На пути Войны. Книга вторая

Николай Мокроусов, 2023

Продолжение истории, где смертный стал Всадником Апокалипсиса и отныне ему принадлежит грозное имя Война. Перед ним открываются новые миры, новые возможности, друзья и враги. Ему предстоит сделать выбор, который определит не только его судьбу, но и, без преувеличения, миллионов жизней.

Однажды безумная и неудержимая жажда власти ослепит глупца,

и из пламени братоубийства и предательства появится искра, оживит она образ грозного всадника.

В гневе всадник помчится пылающей звездой и всех яростно, кто встанет перед ним, он умертвит своей рукой.

В его сердце струится пылающая кровь и горит она, и спалит дотла все, если не укротит его ярость белая богиня, что сияет как луна.

Номеномус Шедохана.

Пророчество Эревы. Стих 24.

Глава 1. На расстоянии вытянутой руки

Есть такое знаменитое выражение, которое звучит так «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее» и, на мой взгляд, тот, кто это сказал либо не сталкивался ни с чем серьезным в своей жизни либо попросту не знал, о чем говорит. Я думаю, что то, что нас не убивает, делает нас слабее и уродливыми внутри, калечит нас, делая уязвимей ко всему остальному. Мы становимся несчастней, чем были до этого, а возможно это я ошибаюсь, не знаю. Быть может, это со мной что-то не так и вместо того, чтобы стать сильнее после всего, что со мной произошло, я стал только озлобленней на всех и вся…не знаю…

— Дарий?

— Ааа… прости, задумался, — очнувшись словно ото сна, слегка растерянно откликнулся я, после того как минут пять лежа смотрел на звезды.

— О чем?

— Да так, вспомнил кое-что, да и мысли разные накатили, — ответил ей я, а после чего убрал прядку волос, что упала ей на лицо из-за легкого теплого ветра.

И стоило мне на несколько секунд отвлечься от ее красивых глаз на прядь, а затем вернуться к ним обратно, как я околдовался… вновь. Из-за того, как она смотрела на меня… то есть с какой лаской и… и любовью!? Ее взгляд приятно пронзал меня насквозь необъяснимыми мурашками, что разбегались по моему телу словно прилив легких и нежных волн, а в груди появлялось странное чувство что… что… не знаю как описать это. Словно невидимая рука пытается удержать сердце, что вот-вот вырвется из груди от невыносимости больше быть там в одиночестве. И я замер, не в силах оторваться от ее чудесного взора. Да чего там, я дышал-то через раз, боясь, что спугну происходящую магию, волшебство, называйте, как хотите, но происходящее было ничем иным как прикосновением высшего, чего-то великого и могущественного, чего-то, что я не мог понять до конца или увидеть, но я знал и знаю, что это была она… любовь. Да, это без сомнений была она, это было ее прикосновение.

— Расскажешь или как? — мило улыбнувшись, спросила она, оперевшись подбородком на свои руки.

— Я люблю тебя, Кайя! — сказал я ей, не сводя с нее глаз.

— А я люблю тебя, мой милый Дарий, — ответила она мне, расплывшись в еще большей улыбке, а после поцеловала меня. — Если ты так пытался улизнуть от моего вопроса, то у тебя получилось, ибо я не помню, что спрашивала у тебя до всего ЭТОГО.

— Ты спросила меня, о чем я думаю и я ответил тебе…

— Ну, знаешь ли… это слишком мило… — сказала она, чуть отвернувшись от меня, незаметно стирая слезинку, что проскользила по ее лицу.

«ЖЕНЩИНЫ!», — тяжело вздохнув, подумал я, а затем сказал ей: — Ну, так это правда.

— Мхахх, — произнесла она странный, но с тем же и забавный звук, как если бы она хотела засмеяться, но при этом плача, — я сейчас разрыдаюсь…

— Ну прости, не думал, что мои слова настолько ужасны, пожалуй я больше никогда их не произнесу… — довольно театрально произнес я голосом, полным трагичности.

— Нееет, глупый, я… я хотела сказать, что все что ты сказал было очень мило, и это растрогало меня до глубины моего черного сердца.

