Хранитель сфер

Нина Левина

Для захвата мировой власти глубинное правительство создаёт секретные установки, управляющие силами природы, и открывает охоту на старлея Илью Позднякова. ГРУ вступает в противоборство с агентами глубинного правительства и пытается раскрыть их замыслы. Нити ведут к предателям внутри ведомства и загадочным сферам Одина, чей след тянется сквозь века. Храброму старлею предстоит перейти в роковой 1812 год и уничтожить сферы, изменив ход истории ради безопасности страны и спасения современной Москвы…

Глава 9. ВИДЕНИЕ

Через десять дней мы с Соколом входили в кабинет Алёхина. Настроение было препаршивое, буквально два дня назад мы вернулись с похорон Никиты. Тело друга без бюрократических проволочек было быстро доставлено на родину. Хоронили его тихо, без салютов и помпезных речей, присутствовали только близкие и друзья. При этом людей собралось немало, но из руководства не было никого. Алёхин собирался прилететь, но его вызвали в Санкт-Петербург по каким-то неотложным делам. Меня сначала возмутило такое, как мне показалось, невнимание со стороны вышестоящих к моему другу. Его должны были хоронить, как героя! Но Сокол разъяснил мне:

— Нельзя, Илья, привлекать к этим похоронам лишнее внимание. Считай, что даже после смерти Никита остаётся на спецзадании. Ты должен понять, что Никита, так же, как мы с тобой, и тысячи других до нас и после нас, выбрал профессию бойца невидимого фронта. Мы работаем невидимо и погибаем, в большинстве случаев, невидимо. Пышные торжественные проводы одного из нас могут стоить головы многим другим, остающимся в строю. К тому же его семье бравурные речи не нужны — они не уменьшат горя и не вернут Никиту. А для тех, кто знает его по службе — он и так герой.

— А семья? Они так и останутся в неведении относительно его гибели?

— Тут, Илья, не нам с тобой решать, что сообщать, а что — нет. Дня через три, когда закончится самое тяжёлое, с семьёй встретится лично полковник Кравцов. Никита представлен к правительственной награде. Думаю, во время вручения Кравцов принесёт соболезнования и сообщит семье всё, что посчитает нужным.

Мы высказали тёплые слова сочувствия родителям Никиты и его жене. Мне было особенно тяжело, когда его мама расплакалась на моей груди. Мне казалось, что косвенно я виновен в гибели её сына. Почему не погиб вместо него? Слава Богу, что маленькой Анютки не было на похоронах, её оставили у родственников. Не знаю, как бы смотрел в чистые глаза младенцу, оставшемуся без любящего отца. Конечно, Министерство обороны возьмёт на себя заботу о наполовину осиротевшей девочке. Но разве деньгами можно заменить отцовское тепло?

Алёхин уже ждал нас. На столе стояла нехитрая закуска, три рюмки и бутылка водки. Как только мы вошли, он закрыл дверь на ключ, по-дружески пожал руки и предложил:

— Помянем, друзья мои, отошедшего в вечность друга и воина Никиту.

Алёхин сам налил водку в рюмки и, не чокаясь, мы выпили. В этот момент в кабинете находились не полковник, подполковник и старший лейтенант, а трое мужчин без офицерских знаков различия, объединённых общим горем потери боевого товарища.

— Мне жаль, что не смог присутствовать на похоронах, — сказал Алёхин, снова наполняя рюмки. — Сами понимаете, служба. Контрразведчики, как бультерьеры вцепились в каждого, кто хоть как-то был причастен к операции «Нора».

— Да уж, — протянул Сокол. — Я хоть к «Норе» никакого отношения не имел, но из меня чуть душу не вынули, расследуя инциденты в Москве и Болкашино.

Мы снова выпили за упокой души новопреставленного раба Божия Никиты, и Сокол продолжил:

— Я думаю, искать должны того, кто знал и про «Нору», и про учебную тренировку.

— Не только, — добавил Алёхин. — Есть третья важная составляющая. Этот кто-то знал о способностях, полученных тобой, Никитой и Ильей. Если соединить все три составляющие — выходим на круг подозреваемых.

