Странница. Черный дракон

Оксана Владимировна Кирсанова, 2010

Ксения, неуверенная в себе девушка, предпочитает не решать проблемы, а избегать их. Случайно попав в чужой мир, тысячу лет живущий в страхе перед пробуждением чудовища, она решает во что бы то ни стало вернуться домой, к привычной жизни. Вот только для этого придется исполнить древнее пророчество – сразиться с Черным драконом, пока он не вырвался из заточения и не разрушил мир. Но почему в Полевии ждали именно Ксению? Справится ли она? Ответ кроется в самом ее имени – чужеземка, гостья… Странница.

Глава 4. Пламя на кончиках пальцев

или не буди лихо, пока спит тихо

Задыхаясь, я подскочила в постели. В пересохшем горле застрял крик ужаса, сердце билось пойманной птицей. Казалось, еще немного и оно лопнет от страха.

— Ёлки, что за чертовщина мне приснилась? — затравленно озираясь, пробормотала я онемевшими губами.

Только-только начинало светать. В окно лился бледный свет, в небе таяли последние звезды. Ночь отступала, унося с собою пугающие видения, и кошмар нехотя выпустил мое сознание из своих цепких лап. Оцепенение, сковывающее тело и разум, прошло. В памяти медленно всплывали события вчерашнего дня: радужные всполохи, пробуждение в лесу, Ресс, загнавший меня на дуб, Сигрид… Волчий оскал на уцелевшей части щита… Лель… Пожелания доброй ночи и какая-то жуть, вместо радужных снов от Элехнэ.

— Вот тебе и Оле Лукойе с зонтиками, вот тебе и сказочка на ночь. Кажется, эту битву выиграл Рэтхе… Черт!

Стукнула дверь, и в комнату вошла Сигрид.

— Что, уже пора? — проворчала я и выбралась из-под одеяла.

— Пора. Как спалось? Надеюсь, добрая Элехне отгоняла от тебя дурные сны? — улыбнулась девушка. Выглядела она ничуть не сонной, как будто встала уже давно.

Я потерла лицо вспотевшими от страха ладонями, и ответила:

— Ну, если жуткая тварь считается добрым сновидением, то поставленной цели она, определенно, достигла — страшнее этого сна были лишь те кошмары, что снились мне дома.

— Тебе приснилась тварь? — нахмурилась Сигрид и, не дожидаясь ответа, пустилась в объяснения: — Элехнэ не насылает кошмаров, это ее брат, Рэтхе. Надо было верить, а не насмешничать, тем более, ночью.

— Ой, брось! Еще скажи, что это Оле Лукойе виноват, зонтики в темноте перепутал, — поморщилась я. — Черт, приснится же такое…

— Говорю же, это проделки Рэтхе! — упорствовала Сигрид.

— Угу, а я — Красная Шапочка. Сигрид, ну не верю я во всю эту мистику и магию! Не могу, понимаешь?

— Ничего, со временем привыкнешь, — обрадовала меня девушка.

— Вот спасибо! — укоризненно взглянула я на нее. — Знаешь, я все-таки надеюсь вернуться домой раньше, чем в мою привычку войдет ежевечерняя молитва этой… как ее… Элехнэ! Кстати, у вас водятся драконы?

— Да, — кивнула Сигрид.

— А единороги? — с проснувшимся любопытством поинтересовалась я: раз драконы есть, значит, и это мифическое существо, возможно, бегает по местным просторам.

— И единороги тоже. Увидишь еще. Единорогов так точно по дороге встретим, — ответила девушка.

— Что, в самом деле? — восхитилась я, уронив сапог.

— В самом деле, — засмеялась Сигрид. — А у вас разве они не водятся?

— Нет, у нас миллионы лет назад жили ящеры, чем-то на ваших драконов похожие, но они вымерли отчего-то, так что человечество успешно избежало знакомства с ними. Кости только находят, целые кладбища, — одеваясь, рассказывала я. — А единорогов нет, даже похожих на них животных. О них только в книжках прочесть можно. Я всегда думала, что они просто выдумка, чья-то красивая мечта о необычном красавце-скакуне.

Взглянув в маленькое зеркало, примостившееся на каминной полке среди тряпичных мишек, я хмуро уставилась на свою сонную физиономию в обрамлении всклокоченных пепельных кудряшек.

