Звездунец

Оксана Алексеева, 2023

Мой парень – Эд Модестин! Да-да, тот самый известный актер, в которого влюблены все девчонки страны. И ничего, что Эдику приходится разыгрывать любовь с Илоной, его партнершей по съемочной площадке. Это ведь просто работа! Но звездную парочку приглашают в грандиозное реалити-шоу «Битва за любовь», а мне вспоминаются все книги, где фальшивые отношения перерастают в реальные… И что мне остается делать? Разве что схватить за руку молодого человека Илоны и пробиться в то же шоу, чтобы наши возлюбленные не остались без присмотра. Мы со Славой – не звезды, не актеры и не певцы, но ведь и нам не хочется упустить из рук собственное счастье.

Глава 4

Журналистка заметно расслабилась, когда в кабину вошли мы со Славой — перед нами она не испытывала трепета, не опасалась, что получит в лоб за несогласованный вопрос. Да она нас вообще впервые видела! Оттого и улыбалась так спокойно, будто старых друзей повстречала.

Дмитрий Алексеевич заранее провел для нас подробный инструктаж, но от волнения мы вспомнили только один пункт — взяться за руки. Схватились скрюченными пальцами друг за друга и в панике уставились на модные очки изящной женщины. Наш менеджер встал за ее спиной, чтобы не попадать в ракурс съемки. Начала она очень приветливо:

— Я рада представить зрителям следующих участников реалити-шоу «Битва за любовь» — Лану Утянину и Вячеслава Вдовина! Добрый вечер!

— Здрасьте, — прохрипел Слава.

Я была более красноречива:

— Добрый!

И лицо целиком растянула в улыбке. Улыбку моего напарника вряд ли вообще в этой жизни кто-то видел — он в принципе не умеет улыбаться, только криво ухмыляться. Так, все идет отлично! Мы справились! Не провалились сквозь землю и даже звуки из себя выдавить смогли. Но волнение почему-то только нарастало.

Журналистка выглядела дружелюбной:

— Какая здесь райская обстановка, правда? Вам сейчас вся страна, наверное, завидует. Я уж точно! — она широко улыбнулась и продолжила: — Вы оба — малоизвестные актеры, но уже стали участниками…

Перебивать нельзя — я это и без Дмитрия Алексеевича знала. Но женщина была такой милой и хорошей, что я просто не смогла промолчать — а как еще избавиться от волнения, если не притвориться, что тебе тоже легко говорить обо всем подряд?

— Малоизвестные? Спасибо за комплимент! Нас вообще никто не знает, мы настолько статисты, что нас даже в титрах не упоминали!

Наш менеджер за ее спиной судорожно замахал руками, призывая меня заткнуться. Я ляпнула лишнего? Но интервьюер ничуть не напряглась, а наоборот, рассмеялась и продолжила допрос:

— Лана, не нужно скромничать! Но в чем-то ты права — многие ваши соперники более известны. В связи с этим, как вы оцениваете свои шансы на победу?

Поскольку я уже высказалась, то есть свою часть работы выполнила, теперь пришлось отвечать Славе:

— Шансы на победу? Я даже чемодан не разобрал — вот примерно так я оцениваю наши шансы.

Дмитрий Алексеевич перестал махать руками и вцепился в волосы. А у журналистки изменился взгляд — из легкомысленно-веселого он вдруг сделался пронзительно-хитрым.

— Вы прошли кастинг в самый ожидаемый проект года, обойдя плеяду более успешных коллег — а это означает, что вас посчитали достойными. Интересно, что я сейчас вижу: ложную скромность или незамутненную искренность? Тогда простите за бестактный вопрос, зачем вы вообще приехали?

Почему интервью такое длинное и сложное? Видимо, снова настал мой черед отвечать. А правду ведь не скажешь! Но я неожиданно вспомнила интересные фразы, сказанные мне из лучших побуждений, часть из которых можно и процитировать:

— Мы хотим показать зрителям, что хмурый парень и девочка с улицы тоже чего-то стоят! Что никакие розовые волосы и ровные стрелки суть человека не меняют. Гнилую натуру за белыми зубами не спрячешь! А преданность и честность перед самим собой стоят больше фанатской любви и всех гонораров.

