Фартовый город

Николай Свечин, 2018

Весной 1907 года начальство послало Лыкова с проверкой в Ростов-на-Дону. Но едва сыщик приступил к ревизии местной полиции, как случилась трагедия: бандиты ограбили скромного бухгалтера, выкололи ему глаза, а тот с горя покончил с собой… Местная полиция решила спустить дело на тормозах. Однако Лыков берется найти убийц. И снова интуиция его не подводит! Он начинает расследование и выходит на заправил преступного мира, которые держат в страхе весь Ростов. И вот перед сыщиком очередное рисковое дело, и ему не остается ничего другого, как вступить в смертельную схватку с бандитами фартового города…

Глава 4

Просьба Ольги Дмитриевны

Насвистывая что-то легкомысленное, Лыков открыл дверь в номер и осекся. Изнутри слышался тихий плач. Ольга! Коллежский советник ворвался как вихрь:

— Что случилось? Кто тебя обидел?

— Они… они…

Женщина вскрикнула и принялась рыдать с новой силой. Алексей Николаевич протянул ей стакан с водой, и лишь после этого она смогла говорить.

— Я встретилась с Аркадием. Он в Николаевской больнице, в хирургическом отделении. Ему… ему выкололи глаза.

— Бандиты? — сразу вспомнил рассказ Блажкова питерец. — Вломились в квартиру, ограбили и напоследок ослепили, чтобы он не смог их опознать?

— Да. Но ты-то откуда знаешь?

— Рассказал сегодня начальник сыскной части. Так это был он, твой друг?

— Алексей! — Оконишникова схватила его за руку. — Найди этих негодяев! Ты сможешь, ты хороший сыщик. Здешние не найдут, да и искать не станут. Прошу, умоляю! Я тебя никогда ни о чем не просила — не откажи мне в этом!

— Да как же я найду? Чужой город, я тут никого не знаю, — попробовал отговориться Лыков, но всмотрелся в лицо подруги и устыдился. — Хотя… У меня есть право самому выбрать дознание. Вот его и возьму.

— Спасибо! Теперь им конец, уж я уверена.

— Я зато не уверен, — пытался предостеречь женщину от завышенных ожиданий коллежский советник. — В гостях, без помощников… За месяц… Да еще при этом ревизию провести… А впрочем, черт с ней, с ревизией. Бумагу я нарисую, лучше или хуже, все равно никто из начальства наши бумаги не читает. Но зато накажу тех, кто людям глаза выкалывает. Больше пользы будет.

Он сел напротив заплаканной подруги и потребовал:

— Рассказывай, что знаешь.

— Аркадий говорил сбивчиво. Он в отчаянии, почти обезумел. Ах, негодяи!

— Как его зовут и где он служит?

Ольга Дмитриевна отшатнулась:

— Ты уже догадался?

— О чем?!

— Что следы ведут туда, на его службу.

— Ольга! Я задал тебе простые вопросы. Самые первые, с каких следует начать любое дознание. О чем тут можно догадаться?

— Извини, милый, я просто очень верю в твои способности. Итак, его зовут Аркадий Георгиевич Корди. Он служит… впрочем, теперь уже надо говорить «служил» — помощником бухгалтера в Комитете донских гирл.

— Гирла… Или гирлы? Я уже слышал сегодня это слово. Что оно означает? Дельту реки?

— Гирлами называют рукава, которыми Дон впадает в Азовское море. Там есть четыре или пять крупных и много мелких.

— А что за комитет, чем он занимается?

— Точно не знаю.

— Но ты заявила минуту назад, что нападение Аркадий Георгиевич связывает со своей служебной деятельностью. Почему?

— Он сам так сказал.

— Передай слово в слово.

Женщина задумалась.

— М-м… Аркадий произнес буквально следующее: «Они добились своего, теперь меня уволят, и можно красть безнаказанно». Да, именно так.

— Ему могло это показаться. Вовсе не значит, что господин Корди прав. Он в отчаянии, мысли путаются. Но как версия годится, особенно если в его комитете имеются значительные средства. Что еще сказал твой друг? Описал нападавших? Сколько их было, какие особые приметы он успел заметить до того, как… ну, до случившегося несчастья.

