Какого лешего?!

Николай Шмигалев, 2020

Домовые, водяные, русалки, злыдни и другие труженики «невидимого фронта», все они испокон веку мудрым стариком Родом приставлены к племени людскому – кто в роли помощников, кто в качестве воспитателей. Люди зовут их «нечистой силой», а сами себя они кличут нелюдьми или полуночниками. В их пестром обществе хватает своих интриг, а ещё меж ними возникают ссоры и вспыхивает нечеловеческая любовь. Не остался в стороне и главный герой повести Бульгун – леший, причем весьма нетипичный. В отличии от своих нелюдимых собратьев, этот вовсе не бирюк. Несмотря на строптивый нрав, леший водит дружбу с водяным, да и с другими нелюдьми ведет себя не по-людски, а по уму да по совести. Похождения лешего и его дружков позволят глубже познать тайный мир этой разношерстной братии с их заботами и хлопотами и понять, что ими движет. "А как же люди?" – спросите вы. Будут вам люди: и князь, и дьяк, и суровый ведьмак, а ещё богатырей троица, так что не извольте беспокоиться. И все же главный герой тут – леший!

Глава 6. Хороший, плохой, злобный

Ведьмак неторопливо ехал на своем верном вороном коне по лесной просеке и неприятно удивлялся тому, сколько в живописных и, вместе с тем, глухих лесах этого таёжного княжества всякой «нечистой» всячины. Своим колдовским взглядом ведьмак видел сквозь зеленые стены густых зарослей очертания и образы разных тайных сущностей на сотни ярдов, которые испускали невидимое обычному человеческому глазу свечение, вызванное незаурядной силой этих сущностей. К слову сказать, ведьмак мог увидеть «нечисть» и под землей, на глубине до пяти футов, и под толщей воды — до одного кабельтова, и, без сомнения, в самой вязкой болотной трясине, где-то почти до фурлонга. На открытом же пространстве, вся «нечисть» для него была и вовсе как на ладони. До самого горизонта мог он «видеть» этих ненавистных ему окаянных тварей.

Он был одним из тринадцати ведьмаков, точнее тринадцатым. Слава о нем гремела далеко за пределами того эрц-герцогства, где он когда-то появился на белый свет. Его деяния были широко известны как людям, так и нелюдям. И хотя он боролся в основном с"нечистью", боялись его и те, и другие одинаково. Ведьмак же не боялся никого ни людей, ни нелюдей. С последними же он всегда упорно искал встречу, где бы то ни было и сколько бы их не было.

В дорогу ведьмак облачился в свое обычное походное платье, поверх которого был надет черный плащ с глубоким капюшоном. Из-под плаща выглядывала самая главная драгоценность ведьмака — обережный амулет, висевший у него на шее, на толстой золотой цепи. Этот амулет стоил целое состояние, он был выплавлен из золота и инкрустирован девятью магическими камнями, тоже, кстати весьма драгоценными. В оберег были вплавлены: кусок топаза — что помогает от дурного глаза, фрагмент оранжевого опала — чтобы нечисть не достала, осколок аметиста — что уберегает от чудищ когтистых; пятикаратный рубин — держит в норме холестерин, уменьшает адреналин и отпугивает образин; иссиня-красный сапфир — любой яд превращает в кефир, а обычный кефир — в эликсир; ещё камень, что зовут изумруд — сбережет от серьезных вирусных простуд; оливковый морганит — что проклятье всегда отразит; оранжево-желтый гелиодор — порче и пагубе даст отпор; а ещё кусочек лучистого циркона — от оборотней и зомби круговая оборона.

Но самое главное, конечно же, было не во внешней красоте амулета, стоимости камней и их минеральном магизме — сверх всего этого на оберег было наложено тройственное заклятие от происков любой нечисти, которая могла повстречаться на жизненном пути мага.

Медальон был настолько сильным, что только одно прикосновение к нему уничтожало в прах любую тайную сущность, без вариантов, суда и следствия. Да и нахождение поблизости негативно сказывалось на самочувствии даже из числа самых выносливых полуночников.

