Любовные драмы у трона Романовых

Николай Фёдорович Шахмагонов, 2016

Новая книга писателя Николая Шахмагонова посвящена историям жизни и любви членов Императорского Дома Романовых и их приближенных в конце XVIII – первой четверти XIX в. Помимо представителей правящей династии и великих князей и княжен, автор подробно рассматривает драматические перипетии и увлекательные приключения многих царедворцев, полководцев и фаворитов, приближенных к трону.

Трагическое супружество Александры Павловны

Трагедия 11 марта 1801 года затушевала в истории другую трагедию семьи императора Павла Петровича. За несколько дней до его зверского убийства шайкой сановных уголовников, в далёком Будапеште ушла из жизни старшая его дочь Александра Павловна.

Всего у Павла Петровича и Марии Фёдоровны было четыре сына и шесть дочерей. Правда одна из дочерей, Ольга Павловна (1792–1795), умерла в раннем детстве. Впрочем, детская смертность в те годы не была чем-то необычайным. Итак, десять детей в браке. Но были у Павла Петровича ещё внебрачные сын и дочь, о которых ещё будет повод поговорить. Пока же остановимся на старшей дочери, Александре Павловне.

О ней, старшей своей внучке, родившейся 29 июля 1783 года, императрица Екатерина Великая отзывалась так:

«До шести лет она ничем не отличалась особенным, но года полтора тому назад вдруг сделала удивительные успехи: похорошела, выросла и приняла такую осанку, что кажется старше своих лет. Она говорит на четырёх языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине, поёт, танцует, понимает всё очень легко и обнаруживает в характере чрезвычайную кротость. Я сделалась предметом её страсти, и чтобы мне нравиться и обратить на себя моё внимание, она, кажется, готова кинуться в огонь!»

Вскоре после рождения, в 1783 году, государыня написала своему постоянному корреспонденту в Европе барону Гримму:

«Моя записная книжка на днях умножилась барышней, которую в честь её старшего брата назвали Александрой. По правде сказать, я несравненно больше люблю мальчиков, нежели девочек…».

А позже, касаясь потомства своего сына Павла, поясняла, что его «дочери все будут плохо выданы замуж, потому что ничего не может быть несчастнее российской Великой Княжны».

Нельзя сказать, что в полном объёме сбылись эти пророчества, но во многом императрица, к сожалению, оказалась права:

Государыня очень переживала за внучек своих и внуков. Известно даже, что, когда возникли непредвиденные препятствия к браку Александры Павловны со шведским королём Густавом IV, который настаивал на перемене Александрой Павловной веры, и брак по существу расстроился, у Екатерины Алексеевны случился удар. По мнению некоторых биографов, именно этот удар положил начало той болезни, что свела её в могилу. Конечно, здесь есть некоторое преувеличение, но удар — видимо так именовали в ту пору гипертонический криз — всё-таки был.

Но для чего же понадобилось искать жениха именно в Швеции? Ответ мы найдём в письме императрицы Екатерины II барону Гримму, отправленном в апреле 1795 года.

«Я могу смело сказать, что трудно найти равную ей (великой княжне Александре Павловне. — Н.Ш.) по красоте, талантам и любезности, не говоря уже о приданом, которое для небогатой Швеции само по себе составляет предмет немаловажный. Кроме того, брак этот мог бы упрочить мир на долгие годы».

Настало время установить добрые отношения с северным соседом. Ведь только в XVIII веке Россия воевала со Швецией трижды. С 1700 по 1721 годы была наиболее продолжительная война, наименованная Северной. Затем снова грянула уже более короткая русско-шведская война (1741–1743 гг.). И уже в царствование императрицы Екатерины Второй пришлось снова воевать с 1788 по 1790 годы. Три войны в общей сложности продолжались около четверти века.

Ну что ж, брак со шведским королём не состоялся. Нужно было думать о каком-то другом варианте, разумеется, полезном для России — такова участь великих княжён, недаром названная императрицей тяжёлой.

Александра Осиповна Смирнова-Россет рассказала:

«Две старшие дочери великой княгини были необыкновенной красоты, стройные, как пальмы, и когда Александре Павловне исполнилось семнадцать лет, Екатерина вызвала наследника шведского престола в надежде, что он женится на ней. Все знают, что этот брак не состоялся, потому что принц, обещавший, что великой княгине будет церковь, вдруг отказался от своих слов. Когда Густав должен был бежать, в отмщение за обиду бабки и сестры император поддержал Бернадота. И с вступлением новой династии Швеция лишилась поддержки Франции и сделалась совершенно безопасна для России.

