Успеть раньше смерти

Николай Леонов, 2010

Хорошо гостить в российской глубинке у всемирно известного художника Булавина! Свежий сельский воздух, изысканный стол, хорошие напитки, беседы о высоком искусстве… Полковник Гуров о таком отдыхе и мечтать не мог. Но что вдруг случилось? Почему в усадьбе художника без видимой причины начали происходить странные, а порой необъяснимые и опасные события? Загадочные тени в саду, каменное надгробье на кладбище с высеченным на нем именем художника Булавина – это только первые следы чьей-то нехорошей шутки. Отважному полковнику из МУРа еще не приходилось сталкиваться с бесплотной нечистью, и все же он отлично знает, что у всякой нечисти – самое земное происхождение…

ГЛАВА 4

Виктор Дмитриевич легко спрыгнул в неглубокий овражек и, слегка пригибаясь, легко побежал по направлению к старому кладбищу. В темноте и под дождем его непросто разглядеть даже с десяти метров, а тот придурок, что погнался за ним, отстал намного. Стену ему не преодолеть, а пока организуется погоня, сам он будет уже далеко. Да и сыскать его в ночной кладбищенской глухомани — дело практически безнадежное. В этом смысле кладбище расположено на редкость удачно. Сделал шаг — и ты вроде бы уже в Зазеркалье. Обычно люди с большой неохотой суют нос к мертвецам. И тот, кто на это решается, сразу получает преимущество. В каком-то смысле он будто напитывается той жутью, которая исходит от покойников. На самом деле все это вопрос воли и разума, но люди любят себя запугивать. Что ж, это ему на руку. Он мертвых не боится. Среди них тоже бывали людишки оторви да брось, но все, что было в их силах, они давно показали. Больше им показывать нечего. Сейчас черед живых, размышлял на ходу Виктора.

Проникнув за развалившуюся ограду кладбища, протиснувшись через мокрые кусты и оказавшись на узкой черной аллее, Виктор Дмитриевич совсем успокоился. Да и не должно быть никакой погони. По первому разу не должно. А вообще говорили, этот мазила — человек с большими возможностями. При желании может подключить к своим проблемам кого угодно. Но сейчас из пушки по воробьям никто стрелять не станет. Хотя нервишки он наверняка им пощекотал. Проникновение на территорию — это всегда действует. Как говорится, мой дом — моя крепость. Но лишь только это заблуждение развенчивается, как человек начинает сильно нервничать, пить валидол и прислушиваться к каждому стуку. А неприятности, они имеют свойство накапливаться, как радиация. Глазом незаметно, а груз все тяжелее и тяжелее. И однажды сердце не выдерживает… Хотя, как ему рассказывали, этот сукин сын вполне еще в форме — на лошади даже катается. Говорят, настоящий арабский скакун у него. Если добраться до него и, допустим, чиркнуть ножичком по суставу… Все равно, что чемоданчик с деньгами в печку бросить. От такого даже у молодого сердечный приступ может случиться. Но, во-первых, это слишком откровенно и целенаправленно, и никому не понравится. Из-за породистого скакуна может возникнуть слишком большой шум. Примчатся менты, начнут шарить… Нет, договаривались о другом. Все должно быть неясно, исподволь, по нарастающей, как в фильме ужасов. Чтобы ни одно конкретное лицо не всплыло.

Виктор Дмитриевич углубился в черные лабиринты могильных рядов настолько, что уже почти ничего не видел. Дождь начал стихать. «Ну что же, теперь ты мне и не нужен, — подумал Виктор Дмитриевич. — А ведь была такая надежда, что за дождем меня ни одна собака не заметит. Не спалось какому-то сукину сыну!»

Виктор Дмитриевич прекрасно ориентировался на местности. В планировке кладбища за несколько дней он уже неплохо разобрался и мог передвигаться по нему почти что с закрытыми глазами. Он даже устроил для себя под старой могильной плитой небольшой тайничок, куда потихоньку перетаскал необходимое снаряжение. Не ходить же взад-вперед из города с сумкой, в которой лежат подозрительные предметы, больше подходящие для члена альпинистской группы или профессионального вора. Сейчас Виктор Дмитриевич находился как раз возле этого тайника. Но темень здесь была непроглядная.

Он зажег специальный, в непромокаемом корпусе фонарик и отыскал могильную плиту. Под ней в небольшой яме была спрятана непромокаемая сумка. Туда Виктор Дмитриевич отправил моток прочного троса и прочие приспособления для штурма стен и неприступных скал. Теперь нужно было незаметно возвратиться на окраину города, где он снимал квартиру у нелюдимой пожилой женщины, которая называла себя попросту Петровной и жила в частном доме вдвоем с племянником. Адресок Виктору Дмитриевичу дал тот, кто предложил ему эту щекотливую работу. Хозяйка была этому человеку чем-то обязана и согласилась принять нового квартиранта. Правда, без радости, но и без разговоров. Вообще-то мерзкая баба, с какой стороны не посмотри. Грубая, жадная и себе на уме. И все бы ничего, он привык уживаться с кем угодно. Но на этот раз судьбе было угодно устроить для него пакостный сюрприз.