Помимо этого могучего артефакта, из-за правого плеча ведьмака выглядывала отполированная до блеска рукоять ведовского клинка — двуручного меча-бастарда — выкованного лучшими магами-кузнецами потайных горных требищ. Этот меч легко разил всяческую «нечисть», убивал любое порождение тьмы, порой совершенно безобидное, одним выверенным ударом. К седлу ведьмака были приторочены сумки с дорожным барахлом, плоская кожаная тула, из которой выглядывало оперение заговоренных стрел и исписанный рунами кожух с тисовым луком.

Он уже забавы ради подстрелил заговоренной стрелой одну неосторожную любопытную лесавку, но покамест решил больше не тратить особые стрелы на мелюзгу, которой местная чащоба просто кишела.

Разделаюсь с болотным чудовищем, надо будет зайти к их князю, лениво думал ведьмак, уже заранее зная, что тот побоится отказать ему в аудиенции, и сообщить, что у него в княжестве нечисти пруд пруди — плотину городи, и что она вольготно себя здесь чувствует, ну и намекнуть, что в их стороне работенки не на один месяц, и, соответственно, не на один кошель с чеканной монетой. А там пусть князь сам решает.

Ведьмак с презрением подумал о местных волхвах и ведунах, которые практически не боролись с нечистью, предпочитая её попросту не замечать.

Или действительно не видели?!

В своих-то краях, ведьмак и его сотоварищи, их чертова дюжина, уже давно уже проредили эту мерзостную грядку, практически истребив поганое нечестивое отродье. Изводили они нечисть везде где её находили: на мельницах, в замках, домах, лесах, реках и болотах. Хорошо тогда ведьмаки потрудились. Так потрудились, что те, кто из этих исчадий остался в живых, завидовали своим мертвым соплеменникам, хоронясь в глубоких пещерах и забиваясь в склепы на кладбищах. Вы спросите: почему в пещерах? Потому что туда было лень спускаться ведьмакам. А почему в склепах? А потому, что рядом с мертвецами ведьмаки не видят своим особым зрением «нечистую силу». Почти совсем не чуют родимую.

Об этой их странной особенности, точнее уязвимости, Стопарь с Бульгуном слышали, но проверить на практике им ещё, слава старику Роду, не доводилось. А рано или поздно придется, если они хотят подкрасться к ведьмаку максимально близко.

Сначала леший и злыдень надумали встретить ведьмака на каком-нибудь погосте, надеясь, что там он их точно не «увидит», вот только как его там споить — задачка со звездочкой. Ведьмак же не дурак останавливаться, ужинать и пить там, где он наиболее уязвим. Такие ведьмаки долго не живут. А их оппонент, по слухам, было уже далеко не подросткового возраста, если не сказать больше.

Впрочем, если попробовать…

Нет не стоит!

Тогда, может быть, нужно…

Нет, не нужно!

Так ничего не придумав с погостом, остановились на варианте с ближайшей придорожной харчевней.

Смеркалось, поэтому Бульгун и Стопарь, справедливо предположили, что даже ведьмакам и их лошадям тоже нужен какой-никакой отдых, и что они ни за что не пропустят постоялый двор, к тому же один-единственный на всю округу.

Для приведения в жизнь своей рисковой затеи, то есть для умерщвления ведьмака, главные действующие лица заблаговременно объявились в харчевне, чтобы провести разведку, рекогносцировку и посмотреть какой же план предложит им кабацкая специфика в намечающейся «войне».

Как и следовало ожидать, все нелюди драпали кто куда лишь почуяв приближение ведьмака. Не был исключением и злыдень, смотрящий в харчевне. Так что, получить помощь от кого-нибудь из местных нашим героям не представлялось возможным. Тем не менее удача им если не улыбнулась, то состряпала вполне похожую на улыбку гримасу, причем дважды, но в виде оскала человеческого черепа. В том смысле, что недалеко от выбранного кабака, практически на заднем дворе, у опушки, ими было обнаружено небольшое, в семь холмиков, стихийное кладбище. Вторая удача заключалась в том, что на холмиках не было крестов, а лежали валуны, так, для очистки совести кабатчика. Это означало, что можно будет разделить эти скорбные юдоли с их первыми и вторыми обитателями — покойниками и червями — притаившись рядом с теми и другими до поры до времени.

— Короче, так Бульгун, ты пока притаишься среди этих дохляков, а я займусь первой частью нашего плана, — сказал Стопарь, усевшись на один из холмиков.