— Да. Аркадий особенно упирал на один факт.

— Ну-ка, ну-ка!

— Он забыл сообщить о нем сыскной полиции, а вспомнил, лишь когда стал рассказывать мне. Бандитов было четверо. Перед уходом, когда… его крепко схватили за руки и сказали: уж теперь ты нас точно не опознаешь. И тот, кто держал, спросил второго, с ножом: мол, для чего слепить, он же так и так запомнил, приметы сообщит. Не лучше ли записать? Не знаю, что это значит, но явно что-то плохое…

— Да, на жаргоне «записать» означает «зарезать». Но продолжай.

— Вот. А тот, с ножом, ответил: Меньшой Царь приказал, не наше дело рассуждать. И… ткнул. Раз и другой.

Ольга опять заплакала. Сыщик кое-как успокоил ее и предложил:

— Едем к нему в больницу. Ты выдержишь? Я могу съездить один.

— Нет, тебе он ничего не скажет. Давай вместе. Погоди минуту, я приведу себя в порядок. Попроси пока вызвать извозчика.

В экипаже Лыков задумчиво произнес:

— Меньшой Царь… Похоже на кличку. Надо будет спросить у Блажкова. Если этот человек отдает приказания, значит, он не рядовой бандит, а маз, главарь шайки. Таких сыщики обычно знают.

Они подъехали к хирургическому корпусу городской больницы, когда уже темнело.

— А нас пустят? — усомнилась Ольга Дмитриевна.

Сыщик даже не стал отвечать, просто толкнул дверь и уверенно прошел внутрь. К нему кинулся какой-то служитель:

— Вы кто такой? Не знаете разве, что посещение больных уже закончено.

— Проведите нас к лишенному зрения больному Корди.

Мужчина отшатнулся:

— Как вы узнали?

Коллежский советник мгновенно повернулся к нему, взял за пуговицу и потребовал:

— Ну-ка, быстро! Что случилось?

— Вы из полиции?

— Быстро, я сказал!

— Лишенный зрения Корди вскрыл себе вены. Истек кровью до смерти.

За спиной Лыкова ахнула Ольга. Он успел ее подхватить и довести до стула.

— Сиди здесь, не ходи со мной. А вы отведите меня туда. Тело не трогали?

Служитель вытянулся по-военному:

— Позвали санитаров, чтобы унесли в покойницкую.

— Отставить! Телефонируйте в сыскную часть Блажкову, скажите, что Лыков просит его срочно прибыть. У входа в палату выставить пост, внутрь никого не пускать.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие!

Через четверть часа Лыков с Блажковым рассматривали труп несчастного бухгалтера. Тот лежал на кровати в луже крови, рядом валялось скомканное одеяло.

— Похоже, сам… — пробормотал Яков Николаевич.

— Похоже, — согласился питерец. — Как только изловчился на ощупь?

Стоявший рядом врач пояснил:

— Больной попросил воды. Санитар принес. А когда отлучился, Корди разбил стакан и острой кромкой вскрыл себе вены на обеих руках. Накрылся одеялом с головой, никому и невдомек… Когда заметили кровь под ним, было уже поздно.

— Обе руки, и под одеяло… — нахмурился ростовец. — Для такого дела решительность нужна. Совсем жить расхотел… Сволочи, довели человека!

Прибыл судебный следователь, осмотрел труп и выслушал соображения Блажкова. После чего разрешил больничному персоналу отнести тело в прозекторскую. Там врач градоначальства Линдеберг сделал медико-полицейское вскрытие. Оно подтвердило, что Корди покончил с собой без посторонней помощи.

