Муха Ukraine (сборник)

Нина Абрамович, 2012

Современная проза о киевлянах и москвичах. О нашей жизни, полной ярких событий, доходящих, порой, до абсурда. Героиня рассказов – обычная киевлянка. В трагичном она видит смешное. Потому как феерически воспринимает жизнь и считает ее самым ярким приключением. Тема книги до боли знакома нашему многострадальному народу: любовь, ревность, зеленая жаба зависти, жажда наживы, чувство справедливости и естественное стремление каждого человека к счастью. Написано легко, живо, вкусно. Книга оптимистична и преисполнена любви.

Убить узбеков

— Ура, Леша! У меня с утра гениальная идея! Кажется, я знаю, чем буду в Москве заниматься!

— Да? — выдалбливание из вазочки окаменевших остатков сахара прекратилось.

— Все-таки няней решили заделаться? — недоверчиво уставился на меня Леха, обычный киевский мальчишка и друг моей Ленки.

— Какая из меня няня? Детишечек сопливых я не люблю!

И чего я раньше не сообразила! Месяц уже в Москве и торможу! Так низко себя продавать! Няней! С тремя высшими! Только не в прислуги!

Домработницей на Рублевке ты меня представляешь? Глазки в пол. Кроткая, покорная, с чепцом на голове и с пылесосом в руках. Мы не рабы. Рабы не мы!

— Да, вы туда еще и не попадете. Там нужен опыт работы в семьях. Рекомендации. Знать надо вип-гардероб. А за картинами антикварными вы умеете ухаживать?

— Ха! Я знаю, как их продавать!

— Так на какие подвиги вы готовы на этот раз? — иронично спрашивает Леха.

— Я открою здесь правозащитную организацию.

Леха округлил глаза.

— Назову ее «Москва без рабов!» Цель? Защита прав человека. Защита мигрантов из Узбекистана, Украины и других республик бывшего СССР. Ну, чем я не правозащитник, реформатор! А?

Леша поперхнулся и громко закашлял.

Я похлопала его по спине.

— Смотри! В Москве есть проблема. Рабство. Завуалированное.

Леша уставился на меня, как на сумасшедшую.

— Рабство отменили, а рабы остались.

Нас каждый день, в 6 утра, будят дворники-узбеки. Скребут метлами по асфальту, гремят железом тележки, бьют об нее бутылки. Я звонила в ЖЕК, диспетчеру. Нарушаете, мол, наши права на отдых. Шуметь нельзя с 23-х до 8 утра! Согласно «Закону о шуме». Диспетчер соглашается. А утром все по новой, ты же слышишь!

Узбек с лопатой в 6 утра вместо будильника. И это в Москве! Столице России! Обалдеть!

Подхожу вчера к дворникам. Их трое. Две женщины и один мужчина. Все из Азии. Спрашиваю, почему дворники рано начинают работу? Выясняю, что они вынуждены рано вставать. Иначе не успеют заработать себе денег. Ведь половину работы по уборке дворов они делают бесплатно.

— Как бесплатно? — Леха недоверчиво кривит гримасу. Значит, кто-то забирает их деньги?

— Ясен перец! Кто-то забирает! И я догадываюсь, кто! ЖЕК, скорее всего!

Я предложила им в прокуратуру жалобу написать. Узбеки потупились.

Спрашиваю, тяжело ли им жить в Москве? Обижают вас здесь? Тетки ответили, что очень тяжело. Но, если они пожалуются, то их выгонят. И тогда домой. А дома еще хуже.

Рабы. Обыкновенные рабы современного мира. Бесправные и запуганные!

А наша консьержка Замира? Живет в подъезде, под лестницей. Ты видел, какие там условия? Размеры 1 метр на 2.

Спит она на досках, моется в мисочке, готовит на спиралевой плитке, стоящей на табуретке.

Вот пожар-то может быть! Сгорит наш дом! Выпрыгивать будем с 3-го этажа! Прикинь, каково тем, кто на 14-м?

Замира круглосуточно там находится. Ее, как привезли полгода назад из Ферганы, засунули в этот чулан — клетку под лестницу, она и на улицу не выходила. Какая Красная площадь! Она и метро не видела!

— Вы уже с ней познакомились?

— Ну, я не могла пройти мимо. Сидит человек в клетке, кланяется подобострастно всем жильцам, Коран читает. И за это, представляешь, получает всего 6 тысяч рублей. 200 долларов! В Москве! Здесь пенсия минимальная 7 тысяч! И рада подачке. У нее на Родине средняя зарплата составляет 30000 сум, что равняется 27 долларам США. И тут вопрос. Кто обворовывает Замиру?

Наш дом не от ЖЕКа. Это ТСЖ. Значит, в этом товариществе собственников жилья тоже есть своя бухгалтерия. И зарплату консьержке начисляет бухгалтер. Но, денег ей никто официально не платит. Эти бабки уходят налево. Кому? Может, участковому в паре с председателем ТСЖ?

За регистрацию в Москве Замира заплатила 2 тысячи рублей. Хотя официально в ФМС это стоит 20 рублей. Замира добрая. Прикинь, она сказала, что даст мне телефон нашего участкового Игоря Валерьевича, если мне нужна регистрация.

