Душа Бога. Том 1

Ник Перумов, 2020

Упорядоченное гибнет. Хаос рвёт его на части, Дальние обращают миры в мёртвые кристаллы. Гремит величайшая из битв, Рагнарёк, где все сражаются против всех в тщетной попытке прожить лишний день. Гибнут герои и защитники, а умершие, напротив, возвращаются к жизни. Из небытия выныривает тень величайшего оружия – трёх магических Мечей, Алмазного, Деревянного и Меча Людей. Только кому они понадобились в дни всеобщей погибели? Кто и зачем собрал в недрах Межреальности немёртвую Армаду? Куда ведёт золотой луч, путь, пройти по которому сможет лишь один? И зачем девочка Рандгрид бьётся изо всех сил с гигантским змеем – ведь в Рагнарёке нельзя победить! Или всё-таки можно?..

Пролог

Через всё Упорядоченное течёт великая река Времени, и нет у неё ни конца, ни края. Особый род драконов обитает в её водах — одни Мудрые говорят, что это «хранители покоя Минувшего Времени», другие — что они, напротив, «любимые дети Будущего», которое должно наступить в оный день, и будет прекраснее всего, что только могут вообразить себе не только люди или гномы, но даже и эльфы.

Великая Река незрима, однако, как хорошо известно, имеет и стремнины, и тихие старицы. Нет лишь мест, где Время остановилось совсем.

Всё в Упорядоченном движется от Будущего к Прошлому, исчезая в его туманах; но сейчас в пределах сущего появилось совершенно особое место.

Королева Вейде, эльфийка, бывшая хозяйка Вечного леса в Эвиале, а затем — владычица целого мира, куда ей удалось вывести свой народ, спасая от катастрофы, стояла в рядах воинства Золотого Дракона, великого Орлангура, Духа Познания. Над её головой, над острым навершием шлема мерно взмахивал крыльями жуткий Вран, аватара Духа, приведший сюда, на смертное поле, и её, и её армию.

Королева Вейде стояла, ощущая, как медленно, постепенно, но неотвратимо останавливается то, что она считала неостановимым — время.

Что это за равнина? Что это за место? Межреальность, да — но странно, причудливо изменённая. Межреальность, где перестали действовать привычные законы и правила; и Вейде не знала, к добру это или к худу.

Она подняла взгляд — и Вран, словно ощутив, тоже повернул к ней огромную голову, мелькнул алый отблеск страшных глаз.

«Готова ли ты, эльфийка?»

— Я готова, великий Дух, — она постаралась, чтобы голос не дрожал. — Но кто враг наш? То воинство, что перед нами?

«Ты должна быть просто готова. Нить тонка и вовсе не столь прочна, как нам бы хотелось. Будь готова исполнить всё и без колебаний!»

— Нить? Какая нить?

«Нить, удерживающая Упорядоченное, — загадочно, как и всегда, ответил Вран. — Будь готова».

— Я готова, — бессильно повторила она, опуская взгляд. — Но… я просила… я умоляла…

Окружавшие её знатные эльфы осторожно и чуть ли не с испугом начинали коситься на повелительницу. Она резко вскинула руку, низко опустив голову, мол, всё в порядке, это не вы, это я не к вам.

«Здесь не может быть никаких сделок, эльфийка. Здесь только чистая сила и готовность умереть. Ничего больше».

— Я не понимаю…

«И не надо, королева Вейде. Лишнее знание лишь умножит твою скорбь. Жди. Просто жди», — бесстрастно закончил Вран.

Чуть поодаль от эльфийской рати застыл уже знакомый Вейде воин — высокий, мощный, с кожистыми крыльями демона. Трогвар — было его имя, и Вечная Королева чувствовала бездны, сквозь которые ему довелось пройти.

За его спиной переминались причудливые создания, сперва принятые эльфийкой за его родню, — такой же пугающий вид, лапы с мощными когтями, крылья за плечами, словно у летучих мышей, пасти с внушительными клыками.

Но нет, слишком много в них было обычного, плотского, привычного.

Полудемоны?

