

Вроде бы мелочь, но Надя дико нервничала — приятель якобы разговаривал очень сурово, а он, по ее словам, «может даже ударить, если разозлится». Поэтому она побоялась предлагать ему заехать к ней. Зачем было одалживать у столь сомнительной личности, Дина уточнять не стала. Одно она — как и Надя — знала точно: уж на ней-то, Дине, этот тип не отыграется, хотя бы потому что она не производит впечатление беззащитной.

Сделав подруге пару бутербродов и принеся к ее прикроватному столику все, что могло ей потребоваться до прихода родителей (они должны были вернуться поздно), Дина сама позвонила ее знакомому и назначила ему встречу в центре города.

«Я тебе все возмещу», — благодарно прошелестела подруге Надя.

Она редко возмещала. Все средства уходили на учебу и так называемую «красивую жизнь».

После пяти, а может, десяти минут ожидания Дина заметила молодого человека, который остановился неподалеку и оглядывался по сторонам.

— Вы Роман? — подойдя, осведомилась она.

Рассеянно глянув на нее, он отрезал «нет» и, решив, что разговор закончен, принялся кому-то звонить. Дина отступила в сторону, и тут у нее в кармане завибрировал телефон. Одновременно громко сказав «алло», Дина и молодой человек, к которому она только что подходила, переглянулись.

— Алло, — повторил он в трубку.

— Алло, — усмехнулась она.

Парень спрятал телефон и двинулся к ней.

— Вы Дина?

— Я-то Дина. Но вы ведь не Роман?

— Я Антон. Пришел за деньгами.

— А я пришла их отдать. Но Надя сказала, что на встречу ко мне придет Роман.

— Надя? Какая Надя? — заинтересовался Антон.

— Чем дальше, тем любопытнее. Это моя подруга, задолжавшая вам тысячу рублей.

— Ну, девушку, задолжавшую мне, зовут Катя, и там целых три тысячи, — информировал парень, почему-то с претензией.

— Секунду… — На лице Дины промелькнула сдержанная улыбка. — Я ведь ВАМ звонила сегодня?

— Да, кажется, теперь я узнаю ваш голос. Он у вас характерный для курильщика. Я не ошибся?

— Это не имеет отношения к делу.

— Хорошо, — пожал плечами Антон. — По крайней мере, разговаривал я именно с вами. Но как же так вышло?..

— Очевидно, произошла ошибка. Я сейчас прокрутила в голове наш разговор — вроде бы я не обращалась к вам по имени. Просто сказала, что передам вам деньги, и назначила встречу.

На пару секунд задумавшись и при этом сосредоточенно сдвинув брови на переносице, Антон кивнул.

— Да, вы сказали: «Добрый день, с вами говорит Дина, подруга…». Вы ведь сказали «Кати»!

— Я сказала «Нади».

— Видно, я просто ожидал услышать «Кати», вот и показалось… Эх. Когда позвонили вы, я прямо приободрился — у вас был уверенный голос и деловой подход, и появилась надежда, что я все-таки получу обратно свои деньги…

— Для этого вам стоило бы связаться с Катей, а не с Надей, — терпеливо дослушав собеседника, отметила Дина и слегка замерзшими пальцами вытащила из кармана пальто пачку. — Курите?

Антон машинально кивнул и, взяв у нее сигарету, озадаченно проговорил:

— Так, я пока не разобрался… вы перезванивали мне на телефон, который дала ваша подруга. А она дала тот, с которого я звонил утром. Звонил я Кате на новый номер, который она мне продиктовала. Я не понял, что со мной говорит не Катя, а ваша Надя не переспросила, действительно ли я… как там, Руслан?

— Роман.

— М-да… столько совпадений сразу.

Несколько секунд они молча курили, потом Антон произнес:

— Значит, она дала мне неверный номер. Сказала, что старый телефон потеряла. А что, такая ложь в ее духе.

— Найдите ее через знакомых, через социальные сети. А лучше позвоните на ее «старый» номер. Наверняка он вполне рабочий. Если только вы не в «черном списке».

Антон вздохнул.

— Сам виноват, что одолжил ей. Знал же, что она такая… но она умоляла…

— Видимо, сейчас поветрие такое — одалживать сомнительным личностям и у сомнительных личностей. Не убивайтесь так, вернутся к вам ваши деньги.

— Мне бы вашу уверенность…

Он стряхнул на землю пепел и констатировал:

— Мне всегда не везло.

Прозвучало это не как жалоба — скорее как факт.

— «Раз в жизни Фортуна стучится в дверь каждого человека, но он в это время нередко сидит в ближайшей пивной и никакого стука не слышит», — отозвалась Дина слегка насмешливо.

— Очень точно замечено.

— Не мной, Марком Твеном.

Антон слегка прищурил и без того чересчур маленькие для крупного лица глаза.

— Ваш любимый автор?

— Уважаю его, но любимым не назову.

— Просто подумал — раз вы его наизусть цитируете…

— У меня память такая — что только в ней не задерживается.

— Хотите сказать, что не заучивали специально?! — поразился Антон.

— Если мне что-то показалось интересным, оно в тот же миг впечатывается в память.

— Поразительная особенность…

— Спасибо.

Дина выглядела рассеянной и вроде бы думала о своем, а Антон пребывал в непонятном оцепенении. Казалось, он должен что-то еще сказать или сделать, но не понимал, что именно и зачем. И они уже докурили свои сигареты, вместе с которыми затухла беседа.

— Ладно, Антон. Приятно было познакомиться, мне пора.

— Ах да, конечно. Своя жизнь, свои дела. Государственной важности. — Сам не заметив, он произнес это вслух.

Она смерила его коротким оценивающим взглядом. Антону сделалось не по себе — и дело было не в осознании того, что он не может похвастаться привлекательной внешностью, а в стойком ощущении, что Дину волнует что-то более глубокое. Ему почудилось, что она вот-вот вынесет ему вердикт вроде: «Человек вы так себе». Хотя и это он тоже подозревал.

— Вы так и не привыкли, что у всех вокруг своя жизнь? — спросила она с интересом.

— Вся эта «своя жизнь», тайны мадридского двора — сплошная показуха, — неожиданно резко заговорил Антон. — Истина в том, что у всех все одинаковое, как ни крути. Учеба, работа, личное, хобби, друзья, депрессии… да и чувства — они тоже, в общем-то, не уникальны, они напоминают простейшие рефлексы. Когда нам делают больно — нам больно, когда нас обижают — мы обижаемся, когда все хорошо — нам хорошо… куда уж проще?

Антон усилием воли прервал собственную речь, речь озлобленного циника, каким он никогда себя не чувствовал, а Дина опять смотрела на него в упор, каким-то образом вынуждая его выворачивать перед ней все потайные карманы. Странно. Он ведь совсем ее не знал.

— То же самое я уже слышала, — сообщила она и снова полезла за сигаретами.

«Как ни в чем не бывало», — почему-то подумал Антон.

— И кто это говорил?

— Глубоко несчастный человек.

— А вы, значит, считаете, что все мы разные?

— Я считаю, что «своя жизнь» — это произведение, которое каждый создает по собственному вкусу.

— Произведение? Хм… книга?

— Может и книга. В любом случае, у кого-то это романтическая комедия, у кого-то драма, а у кого-то и триллер.

— От чего же это зависит, если живут все приблизительно одинаково?

Дина достала из кармана мобильник, проверила время, несколькими затяжками прикончила сигарету и сухо отозвалась:

— От человека и его восприятия. Простите, надо спешить. Дела государственной важности.

— Извини, если задел.

«На"ты"? С какой стати вдруг? И откуда это ощущение важности и неповторимости происходящего?»

— Ничего. — Казалось, Дина не заметила перемены, хотя Антон был убежден в обратном.

— А можно я тебе как-нибудь…

«… позвоню?? Стоп!»

— Что?

— Нет, ничего. Пока.

— До свидания.

Он уходил медленно, неохотно, но потом все же прибавил шаг и быстро скрылся за поворотом. Дина подошла к остановке, снова проверила время и задумалась.

Купить книгу для работы. Позвонить Наде, сообщить о недоразумении, успокоить, спросить, как она. И… встреча. А Степа ждет, что она вернется. Степа не знает, что творится у нее в голове. Это хорошо, он и не должен ничего знать.

Дина углубилась в свои мысли, ее взгляд подернулся дымкой, но, увидев подъехавшую маршрутку, она стряхнула с себя оцепенение — выгребла мелочь из кармана, еще секунду взвешивала что-то в уме, а потом впрыгнула-таки в раскрывшиеся двери.

— Привет, извини, сегодня ничего не выйдет. Мне жаль, — проговорила она в трубку, уже проехав пару остановок.

Мужской голос обеспокоенно отозвался:

— Что-то случилось?

— Нет.

Пауза.

— Скажи, все дело в том, что… ты больше не хочешь меня видеть?

— Меня ждет друг.

— Знаешь, в прошлый раз я отказался выпить пива с пацанами, потому что знал, что наша с тобой встреча того стоит… — В голосе молодого человека ощущалось напряжение. — Ты сейчас приведешь мне какой-нибудь афоризм, он будет складен и уместен, а мне останется только согласиться, да?

