Семейная хроника. Том 2

Николай Осин, 2018

Идей в написании данной книги не было никаких. Нет руководящей и направляющей роли партии, но уважительное отношение к настоящим коммунистам есть. Книга написана спонтанно. Рассказы, отображающие разные фрагменты прожитой жизни наполнены реальными событиями и реальными людьми. Особенностей в излагаемых рассказах тоже нет. Такой жизнью жили многие. Единственной особенностью многих героев был огромный труд на общество и на семью. И второй особенностью была, есть и останется навсегда какая-то неистребимая любовь к Отечеству. Уверен, что если пережили разруху после войны, то переживём и настоящее изобилие.

Токарев Василий Степанович

Однажды отец ехал из Чембара. По дороге подсадил попутчика. Им оказался незнакомый мужчина в военной форме с солдатским рюкзаком за спиной. Разговорились.

Этим военным оказался Токарев Василий Степанович. Он рассказал, что идёт в Кевду.

Токарев Василий Степанович

Направлен туда РОНО (районный отдел народного образования) работать учителем физкультуры. Отец сказал, что он из этой самой Кевдо-Вершины. Василий Степанович стал интересоваться, что за народ в Кевде? Отец обрисовал обстановку:

— Народ, как и везде. Отнесёшься к нему по-доброму, и он таким же окажется. Народ простой, беззлобный, трудолюбивый. А сам-то, откуда родом?

— Я из этого же района. Из деревни Ключи.

— Знаю, знаю. Бывал там. Я кузнец. Но когда начинается уборочная, приходится работать механизатором. Работаю на молотилке. Когда управляемся со своими делами в колхозе, подключают к другим колхозам. Был и в Ключах, и в Кашуровке, и в Шелалейке, и в Гусятнике не один раз.

Так за разговорами и доехали до Кевды.

Для Василия Степановича отец оказался первым жителем, с которого началось знакомство с Кевдой и первым знакомым, с которым впоследствии завязалась хорошая крепкая дружба.

Мы, школьники, полюбили Василия Степановича сразу. Он был простым, открытым, добрым человеком. С какой-то незаметной отеческой заботой. С ним было так легко и просто. Он учил смелости, выносливости.

Сзади мельницы была очень крутая гора с навесом снега наверху. Поэтому, чтобы с неё съехать, надо некоторое время лететь по воздуху.

Василий Степанович умело разжигал в нас азарт:

— Кто смелый и покажет, как надо обуздать страх?!

Всем и хотелось, и было боязно.

— Ну, Осин, а тебя что сдерживает? Покажи настоящего мужчину!

— Я боюсь лыжи сломать. Внизу около вертикальной стенки выезд на горизонтальное пространство очень крутой. Там легко лыжи сломать, а если не сломаешь, то обязательно грохнешься.

— Ну и что? Это не позорно. Решиться на съезд — это главное. А лыжи сломаешь не страшно. Я отвечаю.

И я решился. Пол горы летел в воздухе. Это было первое в жизни состояние в невесомости. Возможно, это и стало первым шажком к авиации. Выехал с вертикальной плоскости на горизонтальную поверхность благополучно, изогнувшись при этом каким-то неестественным серпом, но устоял на ногах. Энергии для разгона было очень много, и я уехал далеко, далеко и в конце всё-таки упал.

Но Василий Степанович сверху прокричал:

— Молодец Осин. А это уже не считается. Это просто случайность. При повторе исправишь. За смелость пять с плюсом.

Симачок Вуколов решил тоже заработать такую же благодарность и поехал сразу же следом. Но внизу куда-то исчез. Грохнулся и пропал, как под землю ушёл.

Василий Степанович тут же мгновенно, как ворон слетел с горы, скинул лыжи и одной из них начал, как лопатой, копать снег в том месте, где исчез Симачок. В этом месте под снегом речка не замерзала. Били подземные ключи, и земля была вязкой, мягкой. Симачок пробил снежный покров и улез в эту трясину. Там его и нашёл лыжей Василий Степанович. Вытащил из трясины за ноги на волю. Как он в ней не задохнулся и почему не брыкался и не пытался выбраться самостоятельно? Стоял весь в тине. От лица отвалился кусок грязи, обнажив один глаз, всё остальное оставалось надёжно заштукатуренным. Зрелище было комическим. На вопрос Василия Степановича: «Почему же ты не шевелился и не выбирался самостоятельно?» — Симачок сказал:

— Я испугался.

Василий Степанович отправил его домой. Он жил как раз напротив этого места, на Кузьмичёвке. Как интересно приняла его мать тетя Клавдия?

Все хохотали до мокрых штанов, а Василий Степанович сказал:

— Вот вы сейчас все хохочете, а в армии Сима будет смелым генералом.

Против Додоновых внизу речка поворачивает направо, образуя замечательную площадку для стрельбы. Там Василий Степанович проводил соревнования по стрельбе из малокалиберной винтовки на 100 метров, тщательно соблюдая технику безопасности. Для этого с двух сторон живой цепью выставлялись посты, чтобы никто не попал под пули.

Вероятно, уже сама подготовка строгая и серьёзная придавала какую-то торжественность этому мероприятию. Мальчишки, уже генетически спроектированные для защиты Отечества, трепетали как флаги на ветру! Когда подходила очередь стрельбы, сердечко так колотилось, что готово было выскочить из оков. Отсюда, вероятно, и родилось волшебство в стрельбе «Суховское», которое проявилось впоследствии на военных сборах и на работе, когда потребовалось обязательное ношение боевого оружия.

