Ищущий смерть

Николай Прохоров (2023)

Книга «Ищущий смерть», продолжает историю Белого странника, хотя в этот раз история затрагивает путь одного из его учеников-генералов. Путь наставника, теперь продолжает один из его верных учеников.

1. Последние шаги.

Солнце клонилось ко закату. Ветер носился над землёй в своих извечных играх. Он старался не мешать людям, наоборот он дарил им прохладу в этот жарких летних дней. На вершине холма росло дерево с красивой, пышной кроной. В его тени покоилась могила, у которой сидел древний как сама жизнь старик. Его волосы развевались на ветру, иногда мешая ему смотреть на заходящее солнце. Возможно, именно в этот раз закат станет последним в его жизни. Возможно, это именно его закат.

Старик сидел на не большой, каменной скамейке. Всё в этом месте, включая самого старика, было пропитано седой стариной. Могила была настолько старой, что каменное надгробие над ней уже давно стало походить на простой камень. Сам старик выглядел не моложе этого камня. Он был настолько древним, что каждый его вдох казался даже ему самому, последним.

Время казалось остановилось для него, не давая прожить последние остатки его тяжкой жизни, и тем самым мешая ему умереть. Старик ждал своего часа. Он так долго ждал его, что даже ветер привык к нему, и уже не представлял себе этот холм без вечного старца. Солнце клонилось к горизонту. Оно пристально всматривалось в одинокую фигуру на холме, и вновь задавалось вопросом, а увидит ли оно этого старика завтра.

Облака в своём не торопливом полёте уже давно потеряли интерес к одинокой фигуре на вершине самого высокого в этих местах холма. У них было и без него на, что посмотреть. Так проходил день за днём у этого почти потерявшего свои силы старика. Он посмотрел ещё раз на могилу и с трудом, опираясь на скамью и свой не менее старый посох, встал.

— До встречи милая. Надеюсь, в этот раз я увижу тебя. — Слова, как и каждое движение, давались старику с превеликим трудом. Но он продолжал здороваться и прощаться с покойно, будто с живой. Он пошёл прочь с холма шаркающей походкой «живого мертвеца».

Спустя некоторое время, которое течёт для каждого по-разному, старик вошёл в ту самую деревню, по улочкам которой он вот уже долгих много лет, ходит к могиле на вершине холма. Люди в деревне уже давно привыкли к то приходящему, то уходящему старику. Он никогда не просил местных не о чём. Он просто шёл мимо и пристально смотрел себе под ноги, словно боясь потерять землю под собой.

Поколения сменяли друг друга, а старик всё жил, и проходил мимо их всех. Вот уже около ста лет этот чудаковатый старикан приходит на холм и обратно. Он был словно не видим для людей. Может он и больше бродит по земле, это ровным счётом никого не интересовало.

Местные мальчишки старались его ка-то задеть, как-то раз даже забросали его тухлыми яйцами. Но старик всё шёл себе и шёл, будто всё происходило не с ним. В конце концов, даже неутомимые сорванцы потеряли к нему всякий интерес, оставив его в покое.

Вот и в этот раз он держал свой путь обратно, с холма. Следующий раз он появится на окраине деревни на рассвете через три дня. Он жил где-то в лесу, но где именно никто не знал. Он приходил каждые три дня, а после уходил, исчезая меж деревьев в лесу. Дикие звери, наверное, тоже не находили его вкусным. Даже самые голодные волки наверняка больше жалели его, чем видели в нём добычу. Старик настолько пропах старостью, что люди старались лишний раз на его не смотреть, словно старость и ветхость были заразны. А тем временем старик шёл своей дорогой. Шёл дорогой мертвеца. Каждый его шаг приближал его к смерти, каждый его шаг всё больше и больше тратил его сил.

Маленькая девочка по имени Салмана, выбежала к старику, когда он поравнялся с её калиткой. В её маленьких ручках была кружка, доверху наполненная водой.

— Деда, попей водички. Мама говорила, вода студёная, дарит силу великую. — Девочка лет пяти от роду была не по возрасту смышлёная. Её мать и отец умерли полгода назад в прошлую зиму. Зима тогда нужно признать выпала на удивление суровая и голодная. Родители девочки от чего-то заболели и перестали жить. Дитя приняли дальние родственники её матери, но уже по прошествии недели, девочка пожалела, что не умерла вместе с родителями.

Она не понаслышке знала, как это плохо, когда сил нет, и хочется пить. Она слишком хорошо знала, как тяжко жить, будучи одиноким. Вот и встречала она старика, которого очень жалела. Каждый раз она выносила ему попить.

Поначалу, её за это ругали, однажды даже побили на глазах у старика. Но ребёнок продолжала выносить воду страждущему, и родственники «махнули» на это рукой.

Старик остановился и поклонился, как мог. Он принял воду и отпил, сколько смог. Вода была прохладной и действительно даровала ему немного сил. Старец вернул кружку ребёнку, и опять как мог поклонился малышке. Шаг за шагом он стал удалятся от единственного яркого, цветного пятна в своей вечно серой жизни.

Девочка стояла и смотрела ему вслед. Она всегда так делала, когда он уходил. Ей казалось, что он уносит частицу и её собственной жизни. Он старый, и даже более того, он был единственным, кого она считала своим близким. Старик приходил каждые три дня, и девочка всегда ждала его. Старик проходил мимо неё, и казалось, в каждом его взгляде было больше доброты, чем она видела с момента смерти родителей. Этот взгляд измученного, слишком долгой жизнью, словно разговаривал с ней, и говорил он только хорошее. Старик наверняка тоже ждал встречи с ней, думала девочка, только он был не в силах этого высказать. Если бы он стал говорить, то вряд ли у него хватило бы сил на дорогу к вершине холма.

Одно мгновение сменяло следующее. День сменялся ночью, неделя приходила на смену предыдущей, месяц пролетал как птица. Вот и осень украсила деревья тёплыми оттенками, своего убранства. Она ударила холодными дождями, и пронизывающими ветрами. Девочка продолжала стоять у калитки с кружкой воды, и ждать своего знакомого. Дождь не пугал её, ветер не мог отшвырнуть её от распахнутой калитки, как не старался. Она боялась только одного, если старик не придёт в этот раз, то она останется совсем одна. Осенняя непогода могла отбить охоту выходить из дома у любого, но не у юной Салманы. Она смотрела вдаль с тревогой. Она боялась остаться в полном одиночестве.

Сперва слабый силуэт, потом и едва различимые звуки шаркающих шагов старика, принесли много радости маленькой девочке. Она хотела броситься к нему на встречу и обнять его, но так делать было нельзя. Она дождётся его как обычно. Она сможет. Теперь недолго осталось. Ветер, наверное, за что-то был зол на старика, он бросался на него с бешенной яростью. Старик часто останавливался перевести дух, но потом опять продолжал свой путь.

Поравнявшись с калиткой Салманы, он остановился, и посмотрел на девочку. Ветер вновь ударил в слабое тело старика, и тот упал на одно колено, а потом и на второе. Салмана аккуратно поставила на землю кружку с водой, и бросилась к старцу. Она помогла ему встать, и не отпускала его, пока не довела до вершины холма. Как же было радостно идти с ним вот так, рядом. Конечно, было нелегко. Но радости при этом, было больше. Старик не прогнал её, он принял её помощь, значит она для него тоже что-то да значила.

Девочка усадила старика на мокрую скамейку, и бросилась обратно в деревню. Теперь она молилась всем известным ей богам, чтобы родственники, не заметили её отсутствия. В этот раз ей повезло, но даже она в своём столь юном возрасте понимала, что так продолжаться долго не может. Рано или поздно родные заметят, а значит наверняка накажут, и сильно накажут. Но им придётся убить её, чтобы не дать помогать её старику.

День задался сложным, работы было на удивление много. Но к тому времени, когда старик должен был пройти мимо калитки, Салмана уже стояла и ждала его. Она смотрела вдаль, и не понимал, от чего старика всё ещё нет. Он должен был уже появиться, наверное, с ним случалась беда.

Маленькое сердечко забилось как сумасшедшее, в предчувствии худшего. Позабыв про все свои страхи, дитя помчалась к холму. Она бежала и не знала, что ей делать. Плакать было рано, радоваться вообще было нечему. Подбегая к вершине, она увидела осунувшуюся фигуру старика, который продолжал сидеть на своей скамейке, словно статуя. Его устремлённый вдаль взгляд был слегка жутковатым.

Салмана не сразу поняла, жив ли старик, или нет. Он сидит и ждёт её, она это поняла немного отдышавшись. Значит она ему тоже дорога. Девочка помогла деду встать, и повела его обратно. Теперь уж точно ей было плевать на то, как отреагируют на это родственники. Когда они вышли на окраину деревни, Салмана с мольбой посмотрела на старика:

— Деда, забери меня с собой. Я буду помогать тебе. Я буду тебя слушаться, только забери меня. — Её слёзы были крупнее капель дождя, она смотрела заплаканными глазами на старика как на последнюю свою надежду.

— Не следует дитяти жить с тем, кому и жить то нельзя. Живи с родными, так будет лучше. — Каждое его слово словно отнимало его жизнь.

— Они мне не родные. Тётя дальняя родственница моей мамы, а мама с папой умерли. С ними не лучше, лучше с тобой.

Дед подумал и сказал:

— Пусть не лучше, но зато правильно. — Старик затратил слишком много сил на разговор, оставшиеся нужно было потратить на дорогу. Девочка ещё долго стояла на окраине деревни, провожая взглядом, давно «растаявший» в дожде силуэт старика.

Она не спешила идти домой. Какая теперь ей разница. Дом её родителей пустовал, родные её на дух не переносили, опять станут бить, так может и пришибут, наконец.

Войдя во двор, она увидела весьма недовольную свою тётку. Женщина смотрела на ребёнка, словно та совершила наитяжелейший грех.

— Ну и где ты, шлялась, дрянь такая? — В её голосе было всё, и приговор, и неотвратимое будущее наказание.

— Я проводила деда до окраины деревни. — Девочка ответила безразличным голосом. Она уже махнула на себя рукой. Пусть орут, пусть бьют, пусть делают, чего захотят.

Женщина подбежала к Салмане словно боялась, что та убежит. С размаху ударила её по маленькому лицу. Девочка упала в грязь. Поднялась она без слёз и мольбы о пощаде. Второй удар снова свалил её в грязь, и вновь она встала с гордо поднятой головой. Взбешённая тётка схватила девочку за горло и стала трясти её так, словно хотела вытрясти из маленького тельца жизнь ребёнка. Девочка продолжала смотреть в глаза тётки абсолютно безразличным взглядом. Это окончательно взбесило родственницу. Она поволокла девочку в сарай.

— Переночуешь здесь. Посмотрим, сколько у тебя гордости останется к утру. — Она швырнула Салману на земляной пол, и захлопнув дверь сарая ушла в дом.

Оставшись одна, Салмана только теперь, дала волю своим чувствам. Она плакала как никогда. Боль была не самым страшным в её теперешней жизни, она осталась совсем одна, вот, что так разрывало её детскую душу. Ветер врывался в сарай сквозь щели, отнимая последнее тепло детского тела. Холод стал совсем невыносимым. Салмана встала с пола, и вышла из сарая. Она шла сквозь ветер и дождь, она шла в темноте ночи и темноте своей жизни. Она шла домой.

На другом конце деревни, как раз не далеко от того места, где Салмана распрощалась со своим стариком, был дом её родителей. Девочка вошла в родной дом, и могильный холод ударил по ней куда сильнее осеннего ветра с дождём.

Салмане захотелось выбежать на улицу, но в последний момент она взяла себя в руки и осталась. Немного переведя дух, она вышла во двор. Набрав немного дров, она вернулась. Потом ещё несколько раз она выходила за дровами, прежде чем растопила печь. Огонь в печи родного дома согревал её душу, пробуждая в ней счастливые воспоминания. Девочка уснула на скамейке у печи. Она проспала всю ночь, улыбаясь каждому своему видению.

Утром в дом вошла тётка. Женщина была злее чем вчера. Но девочка уже приняла решение.

— Ты как посмела выйти из сарая? Когда я велела тебе быть там? — Казалось, сейчас она лопнет от собственной злости.

— А ты тётя не смей орать на меня, в моём собственном доме. Я здеся жить стану, а к тебе не вернусь более. А коль принуждать меня станешь, спалю всё хозяйство твоё, вместе с тобой и твоими всеми. — Маленькая девочка устала бояться и приспосабливаться. Она решила драться за свою жизнь. Тётка готова была разорвать мерзавку, но в девичьих словах было слишком много того, что говорило о её решимости сделать всё, о чём она говорила.

Хлопнув дверью, тётка ушла. Так и осталась Салмана жить в доме своих родителей, совсем не представляя, как это жить одной. Есть было абсолютно нечего. Дров на всю зиму не хватит, скорее всего старик, увидев всё это заберёт её с собой.

