Записки кота Рыжика. Романчик сюр

Нина Заря-Абрамович

О читателях, писателях, издателях… Написано левой лапой, ученым котом Рыжиком. Не верите? Кот гениальный! И йогой увлечен, и на человеческом языке разговаривает и в литературе толк кой-какой знает. И это не бред сумасшедшего или алкогольное опьянение. Рыжий автор адекватен и трезвенник.

Кристалл Сваровски в мусоре

Итак, моя хозяйка наваяла нетленку. «Улетную книгу», как она заносчиво хвалится. Хотя броне дверью прищемило меня, а не ее.

Она решила, что легко вернет деньги в ломбард «Скарбница». Туда, скажу вам по секрету, она сдури, отнесла шкатулку со всеми своими драгоценностями, оставшимися после ее сбежавшего мужа.

И даже прихватила мой золотой медальон на кожаном шнурке. А там моя фотография, индивидуальный номер, адрес, телефон, кличка Рыжик и мой возраст. Хотя цифры в паспорте — это личное дело каждого кота. И я считаю неделикатным совать свой нос в мои персональные и очень интимные данные.

Я всегда молод!

Теперь бриллианты Сони и мой медальон в ломбарде.

И это с одной лишь сумасбродной целью — издать книгу. Вот же порода человеческая! Не могут они без выпендрежей.

Когда мы пришли забирать эту ее «обалденную» книгу, Вадим Юрьевич Жарптицин, директор издательства «Позняки», почесал взъерошенную репу и, пряча стыдливо глаза, выдал нам наш труд.

Потом робко пожелал нам успехов в реализации. И выразил смутную надежду, что, может, моя хозяйка вновь прибегнет к его услугам.

Если книга продастся. Хотя он верит в это с бо-о-ольшим трудом.

— С такой то фамилией…! Соня Цукерман! Хм..! Я бы вряд ли купил!

— Да конечно, продастся! Какие проблемы! Еще новый тираж с вами забабахаем! А фамилия отличная! — огрызнулась моя хозяйка. — И скоро будет на слуху!

— Ой! Твоими устами…! Книги нынче туго идут. — сменил семитскую тему Вадик Жарптицын. — Народ наш скорее продуктов купит, чем…

— Не говорите… Все уже хорошо! Я оптимистка. У меня сзади крылья и вентиля.., ой, пропеллер!

Продам все. — Обнадежила его хозяйка.

— Ну, дай-то Бог! — с сомнением произнес издатель.

— Хотя ты пишешь прикольно. Я, между прочим, прочел все до конца. Обычно на втором абзаце уже зеваю и дальше не читаю.

Приносят зачастую такую галиматью… И нам, издателям, так сложно!

Надо в мусоре не проворонить бриллиант! Ну, хотя бы жемчуг! Или, на худой конец, кристалл Сваровски! — многозначительно глянул на хозяйку Жарптицын.

Смотрю, моя Соня бровки гордо подняла, напустила важности. Как Федя, помощник Ивана Грозного, из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», когда ему на голову шапка Мономаха спикировала.

А Жарптицын продолжает.

— А насчет ошибок ты не парься! Не родилась еще та книга, которая совсем без ошибок! Пушкин, и тот, оправдывался. За опечатки.

Сама же ты все прошерстила. Жена моя вычитку делала. Теща, хотя ни хрена, уже не видит, и та всю ночь глаза ломала.

Ты думаешь, моя корректорша Танька Фитюлькина грамотнее? Тысячу возьмет, а ошибок еще больше добавит.

С этими словами Вадим Жарптицын выпроводил нас из своего издательского дома, находящегося у него в собственной трех комнатной квартире, на Позняках. Обычная тесная квартирка в панельном доме, скажу я вам! Ничего особенного. И сразу издательский дом..! Сколько апломба у этих издательских!

Но я люблю Жарптицына. Ведь это у него на кухне я познакомился с Мурочкой!

О..! Это песня! Она любовь всей моей жизни.

Я сначала ее просто не заметил. Запах свеже сваренной курятины отуманил мой разум. И с неодолимой силой сориентировал меня прямиком на кухню.

У хозяйки, между прочим, я сижу на голодном пайке. А все ее скудные средства уходят на погашение кредита в ломбарде, взятого на эту ее «офигенную» книгу. И потому ничего, кроме курятины, в доме Жарптицына, я видеть был не в состоянии.

Но Мурочка с такой изысканной деликатностью уступила мне место возле блюдца с курятиной. И когда я насытился, то, наконец, с изумлением разглядел это гостеприимное небесное создание.

У Мурочки нежные серебристые усики, способные свести с ума любую особь мужского пола. Белая пушистая шубка, мечта всех легкомысленных дамочек! Черный кокетливый бантик на нежной шейке. И такие же по цвету трогательные гольфики на изящных ножках.

Портрет Мурочки, этой изумительной кошечки, с очаровательными глазками, теперь висит у меня, фу, ты.., у нас на рабочем столе компьютера и дает мне силы и надежды в этом бренном мире, отягощенном кредитами.