Что-то из этого точно было лишним — случайно вылетело. После моего пафосного ответа Дмитрий Алексеевич, так и не выпуская пальцев из редкой шевелюры, рухнул на пол. Журналистка даже не вздрогнула и не оглянулась, чтобы проверить, для какой цели тот катается по полу. Зато ее глаза загорелись, а губы растянулись в улыбке, из которой как раз заблестели фаянсово-белые зубы отшлифованными бриллиантами:

— Очаровательно. То есть вы своих фанатов не уважаете?

— Уважаем, конечно! — честно призналась я, для убедительности прижав руку к груди. — У меня их двое — мама и папа.

Менеджер с пола завыл. Наверное, самое время мне навеки умолкнуть. Женщина, оставив меня в покое, начала донимать Славу, и он вроде бы грубую чушь не порол:

— Познакомились два года назад на кастинге в мюзикл, любовь с первого взгляда. Мы тогда роли не получили, но выиграли нечто более стоящее — друг друга.

Вот это было сказано дословно из инструктажа — идеально! Прозвучало бы чуть более идеально, если бы не таким монотонным голосом. А вот следующий вопрос поставил Славу в тупик, он нахмурился:

— Первое состязание? Через неделю?

— Разумеется! — подсказала журналистка. — Поделитесь планами, какой номер вы представите на творческий конкурс?

Точно же, первым соревнованием должно быть какое-то парное выступление — мы пока это еще не обсуждали. Нам попросту было страшно начать его обсуждать. Журналистка не потерпела длинной паузы и поторопила:

— Уже есть наметки, или хотите сохранить в секрете? Хотя бы общую мысль подкиньте — песня, танец, театральная постановка? Зрители сгорают от любопытства!

— У меня сейчас только одна мысль, — сдавленно ответил Слава. — Хорошо, что я не разобрал чемодан…

Дмитрий Алексеевич как раз успел вернуться из обморока, вскочил на ноги и запричитал:

— Это юмор! Они юмористы, разве не видите? Стендаперы!

Он некоторое время пререкался с журналисткой, но победил — его появление из засады в эфире вырежут, а после мы просто попрощались и были отпущены на свободу. У меня даже лоб вспотел от напряжения, но я была счастлива, что все закончено.

— Ну как, Дмитрий Алексеевич? — уже снаружи позвала я.

Менеджер воззрился на нас обоих бешеными глазами:

— Чудовищно! Вы вообще меня не слушали?! Разве можно говорить то, что думаете? Кто вас вообще такому научил?! Я вас обоих…

Слава прервал его ожидаемые угрозы вскинутой рукой:

— Что, в угол поставите? Зашибись. Я как раз надеялся на тишину и спокойствие. Света, пошли уже вместе в углу постоим — я за эти пятнадцать минут до смерти вымотался.

Я ощущала себя так же: меня как тряпку до остатка выжали. И что такого ужасного мы сказали? Вроде бы получилось неплохо. Волновались только заметно, но это новичкам простительно.

Через три дня Дмитрий Алексеевич остыл. Он прибежал в наше райское бунгало и ворвался без стука. Слава как раз валялся на кровати с ноутбуком на животе и что-то лениво дизайнил, а я лежала рядом и с интересом наблюдала, как творится эта магия. Менеджер не стал дожидаться, когда его подопечные вскочат и начнут бить челом об пол — по счастливому совпадению, мы и не собирались. А голос его зазвучал с задором:

— Уже видели? У вас просмотров в три раза меньше, чем у Модестина и Ласковой! Всего в три раза — это триумф! Комментарии не читайте — не выдержите, а вот ролик почти завирусился. А может, в этом и будет наша фишка? Выставим вас искренними дебилами — люди такое не лайкают, но смотрят.

Я насупилась:

— Дмитрий Алексеевич, выбирайте выражения. Я вам не дебилка — у меня золотая медаль и красный диплом. А неумение общаться с публикой с умом не связано.