Из еды в доме была только вода, зато всегда свежая. Салмана отправилась в лес за ягодами. Войдя во владения диких зверей, она увидела, как много там пропитания. Вернувшись с полным лукошком лесной малины и грибов, девочка смогла немного перевести дух. Сворив похлёбку из грибов, она смогла уснуть, не мучаясь от голода. Тепло ей обеспечивала печь, еду ей обеспечивал лес, жизнь не так страшна, если посмотреть на неё без сомнений.

На следующий день Салмана вновь отправилась в лес. В этот раз она собрала на много больше грибов, пришлось возвращаться домой и опять бежать в лес. Скоро зима, нужно было запастись грибами как можно больше.

Старик появился на окраине деревни как всегда, на рассвете третьего дня. Салмана ждала его у своей собственной калитки. Когда он проходил мимо, она окликнула его:

— Деда! А я уже дома живу. Теперь никто не станет меня ругать за тебя, теперь я живу сама. — Она подошла к удивлённому старику, и повела его через всю деревню.

В этот раз все жители деревни вышли посмотреть на строптивую девчонку в компании древнего как небо, старика. Все задавались только одним вопросом: «стоит ли этот дряхлый старик её юной жизни». Девочка по-видимому решила, что стоит, и ей было абсолютно наплевать на мнение сторонних людей. Она шла рядом со стариком, и без умолку говорила с ним:

— Теперь тебе не нужно уходить, я собрала много грибов и смогу тебя накормить. Ты станешь жить со мной, и тебе будет легче ходить на холм. Я стану помогать тебе. Заботится буду о тебе. — Старик шёл молча, он слушал и о чём-то размышлял. Когда Салмана уселась с ним рядом на скамейке, он произнёс только одно:

— Зачем ты так со мной? — Девочка непонимающе посмотрела на старика, потом посмотрела вдаль и собралась уходить.

— Ладно, сиди здесь. Я пойду, соберу немного грибов, и может ещё ягод найду. Вечером приду за тобой, и мы пойдём домой. — В маленькой девочке было столько не погодам взрослого, что старик невольно уронил, казалось давно высохшие слёзы.

Салмана обняла деда и пошла прочь. Она готова была петь и плясать, от счастья. Вечером, когда они шли вместе обратно, их провожали непонимающие взгляды сельчан, и полные ненависти взгляды родственников. Её ненавидели не только тётка с ейным мужем, но и их трое сыновей, так же ненавидели свою дальнюю родственницу. Войдя в дом, старик не сразу понял куда ему сесть. Девочка подвела его к скамье у печи.

— Здесь тебе будет тепло и хорошо. Сейчас кормить тебя стану. — Маленькая, и очень взрослая хозяйка поднесла деду миску с грибной похлёбкой. Это трудно было назвать едой, но на безрыбье и рак рыба, выбирать не приходилось.

Утром дед встал очень рано. Он плохо спал в эту ночь. Мысли в его старой голове роились как встревоженные пчёлы, отнимая всякий покой. Он вышел из дома и направился в лес. Вернулся он за полдень. Салмана выглядела встревоженной:

— Ну и куда ты ходил? Я извелася уж вся, все глаза проглядела. — Так забавно было слышать из уст пятилетней девчонки такие слова, что дед не вольно улыбнулся ей. Потом он как мог, помогал ей убирать в доме. Помощь состояла в основном в том, что он, лёжа на скамье и не мешал ребёнку. Незадолго до наступления темноты дед снова собрался в лес, девочка деловито преградила ему путь со словами:

— Это куда ты собрался? В лес не пущу. Или вместе пошли. — Ей так хотелось повзрослеть, а деду так хотелось умереть с миром.

Войдя в лес, старик неожиданно стал говорить:

— Несколько петель поставил. Сегодня на ужин мясо поедим, а не то ты дитятко дойдёшь совсем у меня. — Дед явно прибавил в силах после грибной то похлёбки. Девочка ничего не сказала, но обрадовалась своей первой победе. И действительно, в пяти из десяти петлях они нашли жирных, и увесистых зайцев. Зайцы были большими, одного даже пришлось нести Салмане.

Вечером был пир. Девочка ела с таким аппетитом, которого казалось, у неё не было отродясь. Перед сном дед решил побаловать ребёнка смешной историей, как-никак не хлебом единым жив человек:

— Однажды встречает заяц медвежонка в лесу. Медвежонок ещё маленький, а заяц уже матёрый. Такой, как мы с тобой поймали сегодня, помнишь? Значит он увидел медвежонка и решил потешиться над ним, а то ведь его и лиса гоняет, и волк съесть норовит. А знаешь малый, мне между прочим уже аж три года, вот.

Медвежонку обидно. Ему-то только одна зима и всё. Он подумал, подумал и говорит: — а мне три месяца, но сейчас как дам тебе в лоб, так и уши твои длинные отвалятся. — Салмана расхохоталась на весь дом. Ей было очень весело, да и смешно как-то дед рассказывал. Детский смех вновь поселился в этом осиротевшем когда-то доме, теперь и старику стало легче на душе.

Зима пришла не так как раньше. Старик почуял её, как раненный зверь чует свою погибель. Он вышел на крыльцо и позвал девочку:

— Салмана, внучка, иди смотри какой снег красивый падает. — Так и стояли они на крыльце уже своего дома, и радовались пришедшей в деревню зиме.

Каждые три дня они проверяли силки, возвращаясь не только с добычей, но прихватив немного хвороста. Старик совсем окреп, и ему было не так тяжело передвигаться, как раньше. В их доме было по-прежнему тепло, а на столе была еда.

Зайчатины было достаточно, и старик отправился к ближайшим соседям. Он предложил им мясо зайца в обмен на хлеб. Люди согласились. Так они и жили, сперва меняли мясо на хлеб, потом ещё на что ни будь для них важное. Понемногу к странному старику все в деревне привыкли и больше не сторонились его.

Наоборот местные дети пропадали в его с Салманой доме, слушая разные истории, раскрыв свои рты от удивления. Только дальние родственники Салманы, продолжали не любить маленькую девочку, и её деда, так стали звать его в деревне.

День за днём пролетало время, зима сменилась розовощёкой весной. На огороде Салманы зазеленели всходы, что очень разозлило её родственников. Первые всходы вытоптали её братцы. Они не могли простить ей то, что она смогла выжить в эту зиму. Но старик опять пошёл к людям за помощью, и люди помогли новыми семенами. Раз в три дня старик посещал могилу на холме. Кто в этой могиле лежит Салмана так и не смогла у него узнать. На все вопросы дед отмалчивался, и надолго уходил в себя. В конце концов, Салмана оставила эту затею. Ей было уже аж шесть лет, и были куда более важные проблемы, чем пытать деда о той могиле на холме.

Дед больше не казался древним, он довольно сносно передвигался, и помощь внучки, как он стал звать Салману, была больше ему не нужна. Но девочка всё равно продолжала ходить с ним на холм, и в лес, и везде. Они подолгу разговаривали, иногда спорили. Деду нравилось спорить с внучкой. Он говорил, что это заставляет её думать. Девочка росла совсем иначе, нежели её сверстники. У неё были взрослые проблемы, и она слишком рано сама стала взрослой. Но всё равно иногда она убегала с ребятами погулять, а старик подолгу сидел на крыльце в ожидании своей маленькой хозяюшки.

Первое лето пролетело как один короткий день. Постоянно в заботах старик и Салмана так и не успели насладиться её прелестями. Но осень они встретили во всеоружии. Запасов было достаточно, дров на зиму вдосталь. Будет тепло и сытно, старик будет охотиться, девочка сможет больше отдыхать.

Осень словно ждала своего часа, чтобы проверить на прочность людей. Косые дожди подолгу прибивали к земле ещё не успевшую пожелтеть траву. Ветер, холодный и злой раскачивал деревья, стараясь сорвать с них оставшиеся листья. Но были и маленькие передышки даже у разгулявшихся стихий. В такие дни ребятня носилась по улице стараясь наиграться за все дни, проведённые дома.

Салмана тоже выходила играть со всеми, но там, где были её братья она не играла. Она уходила в другое место, или вовсе возвращалась домой. Деревенские дети любили Салману, чего нельзя было сказать о её братьях. Дети с радостью приходили к ней в дом и проводили там всё свободное время.

Не заметно зима ударила всей своей силой. В этом году, зима была особенно суровой. Снега было столько, что старик почти всегда приходил из леса с пустыми руками. Предстояло серьёзное испытание. Но и зимой много интересных игр, старик научил детей строить крепости. Потом он попросил отцов подыграть детворе.

Какое это было сражение. Снежки летели как ядра из пушек. Родители брали крепость на приступ три раза. Каждый из этих раз вызывал просто истерический смех у вышедших на всё это посмотреть матерей. Но на четвёртый раз отцы решили изменить тактику, и их атака наконец то увенчалась успехом. Снежная стена рухнула, а дети были опрокинуты в гору снега. Вот когда отцы, злорадствуя, побеждали своих детей. День был настолько прекрасен, что ещё долгими зимними вечерами деревенские жители вспоминали, как они играли с детьми в войну.

Однажды старик взял санки, которые он смастерил ещё в конце осени, и повёз Салману за деревню. Девочка не знала, зачем ему это, но сидела на санках тихо. Дед тяжело дыша взобрался на гору, и остановился только когда определил лучшее место на ней. Спуск был покрыт не большими кочками, и был извилист как тело змеи. Салмана почуяла неладное, но было уже слишком поздно. Усевшись ссади неё, старик крепко прижал её к себе, и оттолкнулся ногами. Санки помчались вниз с такой скоростью, что Салмана от неожиданности, и радости и конечно же страха, закричала изо всех сил. Ветер обжигал щёки девочки, снег попадал в рот и глаза, кочки швыряли санки то вверх, то в стороны, но это было так здорово.

У подножия горы Салмана встала из сугроба, в который они улетели с дедом, и обняв его сказала:

— Деда, ты такой у меня выдумщик хороший. Я так сильно, сильно тебя люблю. — Она поцеловала его в щёку, и схватив верёвку потянула санки наверх. С вершины горы она увидела несущихся к ней детей. Они наверняка слышали, как Салмана кричала, и вышли посмотреть. Теперь им не терпелось пережить те же чувства.

Вскоре гора кишела детьми, радостными криками, где скорость, и ветер в лицо. Родители с трудом забрали своих разгулявшихся детей по домам. К старику подошёл один из мужчин, и не громко сказал ему:

— Спасибо тебе дед. С твоим появлением в деревне только лучше стало. — Мужчина не желал это обсуждать, он хотел выразить своё мнение и всё. После того как он это сделал, он просто пошёл в деревню, прихватив свою маленькую дочку с собой. Старик посмотрел ему в след и о чём-то задумался. Он не хотел жить в этой деревне. Он не хотел докучать людям, но раз уж стал жить с ними рядом, то нужно жить по-человечески. Зима всегда время скучное, но и зимой есть чем поразвлечься. Это и доказал всем странный старик.

Семь лет — это солидный возраст. Дед предложил внучке отпраздновать его с друзьями. Салмана сперва не понимала, как это, но потом согласилась. Целый день накануне они с дедом были заняты приготовлением к празднику. Они приготовили много вкусного, и оригинально украсили дом. К вечеру дети, приглашённые на празднование такого знаменательного дня в жизни маленькой хозяйки, пришли к её дому.

Каждый из них принёс подарок, и теперь стоя у двери, и не зная чем заняться, они демонстрировали друг другу те самые подарки. Дверь дома отварилась, и все увидели нарядную Салману. Она посмотрела на собравшихся перед домом детей, и как совсем взрослая сказала:

— Милости прошу гости дорогие. — Дети сперва стояли как громом поражённые. Такого поведения от сверстницы они никак не ожидали. Но оцепенение спало, и они шумной толпой ворвались в уже хорошо всем знакомый дом.

Внутри стоял стол, накрытый всякими вкусными вещами. Белая скатерть, которую прошлым летом дед выменял у проезжего торговца, придавала торжественности происходящему моменту. Ничего из приготовленного не было для детей новым, но оно как-то иначе было украшено, и стояло как-то красиво.

Дети застыли, восторженно рассматривая то, что им предстояло съесть. На стенах в причудливых узорах сложились хвойные лапки, засушенные ещё летом цветы, теперь смотрелись как живые. Света было много, но лучины нигде не было. Когда первое впечатление поутихли, дети увидели стоявшие на столе, и на некоторых полках палочки, которые ярко горели. Как они не заметили их раньше, дети не понимали.

— Это свечи! Дед придумал. Он всё лето и осень собирал воск у диких пчёл, и делал из него вот такие свечи, правда здорово. — Салмана была счастлива, что праздник удался, даже не начавшись. Но всё в этом мире приходит и уходит. Вот так и общее состояние детей с восторга перешло в радость праздника. Они очень спешно вручили имениннице причитающиеся ей подарки, и быстро-быстро уселись за стол. Вот когда то, и началось настоящее веселье.

