Михаил Лермонтов: тайны судьбы и творчества

Нина Корчагина, 2014

Пожалуй, ни у одного поэта в отечественной литературе нет такой трагической судьбы, как у М.Ю. Лермонтова. Ни о ком не распространялось столько заведомо ложной информации. Что это: перст судьбы или плоды людской зависти? Увы, не только в гибели поэта, но и в полувековом забвении даже памяти о нем виновны его «друзья»… Они и придумали историю с дуэлью, и состряпали слухи о невыносимом характере Лермонтова, чтоб оправдать убийцу поэта и выгородить себя… Книга Н. Корчагиной написана в форме эссе с лирическими отступлениями автора и элементами «детективного сюжета» на основании писем и воспоминаний современников, творчества поэта и работ лермонтоведов, в том числе и современных.

Тайна первая

Откуда родом предки поэта?

Потомок шотландского барда и прорицателя

В юности поэт мучительно размышлял, откуда родом его предки. Он тосковал о «цветущих полях» «отважных бойцов» и мечтал стать птицей, вороном степным, чтоб пролететь нам ними. Задумались над вопросами корней поэта и литературоведы. Вслед за ним они проследили его родословную и установили, что род Лермонтовых восходит к средним векам и легендарен в своих истоках. Он начинается с шотландского барда XIII века Томаса Лермонта, прозванного Рифмачом или Томасом Стихотворцем из Эрсильдауна. По словам Вальтера Скотта, который воспел его в балладе «Thomas the Rumer», «мало кто так прославлен в преданиях, как Томас из Эрсильдауна». Его творчество и жизнь тоже окутаны завесой тайны, ибо в личности этого значительного человека своего времени соединились поэтический талант и дар предвидения. Он представлял собой нечто вроде тогдашнего Нострадамуса — ведуна и прозорливца — и предсказал трагическую и неожиданную смерть короля Александра III. Томас предрек союз Шотландии и Англии, который суждено было осуществить потомку из рода Брюсов:

То будет сын французской королевы,

Он править станет всей Британией до моря;

Из рода Брюсов будет он по крови

В девятом поколенье, я предвижу.

Имя пророка — одно из первых в ряду поэтов, прославивших национальный шотландский эпос.

Его произведения, написанные на шотландском диалекте, поэтически совершенны, примером этого может служить одна из ранних версий истории о Тристане и Изольде. Поэт и историк Роберт де Брюнн (1288–1338) описал манеру стихотворца следующими строками: «…он написан таким цветистым языком и таким сложным размером, что теряет все свои достоинства в устах обыкновенных менестрелей, которые чуть ли не в каждой строфе что-то пропускают в ущерб и смыслу, и ритму отрывка».

Как пишет В. Скотт, «память о Томасе Лермонте сохраняется и почитается. Дерева Эйлдон, под сенью которого он произносил свои предсказания, сейчас уже больше не существует, но это место помечено большим камнем, названным Камнем Эйлдонского Дерева». До сих пор сохранились развалины древней башни, известной как Башня Томаса. На стенах этого строения висит мемориальная доска.

По народным преданиям, в юном возрасте Томас был похищен в царство фей, где он и получил все свои знания и свой вещий дар. Спустя семь лет он был отпущен на землю, чтобы просветить и изумить шотландцев силой пророчеств, при условии, что он, когда за ним придут, немедленно оставит землю. Прошло много лет. И вот однажды, когда бард пировал с друзьями в замке Эрсильдаун, испуганный и удивленный человек вбежал в зал и заявил, что из ближнего леса вышли олень и олениха и спокойно и медленно шествуют по улицам селения. Прорицатель поднялся, покинул жилище и последовал за удивительными зверями. Его больше никто и никогда не видел. Народное предание гласит, что он до сих пор «несет свою судьбу» и может опять вернуться на землю… Может быть, в 1814 году он и посетил сей грешный мир опять?

В. С. Соловьев склонен думать, что от этого чародея М. Ю. Лермонтов и унаследовал характерные черты своего гения: «страшную силу личного чувства и способность схватывать запредельную сторону жизни и жизненных отношений».

Все Лермонтовы плохо знали свою родословную. Дальний родственник поэта задонский помещик Иван Лермонтов убедил Михаила Юрьевича, что русские Лермонтовы происходят от испанского герцога Лерма, который после «воздвигнутого им гонения на мавров» был изгнан из Испании и поселился на земле скоттов и пиктов.

