Прекрасная пленница

Николь Лок, 2020

Сэр Ричард Хау сделал свою дочь Крессиду – отменным воином, по прозвищу Лучник. По приказу отца Крессида убивает его врагов точным выстрелом из лука. Ее следующим заданием стало убийство рыцаря Элдрика из Хоксмура, которого она не может сразить, потому что с детства влюблена в него. Она совершает промах, но под ее стрелу попадает друг Элдрика, двух других его товарищей убивает отец Крессиды. Элдрик клянется поймать Лучника и отомстить за друзей. Ему удалось схватить своего врага. Но его ожидало потрясение: его враг не Лучник, а Лучница – прекрасная смелая девушка, которая к тому же напоминает ему ту, что однажды покорила его сердце…

Глава 5

Каждое его слово врезалось ей в сердце, словно острый клинок. Сказать ему правду? Сказать, что отец приказал его убить? Нет, это невозможно. Значит, ее попытки не были тщетны, он все же понял, что это предостережение, и насторожился. Не важно, что стрела лишила жизни его друзей, что отец убил Томаса, Филиппа и Майкла. Раньше они были для нее просто воинами, теперь она знает их имена.

Как ей поступить? Рассказать все Элдрику и предать отца? Открыть ему, что отец отдал приказ? Никогда!

Будь у нее возможность, она бы, как Элдрик, вскипела и вылетела из комнаты. Но она не могла, не могла…

— Мне нужно в уборную, — тихо произнесла Крессида.

Элдрик дернулся, будто получил пощечину. Ему достаточно было сделать шаг, чтобы оказаться рядом с ней, он склонился к самому лицу девушки. Он посмотрел ей в глаза, потом его взгляд метнулся к губам, задержался на мгновение и скользнул вправо, к привязанной руке.

— И это все? Все, что ты можешь сказать?

Крессида понимала, что он хочет от нее услышать, но как ему все объяснить? На это потребуется целый день. Она вскинула подбородок и посмотрела на Элдрика с вызовом.

— Это ты схватил меня и приволок сюда. Ты все спланировал и, значит, решил, что будешь делать, когда дойдет до этого? Вот так и поступай.

Она знала, что сделал бы сейчас отец, — бросил бы ее и ушел. Знала, чтобы сейчас хотел сделать Элдрик, — его гнев все объясняет. Возможно, ему удастся с собой справиться.

Он был так близко. И не надел рубаху. Забыл о ней? Едва ли. Теперь она отчетливо видела все его шрамы — неровные, бугристые, они будто обвиняли ее, их вид заставлял страдать больше, чем брошенные в лицо слова.

Резко выдохнув, он развязал веревки на ногах и сделал шаг назад.

— Думаешь напасть?

Всему виной шрамы, из-за них она забыла, что должна молить его, просить освободить. Крессида согнула ноги и подтянула к груди.

— Мне больно. Я… — Она покачала головой. Что бы она ни сказала, он не поверит.

— Выпрями ноги. Ну же!

Она молча повиновалась. Поменяла положение, чтобы дать отдых затекшим мышцам.

— Ты меня развяжешь?

Элдрик сместился влево, потянул веревку, и ее рука упала на кровать.

— Я слежу за каждым твоим движением, женщина. Учти, сделать подобное тебе больше не удастся. — Он ткнул пальцем себе в нос.

Крессида отметила, что опухоль перешла на скулы.

— Окопник… Тебе поможет окопник.

— Перевернись на живот, — скомандовал Элдрик.

Крессида побледнела, но решила повиноваться.

У нее нет выбора, Элдрика лучше не злить, к тому же мочевой пузырь, казалось, вот-вот лопнет. Конечно, лежа на животе, напасть будет трудно, как и защититься. Отец заставлял делать то же самое, когда… нет, об этом она не хотела вспоминать.

— Зачем это нужно? Просто дай мне горшок.

— Я не желаю ради этого звать слугу. И сам выносить горшок не желаю, особенно после тебя.

Крессида покраснела до корней волос. Она ненавидела эту свою черту, отец нещадно боролся с ней, наказывал, уверенный, что рано или поздно она усвоит науку. Она очень хотела его порадовать, но справиться с собой не могла.

Элдрик не мог не заметить, как изменился цвет ее лица, и глаза его вновь стали темнее. Непонятно, что это значит? Почему время от времени это происходит? Она не понимала и не могла понять. Мужчины никогда не смотрели на нее так, не находились столь близко. Ей казалось, он смотрит на нее, как на знатную добычу после долгой охоты. Крессида молчала и смотрела прямо ему в глаза, пока не заметила, что взгляд потеплел и смягчился.