— Как бы все, что я сказал, не выглядело глупо или же наоборот серьезно, я просто сказал то, что чувствую к тебе… А, и перед тем как ты задала мне свой вопрос, я думал о времени.

— О времени? — с удивлением переспросила она.

— Да о нем, ну то есть… вот, к примеру, посмотри на звезды, Кайя, их свет мы видим сейчас, хотя в действительности они уже может и погасли давным-давно, а мы видим их далекий свет только сейчас. Я хочу сказать, что мы смотрим на прошлое в настоящем или… я не знаю как это выразить… я… я запутался, — сказал я, чувствуя себя дураком.

— Это очень необычный, но с тем же интересный пример, Дарий, я приятно удивлена ходом твоих мыслей, — тут же ответила Кайя мне, нежно проведя ладонью по моему лицу. — Я считаю, что слово время, как и его понятие слишком поверхностное для всего этого. Но в целом ты прав, мы действительно наблюдаем прошлое в настоящем и это очень необычно, твои слова верны, но и с тем же бессмысленны, потому как для нас с тобой их далекий свет это настоящее, а для звезд далекое, далекое прошлое, разбавленное годами домыслов и несбывшихся надежд. И со временем ты начнешь воспринимать их далекий свет иначе, потому что осознаешь, что одна вещь остается всегда неизменной, не взирая ни на что — прошлое это прошлое, мой милый Дарий. А вообще я считаю такие мысли очень интересными, но и с тем же опасными…

— Опасными? Ты это серьезно?

— О да, мой милый Дарий, размышляя над будущим или прошлым, мы забываем простую истину, что мы существуем здесь и сейчас, и от наших помыслов ничего не изменится, мы лишь мучаем сами себя и только. Так что не заостряй свое внимание на времени, а лучше сфокусируйся на настоящем, на том, что я тут рядом с тобой, на том, что происходит или не происходит прямо здесь и сейчас, — сказала Кайя очень томным голосом, пошагивая пальцами руки, по моему животу, спускаясь все ниже и ниже.

— Знаешь, мне сегодня приснился очень странный сон! — сказал я Кайе, чтобы отвлечь ее от того к чему все явно шло, ибо это был бы уже третий раз за сегодня когда я… ну в общем у меня и после второго-то раза довольно побаливал ааа… орган, а разговоры про сны всегда отвлекали ее от происходящего. Наверно это было связано с тем, что она не могла видеть сны, потому что не спит и вовсе, так что для нее это было, скорее всего, как прикосновение к чему-то неизвестному, недосягаемому, к чему-то такому, на что она при всей своей мощи была не способна.

— Странный? — тут же остановив свой пальчиковый марш, спросила она, замерев.

— Да, именно странный, пожалуй, один из самых странных, что я видел за свою жизнь, — ответил ей я и замолчал, ожидая ее дальнейшей реакции.

— Ну же, рассказывай, чего замолчал?! — тут же взорвалась она, смотря на меня горящим взглядом.

— Я не знаю, как начать он очень, просто очень странный и я боюсь, что он покажется тебе глупым, — неловко ощущая себя от мысли, что мне придется озвучить свой сон, метался я.

— Так, Акимов!

— Вот оно как! Фамильничаем значит? Так и знал, что зря я тебе рассказал… а знаешь что Адамовна…

— О нееет, нет, не говори так больше! Звучит просто ужасно, — сказала Кайя, засмеявшись возмущающимся и диким смехом.

— Так ты мне выбора не оставила. Ты загнала меня в угол, — ответил я ей, тоже смеясь. — А что, по моему скромному мнению «Всадник Кайя Адамовна» не так уж и плохо звучит…

— Скажешь так еще раз, смертный, и я…

— Кайя Адамовна… — быстро произнес я шепотом, смотря на нее чуть прищурившись.

— Ну все, ты напросился! — сказала она впившись в мои губы, попутно взобравшись на меня сверху.

Ну и, в общем, после очень продолжительного моего «наказания» я оказался просто напрочь обессиленным, жадно хватая воздух ртом, но при этом всем чертовски довольным и расслабленным.