Слава, не отвлекаясь от монитора, поддержал:

— У меня синий диплом. Зато в клиентах восемь онлайн-школ и два маркетплейса. Назовете меня дебилом снова — я ваши банковские аккаунты взломаю. Потом еще у меня будете на карманные расходы клянчить. Мне один перец заплатить отказался — до сих пор над кредитной историей плачет.

Менеджер не испугался, а заинтересованно уточнил:

— А что, такое действительно можно сделать?

Слава поднял взгляд, несколько секунд многозначительно молчал, а потом произнес вкрадчиво:

— Нет. Как вы могли такое подумать?

После такого ответа даже мне страшновато стало. Пустая, ничем не подкрепленная угроза, но лично я теперь никогда не назову Славу «дебилом», даже если очень приспичит. Айтишники — это особый сорт неизведанного злодейства: никому извне не под силу понять, на что они способны. Я быстро определила, на чьей стороне будет победа, и выбрала верную:

— Во-во! Не ругайтесь на моего Славу — он у меня ух! Даже с непрокрашенной межресничкой Пентагон нагнет, но это не точно. Хвалите нас, что Эда с Илоной в просмотрах догоняем!

— Ишь как зазвездились, звездули мои! — Дмитрий Алексеевич сладенько заулыбался и вспомнил, зачем вообще сюда пришел: — Самое время начать разучивать какую-нибудь песенку. Про творческое соревнование помним? Шпагат кто-нибудь умеет делать? Расшпагатимся на припеве!

Настроение тотчас испортилось. Слава отставил ноутбук на кровать и вытолкал менеджера из нашего домика, увещевая:

— Мы что-нибудь придумаем. Но лучше без вас. Не особо хочу расшпагачиваться на припеве.

— Знаю я, что вы придумаете! На каком рейсе быстрее свалить! — не поверил он в наши благие намерения.

А свалить уже действительно хотелось. Разлука с Эдиком уже не выглядела таким страшным делом в сравнении с этими ежедневными нервами. Но на самом деле это была минутная слабость — нельзя сдаваться так сразу, потом всю жизнь будешь жалеть, что не хватило характера остаться в этом раю подольше. Вот Славу и раньше нельзя было обвинить в избытке боевого запала — а теперь, когда ему маячило клоунадничать на сцене, он совсем перестал разговаривать.

— Слав, ну Слав, — убеждала я, по-щенячьи заглядывая снизу ему в глаза. — Давай хоть что-нибудь изобразим? Споем, чтобы от нас отстали.

— Споем? — он после долгой паузы все же подал голос. — Света, я реально не умею петь.

— Я как будто умею, — помрачнела я. — А Эдик в хоре пел…

— А Тоня музыкалку по классу вокала окончила, — угрюмо завершил он. — Мы уже на их фоне опозоримся. Это если не считать, что там профессиональных певцов треть участников. Что еще ты не умеешь?

Я припомнила:

— Я в танцевальный кружок в институте ходила. На трех концертах выступала — правда в заднем ряду стояла, но руководитель на меня сильно не ругался.

— Блестяще, — непонятно чему обрадовался Слава. — Сойдет. Короче, ты будешь танцевать, а я музыку подберу и хлопать буду громче всех.

— Хочешь, чтобы я одна позорилась? — догадалась я.

— Именно. А есть другие варианты? Я танцами не занимался, песни в ду́ше под нос не мычал, даже на институтские концерты зрителем не приходил — настолько всегда был далек от любых проявлений художественной самодеятельности. Из моего безоблачного антитворческого детства можно припомнить полгода в кружке занимательной математики, три месяца чудес физики, отбитый молотком палец на уроке труда, понемногу всякая азиатская борьба — с пацанами за компанию бегал. А, ну да, мы как раз после тренировок в пятом классе доставали очкастых скрипачей — они очень смешно пугались, когда на них из темноты тупые дзюдоисты выпрыгивали. Один от страха мне футляром в лицо зарядил — три шва наложили, шрам на брови остался. Я тогда перевоспитался, бросил дзюдо и записался на карате. Нужно еще что-то добавлять о моей любви к искусству?

— Здорово! Покажи! — я решила, что где-то здесь надо искать выход.

— Отбитый палец или шрам? — не понял он.