Потом был огромный и вкуснейший пирог. Дети были рады, и крайне удивлены тому, как можно отмечать простой день рождения. В конце, когда дети наелись и наигрались, дед по своему обыкновению стал рассказывать им разные истории. Детям всегда было их мало. Они не могли насладиться ими как следует, и постоянно просили ещё одну.

Домой расходились довольно поздно. Холодная зимняя луна провожала их, освещая им путь своим серебряным светом. Деревня просто тонула в этом волшебном сиянии.

Салмана с дедом ещё долго стояли на крыльце своего дома, и молча смотрели на великолепие зимней ночи. Звёзды в это время года были словно больше. Они горели сильнее и ближе к земле. Салмана глубоко и печально вздохнула. Она уже не маленькая, она уже почти взрослая. Дед погладил её по голове и пошёл к калитке, словно кого-то там увидел. Он шёл твёрдым шагом, и даже не пошатнулся ни разу.

Девочка заподозрила плохое. Она слышала от взрослых, что перед смертью людям становиться легче, и они не чувствуют тяжесть прожитых лет. Она маленькими шагами пошла за ним, слёзы застыли на её щеках.

Дед вышел за калитку и пошёл прочь из деревни. Он не оглядывался, и не боялся заболеть, ступая по снегу босыми ногами. Девочка тихо шла за своим дедом, и молча плакала. Она понимала, что отвратить приход смерти не в её силах. Значит, она будет с дедом столько, сколько сможет.

Дед остановился, и остался стоять на границе деревни, словно какая-то статуя. Салмана тоже остановилась и присмотрелась. Она ждала, когда он упадёт на снег, и его сердце перестанет биться, отмечая конец человеческой жизни.

Дед не упал, но вот нечто всё же произошло. Салмана боялась почему-то вмешиваться в происходящее, словно здесь творилось нечто настолько величественное, к чему могут прикасаться только боги. Прозрачнейший зимний воздух качнулся перед дедом, и перед ним появилась женщина в чёрном плаще. Как это произошло девочка не поняла, но она почуяла дыхание смерти, и затаившись присела в снег. Слёзы застилали её глаза мешая смотреть. Она прощалась с тем, кто был ей так дорог, после родителей конечно. Она не знала кому молиться, и кого винить в том, что маленькая девочка вновь останется сиротой. И в такой день, в день её рождения.

Женщина не выглядела ветхой и слабой, но несмотря на это она опиралась на странный посох. Он словно светился жемчужным светом, в свете луны.

— Здравствуй Вонрах. Скажи, как тебе живётся? И сколько у тебя осталось? — Женщина явно испытывала терпение деда.

— Это ты мне скажи, сколько осталось у меня. — Дед говорил твёрдо и без всякой тени страха.

— Я скажу тебе, твоё время пришло. Я могу забрать тебя в любой момент. — Теперь она была серьёзной. Её прекрасный голос был самым страшным, что могла слышать за всю свою не продолжительную жизнь Салмана.

— Я не готов. У меня появилось одно дело, которое я не могу оставить теперь. Мне нужно ещё немного времени. — Дед говорил явно о ней, о Салмане. Девочка затаилась в надежде, а вдруг она отпустит его к ней.

— Дитя сможет выжить и сама. Ты указал ей путь, и теперь она знает, куда ей идти. Твой же путь ты сам очертил, и принял решение на много раньше.

— Я каждый день думаю об этом, и мне не нужны твои нравоучения. — Дед говорил так, словно он был выше всего этого, и стоявшая перед ним женщина не имеет над ним власти. — Я постоянно думаю о своей Клантер, о том, как она смотрела на восходящее солнце с того самого холма, на котором теперь и покоится. Я ждал этого момента все эти годы, и теперь мне нужно немного подождать. Салмана очень сильная, но ей нужна моя помощь.

— Помощь? — Женщина была готова рассмеяться. — Да ты любишь её. Ты в ней нашёл угасший пламень. — Дед опустил голову и промолчал. Вдруг он поднял взгляд и твёрдо ответил:

— Да я люблю её. Люблю всем своим сердцем. — Салмана готова была разрыдаться от его слов, но она молчала, боясь всё испортить. — Я вижу в ней силу Клантер. Она то, во что хочется верить. Когда она вырастет, я возьму тебя за руку, и ты проводишь меня туда, где моя жена. — Салмана услышала всё, что хотела, и даже больше.

— Хорошо. Всё равно не в моей власти принимать решение, касаемо таких как ты. — Женщина растворилась в воздухе, оставив деда одного. Он тяжело вздохнул и повернулся. В нескольких шагах от себя, он увидел заплаканную Салману. Девочка смотрела на него счастливыми глазами, полными слёз.

— Ой зря ты девочка моя сюда пришла. Ой не для твоих ушей это было. — Дед от чего-то сильно забеспокоился за внучку.

— Деда, я так рада, что она отпустила тебя. Я так рада, что ты будешь со мной. — Она встала и взяла его за руку. Дед повёл своё счастье обратно домой.

Перед тем как уснуть Салмана сказала:

— Деда, а ты такой смелый. Ты даже не дрогнул, когда с тобой говорила та женщина. Я всегда думала, что она страшная, и с кассой, так взрослые говорили. Я хочу быть такой-же смелой, как ты.

— Ты только не сказывай никому в деревне, что видела, а то она придёт и заберёт меня. — Дед был серьёзен.

— Не сможет. Теперь я не испугаюсь, я не отдам тебя ей, ты мой дед. Только мой. Но и сказывать не стану. — Девочка словно выросла, и стала старше не на один год, как ей было положено, а на все десять. — Вонрах. Какое красивое имя. Так тебя звали, когда ты был молодым и со своей Клантер? — Салмана всё не могла успокоиться, и единственное, что приходило ей на ум — это поговорить на «больную» тему.

— Да, меня звали когда-то Вонрах, а мою жену звали Клантер. — Печальные воспоминания ледяной волной нахлынули на деда.

— А как вы познакомились с ней? Она наверняка была красива как звезда. — Девочка была подхвачена собственным воображением, и жаждой узнать тайное.

— Она была прекрасна как сама жизнь. Я дышал ею, и любил её всем своим естеством. Мы освободили её мир, от злого короля, который считал себя богом. Мы с ней поклялись жить и умереть вместе, но я не смог сдержать своё обещание. Теперь я живу там, где есть память о ней. — Дед больше не скрывал от Салманы правду. Не было смысла после того, что она увидела.

— Значит, я тоже похожа на жизнь. Деда я теперь тебя ещё больше люблю. — Девочка повернулась к стене, смакуя то, что она прекрасна как сама жизнь. Потом она не поворачиваясь, сказала:

— Жаль деда, что ты не тот ТИТАН, о которых ты нам рассказывал. Ты бы был молодым и сильным, а я вышла бы за тебя замуж. Может и меня бы тогда любили как саму жизнь. — Она была в плену собственных грёз, что уносили её прочь от реальности. Вонрах был рад этому. Скоро она совсем позабудет о произошедшем, ну или почти позабудет.

Следующим утром девочка проснулась не свет, не заря. Она обнаружила кровать своего деда пустой, и испугалась, что всё это ей приснилось. Накинув на плечи кожушок, она выбежала во двор. Дед был там. Он как всегда пытался расчистить от снега двор. Сил было мало, но стремления хоть отбавляй. Салмана облегчённо вздохнула, и села на крыльцо.

— Вонрах. — Она проверила свою догадку. Дед повернулся к ней, и печально улыбнулся, эта не забудет никогда.

Время летело так, словно оно нарочно приближало логический конец деда. Салмана встретила свою восемнадцатую весну. Девушка стала прекрасна как рассвет. Стоило ей развеселившись засмеяться, как сердца парней пылали любовным огнём. Дед был по-прежнему рядом, но всё такой же старый и слабый.

С каждым годом он слабел, и иссыхал на глазах. Салмана стала чаще вспоминать о той странной его встрече с женщиной, на окраине деревни. Она очень боялась, что теперь та незнакомка, сможет уговорить Вонраха уйти с ней. В остальном было всё просто прекрасно.

Так и не определившись с кем она хотела бы встретить свою старость, Салмана просто жила и всё. Однажды, к ней пришла её тётка. Она предлагала Салмане выйти замуж за её старшего сына. Кирдан, был весьма хорош собой, и добрым хозяином. Но его напыщенность, и то как он смотрел на всех, включая саму Салману, заставляло ей морщить свой маленький носик в отвращении.

Конечно девушка отказала своей хотя и дальней, но всё же родственнице. Тётка покидала дом племянницы переполненная негодования. Салмана платила ей тем «добром», которым та одарила её в далёком детстве. Она вручила тётке тыкву, и стояла на крыльце, следя за тем, чтобы та, отнесла ответ своему сыну.

Вся деревня потешалась над покрасневшей от злости тётки Замухи. Тыква в её руках слишком красноречиво говорила о предмете их с племянницей разговора. Результат всё того же разговора был не утешительным, и даже унизительным. Унижения было ещё и от того, что все знали, как сильно совсем на так давно ненавидели родственники Салману. И вот теперь, они, самые, самые в деревне, получили тыкву в качестве ответа на их величайшее предложение.

Люди не очень-то и жаловали занощивую семейку. Замуха со своими семейными слишком многим указывали на то, что те на много хуже их самих. Довольно неплохой достаток позволял им считать себя выше других.

Дети Замухи, были настоящими богатырями, и могли переломать кости любому в деревне. А когда они решали прогуляться по деревне втроём, и вовсе беда была.

Девчата испытывали на себе унизительные приставания троих братьев. Когда же некоторые парни решали постоять за своих избранниц, то в результате находили лишь побои, и ещё больше унижение. И вот теперь в их дом несут тыкву. Большей забавы придумать просто было нельзя. Люди хихикали, и не скрывали своего злорадства.

Нужно было отдать должное тётке Замухе. Она не бросила ответ под забор, она принесла его своему сыну, и «торжественно» вручила его во дворе собственного дома.

Злость. Уязвлённое самолюбие. Поруганная, сомнительная честь. Ярость и желание отомстить. Вот, что переполняло молодого Кирдана. Он был так поражён результатом, что не сразу поверил собственным глазам. Потом он сжал своими огромными ручищами тыкву с такой силой, что та лопнула в его руках, забрызгав новую рубаху.

Этого Салмане было мало, теперь она вела своего деда мимо их двора. Она должна заплатить за его унижение. Кирдан решительным шагом вышел наперерез кузине. За ним последовали его «достойные» братья. Они потирали свои кулаки в предвкушении забавы. Старик смотрел на молодого парня без страха, да и чего ему бояться, в его-то возрасте.

— Ты. — Парень указывал на Салману пальцем. — Ты безродная тварь посмела нанести моей матери смертельное оскорбление. — Глаза Кирдана переполнились кровью. Он словно дракон из детских сказок, «изрыгал огонь».

— Я вообще-то с ней о тебе говорила. И мой подарок был предназначен для тебя, мой хороший. — Девушка продолжала смеяться над ним, хотя внешне по-прежнему была невозмутима. Кирдан больше не мог сдерживаться, его огромный кулак со всей его силы упал на лицо красавицы. Салмана не устояла на ногах. Она упала как подкошенная на землю, и осталась лежать там без движения. Прекрасное девичье лицо залила кровь, но даже это не могло скрыть её сломанного носа. Кирдану было мало содеянного им. Он был ещё не отомщён. С размаху он ударил изящное тело ногой, заставляя девушку беспомощно катиться по земле.

Старик остался стоять в одиночестве. Он смотрел на происходящее, и его руки тряслись от волнения.

— Ай да парень. Ай да воин. Какого вражину поверг. — Бормотал он, пытаясь не упасть, вставая на колени рядом с Салманой. Он дрожащими руками вытирал перепачканное кровью и землёй, девичье лицо.

— Что ж ты наделал. Как же ей теперь жить-то с этим всем? — Он смотрел на плоды ненависти труса и ужасался. Бессильные слёзы катились по его иссушенному старостью лицу.

— А теперь пусть выйдет за кого сможет. — Довольный собой сказал Кирдан. — Пусть лежит здесь. Если не сдохнет, сможешь забрать её вечером. — Старик не слушал его, он пытался поднять девушку с земли.

— ПУСТЬ ЛЕЖИТ Я СКАЗАЛ! — Заорал во всю глотку Кирдан, и со всего маха ударил деда в затылок — пусть лежит я сказал. — Дед рухнул, словно ему не ударили в голову, а вовсе её снесли. Но спустя несколько секунд он вновь привстал, и вновь попытался поднять внучку. Здесь уже подключились оба брата Кирдана. Такого веселья не каждый день есть. Они били деда ногами и руками, но он продолжал пытаться встать. Кирдан разбежался как следует и пнул деда так, что тот отлетел к ограде, и затих.

