Двое против всех

Н. М. Фишер, 2023

С самого рождения Илья и Дарина шли рука об руку. Вместе обнаружили в себе способности к магии посреди петербургской серости. Вместе противостояли миру, когда эти способности обнаружили другие.Жизнь парочки обрела новые краски со вступлением в магический клуб единомышленников. Новые знакомства, новые силы. И всемогущий ведьмак с черным вороном на плече, который так долго ждал Дарину…Что победит – вера друг в друга или безумная страсть?

Глава 2

Город разбредался по домам после рабочего дня. Поток людей выплескивался из метро на свет и рассасывался в переплетении улиц и переулков. Четкая структура острова, где каждый квартал обязательно был квадратным, всегда успокаивала меня. И только с крыши можно было вдоволь насладиться этим строгим покоем. Поэтому я так скучала по высоте.

Сейчас я сидела на вентиляционной башенке, болтала ногами и с удовольствием жевала здоровенный бутерброд. Пахло рекой, совсем близко впадавшей в слабосоленый залив, промозглой осенней сыростью и красным вином. Пожалуй, этот день можно запомнить, как один из лучших и спокойных. Когда на душе и сердце было тихо.

Вино расслабило напряженные нервы, а сытная еда успокоило гудящую голову. Все барьеры рухнули, и позволила чужим чувствам и эмоциям проникнуть в меня. Внизу девочка ругалась с мамой из-за оценок, и я знала, что девчонку не любит учитель, а потом придирается. Вот только мама не верила. Как это, должно быть, тяжело — доказывать близкому человеку, что ты не виноват, а получать в ответ стену. Такому барьеру, как у этой белокурой женщины, могла бы позавидовать даже я.

А потом я ощутила чье-то разбитое сердце. Совсем недалеко. Возможно, прямо под крышей дома. Женщина, совсем уже не юная, но еще далекая от Бальзаковского возраста, тихонько выла в подушку, чтобы сын не слышал. Она сдерживалась, не давая волю слезам, а на деле в ее душе ураган боли сметал все хорошее, что оставалось в ее жизни. Я вздохнула, пытаясь прогнать щемящее чувство. Нет, ни за что не буду любить. Каждый раз все эти истории заканчиваются именно так. И только с Илюхой мне будет всегда спокойно.

Словно уловив мой настрой, парень поманил меня вниз. Мы устроились на металлической обшивке крыши. Илья приобнял меня за плечи и зажег свечи, припечатав их к покатому металлу расплавленным воском. Я положила голову ему на плечо и уставилась вдаль. Туда, где линия горизонта смешивала широкую реку с противоположным берегом, усыпанным золочеными куполами.

— Проведем ритуал? — тихонько спросил Илья, словно боялся меня потревожить.

— Почему бы и нет.

Для меня магия была частью нормального мира, моего собственного мира, отличного от привычного обычным людям. Те чувства, что протекали через меня, те мысли, что указывали мне путь и приоткрывали будущее и были мной. Для Ильи при его удивительных способностях забираться в чужие сны и головы, путешествовать по одному ему известным мирам и создавать новые места, там, за гранью физической реальности, магия состояла из действий. Свечи, специальные слова, которые он тщательно рифмовал, транс. Без всего этого он мог бы с легкостью обойтись. Но ритуалы давали ему ощущение собственного величия.

Я закрыла глаза, слушая убаюкивающий шум ветра и отдаваясь мирному шепоту моего парня. Сегодняшний его ритуал заключался в том, чтобы перенести меня в один из его излюбленных укромных уголков где-то на грани воображения и подсознания. Там я всегда оказывалась совершенно раздетой и почему-то чувствовала себя неловко. Бродить дома перед Ильей в одних трусах давно вошло у меня в привычку. И если сначала я смущалась под его взглядом, то потом перестала замечать эту реакцию.