Чувствуя, что лицо горит все сильнее, она поспешила перевернуться на живот. Довольно долго ничего не происходило, она несмело повернула голову и увидела, что Элдрик просто стоит и смотрит на нее. Внезапно запястья пронзила боль. Он дернул ее за руку, другую, потянул и связал вместе.

— Переворачивайся на спину, — рявкнул он.

Теперь она могла свободно двигаться, но свободная рубашка стала помехой, она путалась в ней.

— Не могу, мне неудобно.

— Ничего, потерпишь.

Тон не предполагал возражений. Злить Элдрика не хотелось, кроме того, ей действительно было нужно в уборную.

— Рубашка мешает. Мне надо сесть, потом я лягу.

— Даже не вздумай.

Он ловко поднял ее ногу, поправил ткань, и проделал то же самое с другой ногой. Теперь ей мешала лишь реакция собственного тела на его прикосновения.

— Не вздумай нападать, — предупредил он.

Сейчас ей хотелось совсем другого. Чтобы он не отпускал ее, чтобы пальцы прикоснулись вновь к ее телу, и не только к ногам.

Элдрик подцепил край рубашки и потянул вниз. Мягкая ткань приятно ласкала тело, хотя ей было бы приятнее, если бы это была рука Элдрика.

— Не вздумай пытаться напасть, — повторил он.

— Отпусти меня!

Он и не думал ее слушать. Крессида резко перевернулась на спину и бросила на Элдрика яростный взгляд. Она не должна все это терпеть, должна бороться, как учил отец, бежать из плена и получить свободу.

Элдрик схватил ее за лодыжку и прижал к кровати. Он был выше, из такого положения она ничего не сможет сделать. В комнате горели всего несколько свечей, но даже в полумраке она видела, что непокорность пленницы его удивила. Он издал странный звук, глухой, тяжелый, не свойственный человеку, который любит петь и смеяться. Казалось, он, а не она чувствует себя беспомощным и слабым. Он не сводил с нее глаз. Крессида старалась не шевелиться и молчать, не представляя, как он поступит в этом случае.

— Я не двигаюсь, — заверила она. Драться с Элдриком она не собиралась.

Взгляд его скользнул по ее телу, задержавшись на темном треугольнике, потом по обнаженному животу и груди. Нимало не смутившись, Крессида оглядела его обнаженный торс, внимательно изучая каждый шрам. Перед ней сильный и бесстрашный воин. Настоящий мужчина. А она еще считала невыгодной позицию, когда лежала к нему спиной, эта еще более опасна. Она следила за Элдриком с юности, знала все чувства, которые испытывала, видя его. Понимала, чем дольше они вот так смотрят друг на друга, тем больше шансов сделать то, что не следует.

— Я не собираюсь на тебя нападать. — Собственный голос звучал необычно. — Свяжи мне руки спереди, я смогу…

Он резко мотнул головой. Затем еще раз. И стиснул зубы.

— Что за игру ты опять затеяла?

— Игру?

— Ворочаешься на кровати, задираешь рубаху. Вот что ты делаешь, чтобы сбить мужчин с толку и сбежать из плена?

Крессида не понимала, к чему все эти слова. Ведь она делала так, как он приказал. Он сам завороженно разглядывал ее, заставляя краснеть и смущаться.

— Я никогда не попадала в плен, — гордо заявила она. — Кому может понадобиться лекарь, который желает воссоединиться с семьей?

— Ложь и притворство. Что дальше будешь делать? Постараешься этим, — он жестом указал на ее грудь, — меня отвлечь?

Возможно, не только отвлечь. Она хотела увидеть в его глазах что-то, кроме гнева. Когда он был так близко, она с трудом подавляла в себе желание рассказать ему все, в том числе об испытываемых чувствах. Она молчала лишь потому, что не хотела показать слабость. И он говорит ей о желании отвлечь?

— Я не лгу и не притворяюсь, а выполняю то, что ты велишь. Ты сам развязал меня, рыцарь. Если бы хотела, легко бы скатилась с кровати, вырвала кинжал, что у тебя за поясом, и вонзила в твою ногу.

— Решила напомнить мне, почему я тебя ненавижу? Не забывай, что я проявил к тебе милость, потому и развязал.

Он поднял отброшенные веревки.

— Что ты намерен делать?