— А вы проболтали, что приехали из Украины?

— Ну, да! Так вот, Замира существует за счет пожертвований жильцов. 250 рублей с квартиры. У нас 14 этажей. По 4 квартиры на каждом. Итого 56 квартир умножаем на 250. Получается 14000 рублей. Но, ей дают на руки всего 6 тысяч рублей.

Где остальные? Где почти 300 долларов? А сколько таких подъездов на нашей улице, в районе, в городе? Сидят ли там узбеки, братья наши?

Рассказала Замира мне, что домой она очень хочет. Там у нее семья, мама, муж Азиз, дочь Наргиз, двухлетняя внучка Шавло. Там у них тепло. Показала даже фотографии всех их.

В Фергане Замира, как она утверждает, работала учительницей истории в медицинском колледже. А потом была завкафедрой этого же учебного заведения. Но, денег живых не получала. У них в стране карточная система, по которой отовариться можно только в продуктовом магазине. А сапожки внучке так хочется купить! И дом молодым надо строить! Поэтому она и приехала в Москву, на заработки. А вместе с ней и пол Ферганы. В соседнем подъезде работает сторожем бывший директор их медколледжа. А вон в том дворе метет Джамиля, врач по профессии.

Чувствует Замира себя в нашем подъезде, как в тюрьме. Иногда ей звонит ее муж Азиз и они дружно плачут. Коллеги по работе тоже звонили, спрашивали, как она устроилась. Замира не рассказывает им правды, ей стыдно, что живет она в таких условиях.

— Как я вернусь? Что они скажут? Вай-вай! Где ты была, чем занималась, без денег вернулась! — сокрушается 47-летняя узбечка.

Она бы и рада вернуться, но еще не накопила 500 долларов на билет домой.

Я, естественно, проникаюсь состраданием к женщине. Говорю, что ее права человека грубо нарушают. Спрашиваю, где ее паспорт. И узнаю, что его у нее забрали в первый же день по приезду в Москву. Я предложила ей подняться к нам на чай, в душ, обещала по интернету подыскать ей более приличное место.

Какую же толстую шкуру имеет правительство на ее Родине, коль довело народ до такого состояния? Как же низко упал уровень жизни населения Узбекистана, если Москву наводнил мощный поток мигрантов.

Нахожу на сайте «Из рук в руки» объявление «Требуется няня, строго мусульманка к ребенку с проживанием в отдельной комнате, с питанием. Зарплата 15000 рублей».

Спускаюсь к консьержке. У нее гости. Вместе с ней в чулане сидит еще одна узбечка. Она на спальном месте Замиры. Замира на полу, на подушке от старого дивана. Едят лагман.

Взгляд у гостьи колючий, смотрит она злобно. Замира знакомит нас.

— Это Надира, она уже 3 года в Москве.

Надира подозрительно допытывает, с какой я квартиры, что у меня с регистрацией и нет ли у меня задолженности за оплату консьержки. Мол, она это дело контролирует.

— Вы, очевидно, наш новый участковый? — подкалываю я шуструю узбечку.

Стоя на пороге, протягиваю Замире данные о работе. Ей бы радоваться, но Замира как-то странно себя ведет. Категорически отказывается от моего предложения.

У нее две на то причины. Она не может уйти с этой работы, пока не приедет из Ферганы ее замена. И второе: за этим объявлением угадываются азербайджанцы, которых узбеки боятся, как огня. Те, мол, обращаются с ними, как с рабами, кидают на деньги.

— Вам нужны чужие проблемы? — прерывает мой рассказ Леша. — Вы бы себе регистрацию сделали, вас ведь без нее на работу по профессии нигде не берут! Какая правозащитная организация? Обломаетесь сразу же! Мы не в Америке! Вы думаете, мне не хочется по профессии устроиться? Психологом. А приходится Тигром в торговом центре работать. За копейки. Кому мы здесь нужны? А Ленка вон подносы разносит, с высшим образованием!

— Нельзя так рассуждать, Леша! Есть закон. Закон у нас хороший! Плохие исполнители! Жить и защищать себя надо по закону.

Звонок в дверь. На пороге консьержка Замира и Надира. Замира растеряна, бледна.

Надира с порога:

— Вы приходил. Кроме вас никого у нас не был. У нас пропал дорогой мобильный телефон. Сейчас буду вызывать участкового Игоря Валерьевича.

Я на секунду немею. Потом беру себя в руки.

— Может, у вас и пианино пропало? Наберите свой телефон!

— Мы не знаем номер!

— Пошли к вам, проверим, где ваш мобильный. Давай-давай! Сейчас милицию вызовем!

— Мы все перетрахнули. Нет там его.

Мы с Лешей вытеснили гостей из квартиры. Надира громко, на весь подъезд, начала кричать, что у нее украли телефон. Тут из лифта вышли обе наши соседки по съемной квартире и с интересом посмотрели на нас с Лешей. Меня обдало жаром. Мы съехали в холл подъезда.