Уже ночью сыщики пришли на Дмитриевскую, 28, в сыскную часть. Оконишникова к этому времени вернулась в гостиницу. Произошедшее надломило ее, Ольга безутешно плакала и в случившемся обвиняла себя. Она сказала Лыкову, что в конце беседы с Аркадием Георгиевичем пообещала выделить ему скромное содержание из собственных средств. Слепой, беспомощный, Корди иначе мог умереть с голоду: пенсии ему не полагалось, а сбережений он не имел. И эта фраза, сказанная, чтобы утешить несчастного, сильно его уязвила. Гордый и честолюбивый, хоть и неудачник по жизни, Корди почувствовал себя оскорбленным. Поступить на содержание к бывшей возлюбленной! Видимо, это и толкнуло калеку на самоубийство.

В части сыщики налили себе чаю, и Лыков спросил у Блажкова:

— Яков Николаевич, кто такой Меньшой Царь?

Тот отставил стакан:

— Откуда вы про него узнали?

Коллежский советник рассказал, что услышал от своей подруги. Ростовец был поражен:

— Вот как? А мне Корди ничего такого не говорил.

— Вы допрашивали его сразу после произошедшего с ним несчастья. Аркадий Георгиевич еще не отошел от шока, вот и не вспомнил, — пояснил Лыков и добавил: — Я хочу взять дознание себе.

— Берите, — тут же согласился коллежский регистратор. — Вы так и так собирались забрать какое-нибудь дело, вот пусть это и будет. А мы чем сможем, тем поможем. Могу прикрепить к вам в помощь того же Англиченкова.

— Спасибо. Мне понадобится человек из местных, знающий обстановку.

Вдруг Блажков заволновался:

— Только, Алексей Николаич, уговор: Петр ваш, но не на целый день. Никто его от текущих дел не освободит, сами понимаете. А у меня девять человек на два города! Это если считать с письмоводителем…

— Понимаю. Буду отвлекать его от прямых обязанностей по минимуму. А теперь ответьте на мой вопрос.

Яков Николаевич скривился:

— Их трое на нашу голову, и правят эти гады, почитай, во всем Ростове. И даже в округ заглядывают^[11].

— Трое? Ишь наплодились. И что, все цари?

— Точно так. Фамилия у них подходящая — Царевы. Сами казаки, выходцы из станицы Гниловской, что ниже Ростова по реке. Большая станица — более шести тыщ народу в ней живет. Рыбу ловят, камень добывают, муку производят, короче, заняты делом. Даже в Москве гниловская рыба продается. Царевы — род старинный и некогда славный. В Крымскую войну их дед Георгиевский крест получил. А эти… Ни с того ни с сего уродились зверями. У нас издавна по престольным праздникам в Камышевахской балке идут кулачные бои Гниловской станицы против Темерника. Так вот, когда в круг выходили братья, никто драться с ними не хотел — изувечат. Меньшого Царя зовут Антип. Он самый молодой, но и самый злой. Уличные грабежи отдали ему. Шайка у Антипа человек до двадцати, есть гниловские казаки, но больше пришлых. Беглые тоже при нем обретаются, эти наподобие гвардии, для фартовых дел. Квартирует Меньшой Царь где-то в Богатяновке, точный адрес агентура давать боится.

— Ясно. Займусь им в первую очередь. А другие два?

— Средний Царь — имя ему Прохор — отвечает за квартирные кражи, а еще за экспроприации. Там и суммы крупнее, и отвага нужна. Ведь сейчас артельщиков с деньгами охраняют, можно и пулю словить. Ребята у Прошки теплые. Но иногда люди Антипа перебегают им дорогу. Давеча я вам рассказывал про налет на булочную Филиппова, помните? Это Меньшого Царя работа. Средний брательник, говорят, на него даже обиделся, что тот вторгся в его пределы.

— Среднего Царя оставлю на второе, — пригрозил питерец. — А главный кто?

— Главному кличка Самый Царь. И он действительно самодержец здешних притонов. Лет ему уже за сорок, кличут Григорием, и из трех братьев он умнее всех. Еще его называют ночным градоначальником Ростова. Сообразно уму, Самый Царь занимается только крупными делами. Вот стало известно, что на Владикавказской железной дороге куда-то пропало двести шестьдесят тысяч пудов нефти. Представляете? Убытку на семьдесят тысяч рублей. А каков замах! Надо украсть, спрятать, продать целые эшелоны! Это его рук дело, Григория. Он берет вагонами. Ей-богу, не преувеличиваю. На той неделе на станции Ростов-Товарная исчезли средь бела дня два вагона орешника. Тю-тю! Опять его работа.