Свет давно померк в глазах Вонраха. Он уже ничего и не слышал. Он мало, что чувствовал, он знал только то, что нужно ползти, коли идти не можешь. Салмана где-то рядом, нужно нащупать её, и унести отсюда. Дед полз по земле как побитая собака, прилагая просто титанические усилия.

Он приподнялся на локтях и попытался разлепить свои опухшие веки. Лицо давно превратилось в один сплошной синяк. Удар. Нос перестал быть носом. Дед упал на землю. Ещё один удар, уже по спине — рёбра сломались. Дед опять упал на землю. Но руки ещё пока целые. Удар. Теперь ногой, но по синяку, который раньше был лицом. Несколько зубов вылетели из нижней и верхней челюстей. Теперь улыбка деда станет страшной. Кровь с новой силой ударила изо рта, мешая дышать. Дед опять упал на землю.

— Да когда ж ты сдохнешь? — Один из братьев был возмущён живучестью старика. Его мать уже с ужасом наблюдала за развлечением своих детей. Даже для неё это было слишком. Салмана пришла в себя, но была не в состоянии встать. Она протянула к деду руку и заплакала. Вонрах замер. Братья отошли в стороны, и решили посмотреть на результат удальских забав. Дед стал слышать плачь Салманы. Одним движением он подполз к ней, и накрыл её своим изувеченным телом, в жалкой попытке защитить.

— Позови её. Позови её, и пусть она заберёт нас. — Повторяла девушка, заливаясь слезами, и кровью. — Вонрах, я не смогу жить без тебя, позови её. — Это было единственное её желание. И Вонрах позвал.

Он смотрел в глаза той, которая решает многие проблемы, и теперь пришло время решить ещё одну. Но вдруг рядом с ней появился сияющий облик Клантер.

— Ты не перестанешь быть тем, кто ты есть. Ты состарился, но ты не можешь умереть, да и зачем. Живи мой милый, живи ради неё, подари ей всё то, на что ты способен. Подари ей счастье, она этого достойна. Возможно, придёт и твоё время, и тогда я смогу принять тебя к себе, но не раньше.

Если ты любил меня, и если ты любишь меня до сих пор, то живи. — Девушка ушла от Вонраха старой женщиной, но предстала пред ним той юной красавицей, которую он встретил впервые. Вонрах посмотрел в её глаза, и увидел в них лишь любовь.

— Да, ты права, я буду жить. И каждый свой вздох я посвящу памяти о тебе. — Он посмотрел на вторую женщину, с посохом в руках, и отвернувшись пошёл прочь.

Удар. Ещё несколько сломанных рёбер заставили деда очнуться. Он всё-таки смог открыть свои опухшие глаза. Он смог увидеть тех, кто теперь представляли для него, лишь цель.

Кирдан присел перед ним на корточки и заглянул в его опухшее от побоев лицо. Ком снега прокатился по его хребту, растаивая и водопадом ниспадая в штаны. На него смотрели глаза молодого, полного сил, а главное ненависти, человека. Внезапно сильная боль обожгла сознание молодого «героя», заставляя его покатиться по земле прочь. Остальные братья остались смотреть на произошедшее, отказываясь понимать, и верить собственным глазам.

Старик медленно, но встал. Он словно несколько изменился. Спина больше не была сутулой. Опухоль на лице стремительно спадала, обнажая молодое и прекрасное лицо юноши. Рубаха на теле старика затрещала, разрываясь по швам. Сильнейшие мышцы очертили фигуру уже далеко не старика.

Кирдан мог только позавидовать таким размерам, и силе соответственно. Борода спала с молодого лица, словно она отгорела от молодой кожи. Перед ними стоял тот, кого когда-то звали Вонрах.

Салмана была удивлена не меньше остальных. Молодой воин, почему-то иначе его воспринимать было нельзя, одним прыжком оказался рядом со средним братом.

Удар, ещё один удар. Кости не ломались, они крошились. Грудой мяса средний сын упал к ногам воина. Младший рванул в дом, в поисках укрытия. Кирдан продолжал лежать на земле, и мочиться в штаны.

Вонрах побежал к дому. Деревянные стены были надёжей многие годы подряд. Но это время прошло. Вонрах обрушился на дом как ураган. Щепки разлетались в разные стороны, в то время как он привыкал к своей собственной силе.

Ворвавшись внутрь, он нашёл там второго «героя». Выволок его кричащего от ужаса, и зовущего мамочку на помощь. Тётка Замуха рванула к сыну на помощь. Какая бы не была плохая женщина, она никогда не перестанет быть матерью, но к её ногам упал её младший сын, со сломанной шеей. Муж и отец, обезумил от горя. Он схватил топор и истошно крича, рванул на Вонраха.

Как так случилось не понял никто, кто всё это видел. Но старик-юноша оказался рядом с дядькой Давалом, и одним ударом в грудь, свалил его наземь, успев при этом, отнять и его жизнь.

Вонрах вышел к Кирдану. Он поднял его, взяв руками за шею, как маленького щенка.

— Ты, и твои семейные давно заслужили наказание. Так получайте его сполна. — Он ударил парня о землю, словно тот не был здоровенным юношей, а простой тряпкой. Сразу после этого тела всех мужчин, поверженных Вонрахом исчезли, а их души отправились в ту самую пещеру, которую нашли Белый странник со своими генералами в мире демонов. Дом, в котором когда-то жила целая семья вспыхнул, и практически мгновенно сгорел дотла.

— А ты, женщина иди по земле и помни, на какие страдания ты обрекла себя и своих любимых. — Слова Вонраха прозвучали как высший приговор. Женщина встала, и как заворожённая пошла прочь из деревни. Вонрах подошёл к Салмане и подняв её с земли, понёс домой. По дороге она плакала не переставая. Она прятала от него своё обезображенное лицо, всё повторяя:

— Почему теперь? Почему именно теперь? — Она переживала самые худшие моменты в своей жизни. Когда по какой-то из причин её дед стал молодым и сильным юношей, она была обезображена до неузнаваемости.

Сможет ли он теперь смотреть ей в лицо. Как теперь жить, она волновалась больше, чем, когда осталась одна, после смерти родителей. От волнения у Салманы закружилась голова. Тошнота подкатила к горлу, её стошнило, прежде чем она потеряла сознание.

Когда Салмана открыла свои глаза, то не смогла ничего увидеть. Зрение не могло ей помочь, там, где она был, было так тихо, что от этой тишины сдавило уши. Девушка испугалась. Рядом никого не было. Она не знала, кто именно должен был быть с ней рядом, но их не было. Постепенно тишина отступала, Салмана различила чьё-то ровное дыхание рядом.

Значит, кому-то она не безразлична в этом мире. Понемногу зрение вернуло девушке привычные образы. У её кровати сидел молодой, и красивый парень. Возможно красивый не для всех, но для Салманы он был просто прекрасен. Юноша смотрел на девушку с улыбкой облегчения. Салмана всмотрелась в его лицо, пытаясь вспомнить, кому же принадлежат эти незнакомые ей черты. Вдруг она вспомнила всё. Досада за свою внешность опять нахлынула с новой силой. Она отвернулась к стене не желая показывать своё уродство.

— Уходи. Не будь со мной. Уходи от меня. — Девушка вновь предалась спасительным слезам.

— А почему я должен оставить тебя? — Юноша улыбался чему-то не понятному.

— По тому, что я страшная теперь стану быть. — Горе было слишком велико, она всхлипывала, захлёбываясь слезами.

— Ты, наверное, уже поняла кто я есть?

— Да, поняла. Ты тот самый ТИТАН, о которых, ты нам рассказывал в детстве.

— Значит ты понимаешь, что я не оставлю страдать свою внучку, прежде чем покинуть её? — Девушка только теперь поймала себя на мысли, что её лицо больше не болит. Она дотронулась, но сломанного, и раскуроченного носа, боли не было, а сам нос был прежним. Салмана резко обернулась к Вонраху, и посмотрела ему в глаза.

— Что ты сделал? — Она перестала плакать. Теперь её любопытство сменило все остальные чувства.

— Я всего лишь вернул тебе твою внешность. Ты сможешь, не стесняясь своей внешности надеяться на собственное счастье с любым из парней. — Только теперь Салмана заметила то, как Вонрах был одет.

Он приготовился покинуть её, но не ушёл только по той причине, что она спала, и не могла бы его проводить. Но зачем? Зачем он уходит именно теперь? В тот момент, когда она смогла надеяться на будущее. Своё будущее. Девушка встала с постели и посмотрела на своего деда, но уже совсем другими глазами.

Он конечно не был стариком, но сразу просто невозможно было забыть его настоящего возраста. Салмана поднялась и вышла во двор. Там собрались перепуганные молодые люди со всей деревни. Они смотрели на Салману так, словно она была просто обязана быть с обезображенным лицом. Ну или на худой конец, дед, который оказался молодцем, должен был её съесть на обед. Непонимание и удивление слишком отчётливо были написаны на лицах собравшихся молодых людей.

Салмана вернулась в дом, словно о чём-то вспомнила. Она застала Вонраха на том же месте.

— А почему ты собрался уходить? — Вот, что она забыла спросить.

— Меня станут бояться. Люди всегда боятся того, чего не понимают. Одним я стану мешать, других сильно страшить. Мне лучше уйти туда, где меня никто не знает.

— Тогда я пойду с тобой. Как ты там говорил: «мы живём вместе и умрём вместе, но не здесь и не сейчас». — Девушка произнесла эти слова с неподдельной гордостью.

— Эти слова не для таких как ты. Эти слова для воинов, и моих братьев. И их произнёс мой наставник — Белый странник. — Вонрах встал тяжело вздохнув.

— Теперь эти слова станут и моими. Я столько лет жила с тобой старым, что теперь просто обязана прожить не меньше, с тобой молодым. — Девушка была неумолима в своём решении.

— Тогда пойди и объясни это своим друзьям. Откажись от всей своей жизни. — Вонрах надеялся, что эти его слова образумят Салману. Девушка и бровью не повела, даже усмехнулась.

— И пойду. И откажусь. Сколько той моей жизни то было. — Она решительно толкнула дверь и вышла из дома. Оказавшись перед лицом многих её знакомых, она немного волновалась, но взяла себя в руки и произнесла:

— Помните, когда-то в детстве деда рассказывал нам сказки про великих воинов-ТИТАНАВ. Так вот он есть один из них. Его жена покоиться на холме, куда он уже многие годы ходил. Он хотел состариться и умереть, чтобы быть с ней. Но такие как он не могут умереть, по той причине, что они есть полубоги.

Звать его Вонрах, и он скоро покинет деревню, дабы не волновать людей своим присутствием. Я давно знала кто он есть, и ждала своего часа. Теперь мой час пришёл, и я ухожу вместе с ним, коли кого обидела, простите, не со зла это я. Мой дом пусть будет тому, кто первый из вас жениться. Пусть это станет моим ему подарком, а коли не схочется, так пусть хоть на дрова порубят. — Девушка боялась расплакаться как те из её подруг, что не смогли равнодушно выслушать ею сказанное. Она вернулась в дом, и стала собирать вещи. Вонрах остановил её:

— Бери самое необходимое, и поесть. Остальное купим на новом месте. Так легче идти станет. — Он уже давно собрал свои не многочисленные вещи, и теперь ждал только её.

Молодёжь разошлась по домам. Они были расстроены, некоторые из парней больше остальных. Но с наступлением вечера они вернулись, и каждый с чем-то из съестного. Они развели во дворе костёр, и вынесли из дома стол. Выложив на него принесённые продукты. Потом закатили пир, по случаю отъезда Салманы и Вонраха.

Так они отдали дань уважения и деду, и свей подруге. Вечер получился на славу. Именно в этот вечер ясно вспомнилось всё их детство, и просто жизнь до этого дня. Уход Салманы с дедом из деревни как бы подвёл черту, отделив детство от готовой ко взрослой жизни юности.

С восходом солнца молодёжь отправилась по домам. Вонрах и Салмана вошли в свой дом, чтобы попрощаться с ним. Они сидели на скамье у двери и молча смотрели на то, что олицетворяло их совместную жизнь долгие годы. Но и этому пришёл придел. Немного погодя они встали, взяв не многочисленные свои вещи, и в предутренней тишине покинули деревню, растворившись в лесу.

Лес только просыпался ото сна. Он смотрел на гостей своими заспанными глазами, и удивлялся их столь раннему приходу. Но людей это не волновало. Они молча шли в траурной тишине. Птицы казалось всё понимали, и не тревожили их своими песнями. Но жизнь шла своим чередом. Одна, самая молодая птичка посмотрела на солнце и невольно чирикнула, радуясь новому дню. Все остальные как по команде поддержали её, и лес окунулся в птичьи трели.

Люди шли под птичьи гимны о любви, они смотрели только себе под ноги, мерно шагая по остаткам старинной, почти исчезнувшей в летах дороги.