— Не говори со мной так, будто знаешь меня. Мы виделись всего три раза, — холодно заметила Дина, глядя из окошка маршрутки на заснеженные улицы города.

— Ох, прости, я ведь тебе не друг. Завидую твоим друзьям — им явно везет больше, чем… остальным. — Уже не скрываемая обида сочилась из каждой фразы Дининого собеседника.

— У меня такие приоритеты. Не принимаешь — дело твое.

— Ладно. Пересечемся, когда твои друзья позволят мне украсть тебя на часок. То есть, чую, нескоро.

— Договорились.

— Ну, пока, Дина.

Парень резко замолчал, ожидая ее реакции.

— Пока. А, кстати…

— Что? — встрепенулся он.

— Раз уж ты ждал афоризма, не буду разочаровывать. «Жар дружбы согревает сердце, не сжигая его». Ларошфуко.

— Прекрасно, спасибо, что просветила.

— Теперь пока.

— Пока.

Дина всегда чувствовала себя на высоте, когда ей удавалось быстро сделать непростой выбор. Но в этот раз удовольствия ей это не принесло. Нет, отмена свидания с новым знакомым явно была правильным решением (не стоило вообще с ним связываться — надо же, сразу права качать начал), а вот очередная поездка к Степе и вся ситуация с ним…

В последнее время она слишком много ждала от жизни. Скоро должно было случиться нечто судьбоносное. Это было не предчувствие, а щемящее осознание, и оно не давало ей покоя уже… неделю, две? Как бы не целый месяц.

Иногда Дине казалось, что это будет связано со Степой. Почему бы нет? Может, она поймет, что любит его. Не только как друга. Сколько можно бегать от отношений?

Хотя… пожалуй, все было сложнее, куда сложнее. Она хотела бы в этом разобраться, но пока не могла.

Глава 4. Степа и Дина

«Ум всегда в дураках у сердца».

Франсуа де Ларошфуко

— Нигде мне так уютно не курится, как на твоем балконе.

— Он всегда ждет тебя. Как там Надя, у нее были проблемы?

— Бедняжка вывихнула лодыжку. — Дина перегнулась через перила.

— Осторожнее, — содрогнулся Степа и на всякий случай обхватил ее за талию.

— Да успокойся, не упаду. Я на людей смотрю, наблюдаю…

— И какие выводы сделала?

— Думаю, все выводы о человечестве давно сделаны за меня — сейчас начну сыпать афоризмами и наскучу тебе.

— Сильно сомневаюсь, что это возможно… Ой, у тебя же еще встреча была назначена, — вроде как «вспомнил» Степа.

— Была.

— Прости, что лезу не в свое дело…

— Да ладно тебе.

–… но ты ведь не из-за меня ее отменила?

— Почему же…

— Что, серьезно?? — Взгляд Степы был даже больше растерянным, чем счастливым.

— Я всегда выбирала друзей.

— Конечно. Любовь для тебя всего лишь сентиментальная мишура, — вырвалось у него.

— Как знать.

Несмотря на то что на сей раз, выходя с ней на балкон, Степа накинул верхнюю одежду, он мгновенно почувствовал себя продрогшим до костей. «Зачем я заговорил о любви? Какая глупость».

— Может, в дом? — произнес он. — Ты уже докурила…

— Да. — Дина внезапно притянула его к себе и крепко обняла. — Пошли. Замерз?

— Нет, это я просто…

— Я вижу, ты напряжен.

— По-моему, ты тоже. Ничего не случилось?

— Уходишь от темы.

— Тебе показалось.

— Вряд ли. Что тебя тревожит? Или так: чего тебе не хватает?

— Да все хорошо. — Степа нервно рассмеялся. — Просто… да, просто… мне не хватает тебя. Наверное. А это то, чего ты не можешь мне дать. Как ни парадоксально.

— Себя лучше оставлять при себе, — резонно заметила Дина.

— Да, но что делать тем, кому нужна именно ты?

— Для начала — научиться довольствоваться собой. Осознать свою ценность. Все мы неповторимы, — задумчиво проговорила она, усевшись на диван и закинув ногу на ногу.

— Теперь ты уходишь от темы. При чем тут моя ценность и неповторимость всех нас? Дело в тебе — и только, — выпалил Степа с досадой.

— Дело во мне, — повторила Дина с едва уловимой вопросительной интонацией, побуждая его продолжать.

Парень помолчал несколько секунд, то сжимая, то разжимая ладони, после чего довольно спокойно произнес:

— Ты умная девушка. Сама все поймешь.

Происходил разговор, в результате которого все могло измениться коренным образом — когда-то он должен был состояться, и теперь Степа ощущал его своевременность, но от волнения был будто слегка оглушен. Пожалуй, даже реши Дина уйти навсегда и больше не общаться с ним, он не почувствовал бы боли сразу.

— Позволь узнать, что для тебя значит получить человека, который нужен? Ограничить его общение с другими? Знать каждую его мысль, контролировать каждое действие? Заставить его мир замкнуться на тебе одном?

— Да нет, что ты, — не сразу отозвался Степа. — Ты поставила меня в тупик.

— Дело в сексе?

— Не совсем.

— Так скажи, чего ты хочешь.

Степа замолчал. Мимо него проплывали тысячи мыслей, но он не мог удержать ни одной. Признаться ей в любви? Она ждет конкретного ответа на свой вопрос, а не излияний. Да и не готов он к ним. Что же сказать?

На мгновение у Степы мелькнула абсурдная идея предложить ей руку и сердце. Ага, только зачем это ей?

— Я хочу провести с тобой несколько дней. — Он хотел сказать «неделю», но потом сжалился и произнес:

— Три полных дня. Но больше никого, только мы. А потом… думаю, потом многое станет ясно.

«Что станет ясно? Что я делаю, зачем пытаюсь привязать ее, удержать, когда между нами даже не…»

— Ты просто хочешь проверить, что из этого выйдет, — деловито уточнила Дина.

— Именно.

Уф, она всегда понимала все правильно. И не удивилась, не возмутилась, не посмеялась.

— Хорошо. Я предупрежу родителей, что буду у друзей. Сегодняшний день засчитаем за половину, следующие два проведем вместе полностью, а на третий днем я ухожу. Два плюс одна вторая плюс еще одна вторая. Идет?

— Ты расчетливая, — зачем-то ляпнул Степа. — Ох, прости, я не в обиду… Учеба и работа не пострадают?

— Завтра выходной. В понедельник универ без меня как-нибудь переживет, а во вторник мне к трем. Рецензию для работы отошлю по почте, как всегда. Если что-то понадобится Наде, поедешь со мной. Мне вполне удобно начать сегодня. Но если тебе нет…

— Ну… с учебой аналогично… работать мне теперь только в среду… в общем, удачно. — Ему, внезапно осчастливленному, хотелось схватить Дину и покружить — он с огромным трудом сдерживался и сохранял ровный тон. — Ты книгу купила?

— Разумеется.

— Почитаем?

— Еще бы.

***

— Слушай, я вроде спать рано не ложусь, но есть вермишель с сыром в три ночи для меня в новинку, — с улыбкой сообщил Степа, когда они сидели за кухонным столом.

— Извини, что поздно. Знаю, ты не выспался. Но должны же мы были закончить!

Голос Дины звучал еще более хрипло, чем обычно: они по очереди читали друг другу вслух толстенную книгу, главу за главой. В последние пару часов пришлось изучать ее уже молча, потому что у обоих заболело горло.

— Я и сам хотел закончить! Уже придумала, что писать в рецензии?

— Да, некоторые параллели родились. Помнится, у Фицджеральда был очень похожий сюжет.

— А в целом что скажешь?

— Думаю, эта книга в целом неплоха на фоне того, что появлялось в последние полгода. Сюжет увлекательный. Но художественные достоинства под вопросом… стиль простоват — от этого произведение не выигрывает, здесь скорее был бы к месту немного другой…

— Ой, я на такие вещи и внимания не обратил, — признался Степа. — Интересно, слух вроде ничего не режет, — и хорошо.

— Так и рецензию писать не тебе. Но это все подождет… Наелся, больше не будешь?

— Не буду. У нас шикарно получается готовить вместе.

— Если учесть, что мы оба этого толком не умеем…

— Так мы за сложные блюда и не брались.

— Тем лучше для продуктов, плиты и наших желудков, — справедливо заметила Дина, убирая посуду в раковину. — Утром помою.

— Я сам, — возразил Степа.

— Хм… посмотрим. Сейчас я собираюсь спать.

— О, я тоже. Я постелю тебе на диване и лягу на раскладушку. Не хочу больше, чтобы моя гостья спала на раскладушке, не спорь!

— Мы можем лечь в одну постель, — произнесла Дина, не поворачиваясь к другу. — Но это ничего не будет означать.

— Э… ну конечно. Мы ведь и раньше так спали.

— Раньше я не жила у тебя по несколько дней.

«На этом стоит остановиться. Сейчас она скажет, что и эти три дня вообще ничего не значат, расставит точки над «i», нет, не хочу…»

— Я ни к чему тебя не принуждаю.

К счастью, Дина молчала.