Элдрик выглядел спокойным, значит, уверен, что она не попытается сбежать. Ей нужно завоевать его доверие. Сделай она неверный шаг, в следующий раз он не развяжет ее и не даст горшок. Время, что они проведут вместе, добираясь до Тауэра, надо использовать, чтобы усыпить его бдительность, заставить поверить ее словам, только тогда появится шанс сбежать. У нее обязательно получится. Она не владеет, как он, мечом, не умеет мастерски завязывать веревки, но отлично обучена исчезать прямо из-под носа и прятаться.

Глядя в глаза Элдрика, опять ставшие темно-синими, она сложила руки, прижав ладони друг к другу, и подняла. Чем он опять недоволен? Тем, что она покорно дает связать руки?

Элдрик дернул вниз ее рубаху.

— Вставай!

Веревки надавили на ссадины на запястьях, оставшиеся после того, как она пыталась вырваться. Зная, что ее боль порадует, она сжала зубы и не издала ни звука. Сейчас лучше молчать, она уже слишком много показала рыцарю, и дала понять, как сделать ей больно.

Лучница лгала, и это раздражало. Он не смог успокоиться, взбив соломенный матрас, потребовав у слуги принести пять теплых одеял и четыре подушки. Сначала он позволил Лучнице справить нужду и вновь привязал к кровати.

Потом заказал еды и питья и съел до крошки весь хлеб, сыр и внушительную миску тушеного мяса. От вина он отказался, лишь выпил эля и дал немного пленнице. Она молчала, вела себя тихо, что его вполне устраивало. Теперь Элдрик думал, что был слишком откровенен с ней, будто что-то зудело под кожей, подталкивало, решив, что сделанного недостаточно. Затем появлялась боль в сердце, тоска по погибшим товарищам.

Он схватил Лучницу, но хуже стало ему самому, он обрек себя на пребывание в одной с ней комнате, когда она так близко… У нее нет шанса сбежать, но и у него тоже. Развязав ее, он находился в постоянном ожидании, что она вскочит с кровати, выхватит его кинжал и нанесет удар.

Надо же, лекарь! Ни один лекарь не обладает такими блестящими навыками боя. Непостижимо, но он ненавидит Лучницу и одновременно восхищается ею. И еще… испытывает с трудом преодолимое влечение. Это уж слишком! Но ведь она поистине женщина невероятной красоты, он понял это, когда она скинула капюшон и посмотрела прямо ему в лицо. Он никогда не видел таких волос и глаз. Золотистый оттенок кожи, нежно-розового цвета губы… У нее великолепная фигура и сильное тело. Он видел, как напряглись мышцы ног под тонкой кожей костюма Лучницы, когда он развязал ее. Своим телом она владела не хуже лука и эффективно использовала. Кто же ее научил всему? Как? Где? На эти вопросы необходимо получить ответы. Элдрик чувствовал, что его еще ждет немало сюрпризов. Отдать ее королю было бы слишком просто.

Возможно, он поспешил принять дары суверена и заключить договор. С этого момента он начинает работать на себя. Но прежде стоит признать, что он охвачен страстью и мечтает обладать пленницей. Элдрик содрогнулся от осознания, насколько сильно это чувство, он испытывал его с самого начала, когда нес ее в эту комнату, привязывал к кровати, держал за лодыжку дольше, чем следовало… Возможно ли, что его жесткость в обращении с ней лишь следствие ее притягательности? Разум пытается все уравновесить, компенсировать таким образом излишний интерес? Если все так, может, стоит найти другую женщину и утолить желание? За пленницу не стоит беспокоиться, она крепко связана, что дает возможность потратить время на себя.

Нет. Ему претила одна мысль. Он желал только эту женщину, его влекло сочетание противоположного: силы и хрупкости, жесткости и наивности.

Поразмыслив, Элдрик понял, что не должен поддаваться чарам, это навредит делу, а у него другие цели. Пожалуй, лучше скорее выведать секреты Лучницы, а о чувствах забыть. Доставить ее в Лондон и забыть. Не будет ни удовлетворения, ни торжества победы, но поступить так разумнее.

Молчание Лучницы его радовало. Оно давало возможность не произносить слова, не вступать в разговор и не слушать ответы, а направить все силы на то, чтобы разобраться с внутренними ощущениями и подавить желание. Он не мог подобрать слова, чтобы выразить, что испытывал, когда касался женщины. Элдрик объяснял себе, что это необходимо, и одновременно корил за неспособность оставаться равнодушным. Он нервничал, когда вел ее вниз, боялся привлечь внимание, вызвать своим поведением желание у какого-то благородного болвана вступиться за даму. Однако отпустить девушку дальше от себя тоже не мог. Учитывая подготовку, она может сбежать в любой, даже самый неожиданный для него момент.