Внезапно Вонрах остановился и посмотрел в сторону. Салмана не понимала в чём было дело, но вопросов решила не задавать. Вонрах посмотрел на девушку и взяв её за руку повёл в сторону от дороги. Ступая через упавшие много лет назад деревья, Салмана боялась упасть больше, чем неизвестности. Вдруг они вышли на прекрасную поляну. Цветов на ней было столько, что девушка невольно произнесла:

— Ух ты. — Она никогда не видела столько прекрасных цветов, а её спутник довольный собой простёр свою руку в сторону луга и произнёс:

— Это мой тебе подарок, на сегодня.

Они расстелили покрывало на земле и улеглись на нём отдохнуть. Утопая в цветах, и сменяющих друг друга ароматах, девушка была просто счастлива. Усталость брала своё, они не заметно для себя уснули на этом лугу. Проснулись путешественники не за долго до наступления темноты.

Когда Салмана открыла глаза, то увидела над собой внимательно рассматривающего её Вонраха.

— Прости меня. Я совсем позабыла про обед. Сейчас я приготовлю тебе покушать. — Девушка вскочила, мигом позабыв про сон. Но поднявшись она увидела перед собой столик на низких ножках, на котором стояли разные яства. От удивления у Салманы увеличились глаза. Она непонимающе уставилась на своего спутника.

— А что, по-моему, неплохо получилось. — Вонрах выглядел невинным, как дитя. — Ты столько лет заботилась обо мне, теперь пришёл мой черёд, за тобой ухаживать. — Теперь Салмана начинала вспоминать рассказы о ТИТАНАХ, и их возможностях.

Она приходила в себя, принимая свою новую реальность. Вот почему дед так стремился покинуть деревню. Он не мог обойтись без своих сверхъестественных штучек, а люди этого никогда не примут до конца. Некоторые будут такому рады, иные возненавидят его, погрузившись в пучину зависти. Другие просто станут бояться. В общем, жизнь станет та ещё.

Девушка подсела к столу и с аппетитом начала есть. Блюда были удивительными, но от этого не менее вкусными. Хитрая Салмана не желала наедаться одним из них. Она стремилась попробовать каждое. Потом было вкусное вино. Оно было не похоже на те вина, что готовили в её деревне. Словно божественный нектар, вино проникало в девицу, снимая остатки усталости, и приятным теплом согревая её изнутри.

Вечер наступил как-то быстрее ожидаемого. Земля прогретая за день обещала комфортный сон. Вонрах достал из мешка кожаный свёрток, он развернул его и стал надувать как пузырь. Салмана смотрела на всё это и не могла поверить своим не очень трезвым глазам. Кожаный свёрток превратился в матрац. Только вместо соломы в нём был воздух. Вонрах постелил на него покрывало и положил подушку с одеялом. Девушка прикрыла рот ладошкой, справляясь с икотой. Посмотрела на всё это великолепие и спросила:

— А вот почему ты — она запнулась, вспоминая как нужно обращаться к своему новому старому деду — Вонрах, не придумал такого вот, раньше? — Девушка явно перебрала с вином, не рассчитав свои силы, но она по-прежнему ждала ответа.

Вонрах сперва собрался ответить, но увидев в каком состоянии его Салмана, решил повременить до утра.

— Давай, лучше спать. Все вопросы и ответы завтра. — Он уложил девушку, словно ребёнка. Укрыл её одеялом и собрался куда-то уходить. Салмана взяла его за руку и полусонными глазами посмотрела в его мужественное лицо.

— Не уходи. Ложись рядом со мной. Мне так давно мечталось о вот таком вот дне. — Вонрах не стал её отвергать. Он лёг рядом с Салманой, которая обняла его, и от чего-то заплакала. Потом незаметно для себя сомой она уснула, предаваясь радужным снам.

Она улыбалась своим видениям, Вонрах лежал рядом с ней и смотрел на вездесущие звёзды. В свою очередь звёзды чему-то хитро улыбались, они смотрели прямо в глаза ТИТАНУ, и улыбались ему. Вонрах оставил попытки понять суть их поведения много лет назад.

Он относился к ним спокойно, даже равнодушно. Особенно после того, как Белый странник перенёс его и его братьев к одной из них. Раскалённый шар хотел спалить их, в наказание за их дерзость. По его мнению, как казалось тогда, никто не имеет права видеть звезду в неглиже. Но вся сила звезды ничего не смогла сделать с несколькими полубогами, и уж тем более с их «гидом».

Согревшись у одного из костров вселенной, они отправились на ближайшую от него планету, рассмотрев её со стороны. Тогда они поняли многие вещи для себя. Планета была прекрасной. Чистый воздух, и много счастливых людей. Люди приняли их как странствующих богов, ищущих себе пристанище. Они готовы были поклоняться им, и сами предложили им остаться.

Но Белый странник объяснил своим ТИТАНАМ, как опасен путь тщеславия и самовосхваления. Все боги, погорели именно на этом. Они слишком высоко ставили свои меркантильные интересы, и плевали на тех, чьи жизни от них зависели. Так и сменяли друг друга боги, уничтожая всё, что сотворили до них их предшественники. А в итоге люди, лишённые права выбора, и нормальной жизни, просто страдали от этих вечных войн.

ТИТАНЫ вернулись домой. Они многое поняли. Теперь создатель не казался им таким жестоким, в своём стремлении положить конец произволу тех, кому волей судьбы посчастливилось стать богом.

Воины согласились с его точкой зрения, ведь нельзя приносить в жертву своим корыстным интересам, целые народы. ИИСУС и вовсе положил свою земную жизнь на алтарь всеобщего блага, и чем ему за это отплатили люди? Во многих мирах, люди спекулируют его именем, заставляя себе подобных служить своим интересам. Ну в каждом из этих миров всегда появляется такой как Белый странник, и он стремиться восстановить баланс сил. После такого, звёзды не кажутся такими загадочными, далёкими, и магическими.

Многое поняв, начинаешь ко многому стремиться. Только твои стремления слишком непонятны для большинства. Вот и приходиться прятаться от людей, чтобы не боялись, чтобы не волновались. Мысли всякие роились в голове у Вонраха, словно времени для их обдумывания было слишком мало. И каждая спешила раньше остальных попасть на рассмотрение. В конце концов всё решил сон.

Он обрушился на ТИТАНА всей своей мощью, и заставил-таки его отдохнуть. Утром они умывались из красивейшего родника, воды которого за ночь пробили дорогу наружу, и теперь он, весело журча, искал свою маму — реку.

Салмана радовалась новому дню так, словно он был подарком судьбы, на который она и не рассчитывала, и который мог закончиться в любой момент. Есть не хотелось, и они отправились дальше. Шли долго, отдыхать не хотелось. Разговаривать было пока не о чём. Слишком свежими ещё были воспоминания о той, прошлой жизни. После полудня они вышли на обрывистый берег реки, воды которой просто манили к себе. Салмана подошла к воде и потрогала воду рукой, вода была тёплой и приятной на ощупь.

— А можно мне искупнуться? — Она не знала какие планы у её спутника, но понимая кто главный из них двоих, решила лучше спросить.

— А почему бы и нет. Давай искупаемся оба, да и заночуем здесь. — Вонрах был рад тому, что жизнь начинает как-то налаживается. Он залез в мешок и достал оттуда странную одежду для девушки.

— В этом ты сможешь не стесняться меня. — Он протянул ей руку со странной одеждой и добавил — Это называется купальник, закрытый купальник. — Девушка приняла его и прищурив глаза посмотрела на Вонраха, потом тихо сказала:

— Ой, какая важность, я могла-бы и без ней покупаться. — Она уже всё для себя решила, и не собиралась этого скрывать. Она была молода, да и он теперь очень молодо выглядел. Значит, они могли стать очень даже не плохой парой. Вонрах улыбнулся и пошёл переодеваться за густой куст дикого жасмина.

Вода и в правду была великолепной. Она смывала все печали и заботы, усталость и дорожную пыль. Молодая пара весело проводила время, окунаясь в воды гостеприимной реки.

Вечер был рыбным. Вонрах вспомнил свою юность, и то, как его отец учил ловить и готовить рыбу. Отбросив все свои возможности, ТИТАН поймал рыбу исключительно при помощи самодельной удочки и остроги. Запечённая на углях рыба, привела в полный восторг изумлённую девушку.

— Ты всегда мог приготовить пищу из ничего, и при этом всём мы иногда голодали. Почему? — Она не злоупотребляла больше вином, помня его коварство.

— Я должен был жить как все люди в деревне. Как я объяснил бы своё странное поведение. И потом, я был старым и немощным, у меня не было на всё это сил. — Девушка понимающе покачала головой, потом хитро посмотрела в глаза Вонраха и они оба рассмеялись.

Луна освещала всё вокруг так, словно и не было ночи вовсе. Река купалась в жемчужном свете ночного светила. Её воды переливались в свете луны как драгоценности, их тихий шёпот успокаивал. На берегу обнявшись, сидели два молодых человека, он и она. Всё условности были отброшены, они дали волю своим чувствам, и теперь наслаждались ими.

Сверчки пели им свои песни, ночные птицы восхваляли своими песнями любовь. Луна улыбалась молодым людям, сидящим на берегу реки. Вонрах встал с земли, бережно, как ребёнка неся Салману к кровати. Девушка спала, но при этом сильно сжимала шею своего возлюбленного, не желая расставаться с ним даже во сне.

Широкая и мягкая кровать, приняла девичье тело с готовностью. Вонрах лёг рядом, радуясь своей новой любви. Он ещё долго не спал, он смотрел на прекрасное девичье лицо, и вспоминал, каким милым и наивным ребёнком она была совсем ещё недавно. Но при всём при этом, она уже тогда обладала сильным характером, и конкретно знала, чего хотела, она даже готова была за это пострадать. Но её идеалы, зародившиеся именно тогда, только сейчас дали свои плоды. Много выстрадав, многое пережив, она в конце концов получила свою награду, хотя на неё и не рассчитывала.

Теперь рядом с ней был тот, о ком она мечтала в своих самых дерзких и наивных, детских мечтаниях. Как иногда везёт тем, кто не рассчитывает на лучшее в своей жизни. Тому, кто решил, что вся его жизнь уже закончилась, и нет больше продолжения ей. Тем, кому сама жизнь больше не интересна, и живущие рядом только мешают. Но именно в такие моменты жизнь даёт им второй, поистине божественный шанс.

Она не отбрасывает назад, она заставляет идти дальше, вперёд. И вот теперь эта жизнь спит рядом с Вонрахом, улыбаясь своим снам. Она дышит так тихо, что кажется и не дышит вообще. Реснички тихонько подёргиваются, заставляя замирать могучее сердце воина от умиления. Она есть, она рядом, и он её не оставит никогда.

Проснувшись утром от птичьего пения, Салмана не сразу поняла где она находится. Дневное солнце не светило ей в лицо, ветер не развевал её волосы. Рядом не было Вонраха, а она сама лежала на большой и мягкой кровати, и над всем этим гостеприимно раскинулся шатёр. В дальнем углу стояло красивое кресло, рядом с ним большой и наверняка удобный диван. Перед диваном стоял большой стол, на котором был завтрак.

О таком можно было только мечтать. Как это могло быть, она не понимала, но это было красиво и сказочно приятно. Огромный букет полевых цветов стоял в прозрачной, резном вазе. Они дополняли общий, завораживающий девушку вид.

В шатёр вошёл Вонрах. Он держал в руках металлические прутья на которых было жареное мясо, от запаха у Салманы свело живот. Желудок бессовестно потребовал еду.

— Чего-то так захотелось шашлыка, не поверишь. — Вонрах подошёл к ошеломлённой Салмане. Он поцеловал её в губы, и вернулся к столу. Снял мясо с прутьев и положил его на тарелку. Потом он вернулся к девушке и помог ей встать с постели, и как тяжело больную, он сопроводил её к столу. Усадив её на диван, и пододвинул к ней тарелку с мясом.

Ошеломленная девушка постепенно приходила в себя. Она посмотрела на аппетитно выглядевшее мясо, и не веря своим глазам наклонилась над ним, понюхав его. Из всего её окружающего в это утро, знакомым были только Вонрах, и голод. Потом она взяла блестящую вилку, и следуя примеру Вонраха наколола кусочек мяса, после чего отправила его в рот. Взрыв вкуса окончательно привёл девушку в себя. Значит это всё не сон, значит всё это, происходит с ней наяву.

— Как такое может быть? Ты, наверное бог, раз уж можешь такое? — Салмана не знала как себя вести, и что нужно говорить в такие моменты. Она просто пыталась выразить свои часто противоречивые ощущения. Ей было страшно всё это переживать, кто знает на какие такие вещи он ещё способен. И очень хотелось посмотреть, на что он всё-таки способен.