Сонька с пониманием отнеслась к смене картинки на ее рабочем столе. Сама ее туда и вставила. Сама же сделала фото Мурочки. Моя Соня налету схватывает мои желания, которые я ей телепатирую.

Раньше на рабочем столе компа висела очередная фотография ее мужа Абрама Цукермана, который почему-то не спешил возвращаться, несмотря на предсказания ушлой гадалки и три условия, которые моя Соня считала уже выполненными.

Но муж — мужем, а творчество оказывается не менее соблазнительным. И Соня всю свою нерастраченную энергию бросила на эту амбразуру.

«Потрясная» книжка моей хозяйки оказалась с кучей гадких блох.

— Корректор уехала на море! — Так теперь хозяйка отмазывалась перед своими знакомыми, которые звонили и вкрадчиво сообщали, что нашли в тексте ошибки. Несколько грамматических и с десяток пунктуационных.

А Светка — соседка, главный сквозной персонаж книжки, вооружившись красным карандашом и орфографическим словарем Ожегова, с ехидной улыбочкой вбегала к нам по нескольку раз на день и радостно тыкала в нос очередным ляпом из книги.

— Гляди, после слова «но» запятая не ставится! Грамотеи! А разве шершни едят подрамник картины? Надо было шашель! И как еще такое издают? Позорище!

Моя Соня заливается краской стыда. А Светка торжествует, еще пуще.

Я бы эту Светку и на порог не пустил! А Соня с ней все чаи гоняет!

Корректора у нас, на самом деле, не было. Его услуги стоили дорого. И Вадим Юрьевич Жарптицын решил сэкономить.

На Таньке Фитюлькиной, которая к тому же была на море. Да не на Черном. А занесло ее на Японское море. За 10259 километров. Под Владивосток, на бухту Шамору.

— Давай, давай! — кричал издатель Жарптицын Соньке по телефону. Лови блох сама! Даю тебе еще два дня и отправляю верстку в печать.

У меня работы еще куча. С новым автором. Там он такое накропал, на голову не надеть!

Китайские притчи! Живет под Киевом, подлец, в Китае ни разу не был. А туда же…

Весь день моя бедная Соня снова перечитывала уже замыленные тексты. Надоедала по телефону знакомой учительнице русского языка, доведя ее почти до нервного срыва.

Та честно призналась, что не знает, через «е» или через «и» пишется слово «рекетир» в последнем слоге.

Спасти положение взялся Боря, давний приятель моей хозяйки и подпольный миллионер.

— Дам я тебе телефон одного корректора. Это Мила. Она МГУ закончила. Факультет лингвистики. Грамотная жутко. Корректором в одном издательстве работала. Договаривайся с ней сама. Я с вас, так и быть, денег за посредничество не возьму.

— Грамотная, говоришь? Это здорово! — взбодрилась моя хозяйка.

Звонит она Миле. По мобильному. Знакомится. Мило с Милой общается. Кажется, они даже родственные души! Но вдруг эта Мила начинает моей Соне по нашему телефону мобильному свои стишки читать.

Много и взахлеб… Не остановить! Лирические стихи сменяются философскими, а те…

Ну, не силен я в поэзии. Я все же талисман прозаика!

Моя Соня зачастую человек тактичный. Не прерывает! Когда рядом люди одаренные, с интеллектом!

Только я боюсь, что телефон ее отключится, захлебнувшись от бурного потока дорогущих ямбов и хореев.

Условились они, что завтра, в 11, встречаются у Бори, в его новом доме на Нивках. Мила прочтет эту «дивную» книгу и исправит ошибки. И все это совершенно бесплатно.

В 11 мы уже у Бори. В его новом доме. С коробкой конфет, коньяком и ниткой свежих бычков для моей боевой подружки Нюши.

Нюша-это симпатичная молодая кошечка серого цвета, живущая у Бориса. Ой, как она притягательна!

Милая, лукавая мордочка, шаловливые глазки! Всегда очень приветлива ко мне.

Рано, правда, повзрослевшая. С такой-то жизнью! Борис — скопидом известный! Держит Нюшу в черном теле. Питается, бедолажка, исключительно на подножном корме. Мышки, птички, травка…

Я, когда вижу Нюшу, все на свете забываю. Сладостное предчувствие так и манит меня к ней. И пока наши хозяева сидят за столом, я увлекаю Нюшу в заросли сада, дабы погонять за бабочками и порезвиться на природе.

Мила уже там. Накрыт стол. На столе огромный бутыль матовой самогонки. Это, верно, Мила принесла! Боря, миллионер, на такие траты не способен!

Пока мы с Нюшей, обменявшись чмоками, поедаем дружно сладких бычков, корректорша Мила тоже лезет с поцелуями к Соне, распахивает ей объятия, как давней подруге. Язык ее заплетается. Она начинает читать на память свои стишки, сбивается, забывает их и, рухнув головой в тарелку с бочковыми огурцами, изуверски — тонко нарезанными Борей, засыпает сном праведницы.

Так «блистательная» книжка моей хозяйки оказалась без корректора.

Мы, конечно, оправдываемся. Ой! Соня оправдывается! Перед особо привередливыми читателям. Несет им малоубедительную чушь.

— А мой корректор был на море… Японском!