— Да уж, красота — страшная сила… Блин, пугало огородное и то симпатичнее.

— Ничего подобного, — подступаясь ко мне с расческой, возразила Сигрид. — Очень милая девушка, которой надо просто причесаться. Давай помогу прибрать твои волосы.

И ловко заплела мне тугую косу. Получилась она короткой, всего-то с ширину ладони, зато волосы перестали лезть в лицо. Я пытливо заглянула в зеркальце, и какое-то время удивленно рассматривала себя, не веря, что Сигрид смогла укротить мои непослушные кудри.

— Ну вот, — улыбнулась девушка, довольно оглядывая результат. — Теперь у пугала нет никаких шансов выглядеть лучше тебя.

— Спасибо… Здорово получилось! — рассмеялась я, чувствуя себя гораздо увереннее.

Закончив одеваться и приглаживать волосы, я вслед за Сигрид спустилась в большую комнату. Далиа уже накрыла на стол, и вся семья готовилась приступить к завтраку.

— Вы всегда так рано встаете? — шепотом спросила я, присаживаясь рядом с девушкой.

— Нет, только сегодня. Нас провожать будут, — так же шепотом ответила она.

Я кивнула и украдкой взглянула на Леля. Он о чем-то негромко говорил с Рэвом, угрюмым, неулыбчивым и явно старшим братом, и в мою сторону не смотрел, что меня более чем устраивало.

Покончив с ранним завтраком, вся семья вышла во двор. Белогор и Веслав вынесли на крыльцо сумки и скатанные в рулоны одеяла, Рэв и Лель, одетые в темную походную одежду, ушли за лошадьми. Оставался последний шанс поговорить с Иваром и попросить его оставить Леля дома.

Улучшив момент, когда все домочадцы разбрелись, и лесник остался один, я робко коснулась его локтя и промямлила:

— Господин Ивар…

— Какой же я господин? — добродушно рассмеялся мужчина. — Зови просто Иваром, не обижусь.

— Э-э-э… Хорошо, — кивнула я и, борясь с онемевшим от волнения языком, продолжила. — У меня к вам просьба…

— Не нужно меня ни о чем просить, я уже обо всем позаботился, — отмахнулся Ивар. — Деньги у Леля.

— Деньги? Какие еще деньги? — растерялась я.

— Полевские нгарры, серебряные, — пояснил лесник, — магу за работу заплатить. Думаю, сотни как раз хватит.

— А если не хватит? — встревожилась подошедшая Сигрид.

— Тогда Лель напомнит старику Любомиру, что он мне кое-чем обязан, — пожал плечами Ивар.

Я, пораженная происходящим, молчала. Причина, вынудившая меня заговорить с Иваром, была благополучно забыта, как и предстоящие в пути проблемы, с нею связанные. Это что же получается, думала я, Сигрид успела поговорить с отцом и выпросить у него денег? И он вот так просто их дал? Чужачке, с которой знаком несколько часов? Почему, черт побери?!

— Извините, но я так не могу, — решительно заявила я, перебив Сигрид, расспрашивающую отца об услуге, оказанной магу Любомиру.

— Не можешь — что? — в один голос спросили отец и дочь.

— Не могу у вас деньги взять. Вы же меня совсем не знаете, и это… Это как-то неправильно!

Лесник разом посуровел и заговорил тоном, не терпящим возражений:

— Девочка, мы не бессердечные люди, и без помощи тебя не оставим. Маг не будет работать бесплатно, а твоя светящаяся безделушка его вряд ли прельстит!

Я смущенно прикусила губу, понимая, что Ивар прав: не стоило недооценивать мага. Он быстро поймет, что телефон не представляет никакой ценности и хорошо, если просто выставит за дверь, а не прикажет бросить в темницу за мошенничество. Эх, кого я пытаюсь обмануть?

— Пойми, — смягчившись, заговорил лесник, — я сам отец, и не хотел бы потерять ни одного своего ребенка, а ведь их у меня одиннадцать! И твои родители, уверен, хотят видеть тебя живой и здоровой. Ты же их единственное дитя, я прав? — уточнил он, и когда я, помедлив, кивнула, продолжил. — И что я должен, по-твоему, сделать? Плюнуть и отвернуться? Прогнать тебя и позволить самой выпутываться?

— Но вы и так немало для меня делаете! — возразила я.