Юная фантазия Лермонтова колебалась между чарующим преданием о родоначальнике-шотландце и другой, также пленительной для него, мечтой — о родстве с испанским герцогом Лерма. Он называет Шотландию «своей», считает себя «последним потомком отважных бойцов», но в то же время охотно подписывается в письмах М. Хегша.

Не случайно в 30-е годы XIX столетия в творчестве Лермонтова образуется «испанский цикл»: трагедия «Испанцы», акварели и рисунки «Испанец с кинжалом», «Испанец», «Испанец с фонарем и католический монах», «Испанец в белом кружевном воротнике» и др. Самое значительное в этом цикле — «Портрет герцога Лермы», первое известное живописное произведение Лермонтова. Своему легендарному предку художник придал автопортретные черты. Та же напряженная скорбь в темных глазах, в складке плотно сомкнутого рта. В том, что предок по испанской линии оказался мнимым, Лермонтов убедился лично. Но ему не суждено было узнать, что состоит в родстве со своим кумиром — Байроном.

Как считает Мария Марич, увлечение Лермонтова Шотландией было связано с увлечением Байроном, поиском сходства собственной биографии с биографией своего идола. Словно поэт ощущал невидимую нить, связывающую их обоих. Предчувствие его не обмануло.

Много лет спустя после гибели поэта исследователи обнаружили в русском архиве составленную внуками Георга Лермонта, стольниками Евтихием и Петром, поколенную роспись рода Лермонтовых.

Известны две шотландские ветви рода Лермонтова. По одной из них, Лермонты появились в Дерси в середине XV века. На протяжении длительного времени они были мэрами Сент-Эндрюса. На гербе этого города тот же девиз, что и на гербе Лермонтов Ливингстонов — одной из более поздних ветвей рода Лермонтов: «Dum spiro spero» («Пока дышу — надеюсь»).

В пятнадцати милях к юго-востоку от замка Дерси расположен замок Балькоми, принадлежавший другой ветви Лермонтов, известной в основном своей судебной и юридической деятельностью. В XVI веке здесь жил предок Джорджа Ноэла Гордона Байрона, королевский адвокат Гордон, женой которого была Маргарет Лермонт.

Советский писатель О. Горчаков, интересовавшийся шотландскими родственниками поэта, установил, что в середине XVII века одна из дочерей Джеймса Лермонта вышла замуж за сэра Вильяма Гордона.

«Лет через полтораста после того, как Лермонты породнились с Гордонами, 13 мая 1785 года на Екатерине Гордон женился пятый барон Байрон, отпрыск древнейшего норманнского рода Бурунов, ставшего позднее французским родом Биронов, а затем и английским родом Байрона. В 1788 году родился гениальный поэт Джордж Гордон Байрон. Таким образом породнились два рода и два великих поэта — Лермонтов и Байрон. Когда Байрону было 26 лет, в Москве у Красных ворот родился его дальний родственник — Михаил Юрьевич Лермонтов».

Когда Лермонтову было 26 лет, его убили. Магия чисел завораживает…

В конце XVI — начале XVII веков многие Лермонты из Балькоми стали «солдатами удачи» — военными наемниками. Один из них, Георг Лермонт, воевал в составе польской армии против России в 1613 г. и был взят в плен русскими войсками при осаде польской крепости Белой (ныне Смоленская область) осенью 1613 г. Юшко Лермонт (так он называл себя в челобитных) решил остаться в России. И был принят на государеву службу с сохранением дворянского звания (в шляхтичах). От него и ведет свое начало русская ветвь Лермонтовых.

В 1621 г. поручик Ю. Лермонт (он же Георг) пожалован был поместьями в Галицком уезде Костромской губернии. Обучал «хитростям ратного строения» дворян и детей боярских, а во время второй польской войны, в начале 1634 года, ротмистр Лермонт был убит «на государевой службе под Смоленском».

Один из сыновей Георга Лермонта — Петр, впоследствии воевода Саранский, принял в 1653 году крещение в православную христианскую веру.

От Георга (Юрия) Лермонта следуют по прямой линии: Петр Юрьевич, Евтихий Петрович, Петр Евтихиевич, Юрий Петрович, Петр Юрьевич, Юрий Петрович и, наконец, Михаил Юрьевич Лермонтов. Короткая жизнь этого русского гения прославила древний род Лермонтовых — Лермонтов.