«Они. — Вран даже не скрывал, что подслушивает её мысли. — Многие в сущем носили прозвище «дети Великого Орлангура», да немногие, увы, могли похвастаться чистотой крови».

Какие подробности, вздохнула про себя Вейде. Какие подробности, и совершенно ненужные сейчас, в день последней битвы.

Однако сколько же они могут стоять тут? Воинства выстраиваются для боя, не для пустого ожидания!

Полноте, но ждут ли они на самом деле? Ожидание — когда проходит время, а оно стояло, в этом Вейде не сомневалась. Они ждали — и не ждали разом, время шло и не шло, всё вместе.

Эльфийка досадливо покачала головой. Плохо быть ничтожной песчинкой в игре великих сил; то, чего она ненавидела всегда и больше всего, — внезапно осуществилось.

Хотя она ведь всего лишь спасала свой народ, и живых, и мёртвых!

«Жди! — в неслышимом для других голосе Врана сквозило раздражение. — Просто жди, и всё!»

* * *

Прошедший сквозь огонь умеет ждать. Воин Ракота Восставшего, Ракота Заступника знает, что такое терпение. Смертный, вырванный из-под власти времени, не человек и не демон, Трогвар не хуже эльфийской королевы чувствовал, что Великая Река остановилась, обходя, обтекая поле битвы.

Не человек и не демон. Вернее, и демон, и человек — потому что над высшими демонами, как и над кастой «перворождённых», время не властно.

До срока, конечно же. Если прожить миллион миллионов дней, рано или поздно тебе на голову совершенно случайно свалится что-нибудь тяжёлое.

Крылатый Пёс ждал бесстрастно. Его воле был поручен отряд таких же полудемонов, как и он сам, — бывших слуг Восставшего. Из каких бездн извлёк их великий Орлангур, невозможно было даже и представить.

Однако говорили они на давным-давно забытом языке, языке, созданном повелителем Ракотом для таких вот, как они, плодов его стараний и погружений во Тьму.

— Храбах! — повернулся Трогвар к сотнику.

— Я, вожатый!

Выглядел Храбах, конечно, более чем внушительно. На голову выше Трогвара, крокодилья пасть, клыки не уступят кинжалам; алая чешуя покрывает всё тело, но на чресла целомудренно натянуты холщовые порты. С вышивкой.

С вышивкой, спали меня Ямерт!

В левой руке — круглый щит с додревней эмблемой Восставшего, чёрный клинок, ломающий солнечный луч. В правой — толстенное копьё с насаженным на него длинным остриём, что с успехом могло послужить и мечом.

Как они вообще оказались на службе Духа Познания?

— Чем ты был занят, когда великий Дракон призвал тебя?

Ох, как же путается язык. Сколько веков и тысячелетий ты, Крылатый Пёс, не говорил на нём? А вот эти создания — не забыли. Хранят в чистоте, хоть сейчас букварь составляй.

— Стоял на страже вивлиофики Великого Тёмного, вожатый! — браво отрапортовал сотник. — На страже тайного книгохранилища!

— Оно до сих пор цело? — искренне удивился Трогвар.

— До сих пор? — так же искренне удивился в ответ Храбах. — Конечно, вожатый! Как же иначе? Воля владыки нашего, повелителя Тьмы, Ракота Восставшего, хранит её, и ни одна ямертова тварь не приблизится и на три полёта стрелы!

Ямертова тварь? Как интересно!..

— Давно ли, — осторожно начал Крылатый Пёс, — случалось тебе лицезреть нашего владыку? Или — слышать о его делах?

— Лицезреть, вожатый? Да совсем недавно, дни считаные — являлся великий наш владыка в свою вивлиофику, мы торжественно встречали, как положено, строем!

— Являлся. В свою вивлиофику. И вы встречали его строем?

— Строем, вожатый! — закивал сотник.

— А потом вас призвал великий Дракон?

— Так точно! Призвал.

— И вы повиновались?

— Повиновались, вожатый! Ибо знали мы, что Дракон — друг и соратник владыки!

Друг и соратник. Ещё более интересно.

— Ведомо ли тебе, с кем мы бьёмся?