— В общем, я сейчас. — Степа стремительно вышел из кухни.

Той ночью они спали раздельно.

Утро началось без сюрпризов. Дина проснулась раньше Степы и, разумеется, успела помыть посуду, даже приготовила завтрак. В ответ на «Доброе утро!» друг протянул к ней руки, и девушка присела рядом с ним.

Холодные ладони, холодный свитер, слегка покрасневшие пальцы на правой руке. Видимо, только что выходила курить.

— Давно встала? — Степа погладил ее по волосам.

— Видела рассвет. У тебя с балкона очень удобно его наблюдать. Хотя деревья все равно немного мешают.

— Не спалось?

— Я отлично выспалась. Просто захотелось посидеть и подумать.

«Господи, знать бы, над чем таким она все время размышляет».

— Все придумала? — только и решился спросить он чуть насмешливо.

— Еще в процессе, — коротко отозвалась Дина, тоже с легкой улыбкой.

— А давай в кино сходим, — предложил он.

— Давай, — ни секунды не думая, согласилась она (это тронуло его).

— Что смотреть будем?

— Там разберемся. Что, ты ожидал другого ответа?

— Хм, предпочитаю формулировку «все равно, только бы с тобой».

— Тогда считай, что я сказала именно это.

«Но ты ведь этого не сказала».

— Я написала рецензию.

— Ого! Даже это успела. Дашь почитать?

— Если захочешь, то конечно. Теперь я расправилась со всеми делами и открыта к любым предложениям. Можно прогуляться после фильма и пофотографировать пейзажи. Вчера смотрела в окно автобуса, все-таки меня впечатляет зимняя природа.

— Отлично, я «за».

— Степ.

— А?

— Ты отличный парень.

Дина произнесла это без всякого выражения, скорее констатируя, чем восхищаясь, но он, никогда не слышавший от нее ничего подобного, на секунду потерял дар речи.

— О… ты тоже… очень… ты великолепна.

— Думаю, мы начнем собираться где-то через полчаса, да?

— Э… да, конечно.

— Ты выглядишь обескураженным.

— Я просто не понимаю… не ожидал… в общем, растроган.

— Ничего особенного я не говорила.

— Это я… я много чего тебе не еще не говорил, — сбивчиво начал Степа. — Я ведь…

— Согласно Горацию, «сказанное слово не возвращается», — предостерегла его Дина. — Впрочем, это понятно и без мудрецов.

— Я просто…

— В какой кинотеатр идем? — Дина взяла друга за руку.

— В первый попавшийся.

— Очень вероятно, первым попадется тот, что через улицу.

— Тогда туда. На ближайший по времени фильм. Фотоаппарат не забудь.

— Сейчас возьму.

Глава 5. Жизнь впереди

«Смерть не есть зло.

Ты спросишь: что она такое?

Единственное, в чем весь род людской равноправен».

Сенека Луций Анней (Младший)

Антону стало намного легче. И физически (вечером он отмечал с друзьями возвращение приятеля из армии, теперь похмелье понемногу отступало) и морально. Весь предыдущий день, особенно после того как он выпил, почему-то тянуло позвонить Дине, но наутро он удалил ее номер из списка последних вызовов.

«Вот и все дела, — сказал себе Антон, допивая стакан кефира. — Хватит страдать ерундой. Нам не о чем говорить, мы почти не знакомы, она давно забыла о моем существовании… подумаешь, зацепила слегка… Понятно, чем — непохожестью на других, уверенностью в себе… и эта аура таинственности и силы… Но что я мог знать о ней после нескольких минут общения? Да, думаю, человек, интересный. Но, опять же, это всего лишь догадки. Теперь нет смысла об этом размышлять. Я ей никогда не позвоню, даже если очень захочу. И хватит уже… у меня полно других дел».

Если говорить по совести, не так уж много их было. Учебу Антон бросил — не понравилась специальность, в армию его не забрали из-за плохого зрения, подрабатывал он от случая к случаю. С друзьями встречался нечасто — в основном все были заняты, некоторые даже успели обзавестись семьями. А Антон все еще жил с родителями и, периодически назначая свидания девушкам, не видел ни одну из них в роли будущей жены — они, впрочем, и сами не жаждали серьезных отношений.

В целом Антон мало чем отличался от большинства. Не совсем урод, но явно не красавец; того, что называют харизмой, в нем тоже не наблюдалось. Не особенно успешный в своих начинаниях. Людей вокруг него вертелось достаточно, но по-настоящему близких, кроме родственников, — никого. Человеком Антон был скорее хорошим — искренним, тонким, понимающим. Только кому все это надо? Кто вообще видел его таким? Родители да старший брат (он же и лучший друг), с которым получалось общаться не так часто, как хотелось бы.

В начале студенчества брата настигла такая любовь (а его пассия с детства так хотела красивую свадьбу), что он, никого не слушая, бросил университет, чтобы освободить время для работы, быстро скопил денег… и в девятнадцать лет влюбленные стали мужем и женой. Естественно, брат съехал от родителей — молодая пара сняла квартиру. Теперь у них уже был двухлетний сын.

Вероятно, над мужчинами в семье Антона довлело какое-то особое проклятье, не позволявшее им задерживаться в высших учебных заведениях — его отец сменил место учебы целых четырежды. Но у него это шло от неспособности заниматься чем-то одним, желания успеть все сразу. Брату Антона надо было обеспечивать семью. А сам Антон… просто думал, что будет интересно, а оказалось — не его.

Он давно привык так ошибаться — и в людях, и в занятиях, и в привычках, и в суждениях… Несмотря на недовольство родителей, парень не спешил поступать в другое место — решил какое-то время подумать. И пока взял паузу. Курил. Читал книги. Иногда развлекался с друзьями. Иногда работал — кем попало, просто ради денег. Торчал в социальных сетях. Слушал музыку на большой громкости, когда никого не было дома. Существовал в своем ритме. И ждал.

В тот день к нему наконец пришло чувство, что — дождался. Но чего?

«Когда-нибудь я все пойму. А сейчас главное, что мне легче. Я выпил кефир. Голова проходит. И той девушке я не позвоню. И нечего слишком много размышлять о жизни. У меня все впереди, и все, что не получается, я исправлю…»

***

Похожие слова в то же самое время произносила Дина Степе, выходя с ним из кинотеатра:

— Подумаешь, убили его в конце… это просто фильм. Ты что так переживаешь, у тебя-то вся жизнь впереди.

— Могли бы и не убивать. Слезогонка какая-то, — отозвался Степа довольно резко. Он еле удержался от того, чтобы уронить пару слезинок над судьбой героя фильма — взял себя в руки только благодаря невозмутимости сидевшей рядом Дины, — и теперь ему было стыдно за эту слабость.

— Люди любят красивые трагичные истории. Все, переключайся. Мы оба живы, и жить тебе еще долго. Остальное — ерунда.

— И тебе — еще долго.

— Ну, это никому не известно. — Дина достала сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурила. — Не так уж плохо уйти в начале пути. Или в середине.

— Эй, ты что, хочешь умереть молодой?!

— Не знаю. Иногда мне кажется… а иногда я почти знаю… прости, я не на ботинок тебе пепел стряхнула?

— Да какой пепел, подожди. — Степа тревожно заглянул ей в глаза. — Ты… чем-то больна? Только честно.

— Надеюсь, нет. Просто ощущение. Я и курить поэтому не бросаю. Впрочем, какая разница. Пока живы, надо жить. Только с умом.

— Ничего с тобой не случится, — уверенно проговорил Степа. — Потому что я уж точно этого не перенес бы, а у меня линия жизни длинная. Понятно тебе?

— Ты очень мил.

— А уж ты-то как. Можно тебя сфотографировать?

— Меня зачем. Такие следы на снегу причудливые. Такой у неба цвет странный — пепельно-серый… и черные голые ветви на его фоне… тут явно есть что снимать, раскрой глаза.

— А у меня они все равно только на тебя смотрят, — простодушно признался Степа и обнял Дину.

Нужны ли после этого другие признания?

— Ладно. Посвяти мне пару кадров — и хватит. Не жди, что я стану позировать. Как получится, так и получится.

Они вернулись довольно поздно — уставшие, замерзшие, но вполне довольные собой. Разувшись и даже не успев снять верхнюю одежду, Степа прошел в комнату, чтобы включить ноутбук и посмотреть получившиеся фотографии на нормальном экране.

— Ого, сколько мы нащелкали! Триста кадров! — изумился он.

— Ничего себе. Пойду чайник ставить, нам надо согреться… о, мне кто-то звонит. Судя по мелодии, это… Надя! — Дина бросила взгляд на часы. — Господи, что стряслось?! Если что, маршрутки еще ходят… — Она нащупала в кармане пальто сотовый и, нажав на кнопку, быстро поднесла его к уху. — Алло!

— Привет, дорогая. Я тебя не разбудила? Впрочем, в такое время — вряд ли… У меня все хорошо, ты не волнуйся.

Судя по оживленному голосу, ничего жуткого и правда не произошло, но что-то странное все же было. Слишком оживленный голос.

— Как твоя нога?