Но оставаться с Ильей наедине, беззащитной и нагой, в мире, который он сам создал в тончайших материях, о которых я и не задумывалась, было страшно. Иногда Илюха пугал меня и наяву. Путешествуя по снам, он временами забывал о реальности. И при всей своей пунктуальности мог проспать сутки, а то и двое. И ничто не могло его разбудить. Я сидела рядом и поила его. В такие моменты я страшно жалела, что у меня совершенно не было дара самой проникать в его сны. Когда парень приходил в себя, то просто отмахивался. У него всегда находились там важные дела, новые знакомства и битвы. Иногда мне казалось, что он просто сочиняет, но настоящие синяки говорили об обратном.

Илья мысленно перенес меня к лесному домику. Ветхая конструкция с поскрипывающими дверными петлями прижималась бревенчатым боком к огромному валуну и поросла мхом, становясь почти незаметной. Высоченные корабельные сосны уносились верхушками ввысь, почти закрывая солнце. Холодный просоленный воздух с залива едва просачивался сквозь лес и смешивался с хвойным ароматом. Я вдохнула полной грудью, стоя босыми ногами на плотном ковре из сосновых иголок. Илья, полностью одетый, ждал меня у входа. Жестом он пригласил меня внутрь.

Протиснувшись мимо моего парня и снова смутившись от собственной наготы, я вошла в дом и ойкнула. Огромная кровать с кроваво-алым покрывалом и узорчатым металлическим изголовьем была сплошь усыпана лепестками белых роз. Произойди эта ситуация в действительности, Илье пришлось бы выгрузить сюда целый фургон несчастных цветов. Лепестки были повсюду: на полу, на кровати. Украшали потолочные балки и узкие полки, уставленные свечами. Даже непрерывно падали сверху, словно снег с нежным едва уловимым ароматом роз. Да уж, такое можно только вообразить, реальность оказалась бы слишком прозаична.

Шестым чувством я поняла, что Илюха скинул плащ, и тот, зашелестев, приземлился в сугроб из лепестков. Вслед за плащом отправилась рубашка, а затем и брюки. Я не оборачивалась. Холодные руки легли на мои плечи, и я задрожала. Я всеми силами старалась распахнуть сознание и устремить его во все стороны, чтобы уловить хоть чье-то отдаленное желание. В реальности я нередко прибегала к этой уловке. Мне было стыдно перед Илюхой, что собственная страсть так и не желала просыпаться, а чужая иногда доводила до исступления. И мне становилось страшно: неужели люди действительно могут так желать друг друга? Бешеное единение душ и сплетение тел. Что же происходит с ними, если такой союз распадется? Сколько смертей им придется переносить каждую секунду?

И мне становилось легче. Пропадал стыд перед Ильей, пропадало желание ощущать самой так же пронзительно, как могли другие. Нет, такого я просто не выдержу. И тогда я шла навстречу своей не совсем настоящей любви, наслаждаясь, что не умру от разбитого сердца.

Но в мире Ильи чужих чувств не было. И мне оставалось только повиноваться и заставлять себя ощущать любовь, вспоминая, как это делают другие. Тонкие длинные пальцы путешествовали по телу. Холод с кончиков его пальцев словно стремился проникнуть внутрь моего тела через кожу, превращая мою не лишком чувственную натуру в настоящую Снежную королеву.

Оказалось, что я ненавижу, когда меня трогают холодными руками. Никогда прежде этого не замечала. Но поделить наблюдением сейчас означало испортить романтику. А для Ильи это было важно, и я молчала. Голой спиной чувствовала, как эти ледяные руки скользят вдоль позвоночника, пробираются на живот и ложатся на грудь. Я резко выдохнула, и Илюха принял это за жест позволения. У меня же просто перехватило дыхание от холода. Впрочем, какая разница. Минутой позже, минутой раньше.

Я оказалась на кровати, прижатой не слишком тяжелым телом к шелковому покрывалу. Нежный материал холодил еще больше. А лепестки роз пахли неестественно сильно. Я принимала неумелые, слегка зажатые поцелуи всеми силами пыталась отвечать на них. «Да люби же ты его, черт возьми!» — вопил мой внутренний голос. Но действительность оставалась неизменной. Никогда в жизни больше не соглашусь на такие ритуалы. Только реальность. Только места, где есть другие люди с их чувствами.