— Слушай, а почему вас назвали Всадниками, у вас и лошадей то нет, — и как только я спросил, она тут же засмеялась.

— А с чего это ты решил спросить меня об этом сейчас, случайно не из-за позиции наездницы, в которой я была?

— Именно! — без колебаний подтвердил я ее догадку.

— Никто не перемещается быстрее нас, никто. К примеру, Демонам, как и Ангелам, требуются порталы, которые они могут открыть только в более-менее спокойной обстановке. Им требуется большая концентрация внимания на портале, именно поэтому они не способны открывать свои порталы во время боя. Ну а мы можем мерцать в любой момент, но опять же мерцание расходует много сил, потому это делать надо очень предусмотрительно, особенно если ты в бою. Помню как в начале нашего становления Ангелы и Демоны говорили, что мы мерцаем так быстро, словно оседлали само пространство, отсюда и пошло наше прозвище, которое в дальнейшем и стало нашим нарицанием, — говорила Кайя, поглаживая меня пальцами по подбородку.

— Хм, ну в таком случае все логично, хотя и без знания этой истории я бы сказал, что ты просто невероятная «всадница», фууух сердце сейчас просто выпрыгнет из груди…

— Эй, жеребец, кажется, мы отошли от главной темы. Что за сон ты видел? — спросила меня Кайя после того как одежда внезапно появилась на ее прекрасном теле. Я тяжело выдохнул, а после начал ей повествование своего безумного, но с тем же занимавшего мое внимание, сна.

— В общем, как бы это странно не звучало, но я наблюдал за неким парнем. Он ехал со своей девушкой в автобусе куда-то далеко, и они мило смеялись и говорили что-то друг другу, держась за руки, но затем в какой-то момент автобус остановился, и девушка сказала, что выйдет на пару минут, зачем, я не помню, да хотя не в этом суть. И в итоге она вышла, а парень остался на своем месте ждать ее, но вот автобус тронулся, и… тут случилось самое странное. Он чувствовал, знал, что она осталась там, и… я чувствовал это. Но он не обернулся и не взглянул, он не сделал ничего, чтобы проверить так ли это, или хоть как-то исправить эту ситуацию. Я ощущал, как его наполнял страх и сильный ужас. Он думал, что если он сейчас обернется и убедится, что ее нет в автобусе то… в общем тот парень предпочел остаться на своем месте, так и не оборачиваясь назад. Он сидел и просто смотрел в окно, поддавшись своему страху, он глупо и так наивно ждал ее возвращения, теша себя бессмысленными и ложными оправданиями, почему ее до сих пор нет рядом. Затем автобус остановился, и голос проводника сообщил, что они прибыли на место, и теперь все пассажиры могут покинуть свои места. Услышав это, парень поднялся и вышел в проход, не поднимая своих глаз, смотря лишь себе под ноги, и я отправился вслед за ним. Он по-прежнему старался не смотреть назад, и все также страшно боялся подтверждения того что было очевидно — его любимой не было там с ним. И вот он проследовал к выходу, и нам открылся очень необычный, но с тем же пленяющий своей нестандартностью вид. Перед нами открылся небесный свод так, словно мы стояли очень высоко над землей. Небо было больше похоже на космос… и мы были к нему так близко, что казалось, выйди мы наружу тут же бы вылетели в мрачные, но в то же время прекрасные его глубины. Я видел как средь белых и красных звезд проносились планеты, оставляя за собой странный и пугающий след, словно стирая все на своем пути, оставляя после себя лишь тьму. А затем я почувствовал, как этого парня охватили страх и боль, и эти его чувства пронзили и меня. Меня окутал ужас от того, что я вдруг осознал, что это я остался один. И это я бросил ее там, не он, а я, и это было ужасно! И в какой-то момент я поднял голову вверх и увидел, как надо мной разверзлось нечто черное и мрачное, словно черная воронка, в которую мы направлялись. А затем из нее ударил белый, яркий, ослепляющий свет, отчего я проснулся в холодном поту, — закончил я пересказ своего сна с чувством легкой тревоги и печали.

— Как бы я хотела увидеть его воочию, — произнесла Кайя, все еще не открывая глаз, как всегда пытаясь представить себе то, что я ей описывал.