— Кому это всё надо? — пожал я плечами.

— Ты забыл, Илья? Ещё при Робинсе агентами глубинного правительства была открыта охота на людей, прошедших через портал. Вы представляете огромный научный и военный интерес. Выяснить, в чём причина изменений в твоём организме, и производить армию бойцов со сверхспособностями! Об этом мечтают десятилетия! Сколько на эту тему создано фантастических фильмов! И вдруг, реальность. А после того, как ты продемонстрировал два неожиданных исчезновения, ты стал особо лакомым кусочком.

— Интересно, почему за тобой никто не охотится? — спросил я у Сокола.

— Точно такой же вопрос мне задали контрразведчики, — усмехнулся Сокол. — Именно поэтому я в числе подозреваемых.

— Во-первых, ты получил серьёзное ранение, во-вторых, сидишь в своём «Сенеже» безвылазно, на активные операции не выходишь, — предположил Алёхин.

— В—третьих, они тебя реально боятся, — заключил я с улыбкой. — Думаю, что где-то есть копии записей с видеокамер лаборатории Робинса, на которых видно, на что ты способен. Врасплох не застанут и сильно пожалеют.

— Ты прав насчет копий записей. Пожалуй, третью составляющую можно убрать, и расширить круг подозреваемых. Завербованному «кроту» могли предоставить готовые данные по интересующим объектам. Возможно, он и не подозревает о необычных способностях, — Алёхин вздохнул. — Контрразведчикам не позавидуешь.

— Это их работа, пусть ищут. Главное, чтобы «крот» был найден… — начал было я, как вдруг почувствовал себя нехорошо, перед глазами всё закружилось, кабинет поплыл, меняя очертания.

Откуда-то издалека я услышал возглас Алёхина: «Илья! Что с тобой? Ты…» Его голос потонул в рёве буйного ветра. Передо мной в штормящем море неистовые волны подхватывали деревянный корабль и несли его вверх, чтобы затем обрушить в бушующую пучину. Безвольное судно было полностью во власти стихии. На двух уцелевших мачтах болтались обрывки парусов. По палубе метались люди. Их жалкие попытки управлять судном выглядели нелепо на фоне разразившейся бури. Сквозь жуткие завывания ветра доносились испуганные крики. Яркие вспышки молний рассекали тёмно-серую мглу вокруг корабля, освещая картину катастрофы мертвенно бледным светом на краткие мгновения. Но моё внимание было приковано к старику, неподвижно стоявшему на палубе погибающего корабля. Одной рукой старик крепко вцепился в уцелевшую мачту, а другой прижимал к себе небольшой кованый ларец. Длинный плащ, в который был одет старик, распахнулся от порывов ветра, и я увидел на его груди толстую цепь, оканчивающуюся большим круглым медальоном со странными знаками, точно такими, как на крышке ларца. Борода и седые волосы старика развевались, взгляд был устремлён вдаль, а губы что-то шептали. За спиной старика, едва держась на ногах, возвышался крупный мужчина в длинной рубахе, с надетой поверх тонкой кольчугой. На широком кожаном поясе висели ножны внушительных размеров. Плотно сжатые губы, прямой крупный нос и брови, сдвинутые к переносице, придавали ему свирепый вид. Ветер нещадно трепал его длинные светлые волосы с чёрной прядью впереди. Во время очередной вспышки молнии старик повернул голову и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились, и его лицо исказила злобная гримаса. Он ещё крепче прижал к себе ларец — мою цель. Какая-то неведомая сила заставила меня протянуть руки к ларцу. Я стал медленно приближаться к старику и почувствовал, как ветер швыряет брызги волн мне в лицо. Оставался всего один шаг к чему-то непоправимому… Усилием воли я удержался от него и…

…Илья что-то начал говорить по поводу «крота», как вдруг замолчал, покачнулся, его голова безвольно повисла, и он начал падать с кресла.

— Илья! Что с тобой? Ты меня слышишь? — Алёхин вскочил.