— Что ты собираешься делать?

— Пойду в кабак и постараюсь накачать ведьмака хорошим вином или плохой водочкой. Если все пойдет по плану, потом уже будет твой выход.

— Ты собираешься идти туда один? Это опасно. Давай вместе!

— Бульгун, — усмехнулся злыдень, — ты леший, тебе там, — махнул головой в сторону харчевни, — делать нечего. А я в любом кабаке как журавль в небе.

С этим леший поспорить не мог. Что есть, то есть. Кабаки и пивнушки, стихия злыдней.

— Хорошо! Давай так и сделаем! — согласился со Стопарем леший. — Только как я узнаю, когда ведьмак напьется?

— Когда, вернее если, ведьмак дойдет до кондиции, я тебе подам знак.

— Какой?

— Условный! — нетерпеливо заелозил Стопарь, ему ещё самому надо было подобрать верное укрытие, чтобы ведьмак его не обнаружил, а судя по неприятным ощущениям, ведьмак уже был совсем близко к кабаку, где-то в получасе езды от него. — Все, давай! Здесь ховайся. Я помчался. Не дрейфь и жди сигнала.

— Ни пуха! — вспомнил леший людской пароль-приговорку на удачу.

— К ангелу! — выдал свой отзыв злыдень и легкой тенью скользнул в сторону кабака.

Проследив за юрким злыднем, леший выбрал могилу посвежее и притаился рядом с останками какого-то неудачливого забулдыги с пробитым у виска черепом. Зарыт мертвяк был неглубоко, на глубину чуть больше аршина, из-за чего Бульгун опасался быть обнаруженным ведьмаком, вздумай тот прогуляться, например, перед сном, в сторону опушки. Но другой альтернативы у него все равно не было. Пришлось полагаться на фарт и то, что слухи про покойников не врут.

Стопарь же, резво пробежавшись по кабаку, и оценив запасы и местоположение спиртного, к своей радости обнаружил за кабацкой стойкой чан с кипятком, в котором лежало несколько общипанных куриц. Отличное укрытие. Хоть и куры, а тоже ведь мертвечина. По идее не должен ведьмак его здесь обнаружить. Стопарь притаился среди куриных тушек, откуда он все прекрасно видел, а его не видел никто, в том числе, надеялся он, и ведьмак, при условии, что сплетни про жмуриков не пустой звук. Жарковато злыдню в кипятке, душновато, да придется ради дела потерпеть.

К этому моменту на постоялый двор въехал ведьмак и харчевня эта ему сразу как-то не понравилась. Перекусить и ехать дальше в ночь? Можно конечно, ему то что. Коня немного жалко. Весь день под седлом. Ладно, пусть отдохнет до первых петухов, а там видно будет.

Спешился ведьмак и передал узду подоспевшему мальчугану, сынишке хозяина постоялого двора.

— Оботри моего коня, чистой водой напои, отборным овсом накорми и спать уложи.

Мальчонка растеряно лупал глазенками.

— Да шучу я, пацан. Спать можешь не укладывать.

Ведьмак подмигнул мальцу и, звеня серебрянными шпорами, вошел в трактир.

Внутри было пусто. Почти пусто.

Двое крестьян сидели за грязным столом, хлебали деревянными ложками щи. Ещё какой-то пьянчужка лежал лицом в миске с кислой капустой. Рядом с миской стоял ополовиненный штоф водки. В зале больше никого не было, если не считать самого хозяина, пузатого бородача в грязном фартуке, стоявшего за стойкой. И все же у ведьмака не проходило смутное ощущение, что за ним внимательно наблюдают со стороны, но как бы то ни было он больше никого не видел своим всепроникающим взором и ничьего присутствия не чувствовал. Чертовщина какая-то!

— Вечер добрый! — подошел ведьмак к стойке напротив шинкаря и вежливо того поприветствовал.

— Милости просим, добрый человек! — трактирщик выдавил из себя улыбку. По добротной одежде, эксклюзивному оружию и медальону он высоко оценил финансовые возможности нового посетителя, а по тройному шраму от когтей неведомой зверюшки, проходившему через все лицо гостя, пузач сразу догадался кто перед ним. Слышал краем уха от одних деревенских, останавливавшихся на постой, кого они в гости к себе поджидают. Скорее всего это и есть тот самый боевой ведьмак. — Вы только отужинать или на ночлег останетесь?