— Конечно, вожатый! Бьёмся с ямертовыми тварями, с кем же ещё? Ведь у самого Обетованного, слышали мы, стоят дружины владыки нашего!

Никогда не показывай перед теми, над кем начальствуешь, своего удивления, а паче всего — растерянности.

— Молодец, сотник. Хвалю.

— Рад стараться, вожатый! И о тебе все знают-ведают, вожатый! — радостно осклабился Храбах. — Всем известна история великого воина из Дем Биннори, отринувшего Свет, ныне обретшего плоть истинную!

Ничего себе сотник! Чего только не узнаешь!..

— Совсем недавно встал ты в ряды Тёмных Легионов, а имя твоё уже гремит среди всех, верно служащих владыке Ракоту! Стекаются в нашу вивлиофику вести, мы же — не смотри, что ловко носим и копьё и щит, — приучены всё расставлять по местам; и оттого наслышаны мы о твоей победе при Золотом Холме, при Песчаных Демонах, при Потухших Звёздах…

Крылатый Пёс остался бесстрастен, только кивнул утвердительно.

Золотой Холм. Песчаные Демоны. Потухшие Звёзды…

Да, там Тёмные Легионы одержали знатные, громкие победы. И да, он, Трогвар, вёл их в бой — Школа Меча в Дем Биннори хорошо учила не только размахивать клинком.

Однако ж это всё случилось давным-давно! Так давно, что даже он сам, Крылатый Пёс, о них почти забыл!..

Так неужели же?..

Остановившееся время, подумал он. Время, которое, похоже, повинуется Третьей Силе. Я прожил тысячи и тысячи лет — а для этих бедолаг и впрямь прошло лишь несколько дней.

Но нет, нет, как это возможно?! Не настолько различаются потоки Великой Реки, я бы знал! Как можно было бы хоть чего-то достигнуть, если в твоей «тайной вивлиофике» всё длится и длится один бесконечный день в то время, как давно рухнули во прах стены Тёмной Цитадели?

— Приказания, вожатый? — осведомился сотник. Ну да, повелитель Ракот всегда допускал известную фамильярность нижестоящих. Считал, что военачальники не должны становиться замкнутой и особой кастой.

— Стоим и ждём, — лаконично ответствовал Крылатый Пёс.

— Ждём, так точно, — согласился Храбах. — Странно только — стоим, стоим, и жрать не хочется, да и ноги не устают! Вожатый, как так?

«Время, — хотел сказать Трогвар. — Время, которое не движется. Оно есть и его нет».

— То чары повелителя Ракота, само собой, сотник. Как же иначе?

— Верно, вожатый! — Храбах аж подпрыгнул. — Велик ты разумом, не зря Легионы водишь!

Велик разумом, ну да, ну да, — усмехнулся про себя Крылатый Пёс. Повернулся, заметив пристальный взгляд эльфийской воительницы, улыбнулся, приветственно развёл крылья.

Та быстро замигала — нечеловечески острое зрение помогало Трогвару — и слегка поклонилась.

«Скоро, — подумал он. — Совсем уже скоро».

* * *

Старый Хрофт, Отец Дружин, никуда не спешил. В день Рагнарёка торопиться некуда, всё и вся к тебе придёт само. Он оставил асов «хранить Асгард»; следовало надеяться, что пророчество вёльвы не окажется пустой болтовнёй, хотя б в той части, что говорила о новом рассвете, наступающем после великой битвы.

О том, что падут не все асы, что уцелеют сыновья Тора, Бальдр, Хёд…

Может быть. Однако всё уже совсем не так, как гласит прорицание.

Мягко ступают мощные лапы, почти неслышно, но владыка Асгарда услыхал всё равно.

— Зачем ты вернулся, племянник?

— Я исполнил твоё поручение, великий, — Фенрир застыл перед Отцом Дружин. — Отвёл павших героев в Валгаллу. Пока ходил, явилась туда какая-то страхолюдина, на голове — представь, Всеотец! — змеи вместо волос! Правда, лицом красива. Толковала, будто её послала сама валькирия Рандгрид.

Старый Хрофт кивнул.