— Уже лучше. Родители приехали, теперь я в надежных руках. Скоро спать будем. Я тут тебе кое-что скажу. Не знаю, убьешь ты меня или тебе будет все равно… хотя ты редко злишься…

— Говори уже, а, — призвала Дина.

— В общем, это касается забавного вчерашнего недоразумения с деньгами. — Надя смущенно хихикнула. — Мне опять звонил тот парень, которого я приняла за знакомого и который принял меня за… ну, ты поняла.

— Только не говори, что ошибся номером! Все имеет какие-то границы.

— Нет. Просил прощения за беспокойство и хотел узнать у меня… твой телефон. Мол, он его стер, а мой в памяти мобильника остался, вот он мне и звонит. Ему очень надо что-то тебе сказать. И… ну… я согласилась. Он был настойчив, но так галантен, все время извинялся… и голос у него ничего… а как он внешне, ты не говорила? А, да, для тебя это не главное… ну, все равно ведь не последнее дело…

Терпеливо дождавшись окончания речи, Дина коротко отозвалась:

— Я поняла. Спасибо, что предупредила.

— Что, все-таки не надо было, да? — всполошилась Надя. — Ты извини, я даже не представляла, как поступить, растерялась…

— Нормально, расслабься. Спокойной ночи.

— Вижу, болтать ты не настроена.

— Я просто занята слегка…

— А. Учеба — работа — чтение?

— Не совсем.

— М-м… это уже интереснее. Потом расскажешь?

— Да.

— Ну, до скорого. Целую.

— Целую, пока.

Дина положила телефон обратно в карман, явно не планируя больше на него отвлекаться. Этот жест понравился Степе.

— Все в порядке? — осведомился он.

— Ага.

— Ей поговорить захотелось?

— Вроде того.

Глава 6. Не лучшая тема

«Чем меньше слов, тем больше будет чувства».

Уильям Шекспир

Еще сквозь сон Степа слышал доносящийся из кухни голос Дины. Поначалу он улыбнулся: она здесь, рядом, впереди опять целый день вдвоем. А потом различил ее слова:

— Нет. Сегодня никак. Завтра вторник? М-м… боюсь, нет. Давай лучше в среду вечером, а то учеба… и по работе кое-что надо… Да ничего, переживу. «Работать не так скучно, как развлекаться». Шарль Бодлер сказал, знаешь такого? Почитай. Ладно, созвонимся. Ага.

Ее тон был лишь чуть более жизнерадостным, чем обычно, но Степа напрягся всем телом. Ему почему-то захотелось поскорее одеться, будто в дом вошел посторонний, нарушив их уединение.

«Что бы я ни делал, у нее все равно будет другая — и, что хуже, более интересная и насыщенная — жизнь», — мрачно подумал он, натягивая джинсы.

— Скажи, я тебе сильно мешаю? — неожиданно для себя произнес он вместо приветствия, когда Дина вошла в комнату.

— Ты? Мне? Нет, — сразу отозвалась она.

В ее честности он не сомневался никогда.

— Ты, наверное, встречи какие-то планировала на сегодня-завтра…

— Но у нас уговор, разве не так?

— Главное, чтобы тебя он не напрягал. Я не собирался запирать тебя в клетке. Я люблю тебя. Я хотел, чтобы тебе было хорошо со мной. Но если нет, то…

Степа продолжал говорить, но у него было ощущение, что самое важное он уже сказал, даже не заметив. Не заметив, потому что это было у него на душе и вполне естественно было заговорить об этом.

И все же, осознав, ЧТО произнес, он на секунду растерялся и попытался поймать взгляд Дины, ища поддержки. Но она смотрела куда-то в сторону. Правда, очень сосредоточенно, не моргая, — возможно, внимательно слушала. А может, думала о своем и вообще не слушала…

— Степа, все хорошо, — наконец произнесла она. — Тебе что, кошмар приснился?

«Я просто очень боюсь тебя потерять, обними меня», — хотелось сказать ему, но он, разумеется, промолчал. Дина прочитала все в его глазах, пересекла комнату и обняла. Но, как ему показалось, не нежно, а скорее так, как обнимают плачущих детей. Надежно, чуточку властно, успокаивающе…

А затем вдруг поцеловала — сначала будто вынужденно, после — увлеченно, в конце концов — почти страстно. Но опять же так, будто хотела заставить его замолчать… забыть…

Как бы то ни было, поцеловала. С другими его иногда не трогал даже секс, а с ней и поцелуй казался чем-то неземным, высшей наградой.

— Я люблю тебя, Дин, — выдохнул Степа. — Ты… чувствуешь ко мне хоть что-нибудь?

— Не лучшая тема для разговора, — неожиданно холодно произнесла она.

Чуть отстранившись, он глянул на Дину как-то недоверчиво и выговорил изменившимся голосом:

— Боже… ты должна была сразу мне сказать. Зачем было давать надежду?

— Ты ничего не понимаешь.

— Все я понимаю. — Отпустив девушку, он целеустремленно направился к балкону. — Сигареты там?

— Ты же в шестнадцать лет бросил.

— Плевать, хочу курить.

— Я с тобой. И накинь пальто.

— Нет.

— Я принесу.

Когда она вышла на балкон, Степа уже успел закурить. Дина набросила на него верхнюю одежду — он, кажется, не заметил этого — и тоже зажгла сигарету. Они впервые курили вместе.

— Послушай, — начала Дина чуть более хрипло, чем обычно.

— Не надо. Я же говорю — я понял. Я тебя ни в чем не виню, просто теперь мне видится полной бессмыслицей все, что происходило со мной… с нами в последнее время. Ведь я жил надеждой, которую ты усиленно подкармливала… а может, мне только казалось? Ты это ты. Для тебя дружба — это близость, а любовь… существует ли она для тебя? Ты вообще когда-нибудь любила? Не отвечай, я не хочу этого слышать.

— Влюблялась. Точнее, очаровывалась. Ненадолго, — перебила она. — Иногда хотелось полюбить по-настоящему… но больше всего хочется сейчас. Жизнь коротка.

— Глупости.

— Я же объясняла, у меня такое ощущение — грядет что-то масштабное. Понимаешь, это стало навязчивой идеей. Я просыпаюсь среди ночи в холодном поту, вдруг поняв, что все это совершенно беспочвенно… но это назойливое предчувствие… такое сильное, густое, едкое…

— Одна из таких ночей была в пятницу, я угадал?

— Да. Мне просто необходимо было побыть рядом с кем-то близким, с кем-то, кто не станет расспрашивать — просто подарит ощущение тепла и покоя. Представь, мне тоже бывает плохо. И больно. И странно.

Степа молчал. Недокуренная сигарета, зажатая между его дрожащими пальцами, постепенно тлела.

— Я не умею влюбляться по-настоящему, — продолжала Дина — как всегда, ровным, пусть и хрипловатым голосом. — А если вдруг кем-то увлекаюсь, он, скорее всего, неинтересен мне как человек, потому все длится совсем недолго. Это всего лишь красивый сюжет красивого романа, который наскучит мне после второй главы. Я научилась относиться к подобным играм снисходительно — не лишать же себя приятных поворотов сюжета, — но ни в коем случае не серьезно. Не допускала интимных отношений — я бы хотела этого с кем-то близким, а не с полуразмытыми образами принцев. А близкие мне люди мужского пола — их я любила, но мне никак не удавалось увидеть в них привлекательных молодых людей… да, это всегда были искренние, теплые, глубокие чувства, но…

–…дружеские, — невольно подсказал Степа, выбросив истлевшую сигарету и машинально потянувшись за другой.

— Именно.

— Так же и со мной?

— Нет, с тобой — не совсем. Просто… когда ждешь чего-то постоянно и с минуты на минуту, ты ловишь каждый намек, предчувствуешь и даже торопишь этот момент… и очень легко ошибиться, принять желаемое за действительное. Впрочем, желаемое ли? Может быть, я все истолковала неправильно и меня ждет не любовь, а смерть. — Дина шумно выдохнула дым. — Да, и то и другое — самое сильное, святое и непреложное, что есть на свете. А то, что я ощущаю, как раз…

Она прервала саму себя и заговорила уже иначе, слегка торопливо, будто сворачивая надоевшую беседу:

— Ну да ладно. Возможно, все куда проще, чем я себе навоображала.

Степа отметил, что она будто чего-то испугалась (спокойная и отважная Дина — испугалась?!), но то, что она сказала после, немедленно вытеснило эту мысль:

— Что уж там, меня стало тянуть к тебе все больше. Я себя останавливала: «Пойдешь на поводу у этого чувства, а потом разочаруешься — и потеряешь все. Причинишь ему адскую боль». Я стала ждать, пока мое чувство примет более четкие очертания.

Степа все еще держал в руке сигарету, но не зажег ее.

— И… я жду, — закончила она.

— А-а, — протянул он без всякого выражения, еще не разобравшись, как воспринимать эту информацию.

— Ты думал, я ничего не испытываю, да? Тогда зачем от всех отгородилась на эти три дня?

— Ради дружбы. Она же для тебя священна.

— Ох, сколько яда.

— Прости. Я слегка… я просто… можно спросить?

— О чем хочешь.

— Как бы ты описала свои чувства ко мне на данный момент?