Илья обнимал меня сзади и носом зарывался в волосы. Я тупо смотрела в одну точку, лежа у него на плече, и думала только о том, что пора завершать иллюзию. Я хочу домой. В реальность. Его пустые сны меня слишком тяготили. По щекам катились беззвучные слезы. Я не всхлипывала, не дрожала — старалась никак себя не выдать. Но Илюха все же заметил.

— Ты чего? — Он навис надо мной в искреннем недоумении. — Что случилось? Тебе больно? Плохо?

— Нет. — Я покачала головой и приникла лбом к его плечу. — Это от любви.

Я очнулась в собственной кровати, заботливо укутанная в одеяло. Самое настоящее, не иллюзорное. За окном уже совсем стемнело, и город размеренно гудел туристическими разговорами, которых к осени стало заметно меньше. Я с удовольствием пустила в голову чужие мысли. После выматывающих Илюхиных снов, где я была словно в вакууме, мне нестерпимо хотелось ощутить себя частью мира.

Ильи дома не оказалось, и я выдохнула с облегчением. Сколько бы мы ни жили вместе, а разговаривать и смотреть в ему в глаза после таких вот моментов единения, мне было особенно сложно. Казалось бы, просто сон, игра воображения. Но было в этом что-то гораздо более интимное, чем в обыкновенных отношениях. И это пугало. Я словно бывала внутри моего парня. От одной мысли становилось мерзко и странно.

Когда я выходил из дома без цели, я всегда отправлялась в одно и то же место — на набережную. Река, центр моей Вселенной, и главная водная артерия города собирала всех: туристов, пьяные компании, сумасшедших бегунов и влюбленные парочки и праздно шатающихся, как я. Но среди всего великолепия гранитных километров, о которые с пеной разбивались речные волны, я предпочитала одно место.

Гранитная набережная широкими, избитыми годами, ступенями спускалась прямо к серым волнам. Древние сфинксы, гораздо более древние, чем сам город, привезенные из Египта, защищали подход к воде. Водруженные на мраморные постаменты, они не были в восторге от того, что люди превратили их в достопримечательность и теперь фотографируются в обнимку с величественными символами мудрости и могущества.

Я не могла улавливать мысли каменных изваяний, если они вообще у них были, но почему-то мне казалось, что сфинксы меня принимали и пускали к воде, а всем другим проход закрывали. Может, поэтому это место на многолюдной набережной всегда казалось мне уединенным.

Но сегодня вторая ступенька от воды, ровно по центру между изваяниями, оказалась занята. Мужчина в обыкновенной черной толстовке сидел ровно на моем месте и небрежно кидал в реку монетки. И как они его пропустили? Мои магические стражи.

Невольно я отметила широкую мускулистую спину, просвечивающую рельефом даже через плотную ткань, и собранные в толстый конский хвост светло-русые, почти блондинистые волосы. Оставить парня сидеть, а самой удалиться восвояси я не посмела. Теперь не могу вообразить, почему. Но, возможно, Вселенной виднее.

Я подобралась как можно тише и села рядом. Мужчина даже не повернул голову в мою сторону. Он мерно кидал в реку монеты, погруженный в собственные мысли. Когда в его крупной ладони осталась последняя монетка, я ожидала, что он встанет и уйдет. Так же безмолвно, как сидел.

Эта картина меня даже забавляла. Мало ли в мире городских сумасшедших, которые бросают деньги на ветер или в воду.

Но вместо предрекаемого мной исхода мужчина повернул голову в мою сторону, и перед взором все поплыло. Закружилось в странном танце бликов и теней. Причиной тому были всего лишь глаза незнакомца. Пронзительно-синие, как мировой океан, таящий в себе миллионы лет истории. Как небо в ясный день, когда неожиданно набегает ураган и сносит все на своем пути. Как букет васильков, туго стянутых бечевкой. Как самые бездонные озера, утопая в которых, не хотелось спасаться. И безгранично лучистые, словно само солнце плескалось в их глубине.

— Увидимся! — с ухмылкой бросил мужчина, резко поднялся и через мгновение растворился в толпе.

А я замерла без движения. Опустошенная, завороженная, выжатая до капли.