— Всё верно, Фенрир.

— Ну, я так и понял, провёл, пропустил. Рыцарь, правда, сперва несколько того, не сразу осознал, за меч схватился. Но девушка — Мьёлль — ему объяснила.

— Эх, и ведь даже мёда им не поднести… — вздохнул Отец Дружин.

— Почему это «не поднести»? — удивился волк. — Асы трудятся рук не покладая! Отец мой Локи огонь под котлами раздувает, Тор в тех котлах мешает, Хеймдалль сусло затирает, Ньёрд воду добавляет, Фригг-владычица всем заправляет!

— Так что ж, и пиво у них есть? — поразился Старый Хрофт.

— Эль имеется! — подтвердил сын бога пламени. — Мёд тоже будет, Сиф, Идун и Йорд уже сады закладывают, деревья быстро расти заставляют, пчёл созывают!

— Пчёл… В день последней битвы…

— Да, великий, — кивнул волк. — В день последней битвы. Только его прожить надо так, словно за ним всё равно их великое множество. Ты нас всех так учил.

— Тебя точно не учил, — покачал головой Отец Дружин.

— Не учил, да слово твоё далеко разносилось. — Волк лёг рядом. — Эх, и трудно ж вас отыскать было! Чуть ноги не отвалились, покуда добрался. След — вот он, идёт себе прямо, а дорога знай вихляет да петляет. Кажется, целую вечность бежал.

Язык у него свешивался на сторону.

«Стоило ли спешить?» — Отец Богов из-под руки глядел на собравшееся, словно грозовая туча, воинство; в тёмных облаках над ним то появлялся, то вновь исчезал исполинский орёл.

— Призрак, — мигом определил волк. — Нежить летучая. На зуб попробовать нечего. Видимость одна.

— А над нами?

Фенрир вскинул голову — среди таких же облаков медленно, величественно проплывали золотистые изгибы исполинского тела.

— Тож самое, — тоном знатока объявил он. — Видение.

Видение… впрочем, Третьей Силе необязательно облачаться в уязвимую плоть, чтобы влиять на исход битвы.

— Так что же, дядюшка, — позволил себе фамильярность волк, — нам с ними биться, что ли? С орловым воинством?

— С чего ты решил?

— Мы ж против них стоим!

— Против-то против, да меж нами вон какое поле, — кивком указал владыка Асгарда. — А на нём, сам понимаешь, кто угодно появиться может.

— Угу, — понурился волк. — Я, например.

— Ты?

— Я, владыка. Как там сказано?

«Настало для Фригг новое горе,

О́дин вступил с Волком в сраженье,

А Бели убийца с Суртом схватился, —

Радости Фригг близится гибель».

— Мы здесь с тобой одни, племянник. Фрейра, что сразил великана Бели, здесь нет. И огненного великана Сурта тоже. Ты же рядом со мной, а не против меня, Фенрир.

Волк тяжело вздохнул, опустил лобастую голову на лапы.

— Пророчества — они коварны, Всеотец. Тебе кажется, что избегнул судьбины, а она тебе раз! — и нож в спину.

— Не думай о пророчествах, племянник, — рука Старого Хрофта коснулась волчьего загривка. — Думай лишь о чести. В последний день думать надлежит только о ней.

Пустое пространство за их спинами понемногу заполнялось. Волны тумана медленно расползались в стороны, обнажая сухую, спёкшуюся землю, словно здесь погулял огонь.

— И это видимость, — Фенрир поднялся, поскрёб лапой.

— А они, — кивнул Отец Дружин на появлявшиеся из тумана ряды воинов, — тоже?

Новоприбывшие отличались ростом; полузмеиные тела, оканчивающиеся гибкими хвостами, две пары рук, на плечах — змеиные же головы. Ног не было, в ногах они не нуждались.

— Эти нет, — с сожалением вздохнул Фенрир. — Но ядовиты, тьфу! Такого даже с голодухи не слопаешь.

Узкие знамёна трепетали, хотя царило полное безветрие, и на них в чёрном поле извивался золотой бескрылый змей.

— Они поклонялись ему, — заметил волк.