— Святой Маахил, до чего же ты упрямая! — раздраженно проворчал Ивар и отвернулся. Видимо, посчитал, что с такой упертой девицей спорить бесполезно, а пытаться переубедить — никакого терпения не хватит.

Я удрученно вздохнула и, оглянувшись, наткнулась на осуждающий взгляд Далии.

— Элехнэ нечасто является людям, детка, — негромко произнесла она. — Еще реже о чем-то просит.

— Элехнэ? А она-то тут при чем? — не поняла я.

— Она приходила о чем-то предупредить, — красноречиво глядя мне в глаза, ответила Далиа.

— В самом деле? — недоверчиво спросила я, воскрешая в памяти сон, рассказанный Иваром. Ну, странный, да. Даже пугающий, но в чем там предупреждение, я никак не могла взять в толк. Все эти рыбы и птицы с человеческими головами, заживо похороненный старик, волки в лесу — сон Ивара казался полной бессмыслицей. Мало ли что приснится уставшему человеку! Мне вон как-то всю ночь земляника снилась, после того, как мы с Ленкой, вооружившись ведром, целый день ее собирали на солнцепеке, а тут — шутка ли! — весь день в лесу браконьеров ловить. Не мудрено, что потом снится всякая абстракция, а уж человеческое воображение, охочее до чудес, не замедлит найти ей самое что ни на есть божественное объяснение. Вот так и рождаются боги, целые пантеоны, из людских фантазий и страхов. А кто их видел, кроме обкурившихся шаманов? Правильно, никто. Потому что их нет. Я смотрела то на Ивара, то на Далию, и не понимала, как можно быть такими наивными и слепо верить в то, чего не существует.

— Постойте, вы всерьез верите каким-то там снам? Но это же чушь, уж простите за откровенность! — ляпнула я и, поспешно зажав рот руками, виновато посмотрела на Ивара, ожидая как минимум наставительной проповеди, посвященной местному божеству. Про максимум не хотелось даже думать: пинок под зад я вполне заслужила.

Но лесник лишь усмехнулся и с терпимостью, достойной святого, произнес:

— Ты слишком молода, чтобы судить о таких вещах.

Я смущенно молчала, желая лишь одного — провалиться сквозь землю и больше не мозолить глаза этим славным людям. «Блин, ну вот кто тянул меня за язык? — ругала я себя. — Ну, верят, и пусть себе на здоровье… Пусть считают, что я попала под покровительство местного божества, мне же от этого ни холодно, ни жарко! Даже в чем-то выгодно. Главное, чтобы это самое божество не вздумало вдруг материализоваться и потребовать плату за свою услугу».

Последняя мысль заставила меня усмехнуться. Представив торгующегося бога, с дотошностью скупого ростовщика начисляющего проценты, набежавшие на основной долг, я с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться — такая забавная картинка нарисовалась в моем воображении.

Тем временем привели лошадей. Пока к седлам крепили сумки и одеяла, я прощалась с Далией и Иваром. Далиа обняла меня, шепча слова благословения:

— Пусть легконогий Теурей оберегает тебя в пути, дитя.

Ивар, ободряюще улыбаясь, потрепал меня по плечу и надел на шею кожаный шнурок с уже знакомым символом-подвеской: маленький кругляш с гравировкой в виде миниатюрной волчьей морды.

— Это знак Белого Эллона, он защитит тебя от диких зверей.

— Не поняла… Разве это не герб вашего предка? — удивилась я, рассматривая подвеску.

— Не совсем, хотя и близко к истине, — вмешался подошедший Лель. — По преданию наш предок был воином Белого Эллона. Волк — символ Эллона, поэтому щиты его воинов украшала волчья морда.

— Понятно, — пробормотала я, гадая кто такой этот Эллон, и почему его символ должен защищать меня от зверей.

Подошли Таш, Белогор, Эйрик, Веслав и Тови, поочередно пожали мне руку, желая счастливого пути и скорейшего возращения домой. Я украдкой взглянула на Тови, негромко говорящего с Рэвом, потом на Веслава, и вздрогнула, поймав на себе его тоскливый взгляд. Поспешно отвернулась, убеждая себя, что мне просто померещилось.

