Притяни к себе счастье. Сборник психологических сказок

Нина Валентиновна Изгарова

Сказки эти посвящены раскрытию внутреннего мира, который есть в каждом. Не надо бояться новых открытий в себе, не надо держаться за старое, если оно перестаёт приносить желаемый результат. Помимо красивого содержания, сказки зачастую несут в себе и глубокую истину, способную открыть глаза на многие вещи. В этой книге, собраны сказки, написанные на курсе Натальи Михайловны Стуковой «Высшая Школа Сказкотворчества — 3».

Будь собой

Скромная, застенчивая Инна с длинными русыми волосами и остро вздёрнутым носом чем-то походила на пикси, сказочное существо кельтов. Рукастая и хозяйственная была девушка — вышивать, да вязать славно умела, пироги пекла отменные, щи, да борщи наваристые готовила. А в саду у неё, что ни цветок, то диковинка. Жила-поживала она в небольшом городишке, где всё как на ладони и все друг друга знают.

Разное про неё говорили — и доброе, и не очень, но, в основном, не слишком приятное. Или она так слышала. А саму себя Инна не видела, не отражалась она в зеркалах. Ни в роскошном овальном зеркале в широкой бронзовой раме, что висело в прихожей. Ни в крохотном карманном. Ни в круглом, на позолоченной ножке, что в соседнем магазине возле витрин. К какому бы зеркалу девушка не подходила, себя там не видела. Поэтому и верила каждому, кто про неё что скажет.

Кто-то называл её неуклюжей молчуньей, а другой добавлял, что она дурнушка и ворона. Да мало ли эпитетов найдётся у завистников, чтобы обидеть человека? Кто-то отмечал её вежливость и аккуратность, обворожительность и непохожесть на других. А иногда уверяли, будто она не девушка, а сморчок, и руки то у неё не с того места растут, и ступает то она не так, да и хозяйка никудышная. И плакало сердечко девичье горькими слезами от обиды такой, потому, как камнем ложились слова унизительные на душу и руки опускались. В такие минуты хотелось девушке исчезнуть, раствориться, чтобы не видеть, не слышать никого. Терпела Инна, терпела, да и сбежала в лес, от людей подальше, благо он совсем рядом был. Шла по знакомым с детства полянкам, да просекам и рассуждала:

─ Чего это я буду всех пугать, раз я такая страшная и никчемная? Буду в лесу жить. Со зверьём лучше, чем с людьми, поди-ка. Не осудят, в глаза тыкать не будут моей никудышностью.

Долго ли, коротко шагала она, углубившись в свои думы, пока не забрела в самую чащу лесную. Не осталось уж у нее сил дальше брести. Присела она на старое поваленное дерево, да и решила:

— Не пойду больше никуда дальше, пусть меня лучше дикие звери съедят, чем чудищем таким среди людей добрых жить!

Смотрит, а под огромной сосной кто-то шевелится. Зажмурилась девица:

─ Вот, — думает, — и смерть моя пришла.

— Иииии, красна девица, ты чего это удумала? — кто-то за коленку её тихонько тронул.

Открыла Инна глаза, да и видит — стоит перед ней этакий Старичок-Боровичок, ростом с локоток, весь седой.

— Да чего ж я такого удумала? — прошептала девица, всхлипывая, — сказывают люди, что я страшная, да неуклюжая и характер у меня дурной. Как мне такой на свете белом жить? Вот и решила, что хватит землю топтать, да глаза всем мозолить.

— А ты что ж, сама-то себя не видала никогда, что ль? — Лесной Хозяин молвил, — почто слухам разным веришь?

— Нет, дедушка, не видала. Да и как увидеть-то, коль я в зеркалах не отражаюсь? А уж как хочется на себя посмотреть!

— Ладно, помогу я твоей беде, не печалься, девица, — решил Старичок-Боровичок. — Вижу я, что сердце у тебя доброе. А зеркало-то оно что? Ведь не отражает ничего, кроме внешней оболочки.

И с этими словами прикоснулся Лесной Хозяин зеленым прутиком ко лбу девицы, и полетела она в разноцветный колодец. Ей казалось, что вокруг, яркие голубые звёзды высыпали на черное небо, обозначив глубокую даль космоса. Розовые, зелёные, желтые круги плавно плыли по воздуху, гирлянду разноцветных шариков тянули за ниточки красивые пестрые бабочки. Всё искрилось, переливалось, сверкало. Долго летела Инна, охая не то от страха, не то от восхищения, да на полянку зеленую и упала. Повертела головой в разные стороны, глаза закрыла-открыла, да и молвила:

— Где это я оказалась? И что делать дальше? Как же я назад вернусь?

— Отыщи себя, Истинную, тогда и путь назад найдешь! — услыхала она голос Старичка-Боровичка.