Новые и новые отряды появлялись из колышущегося туманного моря. Руки, лапы, щупальца — сжимали древки, эфесы, рукояти.

Поднимались луки и самострелы. Потрескивали огни на посохах чародеев и чародеек; Старый Хрофт сидел вполоборота, глядя на собирающееся у него за спиной воинство.

— Рагнарёк… — вновь пробормотал волк. — Рагнарёк, а мои рост со статью так и не вернулись. Впрочем, оно, наверное, и хорошо.

— Это почему же?

— Тебе будет легче убить меня, дядя.

Отец Дружин только вздохнул.

* * *

Перед ними лежала нагая безжизненная, сухая равнина. Равнина, над которой не гуляли ветра, где всё застыло в недвижности. Здесь всё было не то и не так, всё было обманом и правдой — разом; воздух, которым она дышала, привычная земная тяга, даже солнечный свет и низкие тёмные тучи над головой.

Валькирия Райна стояла в рядах бесчисленного воинства, а над её головой расправлял крылья великий Орёл.

Она не знала, с кем им предстоит сражаться, — на другой стороне, за ничейной полосой, темнели ряды другого воинства, с золотым Драконом, величественно проплывавшим в облаках над ними.

И ни одного знакомого лица рядом.

Были тут минотавры и крысолюды, были орки и люди — все косились друг на друга, словно не понимая, что делают в одном строю с ними их странные соседи. Не горели костры, не было ни обоза, ни бивуака, к чему привыкла Райна ещё со своих наёмнических времён.

И время, да. Здесь не было времени.

Валькирия повернулась к стоявшему рядом воину — могучему минотавру с бычьей головой, парой рогов и мускулистым торсом, раза в два шире обычного человеческого.

— Кто ты? Как звать тебя?

— Барх, госпожа, — с готовностью отозвался минотавр низким рокочущим басом.

— Почему ты зовёшь меня госпожой? — удивилась Райна.

— Ты и сёстры твои несутся в небесах на крылатых конях, — минотавр глядел на неё с глубоким почтением. — В глазах твоих отблеск вечного неба и тех чертогов, куда вы уносите павших героев. — Он склонил рогатую голову.

— Благодарю тебя, — только и смогла вымолвить валькирия. — Но… разве ты из мира под названием Хьёрвард?..

— Нет, досточтимая. Мой мир далёк, однако и там знают твоих сестёр, небесных воительниц.

— Почему же ты понимаешь мою речь, хотя я говорю на языке моего отца, Древнего бога?..

— Нет, госпожа, — почтительно возразил минотавр, — это ты оказываешь мне честь, обратившись понятными словами, наречием моего родного мира.

Райна только покачала головой.

Минотавр знал, кто она такая. Знал, что она — валькирия, и долг её — провожать павших в Валгаллу. Как? Откуда?

Всё поистине смешивается на этом поле в день последней битвы, подумала она. Миры и времена. Предания и правда.

— Райна, — не чинясь, протянула она руку минотавру; тот со внезапной ловкостью опустился на одно колено, низко склонил рогатую голову, осторожно коснулся губами её боевой рукавицы.

— Счастлив биться рядом с тобой, небесная всадница.

Товарищи Барха, прислушивавшиеся к их разговору, один за другим тоже стали опускаться на одно колено.

— Веди нас в бой, звёздноокая! — прогудел кто-то столь же низким басом, что и у Барха.

— Веди! Веди! — подхватили и остальные.

Легко сказать — веди. Но против кого? И за что?..

«Осталось немного, — сухо сказал Орёл в её сознании. — Время должно быть выбрано с величайшей точностью. Ни мгновением раньше и ни мгновением позже».

— Но с кем мы должны биться?! — не выдержала воительница.

Ответа не последовало. Великий Дух сам выбирал, когда говорить и когда молчать. Приличия, равно как и вежливость, его не волновали.

Райна глянула вправо, влево — совсем недалеко от неё, шагах в пяти перед строем щитоносцев-людей застыл высокий воин в сияющей броне, с вычеканенным на груди царственным змеем — василиском.