Сидящий рядом с Ильёй Сокол, обернулся и успел подхватить парня.

— Что это с ним? — взволнованно спросил Сокол и неожиданно замер, словно прислушиваясь к чему-то.

— Вы это слышите? — он посмотрел на Алёхина. За окном привычный шум большого города перекрывался нарастающим звуком низкого гула. — Я этот звук слышал неоднократно, на всю жизнь запомнил.

— Неужели… — слова Алёхина были прерваны резким толчком, сотрясшим здание. Угрожающе затрещали стены, с потолка посыпалась пыль. Алёхин с Соколом едва удержались, чтобы не упасть. Завыла сигнализация, предупреждая об опасности нахождения внутри здания.

В это же время Илья встал с кресла. На него было страшно смотреть. Глаза, с закатившимися зрачками, были открыты. Невидящий взгляд устремлен вперёд. Волосы и расстёгнутый китель развевались, словно от сильных порывов невидимого ветра. Лицо покрылось влагой. Вытянутые руки что-то пытались схватить перед собой. Илья, как зомби, шатаясь, сделал по кабинету два шага, занёс ногу для третьего и остановился, словно наткнулся на невидимую стену…

…Гул удалялся, постепенно затихая. Здание больше не трясло, Алёхин с тревогой взглянул на Илью.

— Надо вызвать врача.

Но неожиданно Илья опустил руки, тяжело вздохнул и повалился на пол…

…Я очнулся на полу кабинета Алёхина. Рядом со мной на корточках сидел Сокол, он подхватил меня под руку и помог сесть в кресло.

— Как ты себя чувствуешь? Что с тобой было? — встревоженно спросил Алёхин. — Похоже на транс.

— Всё нормально, снова этот странный сон, — ответил я, достал из кармана носовой платок и вытер мокрое от пота лицо. Платок стал влажным, и я выбросил его в корзину для бумаг под столом. — Ничего не понимаю, со мной такое впервые посреди дня. Я же не спал. Сидел, с вами разговаривал. И вдруг — накатило.

— Что за сон? — спросил Алёхин. — И почему ты говоришь «снова»?

— Это уже четвёртый раз, когда мне снится терпящий бедствие корабль в штормящем море и какой-то злобный старик с ларцом в руках. У старика на груди медальон, а рядом стоит здоровяк с длинной чёрной прядью в светлых волосах. Я почему-то хочу забрать ларец, но боюсь это сделать и просыпаюсь. При этом всё так реалистично — и буря, и ветер, и брызги волн. А чего сигнализация воет?

— Она сработала на землетрясение, которое произошло, пока ты был в отключке, — задумчиво глядя на меня, ответил Алёхин.

— Вы не шутите? Землетрясение в Москве! Разве это возможно?

— Вообще-то, вполне возможно, — ответил Алёхин. — Происходит это очень редко, один-три раза в столетие и, как правило, это отголоски какого-то мощного землетрясения вдалеке от Москвы. Интересно, кого на этот раз тряхнуло?

Сокол с Алёхиным подошли к окну и всматривались в городской пейзаж. Из-за окна неслись звуки сработавших автомобильных сигнализаций и взволнованные возгласы людей.

— На первый взгляд — обошлось без серьёзных разрушений. А ты разве ничего не ощущал? — спросил меня Алёхин.

— Ничего, — пожал я плечами. — Меня накрыло видение бури и корабля.

В дверь кабинета громко постучали, а потом подёргали ручку. Алёхин подошел к двери и впустил в кабинет возбуждённого майора с какой-то распечаткой в руках.

— Виктор Петрович, вы почему не эвакуируетесь? — спросил майор.

— А вы? — парировал Алёхин.

— Не до эвакуации. Землетрясение в Москве! Да ещё какое! Я когда увидел данные — сразу к вам!

— Что там? Где эпицентр? — Алёхин взял в руки распечатку.

— Точно такая же аномалия, как в Сербии! Нет эпицентра! Видите! Сейсмическая волна мощностью четыре балла возникла на южной границе Москвы, прокатилась катком до северной и исчезла. Это абсолютно нереально!