Едва Виктор Дмитриевич разыскал нужный адрес, искусно провел переговоры с неприветливой хозяйкой, заплатил аванс и стал обживаться на новом месте, как появился ее племянник, мерзкий подросток, лет семнадцати. Был он сильно пьян и зол, как собака. Едва зайдя во двор, поругался с теткой, дал пинка кошке и опрокинул ведро с водой. После чего отправился спать в свою комнату. Виктора Дмитриевича, у которого был отдельный вход, юноша не видел, а тот рассмотрел его прекрасно и остался весьма недоволен. Беглого взгляда было достаточно, чтобы признать в этом дебиле того коротышку, которого Виктор Дмитриевич среди прочих встретил и отколотил на кладбище. Вне всякого сомнения, это он и был — грязный, исцарапанный, с безобразно распухшим и посиневшим носом. Наверняка затаивший лютую злобу на своего обидчика. И надо же было такому случиться, что этот урод занимал на земле как раз то место, куда выпало поселиться Виктору Дмитриевичу! Такая ситуация была чревата неожиданностями. Но съезжать с квартиры из-за юного подонка было тоже не самым лучшим выходом — выглядело бы это совсем подозрительно. Оставалось уповать на удачу и силу убеждения.

«А вообще все складывается на редкость погано, — размышлял он. — С самого начала. Это не Глинск, а просто Гнильск какой-то! И что же мамаша этого ублюдка не сделала вовремя аборт? А вариантов теперь только два — или убить, или приручить. Убить — слишком много хлопот, значит, придется приручать. Только этой заботы мне не хватало. Хотя…»

Ему пришло в голову, что банда придурков, которая вообразила себя хозяевами кладбища, может быть ему полезной. Одного придурка он уже слегка прикормил. Тот посмекалистее остальных и наверняка захочет еще денег. А заниматься ему придется примерно тем же самым, к чему он привык, — только под чутким руководством Виктора Дмитриевича. Как он сказал — стремно, повязать могут? Если с головой действовать, не повяжут. А и повяжут, так не его же! Вот только опять совсем некстати получается это соседство с Костиком (так звали сопляка, которому Виктор Дмитриевич едва не оторвал нос). В случае чего вся эта сволочь укажет пальцем прямо на него, и если к тому времени не удастся убраться отсюда, все может обернуться катастрофой. Значит, все нужно обдумать как следует. И, Виктор Дмитриевич решил, что поступит следующим образом — постарается не встречаться нос к носу с Костиком как можно дольше. При образе жизни этого подонка задача вполне выполнимая. Мальчишка шляется по улицам день-деньской, курит «дурь», пьет пиво без меры и, видимо, занимается чем-то незаконным, потому что все эти увлечения стоят немалых денег. Таким образом, Виктор Дмитриевич сохранит свое инкогнито, но идею управлять молодежной бандой не бросит. Он займется этим исподволь — через Свина. Придется вступать в контакт и с остальными, но это будет происходить не на территории Костиной тетки. А для этой компании он так и останется загадочным незнакомцем, про которого они будут слагать небылицы — одну другой чудовищнее.

Что же, он прожил в доме неприветливой хозяйки почти неделю, а ее непутевый племянник с распухшим носом так еще и не понял, кого приютила под своей крышей тетка. Выяснилось, что в трезвом виде он боится своей родственницы, как огня. На следующее после прибытия утро Виктор Дмитриевич видел его через окно своей комнаты. Тетка отчитывала Костика, уперев руки в бока и не стесняясь в выражениях, а тот, словно побитый щенок, прятал глаза и прикрывал ладонью синий, как слива, нос. Должно быть, она категорически запретила племяннику совать этот нос в дела постояльца. Все остальное время Костик до темноты где-то шлялся, и они ни разу не встретились. Это вполне устраивало Виктора Дмитриевича. Он не торопился возобновлять контакт и со Свином. Дело было слишком серьезным, и сначала нужно было самому разобраться во всех деталях.