— Зачем атаману орешник? — не понял питерец.

Ростовец прыснул и махнул рукой:

— Все забываю, что вы приезжий и говора нашего не знаете. Орешником тут называют мелко колотый антрацит.

— Чтобы воровать в таких масштабах, Цареву-старшему необходимо купить людей из высшего железнодорожного начальства. Без их согласия куда деть тысячи пудов нефти? И как спрятать вагоны угля?

— Вы правы, и он их, конечно, купил. В том и сила Самого Царя: не часы на улице срезает, а летает по верхам. Там сидят те же воры, только в больших чинах. До которых мне, к примеру, никогда не добраться.

— Ладно, эту дрянь оставляю на сладкое.

Блажков хихикнул и сказал с подковыркой:

— Смею думать, ваше высокоблагородие, что все цари останутся, где были. Вам тут месяц всего прокантоваться — не успеете.

— А давайте на них стодесятников натравим, — предложил коллежский советник.

— Это как?

— А так. Пауки в банке что делают? Истребляют друг дружку. Они все равно столкнутся, двум бандам тут тесно. А солдаты скоро покорят Нахичевань и пойдут походом на Ростов. Пусть воюют, нам меньше хлопот достанется.

— Ну вы загнули… — с сомнением покачал головой коллежский регистратор. — Эдак в книжках бывает, а в жизни нет. Как мы их столкнем?

Тут в коридоре послышался громкий топот, и в комнату ввалился рослый парень атлетического сложения, с веселым и лихим лицом.

— Дядя Яша… — начал он, но увидел незнакомого господина и осекся.

— Знакомьтесь, Алексей Николаевич, — подобревшим голосом сказал заведывающий частью. — Это Англиченков, лучший мой сотрудник и большой обалдуй.

— Чего вы меня так выставляете, Яков Николаич, — сделал тот вид, что обиделся. Чувствовалось, что эти двое живут душа в душу и понимают друг друга с полуслова. — Что обо мне подумает… э-э…

— Не «э-э», а коллежский советник Лыков, чиновник особых поручений Департамента полиции, — с такой же наигранной строгостью ответил Блажков. — А думать об тебе он станет в зависимости от твоего поведения.

— Это в каком таком смысле? Я что, в разряде испытуемых?

Лыков протянул вошедшему руку.

— Позвольте представиться: Алексей Николаевич. А вас как?

— Сыскной надзиратель не имеющий чина Англиченков Петр Павлович.

Он напомнил Лыкову самого себя в молодости: уверенный, сильный и всегда готовый рассмеяться. Еще начальник хвалил его храбрость. Это легко проверить в деле…

— Садись и слушай, что узнал сегодня господин командированный, — приказал Блажков.

Петр взял стакан и пристроился у окошка. Он внимательно выслушал рассказ питерца про нападение на бухгалтера и сразу стал рассуждать:

— Непонятно. Зачем выкалывать человеку глаза? Да еще имя главаря вслух называть. А они это не нарочно, чтобы нас запутать?

Обалдуй, а соображает, подумал Алексей Николаевич. И ответил так:

— Имя бандиты назвали не от большого ума, это я допускаю. Они Пажеский корпус не кончали. А вот ослеплять человека действительно нелогично. Он их видел, может описать по памяти. И потом, рядовой гранд^[12], и добыча копеечная. Зачем отягощать свою вину? Или зарезали бы вчистую, или ограничились бы грабежом. А такое я встречаю впервые. Что-то тут в самом деле не клеится. Выдвигаю версию…

Ростовские сыщики встрепенулись.

— Увечье бухгалтеру нанесли, чтобы лишить его места в комитете. Кстати, что это за лавочка?