Лель подвел к крыльцу Кору, невысокую по сравнению с остальными лошадьми вороную кобылу. Я с опаской на нее взгромоздилась, сделав неожиданное открытие, что в седле очень даже удобно сидеть. Пока я в нем ерзала, Лель подал мне повод и заметил, что мои ноги не в стременах.

— Ноги нужно ставить вот сюда, — сказал он, вставляя мою ступню в стремя. Со второй я справилась сама, не желая, чтобы Лель снова ко мне прикасался.

Обращаться с поводьями я немного умела: у моего деда был жеребчик, которого запрягали в телегу, вот на нем-то и тренировалась. Но это было давно, смогу ли я теперь управиться с кобылой?

Мы уже были готовы отправиться в путь, когда пес Сигрид, Ресс, до последнего момента с заливистым лаем нарезавший круги вокруг дома, вдруг заюлил под ногами кобылы, преданно заглядывая девушке в лицо, и помчался в степь. Остановился и оглянулся, поджидая хозяйку, явно намереваясь сопровождать ее в путешествии.

— Ресс, домой! — приказала Сигрид, но пес и не подумал подчиниться, умчался еще дальше, почти исчезнув в высокой траве. — Ну что с ним делать? — в отчаянии воскликнула девушка. — Ресс, немедленно домой! Лель, помоги мне, он совсем не слушается!

— Он думает, что ты с ним играешь, — спешиваясь, сказал Лель и свистнул, подзывая пса.

Над травой, далеко в степи показалась собачья голова. Какое-то время пес словно бы раздумывал, а надо ли возвращаться, потом потрусил обратно и уже через минуту ткнулся носом в подставленную Лелем ладонь, виновато заглядывая ему в глаза. Лель потрепал пса по загривку и негромко заговорил:

— Ты останешься дома, охранять, понял?

Пес заскулил, будто на что-то жалуясь, обхватил лапами сапог Леля и умоляюще посмотрел ему в глаза. У меня отвисла челюсть: Ресс, на свой собачий лад, просил Леля взять его с собой! Но почему его, а не Сигрид? Ведь хозяйка-то она, так почему же он слушает Леля? Или я ошибаюсь, и хозяин все-таки он?

— Нет, малыш, в следующий раз, — засмеялся Лель, высвобождая ногу. — Иди домой, охраняй.

Пес, опустив хвост, покорно поплелся к крыльцу, то и дело обиженно оглядываясь. Я проводила его изумленным взглядом, в душе жалея эту добродушную зверюгу, так напугавшую меня в Лесу, и, крайне озадаченная, смерила Леля задумчивым взглядом. Он ведь не приказывал. Он его попросил, и пес послушался. А что будет, если Лелю вздумается вот так же попросить меня? Глазом не успею моргнуть, как замужем окажусь?

«Ёлки, ну что за дикие фантазии?! — разозлилась я на себя. — Накручиваю сама себя… Лель просто хороший дрессировщик, вот и все объяснение».

Маленький инцидент был исчерпан, и Рэв развернул всхрапывающего, приплясывающего жеребца в сторону степи. Вслед за ним, как приклеенная, пошла кобыла Сигрид. Я с легкой завистью посмотрела им вслед, пытаясь убедить саму себя, что управлять лошадью не сложнее, чем велосипедом, и осторожно потянула повод. Лель, держась на всякий случай рядом со мной, ждал, пока я разверну Кору. С этой задачей я справилась вполне успешно и мысленно поздравила себя с маленькой победой. Кобыла безропотно слушалась поводьев, и вообще, вела себя подозрительно прилично. Воодушевившись, я уже увереннее тряхнула поводьями, и тут же вцепилась в переднюю луку седла, чувствуя, что вываливаюсь. Лель поравнялся со мной, видимо для того, чтобы успеть поймать, если я вдруг начну падать. Но ловить меня не пришлось. Я уперлась ногами в стремена, помогая себе держать равновесие, и худо-бедно выпрямилась.

Тем временем Рэв с Сигрид пустили лошадей рысью и стали быстро удаляться. Высокие травы с легким шорохом расступались перед ними, роняя обильную росу. Я осторожно сжала бока Коры, и она зарысила вслед за остальными лошадьми. Удивительно, управлять кобылой уже не казалось чем-то сложным, сидеть в седле, в отличие от вчерашней поездки на крупе, было гораздо удобнее.