Со временем трепетное отношение к оружию почему-то пропало. Остались только должностные обязанности. Поэтому я старался как можно скорее избавиться от оружия, как только представлялась такая возможность, т. е. сдать его туда, куда надо. Избавиться поскорее от оружия требовала обстановка: во-первых — наличие детей в доме, во-вторых — инструкция о максимальной бдительности, когда вся экипировка при тебе.

Во время учёбы в школе наши уважаемые педагоги: Василий Степанович Токарев — учитель физкультуры, Любовь Владимировна Борисова — завуч, Иван Павлович Бусаров — учитель труда, Таисия Васильевна Верстакова — учитель математики, — ходили иногда по домам и проверяли домашние условия для учёбы. Выясняли причины, почему одни учатся хорошо, а другие хуже? Собирали материалы для педсовета. Были они и у нас. Родителей дома не было, и была возможность спокойно похулиганить. Они уехали в Каменку (50 км) и мы спокойно вечером играли в карты. Изба была полна друзей. И вдруг вваливается эта комиссия. Валентина Михайловна — моя старшая сестра молниеносно смахнула карты со стола. Бурное веселье, сидевших за столом, удивило учителей:

— В чём причина смеха?

За всех ответила опять самая шустрая:

— Мы щекотались!

Опять взрыв смеха. Учителя в недоумении удалились.

Я вспоминаю школьные годы. Время святое было только для школы. Выделялось оно тогда, когда надо идти в школу! Время для выполнения школьного домашнего задания никогда не отводилось. Оно изыскивалось между каких-то вечных постоянных дел по дому! И удивительное дело его хватало, чтобы учиться нормально!

На соревнованиях по лыжам в Чембаре от Кевденской школы было 4 подводы с учениками. Мы заняли второе место, и это из-за наглости и нечестности Чембаровцев.

Когда уже до финиша, который был у РОНО, оставалось метров 10–15, какой-то чудак с буквы «М» из Чембара начал орать мне:

— «Лыжню!»

Это, значит, я должен был по его команде остановиться и, пропустив его, дать ему финишировать!

Я сказал:

— Догони! Или обойди по второй лыжне.

Вторая лыжня шла параллельно рядом. По ней мы бежали первую половину дистанции до места поворота.

Но его это не устраивало. Обойти не хватало сил, и он от злости, дотянувшись до задней части моей лыжи, ударил в неё своей лыжной палкой. Удар был такой силы, что лыжа моя лопнула и раскололась. Я упал. Ему это и надо было. От обиды я даже слезу пустил. Расколота лыжа, первое место по нашим классам нечестно отобрано. Но Василий Степанович тут же подбежал, помог встать и успокоил:

— Чембаровцы по-другому выиграть не могут. Он жулик! Для нас — первое место твоё!

Потом все четыре подводы, на которых мы приехали на соревнования в Чембар, Василий Степанович на обратном пути завез к себе домой в Ключи, чтобы погреться от уличного мороза и перекусить что-нибудь горячее после напряжённых соревнований.

Его родители как увидели 4 подводы с детьми, так и ахнули.

— Вася, ты бы хоть предупредил. У нас и посуды-то столько не найти.

— Ничего. Всё, что есть в печи, всё на стол мечи. А посуду от соседей соберём.

Поели то, кому что досталось. Кому-то щи, кому-то гречневая каша.

Вот такой был у нас Василий Степанович!

Обогрел, накормил, и мы поехали дальше до Кевды.

Вспоминаю всё это с бесконечным уважением к этому человеку.

Когда не стало нашей мамы 1 сентября 2002 года, мы на второй день после похорон по Кевденским правилам пошли на кладбище навестить её. После этого прошлись по кладбищу. Нашли могилу Василия Степановича. Тёплый ласковый осенний ветер качал траву на его могиле, пахло родным чабрецом, и впервые Василий Степанович встретил меня молча, не спросив: «Ну, как дела, Михалыч? Что хорошего и что плохого в жизни?».

И так стало горько и тяжело на душе, что из жизни ушёл такой светлой души человек, который до последнего моего вздоха будет оставаться в моей памяти, как часть моей Родины, моей милой школы, моего далёкого не забываемого розового детства, которое было сформировано такими замечательными людьми!

Токаревская берёза.

В памяти всплыли все места, куда он нас водил. И Косишная гора, и Часовня, и Лещёвский родник. Где мы только не ходили с ним. Вот потому и запомнились до мельчайших подробностей родные места. Нам надо учиться и учиться у него, как надо просто и очень грамотно любить Родину. Любить так, как любил её Василий Степанович.

Прав был Чехов, когда сказал — «если человек прекрасен, то он прекрасен во всём». Под стать себе Василий Степанович выбрал и жену. Удивительно легкую и приятную женщину.

Эту берёзу я называю Токаревской. Она как зеркало отображает две души — Василия Степановича и его замечательной жены.

Воспоминания о нём навеяли его осиротевшие дом и берёза.

Вот она, Россия — Родина моя.

Ну, за что так милая

Я люблю тебя? Нет наряда проще

Скромно без затей, Потому для сердца

Ты еще милей. Как ты без хозяина

Березонька живешь? Тепла не чуя рук его,

Надеешься и ждешь? Весною изумрудная,

Ты снова зацветешь! И соловьям из Кевды

Безмолвно подпоёшь.