— Комитет донских гирл — штука серьезная, — сообщил заведывающий частью. — Он создан лет сорок тому назад. Задача — обеспечить проход судов через рукава Дона в Азовское море. У комитета собственные землечерпалки, пароходы, лоцманский пост в дельте, свои баканщики^[13]. И значительные капиталы — они составляются из специального гирлового сбора, который взимают с пароходов.

— Много там денег крутится?

— Сотни тысяч рублей. А чтобы узнать точно, надо идти туда и смотреть их балансы.

Лыков приосанился:

— Ну вот, вписывается в мою версию. Сотни тысяч рублей — это большой ломоть. Корди сказал госпоже Оконишниковой, что он мешал «им» воровать. Им — то есть служащим комитета. И те решили убрать неудобного человека. Подослали бандитов, вроде как рядовой налет. Те выполнили заказ.

— Но почему оставили в живых? — засомневался Англиченков. — Надежнее было бы списать.

— Чтобы мы с тобой не слишком старались, — ответил ему Блажков. — За погубленную душу, сам знаешь, спрашивают строго. А тут покалечили, но не убили. Откроем дознание, через полгода по-тихому закроем, а дело в архив. Но тут, вишь, приехал ревизор из Петербурга…

— Да, на это ребята не рассчитывали, — хмыкнул надзиратель. — Алексей Николаевич! А возьмем их за пищик! Я давно на гниду Меньшого Царя зуб точу.

— Ты слушай дальше, что предлагает его высокоблагородие, — хлопнул ладонью по столу коллежский регистратор. — Он хочет всех «царей» разом пришибить.

— Каким образом?

— А натравить на них Чертов отряд, что окопался в Нахичевани.

Петр, несмотря на свой ухарский вид, соображал быстро:

— Как пауков в одну банку?

— Ага.

— Легко сказать, да трудно сделать.

— Вот Алексей Николаич сейчас нам и расскажет, а мы послушаем, — скептически заявил Яков Николаевич.

Лыков не обиделся, а стал излагать:

— У меня есть помощник, титулярный советник Азвестопуло. Он грек. А еще храбрый, артистичный — то, что нужно. Титулярного, кстати, получил недавно, не в очередь, за отличие. С риском для жизни спас от взрыва террористами артиллерийские склады в Казани…^[14]

— Так. Есть грек, полицейский чиновник. Вы хотите его в банду запустить, так я понял? — с прежним скептицизмом прокомментировал Блажков.

— Правильно поняли. Азвестопуло такое не впервой, он уже был «демоном»^[15]. У него здорово получается.

— А почему вы решили, что Чертов отряд его примет? Там штрафованные солдаты, они чужого не возьмут.

— Возьмут, если он докажет им свою полезность, — возразил Алексей Николаевич.

— И в чем будет та полезность?

— Азвестопуло представится им как бомбист.

— Бомбист? — удивились ростовцы.

— Да. Я нарочно послал его в Артиллерийскую академию изучать взрывное дело. Сейчас Сергей Манолович в родной Одессе и тоже внедрен в банду. Ребята готовят покушение… Ну, это секрет. Со дня на день их возьмут с поличным, а бомбист будто бы вовремя сбежит. Сюда, в Ростов.

— А ведь можно попробовать, — осторожно сказал Англиченков, глядя на начальника.

Тот ответил:

— Можно. Если руководство разрешит.

— То есть Липко? — уточнил питерец.

— Да. Но он на себя не возьмет и обратится к Зворыкину.

— Начальники не дадут разрешения, — категорично заявил надзиратель.

Лыков перевел взгляд на Блажкова, тот кивнул:

— Конечно, не дадут. Зачем им рисковать? Вдруг что-то пойдет не так, а они дозволили…

— Но как же начальство собирается бороться с преступностью, ничем не рискуя?

— Очень просто, — отрезал коллежский регистратор. — Прикажут мне, а я вертись… В случае чего виноватый всегда найдется: Блажков.

— Яков Николаевич, давайте в этот раз сделаем все сами, — предложил коллежский советник. — Обойдемся без санкции руководства.

— Узнают — со службы выкинут. Вы это понимаете?

— Так уж и выкинут! — запротестовал Англиченков. — Кто тогда будет жуликов ловить?