Но возвращаюсь к великому князю и великой княгине. Екатерина послала их путешествовать… В Вене их приняли со всевозможными аттенциями (аттенция — уважительная благосклонность. — Н.Ш.), и тут они просватали Александру Павловну за эрцгерцога палатина Венгерского с условием, что великая княжна сохранит свою религию. Построена была церковь, но говорят, что под тем или другим предлогом бедную великую княжну отдаляли, как можно чаще, от исполнения её духовных обязанностей. Вскоре получили известие, что красавица в полном цвете лет скончалась. В Германии прошла молва, что какой-то венгерский граф, её камергер, чтобы избавить юную несчастную жертву фанатизма, предложил ей ехать в Германию, где она и скончалась, но это чистая сказка. Воспитанная в самых строгих правилах, великая княгиня безропотно переносила страдания нравственные, пока ей позволяли физические силы».

Мифы всегда сопровождали жизнь дома Романовых. Действительность оказалась куда более драматичной.

Исходили ли идея о выдаче замуж великой княжны Екатерины Павловны от её родителей или, скорее, это была инициатива Венского двора, сказать трудно. В Википедии, к примеру, высказано предположение, что «австрийский дом, ввиду опасности, угрожавшей Австрии со стороны французской республики, искал всеми средствами сближения с Россией».

Впрочем, и для России были важны добрые отношения с Австрией, которая при императоре Иосифе II была союзницей в войне с Османской империей, император Иосиф писал императрице: «Получив известие, что один из слуг Ваших в Константинополе посажен в семибашенный замок, я, другой слуга Ваш, посылаю против мусульман всю мою армию».

Правда, после смерти Иосифа и вступления на престол младшего брата Леопольда II, поскольку у Иосифа не было наследников, отношения между Австрией и Россией несколько ухудшились. Правда царствовал он недолго, а после его смерти 1 марта 1792 года на престол вступил племянник Франц I, ставший последним императором Священной Римской империи, которая в столь высоком статусе просуществовала при нём до 6 августа 1806 года… А ведь основана она была ещё в древние времена, в 962 году восточно-франкским королём Оттоном I Великим и считалась правопреемницей античной Римской империи и франкской империи Карла Великого. С 1512 года в названии произошло некоторое изменение. Она стала официально именоваться Священной Римской империей германской нации, правда, это добавление было малоупотребительно и таким образом малоизвестно.

Все эти данные понадобятся нам не только для понимания той трагедии, которая произошла с великой княжной Александрой Павловной, но и для характеристики одного из женихов главной героини книги Александры Павловны.

Итак, по обоюдному согласию венского и петербургского дворов решено было сочетать в браке великую княжну Александру Павловну и эрцгерцога палатина Венгерского Иосифа. В Венгерском королевстве в ту пору палатином, а иногда вице-королём, именовался член правящей династии, занимавший высшую после короля государственную должность и совмещавший функции премьер-министра и верховного судьи королевства.

Весной 1799 года эрцгерцогом австрийским Иосифом был подписан контракт о браке его с великой княжной Александрой Павловной.

Бракосочетание состоялось в Гатчине 19 октября 1799 года.

Пророчество, уже ушедшей к тому времени в мир иной императрицы Екатерины II относительно судьбы её внучек началось сбываться…

В Википедии говорится: «В замужестве великая княгиня Александра Павловна прожила только 15 месяцев, испытав такие огорчения, которые могли бы сломить и всякую другую, сильнейшую и более приготовленную к борьбе, натуру».

Отправляясь с супругом на его родину, Александра Павловна уговорила поехать с ней Андрея Афанасьевича Самборского, который ещё в 1781 году сопровождал в путешествии по Европе великого князя Павла Петровича и великую княгиню Марию Фёдоровну в качестве их духовника. План путешествия был составлен самой императрицей Екатериной, и одним из важных его пунктов было посещение в Австрии, в то время ещё Священной Римской Империи. Путешествовала великокняжеская чета под именем графа и графини Северных. Отправились в путь во второй половине сентября 1781 года из Царского Села. Сам император Иосиф II, добрый союзник государыни, встретил их на границе, и 10 ноября граф и графиня Северные прибыли в Вену, где пробыли в гостях у императора вплоть до 24 декабря.