— Да? А я бы предпочел не видеть снов и вовсе…

— Хааах ты сам не знаешь, о чем просишь…

— Как и ты, как и ты… выходит мы оба глупцы, которые не ведают своего счастья, и не ценят то, что у них есть. Мы глупцы, которые смотрят на другой берег реки, думая, что там трава зеленее. Ты знаешь, с детства я очень часто видел подобные сны. Мне постоянно снилось, что я выхожу из дома во двор на бетонную дорожку перед домом, и слышу странный внушающий страх звук, словно кто-то дует в огромный горн. Затем я видел отца, он выходил из нашего сарая, и смотрел на меня исподлобья, очень, знаешь так зло, с ненавистью, стоя недвижимо в своей тельняшке в черную полоску. Почему-то он мне запомнился именно так, только вот в моем сне его тельняшка была залита кровью. Затем раздался очередной пронзающий звон горна. И как только этот оглушающий звук раскатывался по округе, небеса сразу начинали краснеть. Я видел как… как там появляются кометы, а затем и планеты, словно мы сошли с орбиты и несемся на них. Я чувствовал, как мир рушится вокруг меня, и мне было дико страшно, так страшно, что даже когда я просыпался, я еще подолгу не мог отделаться от этого жуткого чувства всепоглощающего ужаса внутри меня. Помню, как стук моего сердца был таким частым, таким громким, что он отдавал мне болезненно в уши, они словно пульсировали в такт с каждым ударом.

Закончив свой небольшой рассказ, я посмотрел на Кайю и, увидев, что она смотрит на меня с состраданием, я тут же взял себя в руки, заменив волнение улыбкой, в стиле «да это все пустяк». Я сделал вид, что мне абсолютно все равно, это всего лишь воспоминания и не больше.

Кайя обняла меня и прижала к себе, не сказав мне ни слова. Я хотел отодвинуться от нее и сказать ей, что меня не надо жалеть, что мне этого не нужно, но это была бы ложь. На самом деле мне было это нужно, если не необходимо… не жалость не подумайте, нет, мне было нужно ощутить, что я могу рассчитывать на поддержку со стороны, почувствовать что я не один, что есть та, кто всегда утешит меня и постарается унять мою боль, та кто всегда поддержит меня. Я слышал такое мнение, что сильный тот, кто может обойтись без чего-либо или кого-либо, одиночка. Ну, так вот я устал быть сильным… Затем Кайя, поцеловав меня в шею, прижалась ко мне сильнее.

— Ты любишь меня? — грустно глядя, спросила Кайя, чуть отодвинувшись от меня.

— Да! Да! Конечно, я люблю тебя Кайя, — обняв ее, а затем, посмотрев ее в глаза спросил: — Зачем ты спрашиваешь меня об этом… то есть неужто я заставил тебя засомневаться?

— Что? Нет, нет просто я… я… — было видно что она металась и не знала как сказать мне то, что было у нее на уме. — Знаешь, я часто ловлю себя на мысли в последнее время, а правильно ли я поступила, вмешавшись в твою жизнь? Ты так будоражил меня, что я отказывалась слушать голос разума слушать то, что мне говорил Война. Рядом с тобой я понимаю, что я делаю что-то необдуманное, но и от того все это становится только интересней, и мне наконец-то очень любопытно, что же будет нести завтрашний день для нас с тобой. Но недавно я задумалась о том, что… мне кажется, ты любишь не меня настоящую, а меня такую, какой я стараюсь быть ради тебя.

— А в чем разница? Я тоже стараюсь быть ради тебя лучше, чем я есть и…

— Это очень мило с твоей стороны, но тебе вовсе не нужно этого делать, Дарий! Я знаю, какой ты! Какой ты на самом деле и я люблю тебя таким, какой ты есть. Я знала все о тебе еще при нашей первой встрече, и даже будь ты тем, кем опасаешься стать, я бы все равно любила тебя всем своим сердцем. Но совсем другое, если бы ты узнал кто я на самом деле, ты бы продолжал меня любить такую? С одной стороны, я бы хотела это знать наверняка, а с другой, я очень боюсь непредсказуемого результата…

— Покажи мне!