Потому приходилось держать Лучницу рядом, почти прижимая к себе. Маленькая, хрупкая женщина, к которой он испытывает огромную ненависть и одновременно с удовольствием вдыхает ее запах, вселяющий уверенность, что находиться так близко правильно, именно то, что ему нужно.

Подобное он испытывал лишь однажды на празднике в Суоффхэме, когда танцевал с дамой, лицо которой было почти скрыто маской, он до сих пор помнил каждое мгновение и все свои ощущения. Она часто приходила во сне. Удивительно, но они были чем-то похожи с Лучницей, но у той были темные волосы, хотя глаза такие же. Их короткая встреча, мимолетные прикосновения запомнятся на всю жизнь. Шли дни и месяцы, но он продолжал грезить ею, возможность увидеть незнакомку вновь стала единственной мечтой. Ах, если бы он мог найти ее…

Возможно, она казалась ему особенной лишь потому, что навсегда осталась образом в воображении. После одного танца дама исчезла. Элдрик искал ее, расспрашивал, но никто не знал, кто она. Времени на поиски тогда не было, он искал врага государства и решил, что незнакомка в маске должна остаться мечтой, исчезнувшим видением.

Элдрик отчетливо слышал дыхание Лучницы, биение ее сердца. Заметил, как густо она покраснела, когда он вновь привязывал ее к кровати. Приподняв голову, он хотел напоить ее элем, но заметил сжатые губы и настороженный взгляд. Она не коснулась чашки, пока он сам не сделал из нее глоток. Наблюдая, как она пьет, посматривая на него с вызовом, Элдрик вновь погрузился в свои мысли, навеянные прикосновением к ее волосам, мягким и шелковистым на ощупь. Он представлял, что не край чашки, а он сам прикасается к ее губам, и они открываются ему навстречу.

Он долго не мог устроиться на ночь, разложил матрас у двери, чтобы преградить женщине путь, реши она бежать ночью. Ему необходимо выспаться. Он слишком долго пребывал в напряжении, выслеживая врага, а потом охраняя его, боясь потерять то, что заполучил с таким трудом.

Несмотря на долгий сон, Лучница выглядела усталой, под глазами залегли тени, значит, ей нужен отдых, и это успокаивало, давало надежду, что ночь пройдет спокойно. Завтра же тревоги и заботы вернутся. В голове вновь возникнут вопросы, требующие ответов: кто она и как далеко готова зайти? Он будет с подозрением наблюдать за ней, думая, верно ли оценивает, и ждать, когда влечение его ослабеет. Завтра все будет по-другому, он чувствует в себе силу и будет ее использовать.

Минуты шли одна за другой, постояльцы и работники трактира отошли ко сну, и тишина теперь редко прерывалась звуками. В их комнате она была звенящей, но оба не сомкнули глаз.

Лучница не шевелилась и молчала, Элдрик точно знал, что она не спит. Все его тело, каждая косточка молила об отдыхе, но ему мешало осознание того, что женщина так близко. Может, ему повезет хоть в чем-то? Он сможет, например, узнать ее тайны?

Элдрик хотел скорее закончить это дело, долгое пребывание рядом будет только сильнее нервировать и усложнять выполнение задания. Он заключил договор с королем и обязан представить результат, ради себя и спокойствия друзей. Все испытываемые рядом с ней чувства лишь блажь, она была и остается для него врагом.

Элдрик решил попробовать задать несколько вопросов, от попытки не будет вреда.

— Знай, Лучница, я отвезу тебя в Тауэр в любом случае, скажешь ты мне правду или нет, — произнес он и насторожился, ожидая ответа. — К чему скрывать, кто ты на самом деле? — нервно продолжил он, взбешенный ее молчанием. — Ты можешь гордиться своей меткостью. Выстрелы мне в руку были рассчитаны идеально. Один парень, увидев их, решил, что я сам сделал это для красоты и бахвальства. Не хочешь об этом поговорить?

Она лежала неподвижно, устремив взгляд в потолок. Элдрик пригляделся, досадуя, что лег у двери, откуда не видно выражения ее лица.