— А ты что скажешь? Стоит мне у вас останавливаться?

Ведьмак пристально посмотрел на трактирщика, поиграл желваками и бледные рубцы на его лице налились кровью. У шинкаря от острого как иглы взгляда, сердце застучало как-то чересчур быстро, того и гляди выскочит из груди к чертовой бабушке, а вдобавок ко всему нехорошему ещё и дыхание сперло. Хотел бы трактирщик сказать, что лучше бы вам езжать куда подальше, да язык не слушался. Все что он смог выдавить из себя, это сдавленное в районе горла «Угу!».

Когда ведьмак ослабил мертвую хватку своего взгляда, а сердечные ритмы и дыхательная деятельность кабатчика вернулись в норму, хозяин постоялого двора понял, что с этим ведьмаком надо быть максимально учтивым, и упавшим голосом добавил:

— Куда же на ночь глядя, ваше благородие? Здесь вас ждет теплая постель и вкусная свежая еда.

Недвусмысленно дав понять трактирщику, что он сможет вырвать у того сердце одним лишь взглядом, если что не так, ведьмак вновь стал вежлив и учтив.

— От теплой постели я, пожалуй, откажусь, заночую на сеновале, а вот от хорошей закуски и небольшой чарки доброго вина, я, пожалуй, не откажусь, — взгляд ведьмака упал на чан с распотрошенными курями. Ведьмак вновь нахмурился: — А это что за кладбище домашних животных? У тебя что, птичий мор?

Стопаря, сидевшего по самые ушки в крутом кипятке с куриными тушками, начал бить озноб. Чего доброго, сейчас проницательный ведьмак возьмет и унюхает его! Тогда прощайте люди пьяные, бухайте без меня! То ли от близкого дыхания смерти в лицо, то ли от запаха мертвых кур, злыдня стало трясти ещё сильнее. Вот-вот сам себя выдаст. К утешению его почти предсмертных терзаний, кабатчик отвлек внимание прозорливого ведьмака.

— Что вы, ваше высокоблагородие! Никакой это не мор! — смирившись с выпавшим на его долю присутствием ведьмака, шинкарь даже усмехнулся. — С завтрашнего дня ярмарочная неделя начинается, много будет путников, да постояльцев. Вот, готовлюсь. Там у меня ещё пара бараньих тушек маринуется для вертелов. Свинью с утра закололи. Так что, как вы заметили, мою кухню и впрямь можно назвать сегодня, кладбищем домашних животных.

Объяснение кабатчика удовлетворило ведьмака, но все равно, его продолжали терзать смутные сомнения. А ведьмак доверял своим сверхчеловеческим инстинктам и магической интуиции больше чем кому-бы то ни было на том и этом свете.

— Понятно! Это мелочи. А скажи мне, кабатчик, нет ли у тебя поблизости кладбища? Мой внутренний голос, настойчиво подсказывает мне, что здесь что-то не так.

Хозяин постоялого двора сконфуженно потупил взгляд. Отпираться смысла не было, да и боязно врать.

— Как бы есть, ваше превысокоблагородие! — неохотно протянул он, не поднимая глаз, но мозжечком чувствуя на себе пристальный взгляд. — Но это не совсем кладбище, конечно, в обычном понимании. Скорее такой… э-э… нечаянный жальник. Ничего особенного.

— Нечаянный жальник, говоришь?! — довольно хмыкнул ведьмак, вот ведь не зря он чуял вблизи что-то фатальное. Но в любом случае надо было самому убедиться, что это на самом деле мертвецы, а не нечистая сила смущают его темный дух: — Ну пошли, посмотрим, что там у тебя за скотомогильник! — Ведьмак махнул головой в сторону двери, мол, чего стоишь, иди давай, показывай свое скорбное хозяйство.

Шинкарь покорно потопал наружу. Ведьмак пошел следом за ним. Стопарь перевел дух.

— Карачун тебя задери! — шепнул вслед ведьмаку злыдень относительно удобно расположившись в одной из распотрошенных курей. Он успел, пока шинкарь отвечал ведьмаку, умудриться протиснуться в ближайшую тушку, чтобы уже наверняка его не унюхали и не учуяли. Вылезать из неё Стопарю что-то категорически не хотелось.