Она видела его совсем недавно, точно видела, но где? И почему не могла вспомнить? Уж на что на что, а на память валькирия не жаловалась.

По другую сторону, и тоже на несколько шагов перед другими, стоял коренастый гном, опираясь на устрашающего вида бомбарду, сияющую начищенной бронзой.

И его тоже Райна помнила, должна была помнить — смутные видения всплывали из глубины памяти, какой-то трактир, накрытый стол… может, сталкивалась в своих странствиях?

Он то и дело оборачивался — за ним стояли отнюдь не сородичи из Подгорного Племени, а целая орда низкорослых, суетящихся гоблинов, вооружённых кто чем — кривоватыми пиками, сделанными, похоже, из костей гигантских рыбоящеров, заржавленными скимитарами, даже каменными топорами. Строя они не держали, толкались и пихались, переругиваясь высокими, визгливыми голосками.

Наконец гному с бомбардой это надоело.

— А ну тихо! — гаркнул он так, что даже минотавр Барх разинул рот. — Тихо, недорослые! Живо построились, а то от вас места мокрого не останется! Эвон, на той стороне — не видите, слепыши?! — пещерные огры! Забыли, какое у них любимое лакомство?!

Орава зеленокожих враз присмирела. Гном для верности щёлкнул затворами бомбарды, сперва одним, затем другим.

— Со щитами — вперёд! — командовал он, и Райна понимала его речь так же, словно они были в Асгарде. — С копьями — второй ряд! Которые там с луками? Это что, вы луками зовёте?! Силы всеблагие!.. Вы из такого даже в курицу не попадёте! У которой уже башка отрублена! И которая перед вами, остолопами, лежит!..

Райна, сказать по чести, никаких «пещерных огров» на «той стороне» не лицезрела, но гному, наверное, виднее, что сказать своему отряду.

Воин с василиском на груди наблюдал за всем этим, слегка улыбаясь. Боковины и наличье шлема спускались низко, улыбки было почти не разглядеть, но она была.

— Храбрая воительница!

Голос был звучен и твёрд, голос привыкшего повелевать.

Райна обернулась. Минотавры обернулись тоже, с известной ревностью уставившись на шагавшего к ним человека.

— Привет тебе, достойный воин.

— Тебя называют «небесной всадницей»? Уж не из дочерей ли ты Древнего бога О́дина, о коем я слыхал от моего учителя?

— Да, — просто сказала Райна. — Валькирия Рандгрид, что значит «Разбивающая Щиты» — моё настоящее имя. Но кто же твой учитель?..

— Великий Ракот, Владыка Тьмы, — улыбнулся человек. — Я был императором Мельина.

— Я бывала там, — вспомнила Райна. — Вместе с чародейкой из Долины Магов, Кларой Хюммель и… и другими.

— Долина Магов, — кивнул Император. — Конечно, как же без неё; прихотливы извивы судьбы, валькирия Рандгрид, дщерь великого О́дина! Я жил, и я погиб; но, властью моего повелителя и наставника, Ракота Заступника, я могу сражаться здесь. В воинстве Орла, Духа Соборной Души мира. Это куда лучше, чем лежать в могиле.

Райна кивнула. Император ей нравился.

— Но кто же наши враги, владыка Мельина?

— Я вижу Золотого Дракона в небесах, но Дух Познания с Духом Соборной Души враждовать не могут, говорил мне наставник Ракот. Ведь это же одна Сила! Нет, скорее всего, мы ждём кого-то — или что-то — готовое броситься меж нашими воинствами. Ударить с двух сторон было б хорошим планом.

— Но кто же может?..

— Козлоногие, например. Слышала ли ты о них, валькирия Рандгрид? Если говоришь, что бывала в Мельине, не могла не слышать.

— Слыхала, как не слыхать, — Райна криво усмехнулась.

— Это просто пример, — Император погладил эфес. — Кто знает, на борьбу с какими врагами вывели нас Орёл и Дракон? Но в одном я уверен — Третья Сила бьётся во имя нашего мира, всего сущего, всей вселенной. Здесь я не сомневаюсь.

