Наумовна. Начало

Нина Князькова, 2022

Целеустремлённая пенсионерка Агриппина Наумовна часто подрабатывает местным дворовым купидоном. Но с чего началась такая её необычная деятельность? Откуда у Наумовны взялся блокнот? С кем она иногда разговаривает, глядя на небо? Как всё начиналось, и у кого эта активная старушка научилась купидонить? Как вообще появилась Наумовна и кто «пострадал» от ее действий? Все это можно будет найти в книге «Наумовна. Начало».

Глава 1. Целую жизнь назад

Шмелёв Филипп Михайлович, хмурясь и оглядываясь по сторонам, шел по незнакомой улице. Самая окраина города, которая только что была приписана к городской черте. Где-то здесь ему предстояло найти одного из своих студентов, которого уже два дня подряд не было на лекциях. Вот и пришлось идти искать этого пропавшего студента прямо после лекций в парадном виде. Костюм, начищенные ботинки и очки в тонкой золоченой оправе подсказывали всем, что идёт по улице совсем не местный житель.

— Простите, мне нужна Токаревская Слободка двенадцать, — обратился он к строгой женщине, идущей по улице с авоськой.

— Ой, это вам до конца улицы и направо, — махнула рукой та и поспешила в сторону автобусной станции, от которой вся Слободка ездила в центр города.

Филипп благодарно улыбнулся и пошагал в указанном направлении. Рассохшиеся доски тротуар приятно пружинили, теплый еще ветерок обдувал лицо. Эх, хорошо. Молодой профессор, получивший должность всего год назад, радовался жизни. В жизни же всё хорошо. Родители не последние люди в городе. Отец — научный сотрудник, мать — светило медицины. Хорошая родительская трешка в центре города и полученное прекрасное образование не могли не радовать Филиппа.

Вот только в личной жизни ему не очень-то везло. А всё почему? Да потому что каждая приезжая студентка считала его лакомым кусочком и пыталась охмурить. Ему это безбожно надоело. Хорошо, что в их институте учились в основном парни. Сложные технические специальности нужно было еще освоить, а у девчонок всё время ветер в голове. Да и гордился Филипп тем, что сам освоил настолько нудную и «умную» профессию, а теперь и вовсе передаёт свои знания молодому поколению.

— А ну, отойди, — с опозданием он услышал зычный голос и его окатило мыльной водой с головы до ног. Шмелёв замер на месте и постарался не шевелиться. Его модный новый костюм безнадежно вымок, а с буйных до этой секунды кудрей противно капало за шиворот. — Сказала же, отойди.

Молодой мужчина поднял голову и присмотрелся, насколько позволяли капли, стекавшие по стеклам очков. Перед ним стояла дородная девица в простом ситцевом платье и с косынкой на голове. Зеленые глаза из-под косынки недовольно сверкали, губы были плотно сжаты, а острый подбородок выпячен вперёд.

— Простите? — Филипп моргнул пару раз, потом снял очки, нашарил в нагрудном кармане чудом спасшийся от воды платок и протер стекла. Водрузил очки обратно на нос и вновь посмотрел на девицу.

— Малохольный, что ли? — Грозно глянула она на него. — Я тебя три раза окликнула, прежде чем окатить. Тут яма видишь? Ты в нее шёл, — она указала пальцем в то место, где резко обрывался тротуар. И обрывался он натуральным оврагом.

— О, — опешил мужчина. На самом деле он был весьма раздосадован всем произошедшим. У него такое бывало, когда он задумывался над чем-нибудь особо сложным. Он мог просто не замечать ничего вокруг. — Простите, — повторил он.

— Как есть, малохольный, — вынесла вердикт девица и отвернулась, упихивая отжатое полотенце в большой таз.

— Простите, — вдруг спохватился Филипп, — а двенадцатый дом…?

— Там, — мотнула головой девица в сторону крепкого барака и, подняв таз, направилась в сторону ветхого дома с резными наличниками.

— Спасибо, — Филипп сделал несколько шагов в сторону барака и остановился, обернувшись.

Девица ловко пихнула бедром калитку и поставила таз на крыльцо. Вытерев руки о небольшой передничек, заткнутый за пояс, она принялась развешивать бельё на веревку. Молодой мужчина отчего-то вздохнул, перевел взгляд на колонку, рядом с которой сейчас стоял, вновь вздохнул и пошагал к указанному бараку.

Студента он нашёл быстро. Точнее, его мать. Та, сильно путаясь в словах объяснила, что сын сейчас в больнице со сложным переломом ноги. Обещали на днях выписать. На лекции он будет ходить на костылях, а пока, если бы хоть кто-то ему дал списать эти самые лекции…

Филипп записал адрес больницы и, поблагодарив женщину за информацию, вышел на улицу. Вновь глянул в сторону ветхого домика и увидел, что та крепкая девица уже закончила возиться с бельем и теперь снова направлялась к колонке. Он зачем-то тоже направился туда. И не остановился даже тогда, когда увидел, что девушка просто моет ноги, перед тем как сунуть их в туфли.