Тем временем ведьмак и кабатчик подошли к могилкам на опушке, укрытыми от лишних любопытных глаз за густым кустарником.

— Так это вот и есть твое родовое кладбище? — хмыкнул ведьмак и ткнул мечом в сторону холмиков, в одном из которых не шелохнувшись лежал Бульгун, который на всякий случай сложил руки на груди, как у лежавшего рядом покойника, чтобы ввести в заблуждение ведьмака.

— Это не родовое, ваше превосходительство, — градус уважения шинкаря к ведьмаку повышался с каждым ответом, — Мои предки все лежат на освященном погосте, подле деревенской церквушки, — флегматично сообщил кабатчик. — Это могилы неизвестных путников и постояльцев, буянов и задир. Бывает, переберут хмельного проезжие, попередерутся меж собой. Кто-то до утра иной раз не доживает. Не переть же мне их за пять верст на погост. Вот тут и закапываю потихоньку, без излишней мирской суеты.

Обладавший острым слухом Стопарь, слушая рассказ шинкаря, с уважением подумал о местном злыдне, и решил во что бы то ни стало познакомиться с этим молодцом поближе. Но чуть позже, естественно.

— Понятно! — ничего не имея против такого пояснения, бросил ведьмак. — Плохо, что без крестов, не по-христиански как-то получается.

Сам-то ведьмак, по роду своей колдовской деятельности, был далек и от церкви, и от христианства, и от какой-либо другой религии, вероучения или исповедания. Да и к крестам у него было двоякое отношение. С одной стороны, ведьмак знал, что кресты нечисть здорово отпугивают, с другой стороны эти же самые кресты и на него как на обладателя темных магических сил, действовали, мягко говоря, неблагоприятно.

Кабатчик удивленно глянул на ведьмака — темный колдун и так одобрительно о церковных символах отзывается. Не ведал кабатчик истинного смысла слов ведьмака. Не понимал, что тот за свою шкуру печется.

— Да что вы, ваше высокопревосходительство! Кресты ещё на них тесать! — выдал шинкарь очередной ответ, содержательный и честный. — Во-первых, я не знаю кто из них какой веры, вдруг на басурманина нарвусь: и ему на том свете неуютно будет; и мне на этом свете аукнется. Во-вторых, они и так не отпетые, да не причащенные, так что отсутствие креста им и там, и тут уже особо не навредит. Ну а в-третьих, эти дебоширы и задиралы, у меня каждый в свое время мой постоялый двор едва ли не в щепы разносил, а я их опосля что, должен по всем церковным канонам хоронить? Нет уж дудки. Пущай лежат и радуются, что хоть так закопал, а не на жаркое нашинковал, прости господи.

Трактирщик перекрестился.

Леший содрогнулся.

Ведьмак поморщился и, несмотря ни на что, ухмыльнулся.

— Ну ты и ляпнул, ха-ха! На жаркое! — оценил ведьмак черный юмор шинкаря. — Ладно, пошли. Ужинать пора.

Объяснение шинкаря по поводу драчунов, ведьмака более чем удовлетворило. Он и сам любил хорошие потасовки, но в последние годы, желающих померяться с ним силой молодецкой не было. Люди были наслышаны о нем и даже самые сильные и отважные среди них, боялись, что он применит свои колдовские возможности, хоть он и заверял, что будет биться по-честному, без ведовского магического мухлежа.

Да и что это он вообще взбудоражился. В самом деле, что за паранойя! Все ему кажется, будто за ним следит нечисть. Она вся уже небось разбежалась по норам и щелям. Трясется от страха, и впадает в бесчувствие от одного его запаха.

Ещё раз оглядев темный лес, ведьмак не узрел ничего подозрительного в округе и вместе с хозяином постоялого двора направился в кабак.

Пришло время лешему перевести дух.

Фу-ф! Не заметил!

Что тут скрывать?! Да! Бульгуна потрясывало от страха. Еще как потрясывало! Но и отваги ему было не занимать. Такое дело, почуять всего в нескольких шагах от себя боевого ведьмака и не впасть ни в истерику, ни в обморок бесчувственный. Да ещё и шинкарь со своим крестным знамением не прибавил ему самообладания, а он и это выдержал. И это говорило о многом.