— Ты не захочешь знать этого, а особенно видеть, — сказала печально, с некой иронией Кайя, отвернувшись в другую сторону

— Да нет же, хочу, хочу! Покажи мне какая ты, покажи мне то, что, по-твоему, может так напугать меня, — сказал я ей, повернув ее лицо к себе. Кайя нежно провела ладонью по моей руке, что была на ее щеке, а затем взяла меня руками за голову.

— Закрой свои глаза, — тихо сказала она.

И как только я закрыл их, то начал видеть множество разрозненных фрагментов битв от гигантских побоищ до одиночных сражений с Ангелами и Демонами. И с каждым фрагментом, что поначалу быстро проносились, кадры становились более размеренными и спокойными. Я видел исход сотни тысяч жизней и миллионы лиц и глаз, которые с трепетом смотрели на Кайю в свой последний миг, но главное то, что я чувствовал то, что чувствовала она при всем этом. Наслаждение…она получала колоссальное удовольствие от происходящего. Она чувствовала неоспоримую власть, она ощущала, как словно сама жизнь касается ее и нежно гладит по лицу, говоря ей «Ты чувствуешь это? Ты жива!» в момент, когда ее враги отправлялись в небытие.

«Наблюдая за их гибелью, я как никогда ощущаю себя живой. Их страдания и их боль, как и надежды, как и все чем они были раньше, приобретают для меня некий контур, очертание, которое я могу лицезреть, к которому я могу прикоснуться, и мне это нравится, Дарий. Я люблю убивать и я обрываю чужие жизни с превеликим удовольствием, но есть то, что я люблю куда больше, и это ты. Тебя я люблю куда сильнее всего этого, мой милый Дарий», — раздался эхом голос Кайи в моей голове. А после я почувствовал, как ее прохладные ладони исчезли с моих висков, и тогда я открыл глаза и увидел ее лицо, которое источало волнение. Она смотрела на меня так, словно не хотела и с тем же желала услышать, что я скажу ей. А затем я увидел, как ее начало одолевать сожаление от того, что она показала мне, и тогда я взял ее руку и положил себе на грудь. Я посмотрел ей в глаза и сказал тихо, но очень уверенно:

— Я всегда буду любить тебя, Кайя, несмотря ни на что, чтобы ты не сделала или не сделаешь, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. Я всегда буду за тебя, в любой ситуации и при любом раскладе, потому что люблю тебя, ты всегда будешь в моем сердце…всегда!!!

— О, как это было сладко, если не приторно, — внезапно раздался голос Голод.

— Завидуешь? Завидуй молча, — не переставая смотреть на меня, ответила ей Кайя.

— Война хочет видеть тебя. Сейчас.

— Сейчас?

— А я что сказала как-то иначе?

— Все в порядке, иди, я никуда не денусь, подожду тебя тут, — сказал я Кайе.

И услышав это, Кайя тяжело выдохнула, а затем тут же исчезла, но не Голод, что было довольно необычно, если не странно.

— Я думал, у вас что-то срочное случилось, разве нет?

— У них — да! У меня — нет, — сказала Голод, странно посмотрев на меня, а затем она подошла ко мне и села рядом. — Ну и как она?

— Ммм ты сейчас о чем?

— Смерть, глупенький, как она в постели? Удовлетворяет тебя? — спросила Голод, без какого-либо смущения, пристально и с интересом глядя на меня.

— Даже ума не приложу, зачем тебе эта информация.

— Да ты никак покраснел. В чем дело? Стесняешься говорить о сексе? — спросила Голод, накручивая зеленый локон на свой палец.

— Эээ, нет, просто — это личное и, без обид, не для посторонних, — ответил я ей, все еще пребывая в легком замешательстве от ее бестактности.

— Да какие обиды, кем ты меня считаешь? Знаешь что, не хочешь говорить о сексе, не говори. Лучше будь хорошим мальчиком и помассируй мне ступни, — сказала Голод, протягивая играючи свои ноги. — Ну же, или ты боишься? «Ах, что скажет Смерть, если увидит, как я делаю просто массаж. Ах, что будет, если Смерть увидит, что я выглядываю из-под ее каблука без ее разрешения?». Ну же, Дарий, это всего лишь массаж, или ты все-таки боишься? — говорила Голод, играючи, словно дразня меня.