Дина не помедлила с ответом, будто заготовила его заранее (хотя, насколько Степа ее знал, — скорее всего, нет).

— В книге японской писательницы Бананы Ёсимото есть чудесная фраза: «Это даже не любовь, а скорее удивление на грани испуга».

— О! Ты в субботу утром это сказала — я еще не понял тогда, к чему. Кажется, да… чувствую… что-то спонтанное, не поддающееся описанию, немного ужасающее…

— Не ищи других слов. В данном случае эта фраза безупречна, — остановила его Дина и притянула к себе.

— Выговорилась — легче стало? — как-то официально, почему-то по-взрослому произнес Степа, отложив так и не начатую сигарету.

— Намного.

— Ни с кем больше это не обсуждала?

— Разумеется, нет.

— Мне тоже легче. Все сложилось в целостную мозаику… — Его голос потеплел. — Я буду ждать ответа столько, сколько потребуется.

— Пошли отсюда, пока ты не продрог, да и я тоже.

Он послушно последовал за ней в комнату, закрыл балконную дверь, снова прижался к Дине, и они целовались как сумасшедшие. Теперь уже в прикосновениях ее губ ясно ощущались и страсть, и нежность… слишком хорошо.

— Скажи мне, что я не сплю, — пробормотал Степа, касаясь ее волос.

— Хочешь, чтобы ущипнула?

— О нет, спасибо… хотя… а-а-а! Сильно.

— Прости, прости… ты Земфиру слушаешь?

— Когда-то слушал, а что?

— Захотелось вдруг…

— Без проблем, сейчас включу.

— Думаю, мы можем и подождать…

— М-м, да… да-а…

— Мы с тобой уже почти не друзья, — заметила Дина критично, оторвавшись от него.

— Как это? А кто же мы? — улыбнулся Степа.

Что бы она ни ответила, он уже чувствовал себя великолепно. Она бы ничего не испортила. Это было нереально — после всего сказанного ею…

— Не знаю. Что-то большее.

— Теперь найдешь себе другого лучшего друга, да? — лукаво подхватил Степа.

— Прекрати. И… я поняла, какую песню хочу послушать. «Главное».

Мелодия разлилась по комнате плавно, как густой мед. Степа с Диной легли, обнявшись, и почти не шевелились — до того безупречен и хрупок был этот момент. Открыв ему то, что накипело (по крайней мере, то, что она смогла выразить), Дина, как она думала, приблизилась к желанному чувству еще на одну ступень. Между ней и Степой уже не было напряжения и недосказанности — только легкость и доверие. Может, любовь вот так органично, мягкими шагами войдет в ее жизнь?

Степа же, осмелев и опьянев от счастья, твердил про себя: «Она любит меня, просто боится в это поверить. Еще чуть-чуть — и сомнения отпадут. Я услышу от нее признание… а пока все медленно к этому идет, и я не собираюсь ее торопить».

«Слишком долго сегодня — завтра будет короче-е…» — меланхолично вторила ему Земфира.

В тот день они так и не вышли из дома, но он оказался, пожалуй, самым насыщенным из трех дней. Наконец позавтракав, они прочитали пару рассказов Харуки Мураками, подискутировали на их счет, потом приготовили что-то на обед, послушали еще немного музыку, поели, посмотрели с начала до конца неплохое артхаусное кино и зачем-то начали пролистывать старые фотоальбомы Степы.

Однажды он, разглядывая детские снимки Дины, умилился тому, какой она была в тринадцать. Вид серьезный, но лицо ребенка — пухлые щечки, курносый носик, надутые губки… Теперь настала ее очередь улыбаться, глядя на карапуза в комбинезоне, тоже крайне сосредоточенного на всех фотографиях.

— Я смотрю, ты был мыслителем.

— А как же! Из таких-то и вырастают великие люди.

И тут Степу ужалила мысль: «Не-ет, она никогда меня не полюбит, потому что я самый что ни на есть посредственный. Ну что она может во мне найти?»

— Что случилось? — Дина моментально заметила перемену в его настроении.

— Да… это… ничего, — вздохнул он.

Легкость и счастье куда-то улетучились. Он досадовал на себя за это и всеми силами пытался вернуть их, однако над ним точно нависла черная туча.

«Но мы же уже стали друзьями… значит, что-то во мне есть… ее глубокое чувство ко мне как к другу совместится с влюбленностью, которая пока только рождается, и…»

Нет, он и сам уже не верил в то, что себе твердил.

— Дин, а как я внешне? Только честно.

— Выше среднего, — отрезала она и только после этого улыбнулась. — Но я на это не смотрю особенно.

— Знаю. Просто спросил… скажи, а что может заставить тебя влюбиться?

Дина картинно закатила глаза.

— Если скажешь, что влюбленность — это химия, буду рад. Я же на химфаке учусь, это по моей части, — неуклюже пошутил Степа.

— Влюбленность, если мы говорим именно о ней, подстроить нельзя.

— И каковы тогда мои шансы с тобой? — наивно спросил он.

— Надо подумать о точном показателе в процентах. А пока иди сюда. — Дина отложила альбом на стол и потянулась к нему.

Глава 7. «Сейчас что-то будет…»

Мы послушные куклы в руках у творца:

Нас всевышний по сцене на ниточках водит

И пихает в сундук, доведя до конца.

Омар Хайям

«О чем мне с ней говорить? Да, мы болтали по сотовому целый час, но при личной встрече… что, если возникнет пауза? Хорошо, что мы оба курим… да, надо взять сигареты… может, погладить белую футболку?.. Ох, да ведь это только послезавтра…»

Мысли Антона были сбивчивыми, опережали друг друга и смешивались в его голове в какое-то жуткое зелье — похоже, токсичное, потому что начала кружиться голова. Его даже немного подташнивало.

«Черт. Все это напоминает мне мое первое свидание в седьмом классе: хорошо ли я причесан? не помялась ли рубашка?? может, цветы?.. Какой идиотизм. Мне просто нечем заняться. Если бы я был занят учебой или работой, а лучше и тем и другим, на встречи оставалось бы часа два, а на раздумья о предстоящих встречах — ноль. И все было бы о`кей. Ну все, хватит. М-м-м… афоризмы подучить, что ли? Ненатурально будет, смешно… бре-е-ед».

Антон бродил по комнате взад-вперед, то и дело хватаясь за голову, и напоминал себе какого-то лирического героя. «А может, позвонить ей, и все пройдет? Утром ведь прошло… легко так стало… можно даже сказать, что ошибся, только голос ее услышать… хотя уже ошибался один раз, с этим проехали… но какой повод придумать, если мы недавно разговаривали, да еще так долго? И не проще ли дотерпеть до среды?»

… — Я должна взять трубку, — вдруг сухо и напряженно проговорила Дина. — Отпусти.

— Разве это не может подождать? — шепнул Степа.

У него было предчувствие, что ночь они проведут в одной постели и, даже если все будет совершенно невинно (в этом он, к сожалению, почти не сомневался), его окрыляла мысль об этом.

— Отпусти.

— Ладно, ладно…

В сердце Дины странно щемило. Номер этого абонента она не успела внести в записную книжку и даже близко не запомнила цифры, но почему-то сразу определила, кто звонит.

— Привет, — сказала она в трубку вместо «алло».

— Дин, это опять Антон.

— Да.

— Ты какие цветы любишь?

— Вообще их не люблю.

— Ох. Хорошо, что спросил.

Дина собиралась объяснить, что для приятельской встречи с почти незнакомым человеком цветы не нужны, но не стала. Это он и без нее знал. Видимо, у него в голове все обстояло несколько иначе. Ну да ладно. Если что, ставить людей на место она всегда умела, понадобится — сумеет и в этот раз.

— Ну… пока? — выждав паузу, как-то неловко произнес Антон.

— Пока, — отозвалась она ровным голосом, отложила телефон и вернулась в комнату.

Степа немедленно повернулся к ней, и у него засияли глаза.

— Иди ко мне…

— Сейчас. — Она тяжело опустилась на постель рядом с ним.

— Что с тобой? — встревожился он. — Плохие новости?

— Нет, все в порядке.

— Это кому-нибудь другому расскажи. Тебя что-то расстроило?

— Нет. Я спать хочу. Ничего?

— Конечно… доброй ночи. — Степа растерянно чмокнул девушку в щеку.

Все верно, она осталась в его постели. Он мог бы обнять ее, но сама ее поза — то, как она свернулась на краю кровати, подтянув колени к груди — говорила о том, что ее личное пространство нарушать не стоит. Во всяком случае пока.

«Что-то судьбоносное уже происходит, — думала она тем временем. — И я никак не осознаю, что. Как у Харуки Мураками:"Будто мне снится яркий сон, я вдруг просыпаюсь и какое-то время никак не могу понять, где же настоящая реальность". Кульминация книги. Тревожная музыка в фильме. Сейчас что-то будет… Иногда в такие моменты хочется отложить книгу или щелкнуть пультом, но ведь я смелая девочка, а?»

— Степ… — Дина провела ладонью по спине лежавшего рядом парня.

— М-м? — отозвался он.

— Повернешься ко мне?

— Конечно.

Он с готовностью перевернулся на другой бок и, протянув руку, погладил ее по щеке.