Из ближайших предков Лермонтова документы сохранились относительно его прадеда Юрия Петровича, воспитанника шляхетского кадетского корпуса. В это время род Лермонтова пользовался еще благосостоянием; захудалость началась с поколений, ближайших ко времени поэта. Отец его, тоже Юрий Петрович, был бедным пехотным капитаном в отставке. Он окончил Первый кадетский корпус в Петербурге и в 1805–1806 гг., участвовал в походах за границу во время войн с Францией и Швецией. В 1811 г. в чине капитана вышел в отставку по болезни, но в 1812 г. вступил офицером в Тульское народное ополчение, был ранен и после лечения в госпитале вернулся домой. По словам Сперанского, хорошо знавшего родню Лермонтова по линии матери, отец будущего поэта был замечательный красавец, но вместе с тем «пустой», «странный» и даже «худой» человек. Его характеризуют как человека крайне легкомысленного, несдержанного, в минуты раздражения способного на самые дикие выходки.

Бабушка Михаила Юрьевича по матери происходила из влиятельного рода Столыпиных. Но ее семью одно за другим преследовали несчастья. Муж Елизаветы Алексеевны, предводитель дворянства Чембарского уезда Михаил Арсеньев, в ночь с 1 на 2 января 1810 года отравился, одетый в костюм могильщика из «Гамлета», которого он играл в домашнем спектакле. 24 февраля 1817 года совсем молодой от чахотки умерла мать Миши, которому еще не было и двух с половиной лет. В июне того же года на Кавказе умер отец Арсеньевой А. Е. Столыпин, 7 мая 1825 г. в Петербурге — ее брат Аркадий Алексеевич Столыпин, обер-прокурор Сената, друг Сперанского, приятель Грибоедова, Кюхельбеккера и Рылеева, одобрявший существование тайного общества. 3 января 1826 г. в Москве на сороковом году скончался генерал-майор Дмитрий Алексеевич Столыпин, сослуживец и приятель Пестеля, 3 июня 1830 г. в Севастополе во время чумного бунта был убит еще один брат Елизаветы — севастопольский военный губернатор Николай Алексеевич Столыпин.

Вряд ли оставила равнодушным Мишеля смерть его гувернера Капе, бывшего наполеоновского сержанта (1828 г.) и сменившего Капе эмигранта Келлет-Жандро (1829 г.). А 1 октября 1831 года в своем тульском имении Кропотово при не вполне ясных обстоятельствах скончался 44-летний Ю. П. Лермонтов.

Как видно из дат, все эти трагические случаи из жизни рода, кроме самоубийства дедушки, пришлись на детство и отрочество Михаила Юрьевича. И почти все они, не считая смерти матери и дяди, Аркадия Столыпина, случились вдали от дома. А нелепая смерть двоюродного дяди, бабушкиного племянника Павла Столыпина — упал в воду с парома, случилась в четырех верстах от Английской набережной в 1836 году, когда Лермонтову было 22 года. Мать и другие родственники провожали Столыпина до Кронштадта, откуда он должен был плыть за границу. Сел на палубе на скамейку, закружилась голова и… упал в воду. Ему бросили шлюпку, некий англичанин схватил его за руку, но она была в перчатке. Некоторые исследователи считают, что Лермонтов был в числе провожающих родственников. Разве эта ужасная смерть не знак судьбы?

Когда скончался отец Лермонтова, священника с трудом уговорили сопровождать похоронную процессию, но «погребение пето не было». Мы помним, что священнослужители долго не соглашались отпевать и Михаила Юрьевича Лермонтова, пока не вмешалось начальство… Но до сих пор мы с уверенностью не можем сказать, было ли отпевание. Но об этом позже. Словно судьба планомерно готовила к уничтожению два рода — Столыпиных и Лермонтовых, расправляясь с каждой ветвью по-своему.

Поместье Юрия Лермонтова — Кропотово Тульской губернии — находилось по соседству с селом Васильевским, принадлежавшим роду Арсеньевых. «Красота Юрия Петровича увлекла дочь Арсеньевой, Марию Михайловну, и, несмотря на протест своей родовитой и гордой родни, она стала женой „армейского офицера“. Чтобы не разлучаться с любимой дочерью, Елизавета Алексеевна поручила зятю управлять ее имениями — Тарханы и Михайловское, расположенными в Чембарском уезде Пензенской губернии.» Так скупо пишут во всех исследованиях, посвященных поэту. И отсутствие фактов дает повод для домысливания, подтасовывания реконструируемых событий.