Не буду лукавить, ее слова явно задели меня, и я попался на крючок. Смотря прямо ей в глаза, я начал мять ее ноги, чему она было явно рада.

— О да, такой Дарий мне нравится больше. Знаешь, я бы многое отдала, чтобы прочувствовать твое истинное прикосновение на моей коже. Почувствовать тебя на себе… в себе, — недвусмысленно сказала она, глядя на меня как на десерт, оказывая легкое давление своими ступнями на мою «ширинку». На что я тут же взял ее ноги и отложил их в сторону от себя, а после посмотрел на нее с улыбкой и сказал:

— Кайе такое явно не понравится.

— Не понравится что? Это же ведь просто массаж. Тем более что как я вижу, он явно не против. Тебе ведь понравилось, как то, что я делала, так и то, что я говорила, — с непоколебимой уверенностью в своей правоте сказала она.

— Он всегда не против. Это проклятие всех мужчин.

— ЗА-НУ-ДА. Как можно быть таким скучным? И если уж на то пошло, то мне глубоко и откровенно плевать на то, что Смерти может не понравиться. Я сама решаю, что делаю, как и с кем. И никто, я повторюсь, никто, мне не указ. А ты можешь сказать подобное про себя?

— Я то? Нет, я не так свободен, как ты, — с легкостью ответил я Голод.

— Очень и очень жаль. Но может быть, однажды ты захочешь это исправить, и тогда я буду рядом…

— Будешь рядом? — подозрительно спросила Кайя, внезапно появившись позади Голод.

— Ну да, мы ведь теперь одна большая и дружная семья, конечно, я всегда буду рядом. Я тут составила твоему смертному небольшую компанию, чтобы он не скучал, пока тебя не было, но раз ты вернулась, то я пожалуй пойду, — слукавила она, не моргнув глазом, а затем тут же исчезла.

— Я что-то пропустила? — спросила Кайя, подсаживаясь ко мне.

— Нет, ничего особенного, — слукавил и я.

— У тебя все в порядке, Дарий?

— Ммм, да, да. А что? — придя в себя от воспоминаний, ответил я Немору.

— Да просто гримаса у тебя была…злобная такая.

— Со мной такое бывает, и довольно часто. Задумываешься, и против своей воли проваливаешься в плохие воспоминания. И от былого хорошего настроения не остается ничего, лишь неприятный осадок.

— И о чем же ты думал сейчас? Если это не секрет, конечно.

— О Кайе. Знаешь что, Немор?

— Что?

— Кажется, я совершу сейчас нечто глупое и необдуманное.

— А поконкретнее? — спросил Немор, смотря на меня с любопытством.

— Я…я хочу, я должен ее увидеть.

— Кого? Прошу, скажи, что ты имеешь в виду Иду.

— Да, блин, Иду, а как же?! Иду? Ты это серьезно?

— Я то? Это я должен спросить тебя, серьезно ли ты сейчас. Выкинь эту глупую идею из своей головы, еще не время.

— Не время?! А когда оно наступит?! — разозлившись, спросил его я, резко встав с кровати. — Я устал ждать!

— Наберись терпения, Дарий. Мы же решили, что ей ничего не угрожает, так? К тому же, дай ее боли утихнуть. Сейчас она тебя и слушать не станет, да и ко всему прочему ты не готов к встрече с Всадниками.

— Прошло уже достаточно времени, и я не собираюсь встречаться с ними, лишь с ней.

— Достаточно времени? Два года?! Да этого времени мало даже по меркам смертных на то, чтобы пережить утрату, а в ее глазах, считай этого времени, вовсе и не было.

— Пожалуй, ты как всегда прав, — тяжело выдохнув, ответил ему я. — Ты прав, это глупо и безрассудно.

— Ну вот, видишь, молодец…

— Но я все равно это сделаю…

— Ты ведь это не серьезно, правда?

— Сейчас узнаем…

Мерцание.