…За их спинами гном с двуствольной бомбардой продолжал строить непонятливых гоблинов, невесть как очутившихся в воинстве великого Орла.

— Я должна была вспомнить тебя, владыка Мельина, — вдруг сказала Райна. — Мы виделись. Совсем недавно. Но где, как, почему?

Император покачал головой.

— Я уже не человек, или, во всяком случае, не совсем человек. Память валькирии, дщери великого О́дина, куда лучше моей.

— Кто-то не хотел, чтобы мы помнили об этом и друг о друге, — вырвалось у воительницы.

— Быть может, — нахмурился Император. — Но так ли это важно? У Третьей Силы свои планы.

— Воистину, — пробормотала валькирия себе под нос. — Планы у них свои, и посвящать в них они не любят. Никого. Даже тех, кому предстоит за них биться.

* * *

«Готов ли ты сражаться под моим началом?» — спросил великий Демогоргон, перед тем как тан Хаген окунулся в пламя очередного портала.

Конечно, он был готов. Готов ко всему, и ничуть не удивился, оказавшись на краю исполинской равнины, где в серых низких тучах мелькали то Золотой Дракон, то Белый Орёл. Перед хединсейским таном, перед последним учеником Хедина застыло воинство, протянувшись ровной лентой от горизонта до горизонта; просто воинство, без тылов, без лагеря, без обозов. Не горели костры, не варилась вечная походная каша; не бродили маркитанты и маркитантки, и вообще казалось — вся эта ощетинившаяся железом масса свалилась сюда прямиком с серого неба, а не пришагала обычным порядком.

«Теперь ты всё видишь сам», — беззвучно сказал ему Орёл.

— Ничего не вижу, — с грубоватой откровенностью бросил Хаген. — Из огня да в полымя, великий! Вижу войско, не вижу, с кем должно сразиться. Вижу Золотого Дракона на той стороне, не вижу противника!

«Увидь врага, — раздалось с настойчивой силой. — Увидь, тан Хаген. Ты не зря был учеником Истинного Мага Хедина. Впрочем, почему «был»? Зерно Судьбы Зерном Судьбы, но узы ученичества куда крепче. Смотри в оба, тан!»

— Когда я шёл в поход, враг был передо мной, великий Дух. Я знал, против кого посылаю в бой свою дружину.

«Увидь врага, ученик Хедина. Не жди, что всё и всегда будет сделано за тебя. Враг у каждого здесь свой».

— На войне так нельзя, великий. Военачальник указывает цель и отдаёт приказ. Воины исполняют.

«Постарайся понять, что старые правила перестали действовать».

Тан пожал плечами. Рука легла на эфес — и это был привычный, знакомый до последней выбоинки и царапинки эфес его памятного клинка.

Тот самый голубоватый меч, добытый для него учителем Хедином у Бога Горы в Южном Хьёрварде.

Что ж, по крайней мере одно из обещаний великий Орёл исполнил.

Третья Сила не правит, Третья Сила не даёт указаний, Третья Сила не приказывает. Во всяком случае, не впрямую. Когда впрямую — значит, дело и впрямь дошло до края.

Странно, но Хаген не ощущал ни усталости, ни голода, ни жажды. Одежда и оружие, собственное тело — всё казалось воплощённым, настоящим, реальным. И в то же время…

«Я помню, что я погиб. В прошлый раз Учитель сумел удержать на самом краю Серых Пределов, а теперь? Соборный Дух не принял меня, но вернулся ли я в мир живых? Или по-прежнему мёртв и в полной его власти, во власти великого Орла?»

Время шло, и время стояло. Армии ждали и армии пребывали в навек, казалось, застывшем мгновении.

Увидь врага, хединсейский тан.

Ощути его. Пойми, кто на самом деле угрожает сущему и как эту угрозу побороть.

Два воинства, две рати, но куда больше возможных исходов. Застывшее время, подобно мосту над бурными водами; под тобой несётся грохочущий поток, и ты сам выбираешь момент, когда стать его частью или же не становиться вообще.

Миг свободы, превращённый почти в бесконечность.

То магическое состояние, когда выбор ещё не сделан, когда всё ещё можно изменить и по-новому раскинуть руны судьбы.