Еда была не привычной, но вкусной. Салмана съедала кусок мяса за куском, с таким аппетитом и желанием есть, словно завтра не наступит никогда. Вонрах смотрел на всё происходящее с улыбкой умиления. Он был рад угодить своей спутнице. Салмана наелась вволю.

Она вальяжно потянулась на своём месте, потом поднялась, и подошла к Вонраху. Оказавшись рядом с ним, уселась на подлокотник его кресла, и обняв его за шею поцеловала в губы. Такого между ними ещё не происходило, но ждать больше она не желала. Поцелуй получился долгим и сладострастным. Он уносил обоих молодых людей на неописуемые высоты радости и счастья. Мягкие и немного влажные губы девушки заставили сильнее биться, казалось окаменевшее сердце молодого старика. Он обнял её и придался тому, от чего бежал столько лет.

Она была первая, кто смог по достоинству занять место в его сердце. Она выстрадала это право, она взяла его сердце в плен, захватив его штурмом. Она получила то, к чему стремилась всю свою жизнь, и теперь не отдаст это никому. Лучше уж умереть, чем расстаться со своим таким вот счастьем. Она любила так, как должна любить каждая девушка. Преданно и самозабвенно, она была предана и верна, только ему одному. Она жила им, дышала им, он был и светом, и тьмой, и радостью, и горем всей её души, и конечно же её жизни. Он был для неё всем, и олицетворял всё. Он был, он просто был, а она встала на своё законное место рядом с настоящим мужчиной, «за его спиной».

Теперь он господин и повелитель, он станет заботиться о ней так, словно она центр вселенной. Он будет оберегать её ото всех проблем на свете. Он горы сравняет с землёй, если те вдруг решат встать между ними. Он спалит небо, если оно посмеет косо взглянуть на неё. Он примет любой удар судьбы, и защитит от него ту, кого выбрал сам, и кто выбрал его уже много лет назад. Всё это было в том поцелуе, он так много сказал обоим, что слова были просто не нужны.

С трудом разомкнув губы, юноша и девушка просто смотрели друг другу в глаза, словно они увидели собственное счастье. И они и были этим счастьем друг для друга. Никто не мог понять этого, и никто не мог постичь его. Только те, кто однажды прикоснулся к подобному. Вонрах обнял Салману и его глаза заблестели предательскими слезами, но он не заплакал, хотя был слишком близок к этому. А вот Салмана уронила несколько слезинок, символизирующих её счастье. Увидев их, Вонрах бережно вытер слёзы с прекрасного, девичьего лица.

Девушка взяла сильную, способную крошить камни ладонь юноши. Она посмотрела на руку, в которой читалась вселенская мощь, и которая прикасалась к ней словно ветерок. Приблизив её к своим губам, она поцеловала руку сильную и ласковую. Ветер увидав такое проявление чувств обоими молодыми людьми, притормозил у входа в их шатёр, споткнулся и с грохотом рухнул на траву. Трава пригнулась до самой земли, стараясь удержать вечного гуляку. Ветер обрадовался человеческой любви не меньше их самих. Он на радостях рванул вверх, разметав там вечно сонные облака. Он по-прежнему оставался обычным озорником, которого Вонрах знал лично.

Ещё один день на берегу реки. Уже не стесняясь своих чувств, молодые люди проявляли их и наслаждались ими же. Было просто и хорошо, не требовались какие-то дополнительные блага для их счастья. Просто быть с друг другом рядом, вот, что им обоим было нужно. Утром вновь пришедшего дня они снова отправились в путь. Не было особой разницы куда им идти, просто уйти подальше от мест, где их могли знать. Дорога, по которой они шли, продолжала оставаться тенью своего прошлого. Когда-то она возможно и была шумным и истоптанным трактом, но теперь о ней наверняка стали забывать и те, кто прожил очень долго. Куда она вела, так же было неизвестно, как и то, как долго она в запустении. Вонраху стало интересно узнать куда может привести их этот старый путь. Ещё два дня пути были спокойными и не особо интересными. В основном всю прелесть пути ощутили их ноги. В середине третьего дня они вышли к одиноко стоявшему среди леса дому.

Вонрах сразу превратился в предвестника опасности. Он пристально вглядывался в каждую тень, заглядывал за каждое дерево, мимо которого они проходили. К дому они не пошли. Вонрах молчал и чего-то ждал. До самого дома было ещё далеко, его близость стала очевидна по запаху дыма из печной трубы. Кто-то готовил обед, но это почему-то сильно настораживало Вонраха. Салмана молча следовала за своим возлюбленным. Она старалась не мешать ему, ступая тихо как тень. Наконец стали различимы звуки, происхождение которых Салмана отказывалась понимать. Подойдя поближе, и спрятавшись за густым кустарником, растущим на границе леса, молодые люди стали наблюдать за происходящим.

Перед домом разворачивалась неприятная картина. Пятеро молодчиков принадлежали явно не крестьянам. Они были похожи на наёмников, очень хорошо обученных наёмников. В каждом движении читались их прошлые сражения. Двое держали мужчину, наверняка хозяина дома. Третий от всей души бил его по всему, чему попадал. Двое остальных волоком вытащили заплаканную, и уставшую кричать от ужаса женщину, и швырнули её во двор. Женщина сильно ударилась о землю, на минуту потеряв сознание. Но по истечении её она попыталась встать.

Один из негодяев ударил её ногой по рёбрам, заставляя катиться по земле задыхаясь от боли. Пятый вернулся в дом. Его интересовало то, что там осталось. Салмана сжала руку Вонраха, такого ужаса она ещё не видела. Вонрах оставался спокоен, хотя бы внешне. Он смотрел по сторонам, старясь увидеть тех, кто мог быть в засаде. Таких не было видно. Либо их и вовсе не было, либо они были слишком дисциплинированны.

— Мы должны им помочь. — Салмана устала смотреть на чужие страдания, и оставаться безучастной. Вонрах тихо и спокойно ответил, заставляя девушку недоумённо смотреть на него:

— Мы не знаем, стоит ли им помогать. Возможно они воры, и теперь пришли к ним вон те милые люди отблагодарить их. Нужно подождать и посмотреть. — Он по-прежнему не сводил взгляда с происходившего перед домом.

На крыльцо дома, не уверенной походкой вышел маленький мальчик. Ему было от силы месяцев десять — одиннадцать. По всему было видно, что он только научился ходить. Ребёнок непонимающе смотрел по сторонам, но когда он увидел маму, пусть и лежавшую на земле, его красивое детское личико озарила радостная улыбка. Ребёнок направился к тому, кого он знал лучше всех на этой земле. Даже отец для него был сейчас не так близок как она, мама.

Ссади за мальчиком, уверенным шагом вышел тот, кто вернулся в дом. Вот значит зачем он туда ходил. Ему нужен был ребёнок. Вонрах присмотрелся к мальчику, на лицо было сходство с тем, кого так жестоко избивали те трое. Женщина лежавшая на земле привстала на руках. Она протянула руку в сторону ребёнка, стараясь жестом остановить его. Он мог упасть с крыльца и ушибиться, но тот, кто был рядом с ней, схватил её за волосы, и заставил смотреть на то, что сейчас будет.

Ребёнок остановился. Происходящее было ему не понятно, и странно для него. Он смотрел на маму и папу, которые странно играли с другими дядями. Тот, кто был сзади него, слишком красноречиво стал подбирать шаги, приближаясь к ребёнку. Салмана уже почти видела, как маленькое тельце улыбчивого мальчика летит через весь двор, превращаясь в бесформенный кусок мяса. Взрослый, лишённый сострадания, и вообще каких любо человеческих чувств мужчина занёс ногу для удара. Его нога стала стремительно приближаться к ребёнку, Салмана сжалась от предчувствия страшной трагедии. Она не могла двигаться, она не могла просить о чём-либо Вонраха, словно окаменевшего в ожидании того-же.

Нога наёмника проделала свой путь почти до конца. Не долетая до ребёнка считанные сантиметры, она самым бессовестным образом сломалась, налетев на прозрачную стену. Взрослый мужчина взревел от боли, падая на пол, и хатаясь за то, что миг назад, было его ногой.

Все замерли от удивления. Те трое, даже перестали избивать хозяина дома. Мать, почти потерявшая надежду на спасение её чада, рванула к нему, позабыв про всякую опасность для себя самой. Она схватила ребёнка и прижала ничего не понимающего мальчика к груди. Наёмник продолжал орать. Только теперь все увидели, насколько серьёзное его ранение. Сломанные кости, которые когда-то были его ногой, торчали сквозь прорванную плоть и одежду, кровь заливала всё вокруг. Обозлённые увиденным наёмники, посмотрели на главу семейства полными крови, и ненависти глазами. Тот, кто его бил, приблизился к нему и заорал ему в лицо:

— Как ты это сделал, тварь? — Он орал так, словно от его крика несчастный станет лучше соображать.

— Это не он сделал. Это сделал я. — Вот теперь все увидели идущего к ним Вонраха. Сразу же ему наперерез вышел тот, кто бил женщину. Он был силён, и опытен, но не настолько, чтобы выдержать удар разгневанного ТИТАНА.

Подхваченный ударом, наёмник рухнул замертво к ногам своих же друзей. Они бросили бедолагу, которого избивали, и приготовились драться. Но Вонрах не собирался выяснять, кто из здесь присутствующих сильнее остальных. Он подошёл к вопящему на крыльце наёмнику, взял его за сломанную его же ногу, и одним резким и просто ужасающим по своей силе движением оторвал её от общего тела.

Выглядело это настолько буднично и спокойно, что невольно у наёмников подкосились ноги. Они прошли и видели многое. Но, что бы вот так запросто отрывали ноги, да ещё, не прилагая видимых усилий при этом. Парень был не прост. Девушка, вышедшая из леса вслед за ним, уже сидела у страдающей матери, приводя её в чувства.

— Мне плевать на то, кто вас прислал. Я не хочу слышать от вас какие-либо объяснения. Забирайте это мясо и несите его к вашему хозяину. Скажите ему, что я жду его здесь не позднее завтрашнего дня. Если не придёт, то я сам приду к нему, и тогда путь обижается сам на себя. — Он швырнул оторванную им ногу к наёмникам. Потом взял за шиворот потерявшего сознание мужчину и с такой же лёгкостью отправил его вслед за его же ногой.

— Идите, если хотите уйти на своих ногах. — Предложение было кстати. Уйти на своих двух было как раз тем, что понравилось наёмникам больше всего. Они подобрали своего почти умершего товарища, и его ногу. Потом уже покойного, и молча, сжав зубы от бессильной злости, удалились в лес.

Вонрах остался стоять на своём месте у крыльца. Он осмотрел весь двор, оценивая причинённый ущерб. Весь ущерб состоял в сильно побитом состоянии обоих жильцов-отшельников. Они едва смогли встать с земли, женщина не без помощи Салманы.

— Спасибо тебе добрый господин. Я не знаю, чем смогу тебе отплатить за твою доброту. — Хозяин дома с трудом стоял на ногах, и уж тем более с огромным трудом говорил. Но он не хотел остаться не благодарным. Его жена подошла к Вонраху, и взяв его правую руку, хотела её поцеловать. Вонрах отнял свою руку, и взял женщину за плечи. Он посмотрел ей в глаза и очень спокойно сказал:

— Не нужно мне целовать руки, я ничего такого не сделал. Я всего лишь наказал скатов безродных. Если позволите нам переночевать вблизи вашего дома, мы будем вам очень благодарны. — У женщины вначале были какие-то слова на уме, но после слов чужака она онемела. Он будет ей благодарен за ночлег возле их дома. Такого просто не бывает. Человек спас им жизнь, спас их ребёнка, и просит разрешения переночевать под открытым небом у дома. Мужчина тоже был поражён таким поведением спасителя его семьи. Он подошёл поближе, словно он не понял о чём речь. Потом набравшись сил, сказал:

— Меня зовут Жанрих, мою жену зовут Миртана. Мы бесконечно благодарны вам за наше спасение, и нашего сына. Его зовут Жанмир, он станет жить дальше, и будет всю свою жизнь благодарить этот день и вас, Господин. Но спать под открытым небом вам не пристало. Мы будем спать здесь — он указал на стог сена — а вы в доме. — Вонрах улыбнулся измученному сегодняшним днём человеку.

— Да нам нравиться спать там, где много звёзд. Тем более мы под открытым небом не спим. А вот вам всем троим нужно силы восстановить, отдохнуть перед отъездом. — Жанрих смотрел на Вонраха не понимая о чём речь. Вонрах понял его немой вопрос, и решил пояснить:

— Вам не дадут здесь жить. Они придут и отмстят вам, да так, что небу станет жарко. — Миртана подошла к Вонраху и с мольбой посмотрела в его глаза, прежде чем просить:

— Нам нельзя уходить, нам везде будет места мало. Они будут искать нас и найдут. Куда нам идти? Они пришли от одного бога, он выбрал нашего сына в жертву. Он получит ещё больше могущества, а мы падём в пропасть нашего горя. Люди боятся его, и почитают. Он придёт завтра, мы не успеем уйти. Вы. Вы сможете уйти. Заберите нашего сына, спасите хотя бы его. А мы уж как ни будь. А вы сильный, вы справитесь. — Она встала на колени перед Вонрахом и Салманой, её муж последовал за ней.