Узбечки и не собирались искать телефон. Они делали вид, что перебирают свои шмотки. Я интуитивно заглянула за деревянное ложе. Там, у плинтуса, в коробке лежал мобильный. Он был отключен.

Я вызвала милицию по 02.

Надира стала угрожать участковым и даже дозвонилась ему, жалуясь на то, что я живу без регистрации и, к тому же еще, я вызвала милицию. Участковый сказал ей, что приедет завтра утром. Замира была бледна, расстроена. Стала извиняться, просить за Надиру.

Когда прикатила милиция, Надира стала юлить и оправдываться, что с телефоном произошло недоразумение. Но, вызов был зарегистрирован на 02. Значит, надо отвечать. Нас погрузили в машину и повезли в райотдел.

В дежурной части нам выдали по листу бумаги и велели писать заявления. Надира долго не могла справиться с заданием. Дежурный дал ей совет писать по образцу на стене. Она подошла к дежурному и стала что-то канючить. Майор спросил меня, хочу ли я дать делу ход.

Я взяла бумагу и написала, что произошло недоразумение, конфликт разрешен и реагировать на вызов не надо.

Мне до сих пор не ясно, было ли это недоразумением на самом деле. Или все же узбечка Надира, поднабравшись в Москве горького опыта, пройдя тяготы жизни на чужбине, решила сбить с меня денег. Как, видно, сбивали с нее. Здесь, в Москве.

Об отсутствии у меня регистрации она, очевидно, знала от Замиры. Сфабриковать кражу телефона ума не надо. Запугать меня, приезжую из Украины, своим подельником участковым, вообще сущий пустяк.

Интересно, за какие средства наш участковый катается по району Люблино на «тойоте краун»? Неужели за счет узбеков!

Дешевая рабочая сила в Москве — это уже система. С узбеков, бесправных и в большинстве запуганных, можно иметь постоянный доход. А попробуй заработать на грамотных москвичах!

Москвичи безразличны к труженикам из Азии. Узбек с лопатой за окошком в подъезде, за швейной машинкой в палатке, с мастерком на стройке, бессловесный и безропотный — привычное явление мегаполиса. А что там у него за душей? Какие кипят страсти? На кого он пашет за копейки, никого не интересует.

Забыли москвичи, а молодежь и не знает, как во время ВОВ те же узбеки давали кров их предкам, спасавшимся в эвакуации. Делились последней миской риса.

Боюсь, что я растормошила осиное гнездо. Узбеки — мигранты — это кормушка для коррумпированных чинов, хорошо налаженная система сверх доходов.

Утром звонок. Участковый Игорь Валерьевич. Просит пояснить, что случилось по краже телефона. Кто у кого телефон украл? Отчитаться — то ему перед начальством надо. Происшествие на его территории.

Ясен перец! Если бы я просто в дежурку заявление сдала, а входящий номер не спросила, то мое заявление могли бы швырнуть в урну. А тут все зафиксировано.

Леша взволнован.

— Вот вляпались! Что теперь будет? Вы-то журналистка, за себя постоите. А меня, уж точно, с моей липовой регистрацией депортируют назад на Украину.

— Не бойся! Держись всегда уверенно. Это участковый теперь должен нас бояться, а не мы его.

От участкового я вышла с чувством удовлетворенности. Капитан милиции был сдержан, где-то даже скромен и очень напоминал жучка, вверх тормашками. Или зайчика с пристегнутыми к затылку ушами. Это, как себе нафантазировать.

Я вывалила на его голову свое видение проблемы. Репортаж из подъезда, в свете всеобщей московской проблемы. Завуалированное рабство в Москве, бесправное положение узбеков, проблемы коррупции властных структур.

Игорь Валерьевич беспомощно развел руками.

— Москвичи не хотят работать на этих местах, дворниками, дежурными…

— Естественно, на москвичах бабки не просто сделать. Это не забитые и бесправные узбеки!

Участковый, — видно, мордочка в пушку, — даже предложил, если я захочу, уберет консьержек из подъезда.

На прощание капитан попросил сказать Надире, что бы та явилась к нему.

В чулане сидели обе узбечки. Замира, раба обыкновенная. И Надира, уродливое порождение коррумпированной системы.

Я поздоровалась. Замира подобострастно закивала.

— Надира, тебя Игорь Валерьевич просил срочно зайти к нему. Он тебе за отличную службу даст медаль.

Надира вытаращила глаза.

— Вы уже расхотели помогать узбекам после случая с телефоном? — любопытничает Леша, уплетая московские пирожные, которые Ленка принесла с ресторана. Зачем вам это нужно? Давайте лучше сходим на горку в «Дюссельдорфский» парк.

— Нет! Напротив. Я еще более убедилась в том, что надо открыть организацию «Москва без рабов!»

Рабство — мерзкое явление. Человеческий облик теряет не только раб, но и поработитель.

Пошли на каток.

Когда мы втроем, я, Ленка и Леха, вернулись домой, то увидели кое-какие изменения. В ванной, на полках, где обычно стояли туалетные принадлежности девушек — соседок, теперь была абсолютная пустота. А у двери девчонок ковырялся столяр, вставляя новый замок.