Голубой меч чуть дрогнул в ножнах.

Что-то или кто-то — совсем уже близко. Ожидание кончится, и выбор надо будет делать очень быстро.

* * *

Белый тигр по имени Барра пробирался тропами Межреальности. И со стороны он казался донельзя печальным тигром.

О нём все забыли. Его все бросили. Всякие там Древние Боги, великие маги и прочее, и прочее, и прочее — забыли о нём, оставили, устремившись каждый по своим донельзя важным делам; и никто из них не стал спасать его хозяйку. Совсем-совсем никто.

Белый тигр Барра был хорошим тигром. Магическое существо, он настойчиво, неколебимо пробирался одному ему ведомыми путями, следуя за едва ощутимым запахом воительницы Райны.

Иногда он ловил оказавшихся у него на пути неосторожных тварей Межреальности, иногда приходилось спасаться ему самому, однако ни задержать, ни тем более сбить его с пути не могло ничто.

Упорядоченное содрогалось, реки Хаоса врывались в его пределы, огненная стихия выжигала всё на своём пути, но тигр был хитёр и осторожен. Кого надо, он ловил, от кого надо — убегал сам.

Отыскать хозяйку — вот и весь сказ.

Его преследовали стада хищных быстроногих ящеров — Барра легко справился бы с одним, одолел бы пару, не спасовал бы перед троицей. Но от двух дюжин пришлось уносить ноги уже ему.

И он унёс, попутно оторвав башку самому дурному и голодному из преследовавшего Барру гурта.

В Упорядоченном творилось что-то невообразимое. Пути, ведомые всем магическим существам, те самые, что с трудом пролагали маги, меняли начертания, уходили то вправо, то влево, то вверх, то вниз, а то и вовсе исчезали; приходилось пробираться неведомыми дорогами, частенько приводившими к логовам всяческих любителей полакомиться тигрятиной.

Но всё это не имело значения. След хозяйки, запутанный, слабый, то и дело прерывающийся, вёл сквозь миры, вёл до тех пор, пока не исчез совсем.

Другой тигр остановился бы или даже повернул назад, занявшись чем-то более приятным, но не Барра. Он был верен. Он один понимал, что такое верность.

С того места, где пропала хозяйка, вёл ещё один след, и тигр сумел сложить два и два вместе.

Он двинулся по новому следу, за новым запахом силы; это оказалось куда легче, ибо перед этой силой расступались все без исключения хищники Межреальности.

Тигр не ведал понятия «время», он лишь знал, что в пути уже долго. И сейчас он понял, что уже в самом конце.

Однако это был поистине конец. Дороги дальше не существовало — никакой, ни плохой, ни хорошей, да и самой Межреальности тоже.

Перед ним лежало необозримое Ничто, затканное серыми туманами; казалось бы, обычное дело в Междумирье, но Барра чуял, что там, за этой мягкой завесой, лежит нечто, не подчиняющееся никаким привычным законам.

Тигр остановился. Он видел, как добычей клубящегося тумана становились неосторожные обитатели Межреальности; даже самые сильные или хитрые не могли вырваться, едва их касались серые щупальца.

Барра ждал. Он обосновался вблизи того места, где в холодной мгле тонул след того существа, что привело его сюда; ибо если где-то и есть вход в это логово, так только здесь.

Он ждал и слушал.

Хозяйка где-то там, внутри. И он или дождётся её, или найдёт способ проскользнуть туда, ибо — подсказывали ему инстинкты тигра — нет такого логова, из которого никто никогда не выходит и, соответственно, никто туда не заходит.

Надо только подождать.

Правда, спокойного ожидания не получалось. Туман волновался, протуберанцы жадно лизали заросли хищных полипов, не оставляя от них даже корней, напрочь растворяя и поглощая саму твердь, ими покрытую, поневоле пришлось перебраться подальше.

Тигр охотился, но лишь по необходимости; время он проводил, следя за колыханиями серой завесы да уворачиваясь от загребущих туманных щупалец.

Хозяйка там, он знал это точно.

Нужно лишь дождаться подходящего момента.