— Не спится?

— Я подумала о том, что три дня заканчиваются. С тобой было замечательно.

«И умеет же она говорить такие восхитительные вещи ровным голосом и без всяких там"солнце","котик","зайчик", но… ТАК!» — мелькнуло у Степы в голове.

— Это, определенно, лучшие дни за последние двадцать лет, — согласился он.

— Ну, насчет двадцати утверждать не могу — мне всего девятнадцать. Кто знает, как я чувствовала себя в материнской утробе.

— Шутница. Спать будешь?

— Расхотелось.

— Можем посмотреть фильм.

— Нет. Это же последняя ночь.

— Довольно сентиментально. Нехарактерно даже для тебя…

— Просто констатация факта. Ты же меня понял.

— Одна вторая плюс еще одна вторая… — вдруг всплыло у него в памяти. — По-моему, это про нас.

Вот уж это было сентиментально — слишком сентиментально, чтобы она ответила. Улыбнулась. Уже хорошо. Ей немного грустно? Что в ее голове? Вечный вопрос, загадка века… А если ей сейчас плохо, сможет ли он помочь?

«Да что я за тряпка, в конце концов? Робею перед ней, как школьник перед строгим экзаменатором. Таким она никогда меня не полюбит. Почему я не могу быть решительнее?»

Дина снова была в его футболке. Степа придвинулся к любимой, поцеловал ее и скользнул ладонью под ее одежду. Девушка слегка вздрогнула, но не воспротивилась.

«Это же последняя ночь».

Сначала осторожно — кончиками пальцев по теплой спине, едва касаясь… какая же она худенькая и… хрупкая? Нет, не совсем… Кажется, она расслабилась, но Степа не собирается спешить и все время наблюдает, все ли хорошо, не зашел ли он слишком далеко, с ней ведь никогда не знаешь… Он продолжает… поцелуи, прикосновения становятся все более откровенными… одежда летит на пол…

«Я буду ее первым мужчиной», — вспыхивает у него в голове, но тут, будто в насмешку над возгордившимся и возомнившим о себе невесть что середняке Дина резко отодвигается.

— Я не могу.

— Ничего. Все в порядке, — торопливо бормочет он, натянув улыбку, и хочет подтянуть на ней одеяло, чтобы ей было комфортнее.

Но наготы Дина не стесняется. Кажется, даже не замечает. Ее явно волнует что-то более важное.

— Ты как будто призрак увидела, — отмечает Степа мягко.

— Не знаю. Просто… это не отпускает. — Он молчит и не переспрашивает, ожидая, что она продолжит мысль, и следующая фраза Дины ставит жирный несмываемый крест на его самооценке. — Я думала, я смогу.

— О. Я понимаю. Наверное.

Дина наконец посмотрела на него, будто на самом деле вспомнила об его существовании только что.

— Надо объяснять, что дело не в тебе, или сам догадываешься? — Ее губы слегка растянулись в улыбке, глаза оставались серьезными.

— Неважно. Главное, чтобы ты не ломала себя.

Степа не чувствовал себя ни плохо, ни хорошо. Скорее, внутри было пусто. Но он не собирался прислушиваться к своим ощущениям. Ее были в сто раз важнее.

— Я тебя не обидел?

Дина помотала головой, вылезла из постели и нагнулась за нижним бельем.

— Я покурю, выйдешь со мной?

Она могла бы и не спрашивать.

Ночью они просто уснули, обнявшись. К тому времени опустошенность ушла, и Степа был почти счастлив. Только корил себя за то, что слишком торопился. Пообещал себе, что будет ждать столько, сколько Дина захочет. Впрочем, больше они это не обсуждали.

Но утро было неожиданно серым, скомканным и пролетело очень быстро. Они проснулись почти одновременно, выкурили по сигарете после завтрака (Степа дал Дине слово, что после этого в ближайшее время не притронется к сигаретам), Дина проверила почту, ответила редактору на письмо по работе и оставила ноутбук включенным. Степа равнодушно посетил свою страничку в соцсети, обнаружил восемнадцать новых сообщений и вышел из интернета, не став даже читать их.

— Кому надо — пусть звонят, — заявил он Дине.

— Ты же трубку не берешь. Или звук отключаешь, — напомнила она.

— Значит, мне без них хорошо. Если что-то важное — перезваниваю.

— Так нельзя, Степ.

— Как видишь, можно. Тебе больше не нужно, выключать?..

— Да. Ну что с тобой?

— Не знаю… какое-то чувство нехорошее. Мы ведь увидимся на этой неделе?

— Думаю, да. То есть… да. Что будешь без меня делать?

— Без тебя ничего не хочется. — Степа слегка улыбнулся, глядя ей в глаза. — Наверное, учебой займусь… слушай, а может, вместе в кафе пообедаем, а потом ты поедешь на пары?

— Неплохая идея.

Минут за пять до выхода Степа наливал себе воду в стакан (в горле почему-то пересохло), но рука дрогнула, половина жидкости пролилась мимо, а потом он и вовсе перевернул стакан. Пока рассеянно смотрел на растекающуюся по полу лужу, Дина вернулась из ванной с тряпкой в руке и распорядилась:

— Отойди, я вытру.

Он молча подождал, пока она закончит, сказал «спасибо» и пробормотал:

— Я немного не в форме.

Дина обняла его, и так они стояли молча целую минуту. Потом Степа хотел поцеловать ее, но она заметила:

— Нам пора.

— Да. Не хочу, чтобы ты из-за меня опоздала.

Глава 8. Красивая пара

Глаза ревнивцев, повторяю это,

Опаснее любой другой напасти.

Лопе де Вега

У Антона не было никаких планов на день, но все изменилось буквально за минуту: позвонила Катя. Та самая, которая должна была ему деньги и которую он, следуя совету Дины, «поймал» на старом номере телефона (разумеется, новый она сочинила). Теперь, поняв, что деваться некуда, она соизволила сообщить, что готова вернуть три тысячи («…лишь бы ты отстал», — мысленно закончил за нее Антон: в последние пару дней он уже раза три — и, на всякий случай, с разных номеров — напоминал ей о себе, чтобы посеять в ней чувство безысходности).

— Где, когда? — деловито осведомился он.

— Минут через сорок в кафе «Филадельфия», — бегло назначила девушка.

— В кафе?? Это тебе не свидание, — хохотнул Антон.

— А я разве предлагала тебе сидеть со мной в кафе? — изумилась Катя. — Я буду с друзьями, ты просто заскочишь на минутку, и я отдам деньги.

— Очень удобно. Тебе.

— Ты же добрый человек… — Ее тон сделался просящим.

— Бог с тобой. Буду, — отрезал Антон. — Только попробуй обмануть.

— Да ты что!

— После «нового номера» я уже ничему не удивлюсь.

Он закончил разговор и стал собираться — без спешки, но целенаправленно: не любил опаздывать.

«Наконец-то, — думал Антон, натягивая свитер. — Если все сложится удачно, то это очень кстати. Я мог бы повести завтра Дину куда-нибудь и не беспокоиться о том, что после этого придется опять разгружать вагоны угля, раздавать флаеры или что-нибудь в этом роде… ох, хоть бы эта Катя не подвела».

На улице стало теплее, чем в предыдущие дни: столбик термометра поднялся до нуля, и под ногами уже начали образовываться лужи и грязь, которая налипала на свежевымытые ботинки Антона. Подходя к кафе, он посмотрел себе на ноги, чертыхнулся, но подумал, что сойдет и так — Катя переживет.

Он пересекал последнюю дорогу, и тут проехавшая мимо на всех парах машина обрызгала его водой из ближайшей лужи — не как-нибудь, а с ног до головы. В последнюю секунду удержавшись от нецензурной брани, Антон вытер платком капли, попавшие на лицо, оглядел пальто и потянулся в карман за мобильником. Не хотелось ему заходить в кафе в таком виде.

«Не берет трубку. Хорошо еще, если она пришла. А то неизвестно, сколько так стоять… ну да ладно. Я дождусь. Мне нужны мои деньги, и точка».

Он потянул на себя дверь.

Катю Антон заметил не сразу — пришлось остановиться, чтобы поискать глазами ее столик в довольно просторном зале кафе. Но гораздо раньше его взгляд уперся в парочку, расположившуюся недалеко от входа, и он мысленно запаниковал.

Девушкой была Дина, а рядом сидел ее парень. В этом не было никаких сомнений, хотя они не держались за руки и не посылали друг другу воздушных поцелуев: достаточно было пронаблюдать, как он на нее смотрит. В этом взгляде были и нежность, и обожание, причем нескрываемые: у этого юноши не было нужды прятать свои чувства. Скорее всего, они взаимны… Правда, по Дине понять что-либо было невозможно: она уткнулась в свою тарелку и сосредоточенно наматывала на вилку тонкие спагетти. Кажется, с томатным соусом — он заметил это даже с некоторого расстояния, несмотря на проблемы со зрением (странное дело, увидев ее, он будто прозрел: раньше бы и лица Дины мог не различить).