«Привыкаю что ли?» — недоуменно подумала я и тут же поморщилась: каждый шаг кобылы неприятно отдавался чуть пониже спины, грозя нашлепать до невыносимой боли.

Я обернулась и в последний раз взглянула на провожающих: Ивар и Далиа, в окружении сыновей, все еще стояли у крыльца и смотрели нам вслед. Не удержавшись, я помахала рукой, испытывая благодарность к этим милым и таким наивным людям, принявшим мое появление за знак свыше. Оставалось только удивляться своему везению и надеяться, что маг Любомир отправит меня домой: какими бы замечательными ни были эти люди, а возвращаться сюда мне не хотелось.

Ближе к полудню, когда сил уже не было терпеть нарастающую боль в ягодицах, я взмолилась о привале. Ребята понимающе переглянулись и спешились у маленького островка чахлых деревьев. Жидкая тень почти не спасала от палящих лучей, и солнце ощутимо припекало макушку.

Рэв, Лель и Сигрид легко соскочили с лошадей, как будто и не отмахали десяток верст. Я же с трудом, не без помощи Леля, сползла с кобылы, чувствуя, что спина безнадежно затекла, а зад, несмотря на удобное седло, вообще потерял чувствительность.

С трудом устояв на одеревеневших ногах, я передала Лелю поводья и побрела вдоль деревьев, шипя от боли и мысленно грозя открутить голову шутнику, забросившему меня черту на рога. Ребята занялись приготовлением обеда, то и дело бросая на меня сочувствующие взгляды.

Я обошла островок, чувствуя, как к пятой точке постепенно возвращается чувствительность. Ноги постепенно обретали способность двигаться. После второго круга Лель поймал меня за руку и усадил на одеяло, вручив бутерброд и кружку с молоком.

— Как ты? Размялась? — обеспокоенно спросила Сигрид.

— Более-менее. Не понимаю, как вы можете так долго ехать верхом и не уставать? — ответила я, морщась от тянущей боли в мышцах.

— Мы ж с детства с лошадьми, едва ходить научились, — объяснил Рэв, и я невольно вздрогнула, услышав его чуть хрипловатый голос. За все время короткого путешествия, он, упорно державшийся впереди маленького отряда, не проронил ни слова. В отличие от общительных Леля и Сигрид, Рэв, с его внимательным, почти подозрительным взглядом и плотно сжатыми губами, казался угрюмым парнем и вызывал у меня оторопь. — Тебе-то, понятно, тяжело с непривычки.

— Ничего, через пару дней привыкнешь, — убежденно заявил Лель.

— А нам еще далеко ехать? — жалобно спросила я.

— Пару дней до тракта, потом по тракту столько же, — ответил Рэв.

— Так что если ты не привыкла спать под открытым небом, то придется привыкать. Начиная с сегодняшнего дня. Жилья по пути не будет, — обрадовал меня Лель.

— Ого! Так далеко, с ума сойти… На машине это расстояние мы за несколько часов покрыли бы, — горестно воскликнула я.

Перспектива ночевать в степи, рядом с решительно настроенным очаровать меня Лелем, не вдохновляла совершенно. С детства не любила всякие походы, не говоря уже о ночевке под открытым небом, где постелью служит тонкое одеяло. Утром точно костей не соберу.

Исподтишка рассматривая своих спутников, я в который раз поразилась их схожести. Даже в свете дня, убравшем резкие тени, в лицах братьев все так же присутствовало нечто хищное, пугающее и в то же время притягательное, чарующее. Черты лица Сигрид были гораздо мягче, по-женски округлыми. На щеках, когда она улыбалась, появлялись очаровательные ямочки. Глаза девушки, как я и предполагала, оказались серо-голубыми, как осеннее небо. Рэв смотрел на мир голубыми глазами той яркости, что бывает в погожий летний денек. У Леля, пожалуй, цвет был более насыщенный, васильковый.

Не успела я толком прийти в себя, как ребята начали собираться. Я понимала, что спешить в моих же интересах, и как ни хотелось спокойно посидеть в тенечке еще хотя бы пять минут, кое-как поднялась на трясущиеся ноги и стала помогать Сигрид складывать в сумку не съеденные продукты. Парни скатали одеяла и укрепили их на седлах.

Взглянув на подведенную Лелем кобылу, я с сомнением покосилась на стремя. Заберусь ли я на нее? Лель понял, что самой мне не справиться, и опустился на одно колено.