Поднялась девица на ноги, вперёд двинулась. Шелестят на ветру березовые кроны, будто рассказывают ей что-то успокаивающее. Пахнет мхом и грибами, да лесной настил пружинит под подошвами как надувной матрас, а в пробивающихся сквозь листву лучах мошкара роится, да где-то высоко заливается трелью птица. Ступает Инна осторожно, с любопытством головой вертит. Видит — болото гнилое перед ней, так и чавкает, так и норовит в глубину утащить. Чуть поодаль топь делает вдох и резко выдыхает смрадом. Брр… Справа от неё дерево, торчит засохшим огрызком. Хлюп-хлюп под ногами чавкает зловонная жижа. Смрадно, и как-то жутко. А на той стороне болота — терем красоты невиданной.

Да только как до него добраться, коли ведёт через трясину тропка узкая, камнем выложенная. И камни те едва ли на треть на местах лежат. Посмотрела девица кругом, видит — лежит у самого края топи кучка камней, будто нарочно для тропки собранная. Только вот беда — все они разной формы.

— Гляди, девка, внимательней! Коль не на то место камень положишь — тут и утопнешь! — прозвучал голос Старичка-Боровичка.

Повздыхала Инна, да делать нечего. Набрала камней полный подол, и вступила на тропинку ненадежную. Над головой ветер протяжно завыл, где-то заухала сова. Девушка напряглась как натянутая струна, камни в подоле съежились, теснее прижались друг к другу. Но тут звуки стихли совсем, образуя сладостную тишину, словно потерялись в лабиринте спокойствия и пустоты. Инна успокоилась и взяла первый камень, вспомнив бабушкины слова: «Глаза бояться, а руки делают». Камень был тёплый и даже светился, на гладком боку проступал какой-то рунический знак. Камень выскользнул из её рук и с глухим стуком плюхнулся в топь, продолжая тропинку. Второй камень, что взяла она в руки, был тёмно-синего цвета и как будто заключал в себе глубины океана. Инна бережно положила его рядом с предыдущим. Так она трепетно брала каждый камень в ладошку, разглядывала его и устраивала на тропинке.

Медленно пробиралась девица вперёд, устала, выдохлась, но не отступила. Камешек к камешку выкладывала. А когда оказалась на другой стороне болота, оглянулась назад, да так и охнула — засияла тропинка ровная, гладкая, а болото и вовсе исчезло, словно и вовсе не было. На его месте зеленел обширный луг, прихотливо усеянный множеством цветов. Подняла Инна глаза — прямо перед ней сказочно красивый резной терем с высоким крыльцом возвышается. И терем, и крыльцо опутывали розовые, кремовые и жёлтые плетистые розы, соединяющиеся наверху и образующие прекрасные арки. Взошла она тихонечко на крыльцо, толкнула створки узорчатые и удивлённо замерла на пороге. Убранство терема сливалось в яркую ленту картин, скульптур, пышных тканей, лепных и кованых украшений, и золотым блеском сияло в свете многочисленных ламп.

— Чтобы в этих хоромах жить, надобно и вид иметь соответствующий. Иди, переоденься, да смотри, с выбором не промахнись! — вновь проговорил Хозяин Лесной, — Только знай, что надо тебе наряд на глаз подобрать. Коли большой выберешь, али маленький, слишком дорогой, али слишком дешевый — так и будешь тут всю жизнь бродить, на свет не выйдешь!

Вошла Инна в гардеробную — а там, на плечиках, теснились всевозможные разноцветные наряды, на полочках стояли туфли, а громоздкие сундуки были аккуратно сдвинуты к стене. И стала девушка промеж них бродить, наряд себе выбирать. Дотронулась до голубого бархатного платья с жемчужной булавкой, уж больно красивым оно показалось, а оно прямо руку обожгло. Нежное платье в цветочек никак не снималось с плечиков, а твидовый коричневый костюм спрятался за маленькое черное платье. Долго бы ещё Инна мыкалась среди всего этого великолепия, если бы при виде одного наряда сердечко не ёкнуло. Синий шёлк платья обхватил её фигуру, как вторая кожа. Полупрозрачное, украшавшее спину кружево с плетением цветов, птиц, деревьев было неожиданно, но смотрелось просто потрясающе!

Придерживая длинный подол платья, девушка подошла к полке с туфлями и остановилась прямо возле изящных лодочек. Надела, ногой притопнула и рассмеялась. Тут крышка у одного из сундуков распахнулась, и яркий клатч прямо прыгнул в руки девушки. Только Инна собралась идти дальше, как шкатулка, стоявшая на комоде из слоновой кости мелодично звякнула, откинула крышку, будто шляпу приподняла, и на мгновенье ослепила Инну мерцаньем драгоценностей. Столько сокровищ она не видела никогда. Уникальные украшения, наверное, были со всех концов света собранны. Тут тебе и злато-серебро, жемчуга да малахиты разные, бриллианты да изумруды. Хотела, было, Инна мимо пройти, не любила она побрякушки девичьи, да голос Старичка-Боровичка остановил:

— Выбери себе семь камней али металлов, да смотри, не прогадай. Коли правильный выбор сделаешь — станешь Царицей этого царства. А нет — так и будешь тут всю жизнь бродить!