Внутри кабака все было по-прежнему. Двое только щи дохлебали и теперь сидели попивали самое дешевое вино. Третий недотепа продолжал смиренно лежать лицом в миске. Кабатчик протер стол в углу для дорогого гостя и «милости попросил» «его сиятельство» к столу. «Милостивый сударь» ведьмак принял приглашение.

Пока шинкарь суетился то на кухне, то за стойкой, то в погребке — медленно, но верно и щедро наполняя стол достойной гостя едой, да закусками, — подозрительный ведьмак на всякий случай подстраховался. Беззвучно произнеся тайное заклинание, он щелкнул пальцами, и оба крестьянина, которые только успели пригубить бессовестно разбавленного шинкарем вина, уже со второго глотка напились в мертвецки пьяную стельку и, следуя плохому примеру за соседним столом, рухнули лицами в пустые тарелки, опосля чего сразу смачно захрапели. Эта его черная ворожба не осталась незамеченной шинкарем. Он даже позавидовал такому умению ведьмака. Вот если бы, и кабатчик таким умением обладать мог, то спокойно бы напаивал своих посетителей обычной колодезной водой. Шинкарь зауважал ведьмака ещё больше.

— Приятного аппетита, ваше сиятельство! — хозяин постоялого двора водрузил на стол запечатанный кувшинчик самого доброго вина, хранившегося уже много лет у него в погребке именно для подобного, особого случая.

С уважительным поклоном шинкарь отошел за стойку.

Ведьмак взял кувшин с вином и осмотрел. Тонкое горлышко кувшина было залито сургучом и опечатано печатью известного винодела из его родных краев. Хм! Да это самое хорошее вино, которое он сейчас будет пить за последние лет пятьдесят. Довольно, хмыкнул! Этот шинкарь и вправду старается угодить, надо будет все-таки оставить ему пару чеканных монет, которых достаточно позвякивает в подвешенном на поясе кошеле, а вскоре, когда разделается с местными болотными тварями, их будет ещё больше.

Легко сорвав сургуч и выбив пробку, ведьмак налил в вина серебряный кубок (посуда была предоставлена шинкарем тоже из отдела «для дорогих гостей»), поднял его и втянул расширенными ноздрями восхитительное амбре напитка, в букете которого угадывались легкие ароматы цветов и ягод винограда, осенних тягучих ливней и летних душистых ветров.

— Прекрасное вино, кабатчик! Твое здоровье!

Ведьмак поднял кубок в знак уважения к радушному хозяину, и, кивнув угодливо улыбавшемуся шинкарю, сделал первый глоток.

Это было просто восхитительно, чудесно, прелестно в конце концов!

Во рту вино и вовсе вызывало необыкновенные ощущения, то ли осязаемую благодать, то ли воплощенную радость.

— Не вино, а просто само олицетворение прелести, хозяин! — крикнул ведьмак шинкарю и медленными глотками с наслаждением осушил бокал.

Посмотрел на кубок, сравнил его объем с кувшином и прикинул, что где-то всего на один бокал, может чуток больше, в кувшине осталось. Жаль, конечно, но большего и не надо. Ведьмак был не дурак и не жаловал особо спиртное, если только вот такое вино, и то лишь пару бокалов, для аппетита. Вот этот кувшин допьет и больше ни капельки.

Твердой колдовской рукой бокал наполнился вторижды.

— За здоровье твоей жены, кабатчик! — оглянулся в сторону стойки ведьмак и вновь смочил горло волшебной жидкостью.

— Ага, спасибо! И вам не хворать, ваша светлость! — кисло улыбаясь, откликнулся из-за стойки кабатчик, наблюдая как в два присеста исчезает его самое дорогое вино, последнее из припасов такого эксклюзивного класса. И ведь ещё не факт, что ведьмак заплатит хоть ломанный грош за все это удовольствие.

Оторвав крепкими зубами хороший кусок мяса от запеченного бараньего бока, ведьмак решил слить остатки вина в кубок. Слил и удивился. Кубок до краев полнехонький и в кувшине ещё на дне плескается. Видать кувшинчик тонкостенный, вот и неправильно он к нему примерился. Ну да это даже лучше. Почему хорошего винца не хлебнуть чуть больше нормы слегонца!