Вскоре после путешествия отец Андрей Самборский был определён императрицей законоучителем и преподавателем английского языка к великому князю Александру Павловичу и его брату Константину Павловичу, а позже и к великим княжнам — Александре, Елене и Марии Павловнам.

К порученному делу он отнёсся со всею ответственностью, о чём писал супруге: «Так как эта должность имеет важнейшее значение для нашего Отечества и, можно сказать, для всего человечества, то я обязан пройти чрез самое строгое самоиспытание… Со всевозможным усердием и бдительностью должен я начать мою священную обязанность».

И вот эта священная обязанность привела его вслед за Александрой Павловной на передний край борьбы за православие в Венгрию, входившую в состав Священной Римской империи. Он ехал как духовник великой княгини, ставшей палатиной Венгерской, и настоятель ее домовой церкви.

В Википедии на основе воспоминаний современников рассказывается:

«Первое появление Александры Павловны при венском дворе не предвещало ничего доброго, император Франц I, поражённый сходством палатины со своей покойной первой супругой (Елисаветой, принцессой виртембергской, родной сестрой императрицы Марии Феодоровны) не мог скрыть волнения от ревнивых взоров императрицы Терезии, которая возненавидела великую княгиню. Эрцгерцог Иосиф не мог оградить, по слабости характера, свою супругу от оскорблений новой родни. Обещания относительно свободы вероисповедания оказались ложными».

Новая родня придиралось ко всему, к чему можно придраться, а тут ещё упорство юной палатины в сохранении веры Отеческой — Православия, в чём её твёрдо поддерживал и духовник. Венский двор был возмущён тем, что Александра Павловна не желает принять веру своего супруга.

И далее: «Кардинал Батиани и целый сонм иезуитов старались совратить великую княгиню в католицизм. Иезуиты всячески притесняли о. Самборского, обвиняли его в неуважении к католической церкви и препятствовали устройству православного храма в Офене, резиденции палатины Венгерской. Несмотря на все происки, православная церковь была освящена и, посещаемая в праздничные дни великой княгиней, наполнялась православными из славянского населения Венгрии. Это до такой степени раздражало австрийское правительство, что, например, в первые дни Пасхи 1800 года полиция под предлогом многочисленного стечения народа разогнала почти всех православных из храма».

А тут ещё стали множиться и развиваться славянские национальные движения в империи, сотканной из разных лоскутков, трудно сочетавшихся между собой. Венский двор реагировал жёстко, а Самборский открыто поддерживал славян, ну и полностью солидарна была с ним и палатина Александра Павловна. Это уже окончательно вывело из терпения руководство империи. Как известно расправы над неугодными применялись во все века самые разнообразные, начиная от прямого убийства, отравления и кончая косвенным содействием гибели, скажем, неоказания своевременной медицинской помощи, назначения либо врачей-убийц, либо просто никчёмных лекарей. Вновь обратимся к фактам, изложенным в Википедии:

«При беременности Александра Павловна была доверена невежественному и грубому доктору, по приказанию императрицы Терезии. Советы к сбережению здоровья палатины давались совершенно наперекор гигиеническим условиям. Беременность Александры Павловны внушала австрийскому двору опасения из соображений политических. Рождение младенца мужеского пола могло повлечь за собой (по мнению венского кабинета) отложение Венгрии от австрийского владычества. При разрешении великой княгини от бремени уход был, по мнению о. Самборского, намеренно плохой. Младенец (девочка) жил только несколько часов. На девятый день Александре Павловне позволено было встать, а на другой день, 4 марта 1801 г., она скончалась от молочной горячки…»

Одним словом, налицо было умышленное убийство, завуалированное под неудачные роды. И если бы рядом не было отважного и твёрдого духовника, у которого не было средств повлиять на сами по себе роды, но который сумел во всяком случае вскрыть подлые замыслы, то так бы и сошло — умерла от родов, да и все дела.

И тут же были пущены слухи, что перед смертью палатина Александра Павловна добровольно перешла в католичество.

В Универсальной энциклопедии говорится: Самборскому стоило больших усилий настоять на подобающей высочайшей особе торжественности погребения и опровергнуть распространённое повсюду иезуитами известие, будто покойная перед смертью приняла католицизм. С этою последнею целью Самборский успел издать гравированное изображение отпевания великой княгини в православной церкви».

Известие о кончине Александры Павловны обрушилось на семью императора почти одновременно с сообщением о его «апоплексическом ударе», поскольку великая княжна, ставшая палатиной Венгерской, ушла из жизни за неделю до гибели отца 4 марта 1801 года.