— Ладно, завтра посмотрим на это всё отдохнувшими глазами. — Вонрах поднял несчастную женщину с земли, и помог ей войти в дом. Ребёнок был единственный, для кого ничего не изменилось. Он по-прежнему ел сидя на руках своей матери.

Вонрах приготовил очень вонючий, и неприятный на вид настой. Он торжественно поставил его на стол, и не менее торжественно заявил:

— Этот настой придумал и испробовал один из моих братьев. Он очень неприятный на вкус, но очень полезный. Вы почувствуете это завтра, утром. — Он сел на своё место и стал ждать, когда его подзащитные станут пить. Мужчина и женщина приняли настой как наказание. Они не могли не верить тому, кто спас им жизнь. Но и пить это было просто наказание. Супруги неловко улыбались, демонстрируя свою благодарность. Стали пить морщась, и сразу после того, как они выпили предложенное им снадобье, попадали без памяти. Вонрах сидел не подвижно. Спокойно глядя на ожидаемый им результат. Салмана удивлённо рассматривала лежащих на земляном полу двоих спасённых. Потом она посмотрела на невозмутимого Вонраха, и негодующе произнесла:

— Наверное я никогда не привыкну к твоему такому спокойствию. Неужели нельзя было всё объяснить, хотя бы мне. — Девушка была недовольна произошедшим. Вонрах невинно, словно ребёнок пожал плечами:

— Наверное можно было бы. Но тогда пришлось бы слишком многое рассказывать, а это время. — Он встал, и подняв хозяина дома, отнёс его на кровать. Женщину они уложили рядом с ним, ребёнок ещё долго игрался с Салманой, прежде чем она его уложила спать поздним вечером. Оставшись совсем одни, Салмана и Вонрах ещё долго сидели в своих креслах у костра, который горел безо всяких дров.

Салмана незаметно для себя стала засыпать. Её кресло стало медленно трансформироваться, и через несколько мгновений она уже лежала под одеялом в уютной кровати. Вонрах продолжал сидеть и смотреть на пламя огня. Он старался представить себе того, кто возможно завтра придёт восстанавливать свою справедливость. Его одолевало странное предчувствие, он готовился к испытанию.

Завтра, день обещал быть жарким, почему ему так казалось, он не знал, но знал это точно.

Уро застало его размышляющим. Он конечно немного подремал, но это было не в счёт. Солнце нехотя поднималось над деревьями, оно тоже предчувствовало не доброе. Двери дома тихо отворились. На крыльце показался хозяин дома. Он, не веря самому себе смотрел на то, с какой роскошью разместились его гости. Он словно заново прислушивался к своему тело, и не находил в нём боли. Оно было как новенькое, и служило даже лучше, чем раньше. Вслед за ним, заспанная вышла его жена. Она так же, как и её муж, прислушивалась к своему телу, и не находила в нем старого, прошлого. Они посмотрели на невозмутимого Вонраха, потом на спящую Салману. Девушка спала, словно так и должно было быть. Кровать, на которой она лежала, была неописуемо красива, и наверняка удобной. Словно их взгляды почувствовав физически, Салмана открыла глаза.

Она мило улыбнулась людям, смотревшим на неё.

— Доброе утро. Я надеюсь, оно для вас действительно доброе. — Девушка видела некоторое смятение, с которым безуспешно боролись вчерашние спасённые. Вонрах смотрел в пустоту. Огонь уже давно угас, ТИТАН не оборачиваясь, сказал:

— Ваше впечатления действительно странные. То, что я вам дал выпить вчера, полностью изменило вас. Теперь вы станете сильнее, некоторые простые болезни станут обходить вас стороной. Но это не сделало вас другими. Вы по-прежнему обычные люди.

— А вы? — Вопрос был кстати. Мужчина задавший его уже не знал кого ему бояться больше.

— Вы, зря нас боитесь. Мы ничем от вас не отличаемся. Просо знаем чуть больше, и всё. — Это немного успокоило обоих супругов. Они сочли Вонраха и его спутницу учёными людьми, а следовательно, не опасными. Но как быть с теми, кто должны прийти сегодня. Как спастись от гнева того, кто не простой человек. Печаль не исчезла с лиц супругов, просто стало немного легче.

— Вам, лучше уходить теперь. Когда придёт тот, кого вы наверняка разгневали, вам придётся худо. — Женщина хотела отплатить добром за добро. Она понимала, как можно пострадать от того, от кого они бежали.

— А мы попробуем с ним договориться. Ведь не дурак он, в самом деле. Здравый смысл должен преобладать, даже если он самый плохой человек на земле. — Вонрах продолжал удивлять своим спокойствием, и хозяин дома решил его предостеречь:

— Он не просо человек, и вообще он не человек. Он говорит, что он есть бог. Он может творить страшные вещи, и добра в нём нет совсем. — Вонрах повернулся к нему лицом. Его улыбка говорила, толи о безумстве, толи о слишком большой самоуверенности.

— Ну, нас вы тоже не сразу за простых людей приняли, да и боялись не меньше. — В его словах был смысл, по большей части скрытый. Он ждал встречи, но почему она ему так необходима, понять было трудно. День пошёл по своему обычному сценарию. Пронизанный повседневными заботами он был несколько напряжённый. Вонрах помогал хозяину по хозяйству.

С каждым часом тревоги на лицах хозяев прибавлялось. Они нервно косились на окружающий их лес, в ожидании неизбежного зла. И зло не преминуло заглянуть к ним в гости. Из леса вышли вооружённые до зубов люди, многие из которых были знакомы тем, кто съёжился внутри от страха.

Впереди шёл крепкий мужчина. Он не был так сложён как Вонрах, но всё же его внешность привлекала внимание. Он был покрыт красивыми и очень дорогими доспехами. Вонрах продолжал сидеть на скамье, на которую он присел передохнуть. Не страха, не почтения, в его виде не наблюдалось. Наоборот, в его виде сквозило нахальство, и презрение ко всем тем, кто предстал его взору.

Мужчина в доспехах сразу заметил Вонраха, и направился прямиком к нему. Он остановился в нескольких шагах от молодого нахала, и возвышаясь над ним торжественно произнёс:

— Я тот, кого ты неразумный человек хотел видеть. — Он привык видеть в глазах окружающих, если не страх, то почтение. А в глазах сидящего перед ним молодого человека, он увидел только насмешку.

Вонрах внимательно осмотрел пришедшего к нему человека. В нём не было ничего, как казалось необычного. Потом очень осторожно он посмотрел на него глазами ТИТАНА, только тогда он увидел причину такого поведения этого, так называемого предводителя.

Аура вокруг него сияла так, как она могла сиять только у бога. Он действительно был тем, кем его считали не многочисленные его люди. Он конечно не имел такого могущества как Белый странник, но всё же для простых людей он был бог. Для приобретения своего могущества он решил создать своих почитателей, и тем самым стать сильнее. Но таких было пока ещё слишком мало, про него знали ещё не многие, это и понятно, узнай о нём остальные — это неизбежно привело бы к войне, а он к этому пока ещё не был готов. Да и риск напороться на своего более могущественного собрата был слишком велик. А тут можно проучить непослушных и дерзких, укрепляя свои позиции в сердцах своих подданных.

— Ты хотя бы имеешь представление, с кем судьба уготовила тебе честь говорить? — Божок начинал задыхаться от собственной злости. Он посмотрел на насмерть перепуганных своих беглых, и на относительно спокойную Салману.

Девушка была уверена в своём молодом человеке, и это её явно погубит. Сперва он уничтожит его, потом возьмется за неё.

— Те люди, которых ты прогнал вчера, были моими лучшими подданными. Одного из них ты покалечил так, что он в муках умирал несколько часов подряд, я любил его. — Слишком много было в этих словах. И негодование, и боль потери, ненависть и конечно же жажда отмщения, куда без неё. Только одно удерживало божка от нападения, он не мог пока придумать, как именно он хочет наказать наглеца.

— Вот ты говоришь, что есть в тебе божественная искра. — Голос Вонраха был поучающим, и продолжал выказывать его наглую уверенность выйти из этой истории «сухим». — А даже не удосужился подумать о том, что я голыми руками оторвал твоему любимому воину его ногу. Как он сломал её, да и вообще не подумал узнать меня получше.

А может я тот, кто станет с тобой рядом, и ты будешь любить меня больше собственной жизни. А может, я сейчас встану и порву тебя как тряпку, голыми руками. — Парень продолжал смеяться над своим собеседником, а тот тем временем закипал от злости. Он почти потерял самообладание, его люди сошлись к центру, и теперь они могли слышать их разговор. Теперь они могли услышать команду своего бога, идти в атаку.

— Ну вот видишь. Твои люди хоть и стали ближе, но по-прежнему остаются слишком далеко, чтобы успеть спасти тебя от меня. — Вонрах напрашивался на драку. Он почти не смотрел на того, кто стоял перед ним. Он изо всех сил скрывал свою суть. Ему очень хотелось устроить сюрприз гостям.

Сжатые кулаки бога вспыхнули ярким пламенем. Он медлил с нападением, но оно уже было не «за горами». Вонрах посмотрел на горящие руки стоявшего перед ним человека, и с хорошо читаемым ложным испугом громко обратился к воинам, пришедшим из леса:

— Он горит, несите воду, тушите, а не то он сгорит от собственной злости. — Он не выдержал и рассмеялся. Но не на долго, божок сделал жест, и огонь перекинулся на Вонраха, поглощая его целиком. Салмана вскрикнула от испуга. Супруги, которые в своих самых смелых мечтах надеялись на спасение, увидели свою собственную смерть.

Но Вонрах не стал носиться по двору, стараясь сбить пламя. Он встал, и продолжал стоять на своём месте, и смотреть на всех сквозь языки ревущего пламени. Тот, кто по мнению многих был неодолим, сильно задумался над происходящим. Но думал он не долго. Его полёт был не долгим, но очень красноречивым.

Не все боги всемогущи, есть и большая сила. Бог встал с земли, на которую его обрушил, как ему казалось простой смертный. Только теперь он присмотрелся к своему уже безо всяких сомнений врагу. Сила его был теперь слишком очевидна, он оказался не человеком, но он не был и богом.

— Ко ты такой? — Божок не перестал гневаться, но теперь он был в плену не только злости, теперь его раздирало любопытство.

— Я тот, кто втопчет тебя в земную твердь как ненужный мусор у собственных ног. — Огонь погас. Теперь Вонрах стоял в своём истинном облике, облике силы вселенской. Люди не смели вмешиваться в дела сильных мира сего. Им оставалось только стоять и смотреть.

Молния вырвалась из груди бога. Она с треском пронеслась в воздухе и ударила в того, кто не был человеком. Сильная и могучая, наводящая на всех людей благоговейный страх молния не сразила юношу. Она оплела его тело, как послушная змея оплетает своего хозяина.

— Ну что за детские игры. — Вонрах усмехнулся в ответ. Он впитал мощь молнии, как впитывает дерево воду из земли. Он направился к своему врагу, с не двусмысленным намерением.

Меч выхваченный богом говорил о его страхе за собственную жизнь. Люди не понимали, как такое может быть, что их бог испугался кого бы то ни было. Но между тем это было именно так. Взмах, ещё один взмах меча, но юный воин продолжал быть невредим. Он сражался так, словно он и был тем, что называется неотвратимость наказания. Он уклонялся от ударов, и бил голыми руками.

Вдруг столб воды ударил из-под земли. Он подхватил бога, и швырнул его на дом. Крыша не выдержала, охнув она проломилась, пропуская внутрь горе бога. Все обернулись в поисках идущего в дом молодца, а его уже не было во дворе. Зато сразу же после его исчезновения раздался грохот ломающейся утвари в доме.

Дом трещал по швам, он грозил разрушиться и придавить всех своими обломками. Люди инстинктивно отошли на безопасное расстояние, и в этот самый момент страшный вихрь разнёс дом, по брёвнышку раскидав их по округе.

В центре продолжал кипеть бой, ветер сменялся ливнем, молнии сменяли друг друга. Кто их метал, уже было не понять. Удары были такой силы, что их чувствовали даже деревья в лесу. Вспышка света ослепила всех, но они успели увидеть летящего через весь двор молодого воина. Он упал у ограды, но сразу же вскочил, и побежал к своему знакомому. Наверное, ему было, что сказать тому. Ещё одна вспышка, парень не отлетел, но упал на колени. Но встал, и вот земля вздыбилась, устав терпеть этот беспредел. Она поглотила бога, потом вода смешалась с ней, превращая всё это в нечто неприятное. Пламя окутало всё это месиво, но только оно спало, ветер ударил со страшной силой, разметав остатки всего этого.

