Стихи и лирика

Николай Шабуневич

Николай Шабуневич – человек-поток. Не умеющий останавливаться и молчать, увлекающий и увлекающийся. Этот человек настолько неравнодушен к жизни, что каждый лоскут ее становится материей для творчества. Каждый новый нюанс – поводом заговорить. Сборник в ваших руках – воплощённый в тексте голос, для которого так важно быть услышанным. Книга содержит нецензурную брань.

Редактор Ольга Шабуневич

Корректор Ольга Шабуневич

© Николай Шабуневич, 2019

ISBN 978-5-0050-6106-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1.

Наблюдательское

«Художник это не поэт…»

Художник это не поэт:

Изнанка мира разная,

Ведь первый пьет УЖЕ в обед,

Второй — ЕЩЕ под градусом.

Художник в кисти видит след,

А на холсте фантазию.

Поэт стихом шлифует бред

Сознания-проказника.

Художник будничных сует

Не знает в брюхе язвою

Он дальше, выше, громче лет,

Ему и век — оказия!

Поэт же в рабстве у коллег,

И публики признания

И лишь виском на пистолет

Святит свое писание.

Художник знает — каждый цвет

Его партнёр и пассия,

Поэту слово лишь во вред,

Цензуры грань опасная.

Картина не услышит «нет»

А стих — проклятье автора,

И вот художник пьет в обед,

А пишущий до завтрака.

«И не услышав голос боли зова…»

И не услышав голос боли зова,

Слово

Вдруг станет даже больше, чем

Нам всем

Бессмысленных зароков порка,

Порокам

Быть мучительно не с тем.

Не там.

Не в месте даже дело строчек,

Не срочно

Быть всем этим рифмам врозь,

И хоть

Вменяемо спокойно строчат,

Пророчат

Глупость сызнова и вновь.

А кровь

Не смоет эго полюбовно,

Денно

Будет тешить сердце пульс,

На вкус

Триолью беспардонно точной

Сорвётся

На крещендо. Пусть.

«Перепутать (ся). Дело и действие…»

Перепутать (ся). Дело и действие.

Позабыть себя даже по праздникам,

И словами присыпав последствия,

Тошноту прерывать встречей с тазиком.

Перебрать (ся), чтоб мудрость житейская,

Не найдя для себя места лучшего,

Вдруг решила остаться в поместье,

Что имею я собственной тушкою.

Перекрасить (ся) цветом воздействия,

Не оранжевым, лучше — электриком,

Чтобы, залитый краской, разделся и

Разнуздался бы я этим вечером.

Ну а бросить (ся) в омут библейского

Я успею, когда схватит скукою,

Ну а может, страна полицейская

Меня сделает кроткою сукою.

Перепутать (ся). Делом ли? Действием?

Перебрать (ся), где мудрость житейская.

Перекрасить (ся) цветом воздействия,

Ну и бросить (ся) в омут библейского.

«Напиши-ка привет…»

Напиши-ка привет.

Не вчера, не в обед,

Ты сегодня пиши.

Никуда не спеши…

Ни какой-нибудь бред

Моря плавленных кед,

А привет от души,

От сознания глуши.

Напиши-ка привет,

Слово — это портрет:

Не спеша распиши,

Выбрав карандаши,

Да и выставь на свет,

Чтобы в радугу, в цвет,

Чтобы выцвели швы,

А потом — запаши.

Напиши-ка привет,

Можешь даже совет,

Что нам надо решить,

Как расшить, кто подшит,

Как раздеть, кто одет,

Как избавить от бед,

Как ловить с пуза вши,

И где «жи», а где «ши».

Напиши-ка привет,

Выдав свой пиетет,

Где весла не сушить,

Но успеть согрешить,

И любимый запрет,

Кем ты не был согрет,

Что за нитками шит,

Умести каждый пшик.

«Я очень люблю чужие стихи!..»

Я очень люблю чужие стихи!

На них вся надежда и песни.

Свои не пишу: уж больно лихи.

Чужие — рифмастей, словесней!

Я очень люблю чужие слова!

На них же вся классика, смыслы.

Свои не пишу: дурна голова.

Чужие — изгиб коромысла!

Я очень люблю чужие деньки,

На них все веселье и радость.

«Свои» не живу: уж больно редки.

Не те ощущенья и градус.

Я очень люблю чужих, не себя:

У в них все зеркальнее в мате.

«Свои» теперь те, кто больше не «я»,

А «я» это биль о зарплате.

«Почему так тихо? А может, я оглох?..»

Почему так тихо? А может, я оглох?

Чья нынче глухота ведёт коварный счет?

Раз посчитали всех, живущих на излет,

То может быть учтут застигнутых врасплох?

Ведь всякий адский шум, порой бывает схож,

С кричащим пульсом жил давно больных висков,

И слышен в ритме сердца, и в шорохе подошв

Под танцы тараканов, внутри пустых голов.

И как тут различишь судьбы охрипшей зов?

Не хватит в этом шуме и самых вещих снов!

Но тихо… слишком много глухих и дураков,

И разум не снимает молчания оков.

«Бойко подвернув дороги лунной ворот…»

Бойко подвернув дороги лунной ворот —

Не повернусь спиной ко млечному пути,

За пазухой храня затмений мятый ворох,

Не гороскопов вышивкой считаю дни.

Оскалил зодиак рычащий львиный август,

И не дает вникать в цезАрский календарь,

Он августейший, да, я это знаю, знаю,

Но почему тогда рождественен январь?

«Письма не находят адрес…»

Письма не находят адрес:

Рыщут по домам и почтам,

Что ни ящик — полный алес.

Может, не умеют просто?

Просто буквица за цифрой

Растерялась, и латынью

Выдает кривые шифры,

Подбивая почте клинья.

Почтальоны-нелингвисты

Закрывают отделенья,

И сжигают пачкой письма,

Обналичив отчисленья.

Интернеты ваши — дьявол!

Шифры в адресной строке

Ваше проклятое право

На бесправном островке.

Пощадите почтальона!

Отмените свой эдресс

Если значится на оном

Чина, Пост, Али, Экспресс.

«Габариты не габаритные…»

Габариты не габаритные,

И машины неторопливые.

Они — пиксели, звёздочки битые

Не экраном, а небом забытые.

Где Непара даже и витая,

Не зайдет в сети шелковой ниткою,

Где послания ищут. Открытого,

Беззаботного профиля сытого.

А мы пишем свои сообщения,

И неправду сыскав, ищем прения.

Провода не кондуктор прощения,

Проведя не спасут от падения.

Продавать-то можно и мнение,

Напечатав потом объявление:

«Невербальное повиновение,

Продаю, сдаю на хранение!»

Но не купят и слова. Паршивые

Недолеченно-гнусно-плешивые

Недомесседжи, мерины сивые,

Воплотятся былями-биллями.

И останутся строчки сопливые,

Безучастные, словно транзитные.

И машины неторопливые,

Конец ознакомительного фрагмента.