Н. А. Саблуков сообщает о том, что о болезни Александры Павловне было известно: «Около этого времени великая княгиня Александра Павловна, супруга эрцгерцога Иосифа, палатина Венгерского, была при смерти больна, и известие о ея кончине ежечасно ожидалось из Вены…»

И далее он рассказывает о том, что Мария Фёдоровна с часу на час ждала известия о судьбе дочери Александры:

«Как только шталмейстер Сергей Ильич Муханов, состоявший при особе императрицы Марии Феодоровны, узнал о том, что случилось, он поспешно разбудил графиню Ливен, старшую статс-даму и воспитательницу августейших детей, ближайшего и доверенного друга императрицы, особу большого ума и твердого характера, одаренную почти мужскою энергиею.

Графиня Ливен отправилась в опочивальню ея величества. Было два часа пополуночи. Государыня вздрогнула и спросила:

— Кто там?

— Это я, ваше величество!.

— О, — сказала императрица, — я уверена, что Александра умерла.

— Нет, государыня, не она…

— О! Так это император!..

При этих словах, императрица стремительно поднялась с постели и, как была, без башмаков и чулок, бросилась к двери, ведущей в кабинет императора, служивший ему и спальнею. Графиня Ливен имела только время набросить салоп на плечи её величества.

Между спальнями императора и императрицы была комната с особым входом и внутреннею лестницею. Сюда введен был пикет семеновцев, чтобы не допускать никого в кабинет императора с этой стороны. Этот пикет находился под командою моего двоюродного брата, капитана Александра Волкова, офицера, лично известного императрице и пользовавшегося особым ея покровительством.

В ужасном волнении, с распущенными волосами и в описанном уже костюме, императрица вбежала в эту комнату с криком: «Пустите меня! пустите меня»! Гренадеры скрестили штыки. Со слезами на глазах она обратилась тогда к Волкову и просила пропустить её. Он отвечал, что не имеет права. Тогда она опустилась на пол и, обнимая колена часовых, умоляла пропустить её. Грубые солдаты рыдали при виде ея горя, но с твердостью исполнили приказ. Тогда императрица встала с достоинством и твердою походкой вернулась в свою спальню. Бледная и неподвижная, как мраморная статуя, она опустилась в кресло и в таком состоянии ее одели.

Муханов, её верный друг, был первым мужчиною, которого она допустила в свое присутствие, и с этой минуты он постоянно был при ней до самой смерти».

Императрица Екатерина Великая, так переживавшая то, что расстроился брак со шведским королём, не дожила до гибели первой своей внучки, умницы и красавицы. Она пережила все тревоги и волнения заранее, она словно чувствовала, что ждёт дочерей Павла Петровича в их нелёгкой судьбе великих княжён Российских.

Государыня перенесла на детей Павла Петровича всю ту нерастраченную любовь к своим чадам, которую не растратила вовсе не по своей вине. Известно ведь, что императрица Елизавета Петровна сразу после рождения Павла забрала ребёнка к себе и занялась им, словно настоящая мать. Сама Екатерина Алексеевна так рассказывала в своих «Записках…»:

«Со следующего дня (после родов) я начала чувствовать невыносимую ревматическую боль… и при том я схватила сильную лихорадку. Несмотря на это, на следующий день мне оказывали почти столько же внимания; я никого не видела, и никто не справлялся о моём здоровье… Я то и дело плакала и стонала в своей постели».

Даже на крестины маленького Павла её не пригласили:

«На шестой день были крестины моего сына; он уже чуть не умер от молочницы. Я могла узнавать о нём только украдкой, потому что спрашивать об его здоровье значило бы сомневаться в заботе, которую имела о нём императрица, и это могло быть принято дурно. Она и без того взяла его в свою комнату и, как только он кричал, она сама к нему подбегала и заботами его буквально душила…».

Увидеть сына позволили лишь спустя почти полтора месяца:

«Когда прошло 40 дней со времени моих родов, сына моего принесли в мою комнату: это было в первый раз, что я его увидела после рождения. Я нашла его очень красивым, и его вид развеселил меня немного; но в ту же самую минуту, как молитвы были кончены, императрица велела его унести и ушла…».

Великие княжны должны были служить государственным интересам России — таковы сложились традиции. И эти традиции приводили к любовным трагедиям и драмам.