— Да забудь ты о своих шрамах, школьный хулиган! Карате это свое покажи!

Слава прищурился:

— Света, ты предлагаешь мне на сцене тебя избить? Нет, мне-то все равно, но как-то перед твоими двумя фанатами неловко.

Путем долгих споров мы все-таки сформировали общую концепцию. Она была ужасна, но содержала неоспоримое преимущество: такого другие участники точно не учудят, поэтому позориться мы будем сами по себе, а не в сравнении. После этого Слава подошел к двери, распахнул и вздрогнул:

— Дмитрий Алексеевич, вы меня пугаете. Все два часа здесь торчали?

— А куда мне деваться? — менеджер юркнул под его рукой обратно в бунгало. — Как только вас с шоу уволят, мне тут тоже делать будет нечего.

Слава как раз и собирался его позвать, а теперь перешел к теме дня:

— Значит, вы и так все слышали, пересказывать не нужно. Что думаете?

Мужчина болезненно потер лысинку на голове:

— Думаю, что вы разорите меня на реквизите. Где все необходимое взять?

— Уж возьмите где-нибудь! — принялась и я уговаривать. — Для красоты картинки очень нужны парики — длинные черные волосы, на старинный китайский манер собранные сверху заколками. Без них совсем не то будет!

— Да, и одежда, — подсказал Слава. — Мужское и женское платье.

Менеджеру не нравилась затея все сильнее:

— Знаешь, мужские платья сейчас настолько не в моде, что наше шоу могут прикрыть.

— Да я про исторические костюмы говорю. Ханьфу какое-нибудь, или ханбок.

Дмитрий Алексеевич с озадаченным видом упал на кровать и вздохнул:

— Хань-фу на тебя, Вячеслав Сергеевич. Ты же понимаешь, что у нас бюджет ограничен? Вы тут только для массовки — у вас ни спонсоров, ни поклонников. Белые халаты сойдут?

— Хоть черные, — смилостивился мой напарник. — Только не халаты, а ханьфу.

— Да в чем разница-то?! — менеджер снова начал раздражаться.

— В скорости слива ваших персональных данных в спамерские базы.

— Чего?! Ты снова угрожаешь?

Очередная многозначительная пауза и тот же ответ:

— Нет. Как вы могли такое подумать?

— Ладно, — отмахнулся Дмитрий Алексеевич. — Пойду по костюмерным побираться — авось кто сжалится. Но это вряд ли, поэтому начну шерстить местные магазины. Зачем мне спать, действительно? Дома высплюсь, когда меня уволят.

Он убежал выполнять свою работу, а я тронула Славу за плечо и попросила:

— Не тирань ты его, он самый настоящий лапочка. Очень старается.

— Да, я вижу, — согласился парень. — Ты ведь понимаешь, что мы после первого тура и вылетим? Но не хочется, чтобы Тоня решила, что я даже не пытался. Тебе не кажется, что мы ради любимых свою природу ломаем?

— Кажется, — согласилась я без труда. — Но за что еще в этой жизни бороться, если не за любовь?

Он зевнул и поплелся на террасу — тамошний вид стоил всех жертв. Проговорил тихо, уже открывая большие створки во всю стену:

— Странно как-то. Когда мы с Тоней познакомились, все с первого дня стало легко и прозрачно: не притирались, не искали точки соприкосновения, не ломались и не играли роли — просто были вместе и радовались. Сначала изменилась она — стало сложнее. Но проблема была не в ней, а в том, что я будто превратился в якорь, который ей только мешает. Теперь меняюсь я — как будто собираюсь стать для нее вторым Эдом Модестиным. Эта «Битва за любовь» так залакирована, что и саму любовь хрен нащупаешь. За что воюем-то? За слой мутного трэша под блестками? Или за право продолжать их тормозить?

Вот в этом весь он — угрюмый пессимист, сам себе на уме. Ему уже, видите ли, даже любовь — не самый ценный приз! Ну да, наши вторые половины от популярности изменились, но они не могли совсем не измениться. И мы действительно не сумеем так же сиять рядом с ними. Но не отказываться же от них только по этой причине.