Желание спать одолевало все сильнее, но, начав, Элдрик захотел продолжить. Пусть она и не отвечает на его вопросы…

— Молчишь? Где ты научилась драться? Такая маленькая, а отделала меня так, что болят ребра, и нос чуть не сломала. Ты что-то говорила о снадобьях. Повтори-ка, что за травы?

Грудь ее поднималась и опускалась, удивляя Элдрика, ведь он не должен был этого видеть. Интересно, она спокойна или ей плохо?

— Молчишь, значит. И об этом не желаешь говорить. А нам с тобой предстоит долгий путь до Лондона, где тебя казнят. Обычно все мужчины любили со мной поболтать. Вспомнить прошлое. Может, надеялись смягчить меня и получить свободу или просто чтобы их запомнили, теперь уж остается только гадать. Но ты ведь не мужчина, да. Хотя и одеваешься как мужчина. Кстати, зачем? Ударить меня ты могла и в платье. Наверное, в штанах тебе удобнее забираться на дерево.

Тишина. Женщина не произнесла ни слова. Другие его пленники тоже долго хранили свои тайны, но под пытками все же сдавались. В этом случае, похоже, разговорами тоже ничего не добиться.

Что он знает о ней? Она наделена силой и состраданием. Он не ожидал, что убийца может обладать таким качеством. Это надо использовать, он готов даже истечь кровью, если появится шанс получить ответы на вопросы. Готов исполосовать себя ножом. Возможно, всему виной усталость и недосыпание, он расскажет ей о себе, о своих страданиях и потерях, достучится до ее души, раз она еще способна что-то чувствовать.

Он сам убивал, был воином, это стало делом его жизни. Разница лишь в том, что она убивала на расстоянии, чтобы не пострадать. К тому же она англичанка, не из стана врага, судя по акценту.

— Те трое мужчин, что прикрывали меня… Я познакомился с Томасом, когда нам было по пять лет. Он постоянно шутил. Чаще всего не смешно. Жевал кусок мяса, говорил при этом что-то неразборчивое и сам смеялся.

Элдрик пошевелился, чувствуя, как грудь сжимает невыносимая боль. От этого становилось хуже, чем от ран, нанесенных Лучницей.

— Майкл всегда был тихий, пока не отведает эля, и мы следили, чтобы он не пил слишком много. У Филиппа всегда водились монеты. Уж не знаю, откуда он их брал, но их всегда было много. Он тратил их на всякую ерунду, бесполезные вещи.

Женщина смотрела в потолок и мерно дышала, при упоминании имени Майкла дыхание ее чуть сбилось. Элдрик поздравил себя с первой победой. Воспоминания о друзьях разрушили чары этой ведьмы: взгляды, позы, прикосновения мягких волос к его ладони.

— А тебе приходилось терять друзей? — Дыхание стало прерывистым, из груди вырвался приглушенный стон. Еще одна победа! — Скажи мне, маленькая Лучница, ты тоже кого-то потеряла?

— Я не могу… Мне нечего сказать. Я не та, за кого ты меня принимаешь.

Опять ложь. Вот бы увидеть сейчас ее лицо. Впрочем, она едва ли скажет что-то еще, если он зажжет свечу или встанет со своего лежбища.

— Что ты не можешь? — Элдрик говорил спокойно, почти ласково. Может, темнота поможет убийце признаться.

— Ничего.

— Я точно знаю, ты не та, за кого пытаешься себя выдать. Я рассказал тебе о себе, твоя очередь.

Тишина.

— Я искал тебя много месяцев, изучил твои повадки и стратегию. Сделанные мной выводы приведут тебя на плаху. Не хочешь ничего рассказать и спасти жизнь?

Она неожиданно повернула голову. Теперь он отчетливо видел ее лицо, она же его едва ли.

— Я все сказала. Ты ошибаешься. Я не та, кого ты искал.

Он ногой сбросил одеяло. Она опять довела его до бешенства. Все месяцы, пока он шел по ее следу, утешал себя мыслями о торжестве, радости победы, которую будет испытывать, схватив Лучника. Надеялся, что исполненная клятва подарит душе покой. Ощущение счастья, которое она у него украла.

Но нет. И она, похоже, не собирается отступать от выбранной позиции и будет продолжать лгать, дразнить, заставляя смотреть на свои чудесные волосы и в эти удивительные глаза. На тело, которым владеет не хуже лука. Это завораживало и одновременно заставляло сердце сжиматься от муки. Хотелось бежать прочь, подальше от этой женщины. А она лежала с равнодушным лицом и молчала.

— Не та, кого я ищу? — В душе закипела ярость. — Да пропади ты пропадом!