— Простите, — окликнул он ее, когда она уже собралась уходить.

Она резко обернулась.

— А, малохольный. Чего тебе? — Уперла она руки в бока.

Сын интеллигентных родителей на секунду растерялся. Затем он склонил голову на бок и спросил.

— А как вас зовут? — Именно так, без лишних реверансов. Он уже понял, что с этой девушкой надо попроще.

— Вот это тебе триста лет не надо, — хмыкнула она и ушла в свой домишко.

Рядом звякнуло ведро. Шмелёв нехотя отвел глаза от ветхого строения и с удивлением обнаружил рядом с собой сухонькую пожилую женщину.

— Ты за Гриппкой что ли решил ухлёстывать? — Прищурилась она. Филипп нахмурился, не понимая, про что говорит эта женщина. — Агриппина ее зовут. Сирота она. Круглая. — Молодой профессор вскинул брови. Женщина покачала головой и принялась качать рычаг колонки, набирая воду. — Отец у ней с фронта пришел израненный весь. Только девку народили, как он помер. Мать три годка только после него прожила. Сгорела, как свечка, быстро. Гриппку тогда тетка взяла, — женщина оказалась не в меру болтливой, поэтому Филипп молча слушал и не перебивал. — Тетка три года назад тоже померла. Вот девка одна и осталась. Двадцать четыре года уже. Перестарок. С парнями не гуляет, замуж ни за кого не идёт.

— А почему? — Живо поинтересовался он.

— Да потому что не подпускает к себе никого. Говорит, что ей и одной хорошо. Да и на таких, как она женятся сразу, а не гуляют. Не размениваются по мелочам. А мужиков нынче нехватка, вот она и загнала сама себя в домишко свой. Только на работу на завод и ходит с утра раннего, а в три часа у нее смена заканчивается, она и домой, хозяйство вести, — активно делилась информацией местная жительница. — Так что не советую тебе ходить к ней. Не примет. Да ещё и огреть чем-нибудь тяжёлым может.

— Я это учту, — Шмелёв поправил очки на носу и, попрощавшись, отправился вверх по улице, чтобы выйти к остановке и сесть на нужный автобус.

К его удивлению, он совершенно не думал о работе или своих научных наработках, которыми заинтересовались в их НИИ. И даже о студенте со сломанной ногой не думал. Все его мысли занимала девушка, которая окатила его водой у колонки. Грозная такая. А пяточки потом свои мыла… розовые, как у младенца. И ступни длинные, узкие, как у принцессы. И носик ровный, с пятью веснушками.

Он так задумался, что едва не проехал свою остановку. Потом бежал под начинающимся дождем до дома. Мама уже вернулась с работы, а вот отец снова задерживался.

— Вернулся? Ужинать будешь? — Невысокая миловидная женщина выглянула с кухни.

— Угу, — кивнул он и быстрым шагом прошел в свою комнату.

Переоделся на автомате, оценил испорченный костюм и отправился в ванную комнату. Через полчаса одежда уже сохла на балконе, а сам Филипп сидел за столом и даже не замечал, что ел из тарелки.

— Филь, с тобой всё хорошо? — Подозрительно спросила его мама.

— Угу, — машинально кивнул он. — А что?

— Отец пришел с работы, а ты его, кажется, даже не заметил. Случилось что-то?

Филипп поднял голову и с удивлением узрел, что оба родителя на него подозрительно смотрят. Отец так вообще выглядел крайне взволнованным.

— Всё хорошо, — передернул плечами Шмелёв-младший и встал из-за стола. — Я… к завтрашней лекции подготовлюсь, — пробормотал он и практически сбежал из кухни.

К лекции он честно готовился. Целых полчаса. А затем… Нет, он вообще не хотел думать об этой Агриппине. И вообще, она же его младше на три года. Да и работает на заводе, значит интеллектом может быть не обременена. Или…? На какой должности она там вообще работает?

Он вскочил на ноги и принялся ходить по комнате. Кажется, пару раз даже выходил в коридор. И думал, думал, думал. Ему неимоверно хотелось еще раз встретиться с этой девушкой.

— Сын, — кто-то тронул его за плечо.

Филипп повернул голову и с удивлением посмотрел на отца, стоящего рядом с ним.

— Что? — Нахмурился он.

— Ничего, конечно, — хмыкнул старший научный сотрудник города. — Но ты вышел из комнаты, что-то бормоча, уперся в стену, полчаса уже стоишь возле нее с полубезумным видом и периодически невнятно бормочешь себе под нос. Мы с мамой беспокоимся за тебя. У тебя что-то случилось?