— Давай, становись на колено, как на ступеньку, — предложил он.

С его помощью я оказалась в седле. Лель подал мне повод и легко вскочил на своего жеребца, серого в яблоках. Я лишь удрученно вздохнула, наблюдая, как ловко мои спутники обращаются с лошадьми.

До конца дня мы останавливались еще несколько раз — пройтись пешком. Ребята прекрасно понимали, что с непривычки я сильно устаю, и давали мне возможность размяться.

Как Сигрид и предсказывала, по дороге нам встретился маленький табун единорогов. Замирая от восторга, я рассматривала белых, тонконогих животных, которых от лошадей отличало лишь наличие тонкого, иглоподобного рога. Единороги, держась рядом, мирно паслись. Наше приближение их скорей насторожило, чем напугало. Они не бросились наутек, а лишь немного отошли и смотрели на нас, низко опустив рогатые головы. На мой вопрос, почему единорогов не пытаются приручить, ребята ответили, что более тупой скотины и придумать нельзя: все попытки терпели поражение. К тому же рог представлял собой не шуточную опасность. В общем, местный люд давно отказался от этой затеи, придя к выводу, что лошади куда более спокойные и умные животные. На вопрос о наличии магических свойств у этих животных, воспетых в книгах моих любимых писателей, все дружно засмеялись. Потом замолчали, засомневавшись в справедливости своего к ним небрежения.

Вечерело. Солнце коснулось румяным бочком горизонта, окрасив степь огненными красками. Легкие облачка казались сахарной ватой на фоне темнеющего неба. Духота усилилась. Монотонность пейзажа, усталость и жара сделали свое дело: понуро опустив голову, я бездумно смотрела в одну точку, каким-то чудом удерживаясь в седле.

— Ксения, — позвал меня Лель. — Потерпи, скоро привал.

Я безучастно посмотрела в его обеспокоенное лицо и кивнула. Привал… Целая ночь отдыха и никакой тряски, наконец-то!

Обещание скорого отдыха немного взбодрило. Я встряхнулась и выпрямилась в седле. Огляделась, гадая, где мои спутники решать остановиться на ночлег. Хорошо бы найти какой-нибудь водоем: отчаянно хотелось окунуться в воду, смыть пыль и избавиться от запаха пота, и своего, и конского. Как будто в ответ на мои мольбы, впереди сверкнула влажным телом река, и я благодарно подняла глаза к небу.

Усталые лошади, почуяв близость воды, ускорили шаг и вынесли нас на пологий, песчаный берег, густо поросший кустарником. Стоянку решили разбить под огромной плакучей ивой, подметающей гибкими ветвями землю. Я кое-как сползла с кобылы, и Лель придержал меня за талию, помогая устоять на одеревеневших ногах. Принял из моих трясущихся от усталости рук повод. Я благодарно ему кивнула и со стоном потянулась: чувствовала я себя паршивей некуда. Рэв и Сигрид, поручив Лелю заботу и о своих лошадях, начали разбивать стоянку.

Я побродила вдоль берега, разминаясь, и, не зная, куда себя деть, вызвалась помочь Сигрид собрать хворост для костра. Рэв занимался сооружением лежака: срезал ножом ветки с ближайшего кустарника и укладывая их пышной периной. Я с сомнением осмотрела эту импровизированную кровать, понимая, что как бы густо и пышно он не укладывал ветки, а спать все равно будет жестко: одеяла едва ли спасут от впивающихся в ребра сучков.

«Блин, завтра проснусь вся в синяках, — чуть не плача от жалости к самой себе, думала я. — Если вообще смогу уснуть».

Когда хлопоты с обустройством ночлега были закончены, солнце уже зашло. На западе осталась лишь тонкая полоска багрового света. Словно неведомый художник-великан оставил росчерк огненной акварелью, растушевал багрянец до бледно-розового, добавил голубого, плавно сгустив его до цвета индиго, а сверху разбрызгал золотистые капельки звезд.

— Сигрид, пойдем, ополоснемся в реке, иначе мне запах пота не даст уснуть, — шепотом попросила я.

— Да, идем, — так же шепотом откликнулась девушка. — Я сама не против смыть с себя пыль. Вон там, слева, я заметила хорошее местечко, оно скрыто камышом, так что сможем спокойно поплескаться.