«Ну и что такого? — немного придя в себя, подумал Антон. — У нее есть парень. Этого следовало ожидать. Но ведь я и не претендовал на эту роль. Я и сам не знаю, зачем хотел ее увидеть. Можно общаться и как друзья… да хоть вообще не общаться, никакой трагедии не произойдет. Поздороваться или нет — вот вопрос. Вдруг ее бойфренд знает наперечет всех ее знакомых и, увидев меня, начнет ревновать, расспрашивать… хотя с какой стати ему быть таким неадекватным… королевы рядом с собой таких не держат».

Катя уже минуты две нетерпеливо махала ему рукой из своего угла, но он даже не смотрел в ее сторону, напряженно размышляя, как ему поступить. Проблему решила сама Дина. Отправив в рот очередную порцию спагетти и перекинувшись парой слов с парнем, она неожиданно повернула голову и посмотрела прямо на Антона. Без намека на удивление. А потом улыбнулась и громко произнесла:

— Антон! Иди сюда.

Девушка заметила его, как только он вошел, и тут же отвернулась. Но тот взгляд поймал следивший за каждым ее движением Степа, и в его душе явно зашевелилось недоброе предчувствие: обычно не склонный к беспочвенной ревности — по крайней мере, к ее проявлению, — он очень мрачно спросил:

— Твой знакомый?

— Да, — сказала она сухо. — Мы мало общались.

Эта фраза означала, что можно не махать приветственно рукой и не призывать вошедшего к ним присоединиться, а спокойно продолжать обед. Ну, поздороваться, конечно, если он ее узнает.

Он узнал, да еще, как Дина заметила боковым зрением, застыл, не сводя с нее глаз и как будто не собираясь двигаться с места.

— Кажется, твой знакомый резко в тебя влюбился, — невесело пошутил Степа, вытирая руки салфеткой.

— Почему ты так решил? — не поворачиваясь к Антону, поинтересовалась Дина.

— Он стоит столбом и смотрит на тебя.

— Пожалуй, тогда стоит позвать его.

Ей не хотелось знакомить Антона со Степой. Она не рассказала Степе ни о том недоразумении с деньгами, ни об их с Антоном общении после и намерении увидеться. Скрывать было, по сути, нечего и незачем, но она молчала сознательно, хотя не смогла бы сформулировать почему.

Однако теперь другого выхода уже не было. Дина повернула голову и позвала. Антон подошел — уверенно, с готовностью.

— Привет. Рад встрече, — произнес он нейтральным тоном.

— Я тоже. Знакомься, это Степа. Степа, это Антон.

— Очень приятно.

Обычно соблюдающие элементарные правила этикета, они не пожали друг другу руки, лишь обменявшись короткими взглядами. При этом в голосах обоих было почти безупречное дружелюбие.

— Давно вы знаете Дину? — решил спросить Степа (как бы из вежливости).

«Неужели версия с ревнивым бойфрендом, контролирующим каждый шаг, недалека от истины? Да ну, этот влюбленный идиот наверняка сам пляшет по ее дудку». Антон таким же учтивым тоном отозвался:

— Совсем недавно. Она не говорила вам о той дурной ситуации с ее подругой и денежным долгом?

«Ох, долг… я совсем забыл, зачем пришел!»

— Увы, нет.

— Думаю, еще расскажет. В общем, знакомы мы всего три дня.

— Три дня? — вырвалось у Степы. — Но…

— С утра субботы, — холодно подсказала Дина.

— Ах, с утра… ясно… может, присядете за наш столик?

Степа так явно подчеркнул слово «наш» и одарил собеседника такой убийственной улыбкой, что даже дурак понял бы: от приглашения лучше отказаться. Антон дураком не был.

— Нет, спасибо. У меня здесь встреча. До свидания, Дина, до свидания, Степа, приятно было познакомиться.

Уже развернувшись, чтобы уйти, он неожиданно для себя добавил:

— Вы красивая пара. Хорошо смотритесь.

Изумление во взоре Степы сменилось торжеством.

— Спасибо, — хором ответили ему они с Диной.

Она уже слегка скривила рот в усмешке, явно собираясь бросить еще какую-то реплику, но передумала. Впрочем… какая разница?

Глава 9. У всех все одинаковое

«Слово бьет иногда насмерть».

В. Брюсов

— Ну что ты там застрял?! — возмущенно воскликнула Катя, стоило ему подойти к ее столику. — Э, что произошло?!

— А что такое? — раздраженно отозвался Антон.

— Ты… немного испачкался.

— Ё-моё! — Только сейчас он вспомнил, как выглядит и выглядел все это время.

«Надо же было столкнуться с человеком, перед которым мне меньше всего хотелось предстать в непрезентабельном виде… и в ту же секунду забыть о том, что весь в грязи! Интересно устроена человеческая память… Конечно, она не могла не заметить. Но и сказать об этом хоть слово — не в ее духе… Ох, да откуда я вообще знаю, что в ее духе, а что нет?»

— Может, присядешь? — Взгляд Кати почему-то был слегка заискивающим. «Ну чего ей еще от меня надо?!»

— Да мне некогда. К тому же ты друзей ждала. Где деньги? — резко напомнил Антон.

— Что ж так бесцеремонно, — надулась Катя и полезла в сумочку.

— С тобой иначе никак.

— Но я уже вынесла твой номер из «черного списка», честное слово!

— Я тебе звонил. Длинные гудки.

— Просто не услышала! Тут музыка играла… Да ладно тебе, забудь старые обиды! Ты на меня так сильно зол? — продолжала жеманно медлить Катя.

— Глазки мне не строй, — отрезал Антон.

— Так я просто помириться хочу, а ты грубишь, ужас, — укоризненно заметила она. — Нехорошо, я ведь искренне прошу прощения, не на колени же вставать…

Катя достала конвертик, явно полный, но протягивать его Антону почему-то не спешила.

— Скажи сразу: деньги отдашь или нет? — потеряв терпение, слегка даже иронично произнес он (пожалуй, он был бы в бешенстве, если бы не отвлекался на посторонние мысли и на невольные взгляды в сторону Дины и ее спутника).

— Конечно, иначе зачем бы я тебя вызвала?! Я просто думала, посидим, поболтаем…

— Мне, извини, как-то не хочется, — хмыкнул он.

Антон забрал у Кати из неохотно протянутой руки белый конвертик, бегло проверил — нужная сумма на месте — и получил возможность уйти, чему был рад: люди за соседним столиком были не в силах оторвать взоры от причудливых узоров из грязи на его верхней одежде. «Так смотрят, будто ждут от меня каких-то объяснений. Что я должен им заявить — что так задумано дизайнером?»

Однако, позволив ему сделать пару шагов к выходу, Катя окликнула Антона несчастным голосом.

— Ну что? Что стряслось? — глубоко вздохнул он.

— Если честно, я… мне нечем платить за еду.

— Ну так не переживай, твои друзья придут и все уладят.

— Друзей не будет. Я все сочинила. Только не сердись! Просто ты так резко сказал по телефону, что «это не свидание, чтобы встречаться в кафе», что я из гордости ляпнула, — пробормотала Катя торопливо. — Я рассчитывала, что мы с тобой посидим вместе, поболтаем, а потом ты, как джентльмен…

— Прелестно, — медленно, выговаривая каждую букву, вынес вердикт Антон и окинул взором все, что было на столике Кати: уже доеденный салат, остатки штруделя, чашка кофе.

— Еще картошка с мясом была, уже унесли, — почему-то с готовностью сообщила она.

— Знаешь что, а выпутывайся-ка ты сама.

— Что же мне делать?! Антон, я простая студентка, три тысячи для меня очень большая сумма, и, честно говоря, я снова ее заняла, ты был так категоричен и не хотел ждать…

Ему стало бы ее жаль, но Катя продолжала стрелять глазками и надувать губки, и это наводило на мысль о том, что у нее не так все плохо. В отчаянном положении люди забывают о флирте. Хотя, может, Антон не так хорошо знал девушек.

— Ума не дам, что в таких ситуациях делают. Позвони кому-нибудь, попроси выручить. Ну, в противном случае будешь несколько дней бесплатно мыть здесь полы. Я ухожу.

— Подожди! — Кажется, Катя не на шутку разволновалась. — Ты не можешь бросить меня в таком положении!

— Ты сама себя в него поставила. К тому же что-то мне подсказывает, что у тебя есть деньги. Ты просто решила меня «развести». На три тысячи не получилось, так хоть на тысячу, или сколько там все это стоит. Не выйдет.

Во время этой речи Антон боковым зрением наблюдал за уходящими Диной и Степой и по мере их приближения к двери все яснее ощущал всю бессмысленность происходящего. Какая-то девушка, внешне больше напоминающая парня, которую он видел раз в жизни, ходит в кафе с другим, и почему-то Антон чувствует неприязнь к этому «другому» и чуть ли не досаду. Но с какой стати ей было прекращать встречаться с бойфрендом из-за их с Антоном пятнадцатиминутной беседы в сквере и пары разговоров по телефону?

Теперь непонятно, стоит ли с ней видеться завтра. «Если я отменю встречу, будет ясно, что у меня были не дружеские планы, раз меня напугало наличие у нее парня. Планов вроде не было. Значит, увидеться?»

— Антон. — Решительный голос за его спиной.