Вздохнула девушка, глаза закрыла, да сердцу доверилась. Выбрала она подвеску бирюзовую — символ силы жизненной, колечко серебряное, витое — для сердца чистого, перстенёк с аквамарином цвета небесного. Браслеты с узорчатой чеканкой, лазуритом для оберега, брошь сапфировую от сглаза. А как серьги рубиновые для счастья семейного в уши вдела, так неведомая сила закружила её с бешеной скоростью и через мгновенье опустила посреди величественного зала с зеркальными стенами и тёмным полом. Многоярусная хрустальная люстра, состоящая из тысячи капелек, переливалась всеми цветами радуги.

В зеркалах отражалось миловидная девушка во всей красе со спокойным лицом в синем шёлковом платье с кружевами. Увидела Инна, как прекрасны её глаза, нежна кожа, стройна фигура. Забилось, затрепетало сердце девичье от радости. Кто-то подставил ей золотое кресло под опахалом из страусовых перьев, кто-то поднёс кубок с питьём. Инна недоуменно оглядывалась. В стороне толпились стольники, слуги, няньки, мамки, с подобострастием смотревшие на нее. А сама она смущённо краснела, бледнела и готова была рухнуть в обморок.

— Вот и увидала ты себя, Истинную, — услышала она голос Лесного Хозяина, — теперь выбор за тобой — можешь тут остаться, Царицей быть. Пользоваться всем, чем только пожелаешь, ни в чём нуждаться не будешь. В услужении у тебя народу много. А можешь — обратно в мир вернуться, и прежней жизнью жить.

Подумала Инна, подумала, да и говорит:

— Благодарю тебя, Хозяин Лесной, что позволил разглядеть себя подлинную. Нет уж, теперь я саму себя знаю, нипочем молве людской про себя больше не поверю. Дома меня ждут родные, и близкие, да дела разные. Жить хочу я ради мелочей всяких. Ради рассвета и заката. Ради езды на велосипеде с музыкой в ушах и ветром в волосах. Ради танцев под дождем и смеха до боли в животе. Ради любимых песен и хороших книг. Жить ради улыбок без повода и длинных разговоров. Ради печенья с чаем и отдыха после тяжелого дня. Жить ради ночных приключений и ради звезд, провожающих домой. Жить ради людей, которые любят тебя и ради новых знакомств. Жить ради тех мелочей, что заставляют почувствовать себя живой. А тут в неге и довольстве жить не смогу я. Так что, пожалуй, домой отправлюсь. Прости и не обессудь.

— Будь по-твоему, девица, только наказ тебе мой таков: будь собой. Что бы ни случилось, будь собой! Ничто в мире, никакие ценности не стоят твоей свободы быть собой. Может быть, когда-нибудь ты встретишь подобных себе и сама поймешь, что ты — такая, какая есть, уникальная, и не стоит обращать внимания на попытки других тебя переделать. Они не понимают, но их невежество не должно тебя волновать… Будь собой!

Взмахнул добрый молодец рукой, и очутилась Инна дома. Глянула в роскошное овальное зеркало в широкой бронзовой раме, что висело в прихожей: вот она, красавица в синем шёлковом платье с сияющими глазами. И в крохотном карманном зеркальце то же самое личико, прекрасное улыбающееся отражается. Ей даже показалось, что она услышала голос Старичка Боровичка, а, может, это и в самом деле было так:

— Я тебе ещë не говорил, что ты таишь внутри себя всë волшебство мира?

Смущённая, радостная Инна выскользнула в сад, встретивший её разноголосым щебетом птиц, весёлым стрекотанием прячущихся в траве кузнечиков. Запах цветущих пионов кружил голову и, словно заворожённая, она сделала шаг вглубь, погрузившись в прохладу. Удивительное чувство — счастье, поселилось в её душе.

Она больше не обращает внимания на злобные слова и шепотки вслед. А просто слушает своё сердце, которое никогда не обманывает. Вскоре и человек ей хороший встретился, её полюбил, да и она его. Вместе они гуляют босиком по утренней росе, а длинными, летними ночами считают упавшие в реку звезды, и делят их на двоих. Счастье для них смотреть в глаза, а не сквозь. Смотреть и видеть. Слышать. Прозревать.

—Не бойся начинать заново, это новый шанс попробовать то, что ты хочешь, — говорит он.

А она смеётся и рисует, радуясь своими твореньям. Пишет сказки, и они вместе читают их и дарят друзьям. Они знают, что главное — это быть собой.