Филя осмотрелся и с удивлением понял, что отец прав. Он стоял у стены и…

— Я сегодня встретил девушку, — решил признаться он, чувствуя себя очень глупо. Мужчины в его возрасте обычно с родителями таким не делились. — Удивительную. Я не могу перестать о ней думать.

— Мать! — Вдруг крикнул отец. Мама Филиппа выглянула из зала. — Наш Филька влюбился.

— Ох, — всплеснула она руками. — Какая она? Когда ты нас познакомишь?

— Так, стоп! Никто никого знакомить не будет, — вскинул он руки в защитном жесте, уже жалея, что признался отцу.

— О, будет, еще как… Твой отец меня замуж за пять дней умудрился забрать. Это при том, что у него невеста была. А меня увидел, и всё, — улыбнулась она.

— Тогда война была. Всё по-другому было, — проворчал их сын.

— Много ты знаешь, — хмыкнул отец. — У нас в семье все мужчины женились быстро, один раз и на всю жизнь. Так что советую привыкнуть.

— А как понять, что это та самая, которая на всю жизнь? — Вопрос вылете прежде, чем Филя смог удержать его в себе.

— А ты поцелуй её и сразу же все поймешь. Ты сердцем это понять и принять должен. По-другому не получится, — услышал он в ответ.

Филипп потом всю ночь думал об этих словах. С оной стороны, неприлично как-то целовать совершенно незнакомую девушку. С другой, он вдруг понял, что хотел бы попробовать. Только место надо такое выбрать…

Именно поэтому на следующий день ровно в три часа по полудни он стоял возле той самой колонки и осматривал улицу, боясь пропустить приход Агриппины. Ведь рабочий день ее уже закончился, и она должна скоро домой прибыть. А если она куда-нибудь в другое место собралась? В театр, например? Но она же должна будет переодеться после завода…

Она появилась в конце улицы ровно полчетвертого. Уставшая, на щеке темный след от машинного масла, из-под косынки волосы выбились. И глаза сверкают, как у недовольной кошки.

— Здравствуйте, — Филипп шагнул к ней и только сейчас понял, как нелепо смотрятся в его руке те пушистые красные гвоздики, которые он осмелился сюда принести. — Это вам, — неуверенно протянул он цветы.

— Ты чего здесь делаешь? — Цветы девушка брать не торопилась. Еще и смотрела так, подозрительно.

— Поговорить надо, — решил не отчаиваться он. А все, потому что вдруг понял, что вот такая уставшая, не в самом лучшем виде она ему совсем не перестала нравиться. Скорее, наоборот, стала как-то роднее и понятнее. — Так что?

Агриппина быстро оглядела улицу и, вздохнув, махнула рукой в сторону дома.

— Идём. Но подождешь на кухне, пока я переоденусь, — предупредила она и, так и не взяв цветов, зашагала к домику.

Филипп поспешил за ней. Вдруг она передумает? Он даже не обратил внимания на любопытных соседок, выглядывающих из-за забора.

Домик выглядел старым не только снаружи, но и внутри. Стены были кривые, пол просевшим, а оконные рамы перекошенными. Но при этом внутри было очень уютно. На полу лежали вязаные коврики, цветные шторы обрамляли дверные проемы, а печка, занимавшая большую часть дома, была недавно побелена.

— Иди на кухню, — распорядилась девушка, буквально втолкнув его в маленькое помещение, в углу которого притулился массивный стол. В другом углу белела печь, а у окна стояла плитка и кастрюли. — Жди здесь, я сейчас.

Филипп кивнул и осмотрелся. Нашел пустую стеклянную бутылку из-под молока, налил в нее воды из бака, что стоял рядом с печкой, и поставил на стол. Убрав с гвоздик газету, он поставил их в воду. Полюбовался немного и чуть передвинул на столе так, чтобы они стояли ровно по центру. Вот теперь было хорошо.

Агриппина переоделась меньше, чем за пять минут, быстро переплела косу и вышла к гостю.

— Ну, говори, чего хотел, — оперлась она бедром о стену.

— А…, может быть, чаю? — Неуверенно спросил мужчина.

Девушка бросила быстрый взгляд на стол, где красовались цветы, хмыкнула и прошла к ящику, из которого достала кипятильник. Пока она возилась с водой, Филипп всё никак не мог насмотреться на хозяйку этого ветхого дома. Как она двигается, как задвигает за ухо непослушную прядь волос, как прикусывает губу, когда что-то не получается.

— Ну? — Обернулась она к молодому профессору.

Филипп решился. Отставил портфель, с которым пришел сюда и посмотрел ей прямо в глаза.

— Можно я тебя поцелую? — Спросил он без обиняков.

Девушка резко выдохнула.

— Как есть малохольный, — пробормотала она, перекинув косу на спину. — И зачем тебе меня целовать? — Ее щеки несколько заалели, выдавая волнение.

— Жениться на тебе хочу, — услышала она в ответ.