Все увидели лежавшего на земле поверженного бога, а над ним стоял простой с виду парень. Тяжело дыша, он повернулся к людям и прокричал им всем:

— Нет бога иного на земле и на небе, кроме одного, и сына его ИИСУСА ХРИСА и ДУХА СВЯТОГО меж ними. Не ищите себе богов и не воздвигайте идолов, и спасены будете. — Он тяжело дышал, жадно глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Но он стоял над тем, кто заявил о себе как о боге. Простой человек, и его бог, о котором он говорил, помог ему выстоять. Значит, есть правда в его словах, и слишком многие этому были свидетели.

Бог есть, и он велик, раз уж простые люди с его именем на устах могу побеждать лже богов. Но покорённый только что бог не собирался так просто умирать. Он подал первые признаки жизни как раз тогда, когда Вонрах произнёс имя ИИСУСА.

ТИТАН не мог видеть этого, но он почувствовал не ладное чуть позже, когда удар молнии опрокинул его на землю, спалив остатки его рубахи дотла. Больше ничего не оставалось кроме как драться всем, что попадало под руки. Могучее тело ТИТАНА швырнуло в мнимого хозяина жизни камень, который уже, наверное, тысячу лет пролежал на том месте, где у беглецов теперь был двор. Камень весил по меньшей мере пудов десять. Но несмотря на это полетел он как пушечное ядро.

Не останови его, и он мог бы много бед натворить. Удар кулака того, кто считал себя богом, разнёс камень в пыль. Он был готов вновь атаковать, но бессовестный Вонрах уже был рядом и наносил свои наитяжелейшие удары.

Случись ему драться с простым человеком, тот бы умер только от одной готовности к таким вот действиям, со стороны ТИТАНА. А этот выстоял. Потом упал и снова встал, земля под ногами Вонраха прогнулась, и воин провалился сквозь неё по грудь. Удар ноги должен был прийтись как раз в голову, но правая рука, вырвавшись из подземного плена, и разбрасывая вокруг себя ошмётки грязи, отразила не менее страшный по силе удар.

Потом столб воды вынес Вонраха на поверхность. Он словно чья-то рука удерживал воина над землёй. Вонрах бил руками и ногами, быстро и сильно. Страшная боль должна была опалить разум того, по ком пришлись все эти удары. Но бог держался молодцом, хотя явно уступал ТИТАНУ.

Чем ТИАНЫ превосходят богов. У них всегда есть благородная, ну или что-то вроде того цель. Они воспринимают мир как люди, а живут в нём как боги. Именно по той причине они всегда побеждают богов, повергая их одного за другим. Ведь когда ты сражаешься не за себя, а за правое дело, то уже неважно выживешь ты или нет. У тебя только одна цель, восстановить справедливость.

А боги дерутся только за себя любимого. Их заботит только их жизнь, и как правило всё то, что для этого нужно. Они защищают свою жизнь особенно ретиво, когда перед ними стоит тот, кто может её отнять. Ведь жизнь бога может отнять и простой человек, но для него это почти невыполнимая задача. А ТИТАН может сделать это относительно легко.

Так случилось и теперь. Бог почуял дыхание дамы в чёрном плаще. Теперь он искал возможность, избежать риска, потерять свою божественную жизнь. А Вонрах наседал с постоянно растущими в нём гневом, и жаждой уничтожить. Исход боя начинал принимать явно выраженный, и однобокий характер. ТИТАН в облике простого парня начинал брать верх. Божок в последней попытке спастись метнул столб энергии в сторону Салманы. Девушка упала на землю задыхаясь, стараясь сорвать со своего горла невидимую руку, сдавившую её шею.

Вонрах всего лишь на миг глянул на свою последнюю — первую любовь. Он не мог позволить ей умереть, но и отпустить врага тоже не мог. Спасти её можно было двумя способами, бросить всё и рвануть к ней на помощь, или как можно скорее покончить с врагом, тогда всё станет на свои места само. Бог готовился именно к первому варианту, но Вонрах сделал именно то, что может сделать только человек.

Бог стал бы спасать того, кто важен только для него, от кого зависит его собственная жизнь, а значит ради себя. А человек поставил бы на карту высшую цель. Он бы рискнул всем, что у него осталось, и обязательно постарался бы победить.

Удар. Бог согнулся пополам. Ещё удар. Бог распрощался с последними зубами. Портал распахнулся за его спиной, но Вонрах захлопнул его с оглушительным грохотом. Люди стояли и смотрели на то, как человек переставал быть человеком. А бог переставал быть богом.

Вонрах не мог поставить под сомнение свою веру, он так же не мог дать усомниться в ней и остальным. Он остановился перед почти поверженным богом. Бог перевёл дух в жалкой надежде победить. Между ТИТАНОМ и богом вырос крест в пять метров в высоту. Самое удивительное было в том, что крест был из отполированного до зеркального блеска гранита. Вонрах упал на колени и громогласно, озарив себя крестным знаменьем, обратился к своему богу:

— Господи ИИСУСЕ ХРИСТЕ, снизойди до меня раба твоего. Стань опорой мне и людям сим, спаси и сохрани нас. Покарай врагов наших, и накажи их за беззаконие, что творят они пред очами твоими. — Бог удивлённо посмотрел на безумца. Как можно просить помощи у камня. Люди думали о том же, а Салмана задыхалась. Кривая ухмылка поселилась на лице того, кто уже почти простился с жизнью. Он уже обдумывал, как ему наказать наглеца, как с обеих сторон к нему подошли два минотавра.

Они бесцеремонно взяли решившего отомстить бога, и приподняли его над землёй, стараясь при этом разорвать. Силы давно покинули бога, он не мог сопротивляться чудовищам. Он смотрел на них обезумившим взглядом. Он отказывался понимать происходящее. Но если бог был растерян, то люди пребывали почти в панике.

Над крестом появилось облако, на котором стоял красивый мужчина средних лет. Он смотрел на Вонраха добрым, и понимающим абсолютно всё взглядом. Он был расстроен тем, что вокруг происходит беда, и все это как-то сразу же поняли.

Он простёр руку в сторону Салманы, почти отчаявшейся спастись, и сила, выдавливающая из неё жизнь, исчезла. «Жизнь всех в этом и остальных мирах абсолютно бесценна. Он не умрёт, но у него буде достаточно времени подумать о содеянном». Прозвучало в уме каждого, кто присутствовал при этом. На земле перед Вонрахом появилась книга, он сразу же узнал её. «Пусть узнают правду, помоги ми понять». Добавил истинный, прежде чем исчезнуть. Бог с которым боролся Вонрах исчез так же, и только минотавры немного постояв пошли прочь, медленно растворяясь в воздухе.

ТИТАН был поражён больше всех. Он взял в руки книгу, и встав с колен пошёл к хозяевам дома, которых он благополучно раскатал по брёвнышку. Люди уже и не знали где божественный промысел, а где людское каждодневное. На их глазах творилось то, о чём будут рассказывать в легендах, ещё очень, очень долго.

Крест. Он не давал людям забыть о произошедшем.

Ночь застала Салману и Вонраха в лесу. Лес был именно тем, что им теперь было нужно. Люди на хуторе медленно «переваривали» информацию, которую они получили в результате общения Вонраха и когдатошнего бога. Книгу, которую передал настоящий и единственный сын единственного БОГА, теперь станут тщательно изучать и беречь. Она о многом расскажет людям, и многому научит этих заблудших. Долго быть с ними было опасно, можно было остаться с ними навсегда.

Теперь лес стал тем радушным и гостеприимным хозяином, что приютил двух путешественников на ночь. Огонь даровал уют, кровать дарила комфорт, люди дарили дуг другу свою любовь. Они имели всё, что им было нужно. Они были вместе, и с ними была их любовь.

Ночь была тихой. Она не будила своими голосами, не пугала странными звуками. Она словно испугалась разделить судьбу того странного человека, бросившего вызов Вонраху вчера. Салмана тихо спала рядом со своей любовью, а её любовь так и не сомкнул глаз до рассвета. Он лежал и смотрел звёздам в глаза, он ждал от них ответа, и как всегда это бывает, ответа так и не поступило.

Люди странные существа, им легче кому ни будь поклоняться, и быть чьими-то рабами, чем самим отвечать за свою собственную жизнь, творя свою собственную судьбу. Конечно легче винить в собственной не состоятельности того, кто стоит над тобой. Он тиран и изувер, он калечит жизни, и только он за это отвечает. Конечно люди, добровольно отдавшие свои жизни в рабство чужой воле, ни в чём «не виноваты». Они просто несчастные и всё, и так никто из них и не посмел восстать против обыденности, и попробовать построить собственную жизнь.

Ведь быть ответственным за всё — это так тяжело, и кого потом винить если ошибся. Вот и живут безвольные, «мелкие и серые» людишки, в услужении тем, кто сильнее их. Они страдают, и рады собственному страданию. Так зачем драться за них со всевозможными тиранами и демонами. Зачем ставить на карту свою собственную жизнь за тех, кто не хочет ничего менять сам? Для чего такие жертвы? Ради кого?

Но Белый странник говорил о том, что люди не совершенны и слабы. Они погрязли в собственных заблуждениях и моральной «грязи». Они могут быть мерзкими и жалкими, они могут и часто становятся хуже самого поганого демона. Но между тем, есть и те, кто находит в себе силы идти дальше. Кто хочет измениться к лучшему, таким стоит помогать.

Люди погрязли в невежестве, но они по определению склонны измениться, и если не показать им путь, так зачем миру тогда такие как ТИТАНЫ. Бог дал миру сильных, чтобы увлечь к доброму и светлому слабых. Не нужно возлагать на себя миссию по их защите постоянно — это сделает их ещё более слабыми и циничными.

Они не станут делать свою жизнь лучше, зная о тех, кто может это сделать за них. Нужно помочь им сделать первый шаг к собственной силе, и тем самым сделать их сильнее и добрее одновременно. Значит, так тому и быть, ответ пришёл сам собой, но к утру. Теперь можно немного поспать.

Вот и утро. Оно ласково коснулось ресниц Салманы, заставляя их дрогнуть. Она улыбаясь новому дню, и потянулась лёжа в пастели. Рядом с ней лежал, и спал довольный собой Вонрах. Он был доволен результатом своих размышлений, ему было хорошо. Едва уловимая улыбка застыла на его спящем лице. Девушка осталась в постели, не желая тревожить сон того, кого любила больше собственной жизни.

Но долго ждать пробуждения любимого ей не пришлось. С первыми лучами солнца проснулся и лес. Он своими добрыми и ласковыми шумами пробудил могучее существо, коим и был Вонрах. Его ресницы дрогнули, и голубые, так любимые Салманой глаза открылись. Он взглянул на свою любимую, и нежно ей улыбнулся. Она улыбнулась ему в ответ, потом прижалась к его огромной груди, словно легла на холмы в долине. Могучая грудь вздымалась и опадала, отмеряя вдохи и выдохи, девушка как пушинка лежала на ней и прислушивалась к мерному стуку не менее могучего сердца, такого странного и одновременно такого любимого ею существа. Так стучать могло только его сердце, только оно могло значить для неё абсолютно всё. В этом стуке было так много и так мало, что жить и хотелось, и казалось уже и не зачем вовсе, раз уж познала такое счастье.

Сильные, как земная твердь руки обняли девушку, с такой нежность, что это было даже как то странно. Руки с лёгкостью разрывающие всё к чему прикасаются, были нежные как лапки у котёнка. Он посмотрел в любящие глаза Салманы и увидел в них только улыбку.

Завтрак был скромным и не долгим. Силы полностью восстановились, и отдохнувшие ноги «рвались» в дорогу. Дальше шли не спеша. Разговаривали о всякой чепухе, но это очень забавляло Салману. Вонрах радовался всему, что доставляло удовольствие его неприхотливой девушке. Она довольствовалась малым, и радовалась этому как ребёнок.

Вонрах рассказывал ей некоторые истории из своего прошлого, девушка внимательно слушала и от всей души смеялась, над самыми забавными из них. Глядя на неё, Вонрах не мог не смеяться тоже. Так они и шли весь следующий день. Девушка постоянно просила рассказать, чего ни будь ещё, а воин удовлетворял её любопытство. Вечер был весёлым и познавательным. Уже давно, Вонраху и Салмане не нужна была компания, чтобы почувствовать себя лучше. Они многие годы жили одни, и научились обходиться тем, что и мели на текущий момент.

Теперь было даже ещё и лучше. Между ними была их любовь, и жизнь раскрасилась в разные тёплые тона. Таким людям никто не нужен, им и так хорошо. Потом было ещё одно утро, и ещё один день, и ещё, и ещё. Они шли по лесу и не искали его конец, а какая собственно разница.