Он тотчас обернулся.

— Дина! Ты вернулась! — вырвалось у него, хотя этим он выдал себя: становилось ясно, что он видел, как она уходила из кафе.

«Ну и что, может, я просто взор бросил и заметил! Так ведь оно и было, правда?»

— Да. Чтобы сказать, что нам завтра не нужно встречаться.

— Почему? — опешил Антон.

— Разве я только что не разрешила твою дилемму? — вопросом на вопрос ответила Дина.

— Хм…

Он окинул ее взглядом, мысленно формулируя для себя ее образ — необъяснимо хотелось подобрать жесткие характеристики, но не очень получалось. Невысокая. Неженственная. Вместо духов — запах сигарет. И тут же — сильная аура, магнетизм… таких мало… в ней что-то есть… не хочется ее терять… Но дружбу такой тоже надо заслужить…

— У тебя потрясающая интуиция, — с расстановкой проговорил Антон. — Но, думаю, если бы ты не возражала, мы могли бы и встретиться. Надеюсь, Степа не будет против. Обещаю, что приду без цветов. Так устраивает?

— Во всем этом нет необходимости. Хорошая мина при плохой игре не всегда нужна, — категорично заметила Дина.

— Боюсь, ты меня неправильно поняла… я действительно хочу, чтобы мы общались…

— Зачем?

— Зачем?..

Этого вопроса Антон как раз боялся, потому что не успел дать на него ответ даже самому себе. «Что ж, попробую сказать как есть».

— Ты интересна мне… мы неплохо болтали по телефону… мне кажется, ты ни на кого не похожа… было бы здорово узнать, чем ты живешь… — «Боже, что я несу?? Звучит так, будто я клеюсь к ней!»

— Ни на кого не похожа… но ведь истина в том, — неторопливо отозвалась Дина, — что у всех все одинаковое. Учеба, работа, личное, хобби, друзья, депрессии… да и чувства — они тоже, в общем-то, не уникальны, они напоминают простейшие рефлексы…

Антон растерянно слушал ее и, нахмурившись, пытался припомнить, почему ему знакомы эти слова. Нарастало ощущение, что его обводят вокруг пальца. И не так, как Катя, — куда тоньше и искуснее.

— Ох, — наконец дошло до него.

«И ведь не открестишься. Мое».

— Так что до свидания, друг мой, — без всякой усмешки закончила Дина.

И ушла. Беспрепятственно. Да и как бы он этому воспрепятствовал? И.. зачем?..

— Эй, — напомнила о себе всеми забытая Катя за столиком, заставленным грязной посудой.

— А, да. — Не удостоив ее взгляда, Антон достал тысячу из конверта, который она же ему вручила, и кинул на столик.

Его охватила непонятная усталость. «Наверное, надо покурить», — подумал он.

Часть 2. Дрогнувший мир

Глава 1. «Смерть — это прелестно»

«Только дурак может праздновать

годы приближения смерти».

Джордж Бернард Шоу

— Двадцать…

— Да прекрати ты.

— Нет, не прекращу!

— Хватит о возрасте, — шутливо взмолилась Дина.

— Не хватит! — упрямствовала Надя. — Как же быстро время летит… — Она тотчас помрачнела и произнесла:

— Мне ведь тоже скоро… а я толком ничего не добилась…

— Не начинай, — резко оборвала ее подруга. — У тебя еще очень много времени, чтобы разобраться, чего ты хочешь от жизни.

— Ох, я не знаю, чего хочу… но мне немного страшно. Кажется, что я истратила все ресурсы. И — ни на что.

— Когда кажется, креститься надо.

— Слишком банальный для тебя ответ. Зато я в кои-то веки его понимаю.

— Не принижай себя, ты неплохо соображаешь.

— Не говори об этом моим кавалерам, они разбегутся.

Надя взяла Дину за руку и положила голову на ее плечо.

— Ты даже ничего острого не ответила. Какая-то ты сегодня не такая, Дин.

— Молчание — тоже ответ.

— О, вот теперь узнаю тебя, девушка-афоризм. Это кто изрек: Пушкин, Вольтер?

— Всего лишь я.

— Значит, у Пушкина и Вольтера появилась достойная ученица… а, хватит об этом старье. Как же это здорово — иметь традиции. Уверена, если бы в предыдущие годы мы не встречались именно в день твоего рождения вдвоем, ты сейчас была бы где-нибудь в компании друзей и воздыхателей, а не со мной.

— Ты говоришь это уже шестой год подряд, — заметила Дина. — И — нет, я была бы там, где хочется. То есть с тобой.

— А Степа? Он не в претензии?

— Он уже утром заезжал с подарками.

— Ну конечно. Решил примчаться пораньше, пока ты не успела ускользнуть, — хихикнула Надя. — Прости, я снова задам свой любимый вопрос.

— О нет.

— О да. Вы встречаетесь или как?

— Без разницы.

— Как всегда…

— Считай, что да, если тебе так удобнее, — равнодушно произнесла Дина. — Все равно.

— Ну как же может быть все равно?! Не понимаю. Ты ощущаешь себя одинокой или занятой?

— Я ощущаю себя собой.

— Похоже, тебе вообще не нужен парень, — слегка завистливо сделала вывод Надя. — Ты его для секса, что ли, держишь? Уж это у вас наверняка было!

— Пойду-ка я покурю на кухне. — Дина поднялась с дивана, чуть не наступив на свернувшуюся клубочком на ковре белоснежную кошку Нади.

— Что, я далека от истины? — не отставала подруга, направившись за ней. — Ты мне говори, говори. Я же тебя ни капли не знаю. Но безумно хочу узнать.

— Пожалуйста. Какая информация тебя интересует?

— В данный момент — твои взгляды на отношения. Что мешает тебе признать, что вы пара? Степа парень вполне серьезный, живет один (удобно, да?), зарабатывает, учится неплохо (стипендию получает — это плюс к зарплате), внешне неплох, тебя обожает, желания твои предугадывает, интересы готов разделять, в постели, я думаю, тоже не промах…

— Да неважно же все это.

— А что важно?

— Человек.

— Довольно расплывчато. И какой же он человек?

— Он… одна вторая.

— Не поняла?..

— Не суть.

— Опять загадки… хорошо, и как то, чем он является, мешает тебе признать его?..

— А я ответственности боюсь, — почему-то улыбнулась Дина.

— Нет, мне никогда ничего из этого не понять, — схватившись за голову, вынесла вердикт Надя. — Ладно, я прекращу попытки. Давай-ка выпьем за твои двадцать.

Дина невольно содрогнулась и, кивнув, потянулась к стоявшей здесь же рюмке с недопитым вином, которое осталось с прошлого тоста. Алкоголь она не жаловала, пила только по праздникам и совсем понемногу.

— Что ж ты так в лице меняешься — возраста вдруг начала стесняться? — не удержалась Надя. — Не переживай, тебе долго жить. Мне снилась твоя смерть сегодня, хорошая примета.

«О эта непосредственность. Возможно, именно она роднит нас больше всего». Дина, мысленно улыбнулась. Да, непосредственность и прямота — несколько разные вещи, но Дине нравилось в людях и то и другое.

— Верно, — согласилась она. — Смерть — это прелестно. Выпьем…

— Прости. Наверное, не стоило тебе этого говорить, — запоздало раскаялась Надя, опустошив свою рюмку. — Я просто сны редко вижу. А тут такое. Я в сонник даже залезла. Слышала же, что сны как-то странно сбываются, наоборот…

— Иногда вообще не сбываются, — заметила Дина.

— И так случается, — охотно подтвердила подруга. — Ну и ладно. Главное же — реальность.

— Не поспоришь.

Дина поставила рюмку и неожиданно сообщила:

— Мне Антон звонил.

— Чудно. А кто это? Прости, я уже запуталась в твоих друзьях и воздыхателях.

— Это который тогда номер перепутал и тебе вместо какой-то Кати набрал.

— А, та история с деньгами? Помню, как же. Он потом еще объявлялся, говорил, что ему твой телефон нужен зачем-то… и вроде позвонил же, да?

— Да. Я его даже видела раз. Необычный человек.

— Тоже «одна вторая»? — полюбопытствовала Надя.

— Разобранная мозаика. Ну, или начатая, но очень хаотично. Там — кусок неба, здесь — туфелька принцессы, тут — крыша замка… — Помолчав, Дина внезапно добавила:

— Мы два месяца не общались. До сегодняшнего дня.

— Может, он как-то прознал, что у тебя день рождения? Вы не добавляли друг друга в соцсетях?

— Нет. И он не знал, иначе поздравил бы.

— Но ты ему сказала?

— Да нет, к чему это? — пожала плечами Дина, рассеянно бросив взгляд на в очередной раз завибрировавший сотовый (поздравлений, как всегда, было много). — Я почему вспомнила — он тоже говорил, что я ему снилась сегодня. Поэтому вроде он и решил узнать, как я там.

— А что именно снилось, не рассказал?

— Я не спрашивала. Это тоже неважно… «вот почему это так интересно» — так закончила фразу Агата Кристи. Но мне — мне и вправду неважно. Может, откроем шоколадку?

Конец ознакомительного фрагмента.