Вооружившись мылом и полотенцами, мы пошли в сторону примеченной Сигрид купальни.

— Девчонки, вы купаться? — окликнул нас Рэв.

— Да, хоть немного смоем с себя пыль, — отозвалась Сигрид.

— Не ходите одни, — оглянулся Лель. — Подождите, сейчас закончу с лошадьми и постерегу.

— Да что нас стеречь, — возмутилась я, — кому мы нужны?

— Лель, в самом деле, ни к чему это, — поддержала меня Сигрид.

Напоровшись на дружный отказ, Лель недовольно сдвинул брови, но спорить не стал.

— Ладно уж, идите… Но если что — сразу зовите на помощь.

— Обязательно! — в один голос пообещали мы и шагнули на тропинку в камышах.

Водичка оказалась прохладной, но после духоты и долгой тряски в седле приятно бодрила. Я разделась, и снова Сигрид, при виде ажурного белья, восхищенно охнула.

— Жаль, Лель тебя не видит, вообще бы голову потерял. Может, все-таки позвать его постеречь нас? — пошутила она, одарив меня лукавой улыбкой.

— Тю на тебя, дурочка, — махнула я на нее рукой и пошла в воду.

Мы с визгом окунулись и поплыли к середине реки. Отплыв подальше от берега, я нырнула, стараясь выполоскать из волос пыль. По опыту я знала: завтра на голове будет жуткая пакля, которую ни одна расческа не возьмет. Но ничего не поделаешь, шампунь здесь не придумали. Зато Сигрид протянула мне пахнущий жасмином брусочек:

— Держи, от этого мыла волосы как шелк.

— Боюсь, моим волосам оно не понравится, — не поверила я.

— Почему это? Я всегда мою волосы этим мылом, и они в восторге, вон какие мягкие. Твои волосы намного короче, и тебе будет легче с ними справиться. Попробуй, — настаивала она.

Решив, что хуже не будет, я вымыла голову предложенным мылом, заранее зная, чего ожидать. Нырнула, смывая обильную пену, попробовала расчесать волосы пятерней, и была приятно удивлена — пальцы легко прошли сквозь волосы, не встретив никакого сопротивления.

— Блин, в самом деле, отличное мыло, — удивленно пробормотала я.

— То-то же! — улыбнулась Сигрид.

— Кстати, Сигрид, все хочу спросить, — начала я и замялась, боясь оскорбить девушку вопросом, который весь день не давал мне покоя.

— Спрашивай, — выполаскивая из волос пену, отозвалась Сигрид.

— Эти ваши Элехнэ и Рэтхе, с ними понятно… А Теурей?. Он кто, тоже бог? — осторожно спросила я.

— Да, Теурей бог, покровитель путников и хозяин дорог, — ответила девушка. — Обычно в ночь перед дорогой путники натирают сапоги пастой из льняного масла, мяты, цветков ромашки и листьев иглицы, а лошадям этой пастой смазывают копыта. При этом просят Теурея о прямой и гладкой дороге…

— И что, помогает? — изумилась я, представив Таша, в угоду божеству смазывающего копыта лошадей. Значит, кто-то и сапоги натирал?

— Не знаю… Никогда об этом не думала, — нахмурилась Сигрид. Вид у нее был крайне озадаченный. — Наверное, помогает, иначе бы так не делали.

«Просто никто не рискует опровергнуть эту чушь, боятся, а вдруг разобиженный боженька мстить начнет?» — насмешливо подумала я, а вслух спросила:

— И сколько у вас богов?

— Много, — хмыкнула Сигрид и принялась их перечислять. — Элехнэ и Рэтхе — близнецы, боги сновидений, Теурей — покровитель путников, Фиритай — владыка подземных недр, бог богатства, Амалайра — богиня огня, покровительница танцев, Анахель — проводник душ умерших, Амайтэ — богиня воды, Эрил — богиня-птица, покровительница музыки и пения, Майали — страж лабиринта кошмаров, Белый Эллон — страж лесов, повелитель зверей…

— Что?! Белый Эллон тоже бог? — ошеломленно уставилась я на девушку.

— Ну, да.

— То есть ваш предок был воином бога?

— Так говорит отец, — пожала плечами Сигрид.

— По-моему, ты ему не веришь, — понимающе улыбнулась я.

Конец ознакомительного фрагмента.