Семейный ужин

Нина Михайловна Кабанова

Героев этих рассказов читатель уже встречал в своей жизни или может встретить: они борются со своими страданиями, сохраняют надежду на лучшее, радуются своему счастью. Возможно, те, кого одолели беды и грустные думы, найдут в незатейливых сюжетах путь выхода из сложных ситуаций, воспрянут духом. Этот литературно-художественный сборник автор посвящает своим близким людям: мужу, детям, внукам, друзьям.

Встреча

— Берите билет, пожалуйста, — сухо сказала Евгения Николаевна подошедшей к столу очередной абитуриентке. И вдруг, взглянув на нее, побледнела, поднесла руки к горлу и прошептала:

— Лилечка…

— Простите, но меня зовут Оксана, — удивленно произнесла девушка и, назвав номер билета, села готовиться отвечать.

Члены экзаменационной комиссии недоуменно поглядывали на своего председателя — «железную Женю», как звали за глаза Евгению Николаевну и студенты, и преподаватели. Они впервые видели ее, строгую, замкнутую, неприступно-принципиальную, такой беспомощно-растерянной. А она вдруг встала, и, еще раз испуганно взглянув на девушку, назвавшуюся Оксаной, вышла из аудитории.

В коридоре толпились абитуриенты и их «болельщики» — родственники. Евгения Николаевна шла, никого не видя. Она не заметила и того, как, вскрикнув, отступила в сторону одна из стоящих в толпе родительниц.

— Боже, и здесь она! — прошептала женщина, глядя вслед удаляющейся преподавательнице…

…«Железная Женя» сидела в пустой аудитории и, держа в пальцах потухшую сигарету, тупо смотрела перед собой. Вот так же семнадцать лет назад сидела она в коридоре больницы и никак не могла понять, о чем ей сердито говорит молодой красивый врач. А он говорил, что она убила свою дочь, что ее предупреждали, что она — жестокая мать…

В этот же момент не замеченная ею, но давно узнавшая ее в коридоре женщина, тоже вспоминала тот же день и ту же больницу…

На одной из кроватей в их палате сидела испуганная девочка и тихо, доверительно говорила о том, что она очень любила своего одноклассника. Очень… Он обещал жениться, узнав, что будет ребенок. Но мама сказала: ей, директору школы и депутату, этот позор не нужен. Родители парнишки тоже заявили, что рано такую обузу на шею вешать. А потом и вовсе увезли сына из города. Подруги и учителя ничего не знали: первые три месяца не было заметно, а потом — летние каникулы. И вот скоро в школу, а она…

— В общем, мама сказала, что надо избавляться от ребенка, что не я первая — не я последняя, что врачи сделают, как надо… Я тоже понимаю: мне учиться надо, а ребенок обуза…

Она говорила — эта глупая, несчастная девочка, а женщины в палате злились. На ту, которая виновата была во всем. На ту, что сперва не смогла уберечь дочь от неосмотрительных поступков, а потом ее же обвинила. И осталась девочка один на один со своей бедой.

— Деточка, — ласково обнимает Лилю за плечи одна из женщин. — Давай я поговорю с мамой, попытаюсь убедить ее, что нельзя делать этого. У тебя такая большая беременность. Кроме того, это опасно. Ты можешь остаться без детей на всю жизнь. Посмотри на меня — я десять лет страдаю оттого, что когда-то по глупости избавилась от первого ребенка. Меня из-за этого бросили уже два мужа.

Девочка испуганно отшатывается от нее:

— Нет-нет, вы ничего не говорите маме! Она рассердится, что я рассказала вам. Это я так… Немного страшно стало… Но мама говорит, что все будет нормально.

В палату заглядывает медсестра и приглашает Лилю в процедурную. Она вскакивает, быстро идет к дверям.

Кто-то из женщин молча заплакал. Кто-то откровенно и грубо выругался. А та, Света, с которой почему-то так разоткровенничалась девчушка, вдруг выскочила в коридор и побежала вслед за ней. У дверей процедурной она увидела Евгению Николаевну.

— Опомнитесь, ведь вы же мать! Вы погубите свою дочь! — задыхаясь, выпалила она в лицо этой элегантной даме.

— Кто вы такая, почему вы вмешиваетесь не в свое дело? — холодно осадила ее та…

А через два часа злой и испуганный врач, потрясая ее распиской, сказал, что Евгения Николаевна виновата сама, что он ни за что не отвечает…

Как во сне, подтвердила, что претензий к врачу не имеет. Согласилась с тем, что в документах будет фигурировать диагноз «преждевременные роды, осложненные врожденной патологией». Мало что помнила и понимала во время тягостной процедуры похорон, где и знакомые, и незнакомые больше сочувствовали то и дело падавшему в обморок мужу…

А потом, спустя две недели, вдруг явился к ней тот самый врач и повторил то, о чем говорил там, в больнице, и что до нее так и не дошло тогда: родившаяся недоношенная девочка оказалась на редкость крепкой и будет жить.

Евгения Николаевна отказалась от внучки резко и твердо. Потому что решила для себя: не будь этого нежеланного ребенка, Лиля была бы жива…

…Света, Светлана Андреевна, хорошо помнит тот подслушанный ею разговор между врачом и матерью погибшей девочки. Помнит, как упрашивала врача показать ей ребенка. Помнит все обойденные ею инстанции. И, наконец, купе поезда, увозившего ее и удочеренную Оксану, ее Оксану, ее долгожданную дочку. Они были счастливы сначала вдвоем с малышкой. Потом появился очень добродушный и очень большой Иван — муж Ваня, папа Ваня. Через полчаса он примчится сюда, чтобы поздравить дочку с последним экзаменом и поступлением в вуз. А в том, что их умница Оксана станет студенткой, он не сомневается.

Они были так счастливы. И вот появилась эта женщина… Что теперь будет? Надо что-то делать!..

— Мамочка, где папа? Он грозился поздравить меня первым!

Оксанка тормошит мать, заглядывая ей в глаза. Что-то замечает в них и решительно спрашивает:

— Что случилось?

— Доченька, — медленно говорит Светлана Андреевна, — папу срочно переводят в другой город — ты же знаешь, какая у него работа. Так что придется и нам с тобой чемоданы собирать. Пойдем в деканат, узнаем насчет перевода в другой институт.

Вышедшая из аудитории Евгения Николаевна видела и слышала их…

Светлана с дочерью подошла к двери приемной тогда, когда она выходила из нее. Оксана с удивлением глянула на строгую, суровую экзаменаторшу, которая, видимо, обознавшись, назвала ее Лилей. А она, извинившись, не глядя на девочку, вдруг попросила ее подождать в коридоре, а маму пригласила в кабинет.

— Не нужно вам уезжать отсюда, — без вступления, негромко сказала Евгения Николаевна. — Уеду я. Меня здесь ничто не держит: муж не вынес потери дочери — через полгода скончался от инфаркта. Я уехала, чтобы хоть как-то забыться. Жила… нет, существовала только работой. И вот теперь я не хочу быть злым гением для моей… для вашей… для этой девочки.

Она не решилась назвать Оксану своей внучкой и их дочерью — тоже.

Конец ознакомительного фрагмента.