— За здоровье твоих детей! — воодушевленный прекрасным вином, ведьмак обернулся к кабатчику и даже привстал из уважения, чего с ним ранее не бывало. Видать благородный напиток и чувства пробуждает благородные.

Ведьмак с упоением ухнул третью чарку.

— У-ух! — выдохнул запальчиво ведьмак.

На секунду ему показалось, что в чудесном вкусе солнечного напитка, промелькнула нотка горечи.

Да нет, не может быть! Дайте-ка проверю!

Кубок вновь наполнился до краев, но в пылу азарта слегка подвыпивший ведьмак не обратил внимания на этот пустяк.

— Шинкарь, за здоровье всех твоих родных и близких, включая тещу!

С этими добрыми пожеланиями ведьмак залпом выпил очередную порцию вина. Почавкал губами, пробуя послевкусие — нет, это точно лучшее вино!

В кувшине оставалось ещё несколько капель, как раз, чтобы уже закончить с вином и начать плотно подкрепляться.

Разгоряченный напитком ведьмак наполнил кубок в пятый раз, и крикнув шинкарю — За здоровье твоего князя! — вновь оросил он чудесным вином (или обычной вишневой настойкой?!) свои уста.

— Эх-х! Хорошо пошла!

На пятом бокале, наполненном ведьмаком, шинкарь поначалу насторожился, но потом вспомнил с кем имеет дело — Всё, понятно! Ведьмак что-то там сам «алхимичит», со своими заклинаниями, вот оно у него и не кончается.

Не стал делиться с ведьмаком своими подозрениями кабатчик, чтобы не попасть под горячую руку, а только сильнее стал завидовать тому. Слыхано ли из пустого кувшина одной силой мысли он вино льет. Вот бы мне так уметь, всю бы округу недорогим вином споил бы и… разбогател. На ярмарке бы корчму открыл.

Шинкарь размечтался, потом опомнился и горестно вздохнул, продолжив протирать деревянные ложки.

Уже изрядно окосевший ведьмак продолжил «добивать» «вино». Ни он, ни тем более кабатчик, и не догадывались, что это «чудо» происходит по вине одного маленького и неимоверно шустрого обормота — Стопаря. Атаман злыдней и впрямь чувствовал себя в кабаке как рыба в воде и даже лучше, а после того как он умудрился в первый раз незаметно подлить в кувшин ведьмака ещё вина, пускай и не такого хорошего как было до этого, он окончательно овладел собой и уже с чувством, толком и расстановкой приоритетов, продолжил спаивать жертву. Тут надо отметить, что передвигался Стопарь не просто очень и очень быстро, что обычному человеческому глазу и не уследить, а чтобы ведьмак не учуял его, злыдень «работал» в защитной «экипировке», в том смысле что не стал стаскивать с себя куриную тушку. Так в ней и носился то в погреб, то обратно, опустошая запасы хмельного пойла запасливого шинкаря. Если бы его видели сейчас дружки злыдни (а при сверхвысоких скоростях Стопаря только они или другие соседи и могли его заметить), они бы сначала все со смеху померли — ну как же безголовая курица водку из погреба таскает — а опосля уже и восхитились бы своим атаманом: додумался же, хороняка, как подобраться почти вплотную к ведьмаку. Но к сожалению, а может и к счастью, никого из тайного народца поблизости не было, если не считать находившегося в могильной засаде Бульгуна.

Ведьмак, обладая нечеловеческой стойкостью продолжал бороться с кувшином. Стопарь ему в этом не препятствовал. Подливал не скупясь, изобильно доливал. И не только из-за того, что пойло не его было, и доставалось бесплатно, но и из любви к своему нелегкому, а в настоящее время и весьма опасному ремеслу.

В дело шло все: и вино, и наливка, и настойка, и бормотуха, и водка, и самогонный первач (кстати, единственный кроме того первого кувшина стоявший у шинкаря в особом отделе «для дорогих гостей»).

— За здоровье вашей нации! — выдал на-гора очередной тост ведьмак.

Градус алкоголя повышался, но упрямый ведьмак сдаваться и не собирался. С пожеланиями здоровья всем и каждому, он упрямо продолжал гробить свое могучее здоровье.

Конец ознакомительного фрагмента.