Виктор Некрасов. Русский… Ремарк? Маленькие рассказы о большом успехе

Николай Яковлевич Надеждин

История Виктора Платоновича Некрасова — это история наоборот. Сначала он был архитектором. Потом ушёл на войну. Во время войны (а он воевал под Сталинградом) он был ранен, написал книгу, в которой имя Сталина не упоминалось. И Сталин его… сделал лауреатом Сталинской премии, дав дорогу писателю Некрасову. Потом Сталин умер. Пришёл Хрущёв, которому Некрасов не понравился. Потом пришёл Брежнев, который выгнал Некрасова из страны за Бабий Яр (место, где расстреливали евреев в Киеве).

2. Обычный человек с необычной судьбой

Неожиданный вопрос — а кто, собственно, этот Виктор Некрасов? Классик советской литературы? Нет. Антисоветской? Тоже нет. Он, вообще, не классик. Он — хороший писатель. И хороший человек. Очень хороший.

Но хороших же полным-полно. И что с того? Недаром же говорят — хороший человек — не профессия?

Всё так. Но вот представьте себе человека, который поразительно напоминает вашего отца. Моего уже давно нет в живых. И я по нему ужасно тоскую, хотя мне самому уже больше лет, чем хотелось бы. Беру в руки книгу Виктора Платоновича. Раскрываю. И читаю слова, которые когда-то слышал от отца.

Конечно, это другие слова. Это другие сюжеты, другая жизнь. Но суть та же. Без дешёвой прямолинейной дидактики, без тоскливых поучений Некрасов говорит мне те истины, ради которых, собственно, и берёшь в руки любую книгу. Говорит просто, без лишних витиеватостей. Читая его повести, слышишь голос живого человека, даже если никогда не слышал голоса самого Виктора Платоновича.

Правда, человек был абсолютно не героический, при всей необычности его судьбы. Обыкновенный, но не заурядный, совершенно земной, но удивительно талантливый, страдающий теми же пороками, которые донимают многих из нас. А кто без греха?. Он, к примеру, любил выпить. И мог принять довольно много — больше, чем среднестатистический советский пьяница. Однако… какое это имеет значение сейчас, когда Некрасову стукнул почти век? Да если бы нашлась ещё пара-тройка таких же выпивающих советских писателей с таким же острым чувством правды, то… совесть нашей литературы была бы спасена.