— А вот тебя поставят, ты и будешь, — съязвил начальник.

— Уволить не уволят, а в должности понизить могут, — рассудительно заметил Лыков. — Неприятно, согласен. Меня тоже в прошлом году с чином прокатили ни за что.

— Вот! А вы мне такое предлагаете…

— Предлагаю, Яков Николаевич. Потому как вижу, с кем имею дело.

— Это с кем же?

— С порядочным человеком. Который служит не для проформы, а за совесть. Так и так на вас повесят, верно подметили. С моей ли операцией, без нее ли — отдуваться главному сыщику. Но неужели вам не хочется дать ворам заушину? Такую, чтобы до печенок проняло. Я-то уеду, я человек нездешний. А вы? Вот шанс почистить Ростов. Полицмейстеру предлагать такое смешно, он служит за жалованье и всего боится. Вы из другого теста. Ну? Решайте.

Блажков мялся. Лыков ходил по комнате и не торопил его. Коллежский регистратор договаривался со своей совестью, тут нельзя было торопить. Наконец Яков Николаевич нехотя произнес:

— Ну, попробовать можно. Не каждый день в Ростов приезжает такой гоношистый ревизор.

— То есть решаем сами, без китайских мандаринов?

— Я согласие даю. Но оставляю за собой право сообщить по команде, когда сочту нужным. Тогда уж на усмотрение начальства.

Англиченков облегченно выдохнул и принялся мечтать:

— Раскассируем «царей», и начнется в городе хорошая жизнь! Я тогда сразу женюсь.

— Если стодесятники перебьют «царей», то сядут на их место, — осадил его Яков Николаевич.

— Как они сядут, если у них в банде будет наш агент? Открутим им головы, и тогда точно женюсь.

Все посмеялись, и Лыков подвел итоги ночного совещания:

— Петр Павлович, вы теперь прикреплены ко мне, для содействия. Будем вместе дознавать дело о нанесении увечий личному почетному гражданину Корди. Поручаю вам секретно собрать сведения о кадре Комитета донских гирл: есть ли игроки, или замешанные в мошенничестве, или недоброжелатели покойного.

— Слушаюсь.

— Яков Николаевич, вас попрошу мобилизовать агентуру. Нужно знать весь состав Чертова отряда. Почему они объявились именно в Нахичевани? Весьма вероятно, что у кого-то из них есть там родственники. Которые примут на первых порах и помогут освоиться, а потом станут наводчиками.

— Постараюсь.

— Будьте добры. Узнаем этих укрывателей и подошлем к ним Азвестопуло.

— А вы сами чем сейчас займетесь?

— Я завтра пойду в комитет и начну его потрошить.

Блажков с сомнением покачал головой:

— Это не понравится Елпидифору Трофимовичу.

— Что за гусь?

— Парамонов его фамилия. Председатель комитета, а еще хозяин паровой мельницы, чуть не самой большой в империи. Миллионщик, гласный городской Думы и очень влиятельный человек. Он вас, извините, в бараний рог согнет.

— Миллионщик? Тогда он у меня первый на подозрении. Эти богачи уже краев не видят, думают, что весь мир для них одних сделан. А за три рубля убить готовы…

— Парамонов не такой. Он благотворитель, богобоязненный человек. И чего ему в комитете воровать? Там суммы скромные, у него мельница много больше дает. А еще есть собственный флот, угольные шахты — у-у…

— Благотворитель? — нахмурился Лыков. — Точно он. Главный жулик — Парамонов, готов поспорить на ведро водки.

Коллежский советник с коллежским регистратором ударили по рукам, а не имеющий чина разбил. После этого Лыков ушел в гостиницу, а местные сыщики сели писать отчеты.

Примечания

11

Ростов-на-Дону относился к Области Войска Донского, которая делилась не на уезды, а на округа. Поэтому Ростовский округ являлся аналогом Ростовского уезда.

12

Гранд — грабеж (жарг.).

13

Так говорили и писали в то время.

14

См. книгу «По остывшим следам».

15

«Демон» — агент полиции, внедренный в преступную среду.