Я исчез и появился в наших с Кайей покоях, и то, что я увидел, подарило мне сладкую надежду на то, что все будет хорошо. Вокруг все было ровно так, как я и запомнил, когда был тут вместе с Кайей в последний раз. А раз она оставила все как есть, значит не все потеряно? Затем поддавшись ностальгии, я направился в купальню. И стоило мне туда зайти, как тут же послышался звук открывающейся двери, что вела в наши покои. Я быстро встал спиной к стене, а после, решив узнать, кто это, я аккуратно выглянул и увидел, что это оказалась одна из прислужниц. Мое сердце бешено колотилось от предвкушения встречи с Кайей. Я так желал и с тем же боялся увидеть ее, что это было так глупо и смешно, если бы не было правдой. Пытаясь успокоиться, я уперся затылком в каменную стену и, закрыв глаза, стал твердить себе, что все хорошо, мне не о чем волноваться.

— Что ты тут делаешь?

Я широко распахнул глаза и стал осматриваться по сторонам, услышав голос Кайи, но к счастью или нет, она обращалась не ко мне.

— Два раза в месяц, Госпожа, я прихожу сюда, чтобы навести порядок в вашей обители, — встав словно «по струнке» и опустив глаза вниз, ответила прислужница.

— Сделаешь уборку в следующий раз, а сейчас, ступай отсюда немедленно и закрой за собой дверь, — сухо приказала ей Кайя.

Дождавшись, пока прислужница притворит за собой дверь, Кайя, закрыв глаза, тяжело выдохнула, а после проследовала к тумбочке, что стояла возле нашей кровати и, подойдя к ней, она потянулась рукой к небольшой фоторамке, что лежала фотографией вниз, и на мгновение ее рука застыла над ней так, словно она не могла решиться на то, чтобы посмотреть на нее. И в итоге пересилив себя, она все же подняла рамку. Недолго смотря на наше совместное фото, она тут же быстро опустила рамку на место, а затем попятилась назад так, словно если бы увидела призрака.

Снова скрывшись за стеной, и сжав кулаки до дрожи, я отчаянно пытался побороть в себе чувство неуверенности. И когда, наконец, я решил выйти к ней, я услышал пронзающее меня насквозь:

— Да будь ты проклят, Дарий за то, что сделал! Ты подлый предатель, убийца! И очень скоро ты ответишь предо мной за все, что сделал.

Ее слова и то, с какой злобой она их произнесла, уничтожило всю мою решимость показаться ей. Мне стало больно и горько от того, что те цели и надежды, с которыми я явился сюда, обратились в прах, стоило мне приблизиться к ним на расстоянии вытянутой руки.

— Смерть. Завоеватель зовет тебя, — как всегда не вовремя появившись, сказала Голод.

— Вы нашли его? — тут же спросила ее Кайя.

— Нет.

— Тогда я не хочу никого видеть.

— Вот и скажи ему об этом сама, а то он в последнее время совсем не в духе.

— Как и мы все, — сказала Кайя, после чего тут же исчезла.

— Глупо было приходить сюда, Дарий. Вот тебе мой совет, не появляйся здесь больше, если жизнь дорога. Сиди там, где ты сейчас прячешься.

Услышав ее слова, я вышел к ней и, пребывая в невероятном замешательстве, спросил ее:

— Зачем ты говоришь мне это? И почему не сказала ей, что я здесь?

— Сама не знаю. Я же ненормальная, разве тебе никто не говорил об этом раньше? А теперь проваливай, пока я не передумала.

— Это ничего не значит. Однажды я вернусь за тобой и Завоевателем за то, что вы сделали.

— Ну так значит, я буду ждать твоего возвращения, — улыбнувшись, ответила мне Голод, а после повернулась ко мне спиной и исчезла. Следом исчез и я.

Вернувшись в свою комнату разбитым и подавленным, я рухнул без сил на кровать.

— Вернулся? Что случилось? Как все прошло? — с волнением в голосе спрашивал меня Немор.

— Я был у озера, Немор, и ты был прав, я это не серьезно, — ответил я ему, закрыв глаза от усталости, которая меня одолела.