Придуманная родословная

Интересный факт: повитуха, принимавшая роды, едва взглянув на новорожденного, сказала, что он своей смертью не умрет. Едва родившись, уже был приговорен. Вдобавок ко всему родственники, нарушив семейную традицию Лермонтовых при наречении младенцев мужского пола чередовать имена отца и деда, назвали его не Петром, а Михаилом — в честь другого деда, Арсеньева, того самого, что покончил с собой на праздновании именин дочери.

Совсем недавно, в ноябре 2006 года, была обнародована на русском языке еще одна «тайна — тайна рождения» Лермонтова. В Интернет-журнале «Русский глобус» (издается в Чикаго, США) под рубрикой «Литературоведение» была опубликована статья американо-еврейского писателя Моше Надира (Исаак Райз в 1898 г. в возрасте 13 лет эмигрировал в Америку, умер в 1943 г.) «Тайна Лермонтова». Моше Надир пишет, что юного поэта буквально изводила родословная со стороны отца. Этот факт мы и без него знаем, поскольку тема Лерма и Лермонта давно описана в советском литературоведении. Но американец уверяет, что Ираклий Андроников, самый авторитетный исследователь жизни и творчества Лермонтова, намеренно не ворошит проблему рождения поэта, а сначала III отделение, затем и КГБ все материалы, связанные с рождением Лермонтова, изъяли из архивов. Чего же добивается исследователь? Позволю себе цитату: «Если мы поставим перед собой портреты двадцатишестилетнего Юрия Петровича Лермонтова и его восемнадцатилетней жены Марии Михайловны, а затем сопоставим с портретом двадцатичетырехлетнего Михаила Юрьевича Лермонтова, то при всем желании не обнаружим ни малейшего сходства между ними, ни в общем облике, ни в чертах, ни в окраске волос и кожи. Более того, мы неизбежно придем к заключению, что на последнем портрете изображен человек другой национальности. В частности, это может быть испанец, итальянец, француз, наконец, еврей, но никак не русский и не представитель северных стран». В этом и состоит вся соль статьи — доказать, что Лермонтов был еврей. Хотя, каким образом еврей Моше Надир мог забыть, что согласно Талмуду национальность определяется по матери, а не по отцу, а уж Елизавету Алексеевну, бабушку поэта, во внебрачных связях даже Надир не обвиняет. Этим портретным несходством и объясняет автор статьи поиск Лермонтовым истинных своих корней — сначала шотландца Лермонта, которому посвятил стихотворение «Желание», а затем испанца Лерма.

Внешнее несходство американо-еврейский автор кладет в основу семейного конфликта Лермонтовых. Он смело предполагает, что когда Юрий Петрович увидел, что у сына черные глаза, кожа смуглая, да родился он на «два-три месяца» раньше срока, то «юридический отец» начал пить, играть, вымогать деньги у богатой тещи… А юный Лермонтов, проникнув в семейные тайны, разочаровался и в шотландцах, и в испанцах, стал обращаться к еврейской тематике, хотя «ни одного еврея в его окружении не было». Откуда же подобное влечение, если не зов крови? Да и пишет поэт, умиляется представитель богоизбранного народа, о его соотечественниках только с положительной стороны: «все герои еврейской национальности представлены как люди добрые, честные и отзывчивые к чужому горю… Лермонтов пишет характеры этих героев с такой любовью.». Однако самым загадочным является то обстоятельство, нагнетает страсти Н. Моше, что, в отличие от испанской тематики, поэт в последующие годы неоднократно возвращается к еврейской тематике. «И это тем более удивительно, если учесть, что на протяжении своей жизни поэт не имел никаких контактов с людьми еврейской национальности. До четырнадцати лет он жил в Тарханах под неусыпным оком своей бабушки и если в кои веки забредал какой-нибудь мелкий торговец, в барский дом его, конечно, не пускали. Среди соседей и университетских друзей также не было ни одного еврея, что их не было среди юнкеров и гвардейских офицеров — можно не сомневаться. И тот факт, что Лермонтов неоднократно возвращался в еврейской тематике, уже по сам по себе является уникальнейшим явлением в русской поэзии и говорит о многом. Невольно возникает вопрос: какими корнями питалось это внутреннее влечение поэта к еврейским мотивам?»

Конец ознакомительного фрагмента.