Алёхин стоял, задумавшись, потом обернулся к майору, поблагодарил его за оперативность и велел эвакуироваться из здания. Майор вышел, а Алёхин обратился ко мне:

— Ты можешь вспомнить, когда именно тебе снился повторяющийся сон?

— Попробую, — я задумался. — Последний раз ночью, накануне того дня, когда Сокол устроил учебную тренировку, — я начал перечислять. — Это был третий сон. Второй — где-то за неделю до этого. А первый — точно не помню, но перерыв со вторым был около месяца.

Алёхин просматривал ежедневник в планшете, делая пометки и удивлённо качая головой.

— А теперь смотри, Илья, что получается, — полковник, наконец, оторвался от планшета. — Только что произошло аномальное землетрясение в Москве. Судя по характеру возникновения сейсмических волн, это работала установка.

— Но ведь установка ненастоящая… — начал было я.

— Не перебивай старших по званию, — строго одёрнул меня полковник. — Та, что ты видел на Гибралтаре, ненастоящая. А где-то есть настоящая и работающая. Но сейчас я не об этом. Итак, искусственное землетрясение в Москве и твоё видение совпадают по времени. Идём дальше. Ночью, накануне учебной тренировки, тебе снится сон, а в это время в Сербии происходит разрушительный катаклизм искусственного происхождения. Ровно за неделю до этого там тоже происходит землетрясение, и снова тебе снится сон. Ты не помнишь точной даты первого сна. Но за месяц до сербских событий ночью произошло незаметное землетрясение в Болгарии. Думаю, не ошибусь, если предположу, что именно в эту ночь сон приснился впервые.

— Красиво получается! — присвистнул Сокол. — Виктор Петрович, снимаю шляпу! Я бы никогда не догадался сопоставить эти события.

А я похолодел от ужаса после схемы, выстроенной Алёхиным. Это что же получается? Каждый раз, когда мне снится сон про бурю, где-то происходит землетрясение странного происхождения. Страшная догадка поразила моё сознание.

— Товарищ полковник, — прошептал я. — Вы хотите сказать, что я являюсь виновником этих землетрясений? О, Господи! Неужели кроме портала в голове, во мне сидит ещё какая-то страшная штука? Если это так, пристрелите меня, пожалуйста!

— Я ничего не хочу сказать, Илья! Просто сопоставил факты. С ними ещё нужно разбираться. Возможно, это обычное совпадение.

— А если нет?

Внезапно замолчала сигнализация, и в кабинете повисла гнетущая тишина.

— Ну, пристрелить тебя мы всегда успеем, — попытался пошутить Алёхин. — Сначала во всём надо разобраться, — ещё раз повторил он, и мы с Соколом поняли, что пора уходить.

После рукопожатий на прощание, мы вышли на улицу. Город гудел, как растревоженный улей. Люди спешили куда-то с озабоченными лицами. Мне было жаль хромающего Сокола, но я попросил его немного прогуляться со мной. Тяжёлые мысли одолевали меня, и не хотелось оставаться с ними наедине.

— Не дрейфь, Илья, — успокаивал меня Сокол. — Алёхин очень толковый мужик, не первый год знакомы. Он обязательно во всём разберётся.

— Надеюсь, — неуверенно покачал я головой.

Илья и Сокол ушли, а Алёхин продолжал в задумчивости сидеть за столом. Неожиданно он о чём-то вспомнил и нажал кнопку вызова на телефоне.

— Алло, лаборатория? Говорит полковник Алёхин. Пришлите кого-то забрать материал на исследование.

Минут через пять в кабинет вошёл лаборант в белом халате.

— Что будем исследовать, товарищ полковник?

Алёхин достал из-под стола корзину для бумаг и аккуратно вынул платок, выброшенный Ильёй. Лаборант подхватил его в пластиковый пакет.

— Я хочу знать, что на этом платке, — распорядился Алёхин, и лаборант вышел из кабинета.