Виктор Дмитриевич хорошо присмотрелся к кладбищу, к особняку Булавина, выяснил примерное количество проживающих там и наконец решил нанести ночной визит. Неожиданно испортилась погода, и город со всеми окрестностями стал добычей проливного, почти тропического дождя. В такую погоду можно было почти без опаски проникнуть хоть на атомную базу. Но окончательный расклад вышел против него — какой-то не в меру ретивый гость попытался его поймать. Настырный сукин сын не испугался ни непогоды, ни пущенного в него снаряда. А приложить его Виктор Дмитриевич мог крепко. Это был его излюбленный трюк — небольшая кожаная праща, с помощью которой он метал стальные шарики размером с голубиное яйцо. Два-три таких шарика всегда лежали в кармане его куртки, на всякий случай. Несмотря на свою примитивность оружие могло быть страшным. Меткость и сноровку Виктор Дмитриевич в себе развил исключительную, и при попадании шарика в цель у противника не оставалось никаких шансов. Единственный недостаток этого способа заключался в том, что все-таки на него можно было среагировать, и этот тип среагировал. Но в конце концов Виктор Дмитриевич был доволен собой — элемент тревоги он внес, следов не оставил и от погони ушел. Для начала неплохо.

Но это самоощущение у Виктора Дмитриевича поколебалось, едва он добрался до жилища Петровны. Несмотря на поздний час и все старания пробраться на свою половину незамеченным хозяйка поймала Виктора Дмитриевича во дворе и, нисколько не удивившись тому, что ее постоялец разгуливает под проливным дождем, предупредила нелюбезным тоном:

— Там у тебя человек сидит в комнате. Не натвори чего с перепугу-то! Знакомый это твой. Понадобился ты ему срочно. С полчаса уже как дожидается.

Никаких знакомых здесь не могло быть, кроме одного человека, и Виктор Дмитриевич увидел именно того, кого и ожидал увидеть. Правда, узнать его сейчас было трудно. Виктор Дмитриевич не помнил, чтобы он видел его прежде в таком наряде — грубые башмаки на толстой подошве, бесформенные брюки, брезентовая роба до колен. На столе валялась плоская кожаная кепка. Насупленное лицо выражало предельную скуку и нетерпение. Увидев на пороге Виктора Дмитриевича, человек буквально подскочил на стуле и с жаром воскликнул:

— Ну, наконец-то! Где ты шляешься, Липа? Мне стоило таких трудов выбраться сейчас из дома! Пришлось придумывать целую историю, будто срочно понадобилось отправить телеграмму. И вот теперь я сижу здесь в этом клоповнике и дожидаюсь твою персону! А на улице, между прочим, дождь и слякоть…

— Я в курсе, Швед, — сухо сказал Виктор Дмитриевич. — Я проделал тот же путь, что и ты — только на своих двоих. Между прочим, я занимаюсь этим по твоему желанию, разве нет? И вообще, какого черта ты сюда приперся? Я понимаю, что хозяйка тебе хорошо знакома, но все равно ты поступил неразумно…

— А ты разумно?! — завопил гость. — Я тебя нанял не для того, чтобы ты как мальчишка бил окна! Что за идиотизм? Переполошил весь дом, поднял на ноги гостей…

— Что-то я не пойму. А разве не в этом заключалась главная идея? — спросил, набычившись, Виктор Дмитриевич. — Создать нервозность, ощущение беды…

— Нет, ты форменный идиот! Я был о тебе лучшего мнения! Ты никого не напугал, кроме женщин. И что это вообще такое — придурок с рогаткой? Завтра Булавин капнет начальнику милиции, и тот еще, не дай бог, отрядит к нему участкового! Согласен, он сам терпеть не может милиции, но и его терпению когда-то придет конец. Нет, это совершенно невозможно! Ты должен был подготовить мистический ужас, и мы обговаривали с тобой все детали. Какого черта ты взялся за эту самодеятельность?

— В такой работе никогда не обходится без самодеятельности, — буркнул Виктор Дмитриевич. — Слишком много возникает непредвиденных проблем. Я проник на территорию дома не для того, чтобы бить окна. Но меня заметили, и мне пришлось принять меры…

— Нет, я уже десять раз пожалел, что связался с таким кретином, как ты, Липа! — раздраженно бросил гость.

На скулах Виктора Дмитриевича заиграли желваки.

— Больше не называй меня кретином, — тихо сказал он. — Я этого не люблю. И это последняя такая просьба. Больше я уже ничего говорить не буду.

— Ну извини, погорячился! — сбавил тон Швед. — Поставь себя на мое место! Я был просто вне себя… Ладно, проехали. Я вот еще зачем приехал. Как раз перед твоей эскападой мне позвонили. Связь ужасная, но, в общем, мы договорились. Они будут здесь рано утром. Мы вместе встретим их на повороте главной дороги и доставим до места. Я должен быть в курсе, где это находится, понятно? А ты должен был найти подходящее место — чтобы рядом и было удобно подойти.

— Я место нашел, — сказал Виктор Дмитриевич. — Но ты учти, что после дождя там будет сыро и грязно, и вообще…

— Это моя забота! — отрезал Швед. — Сейчас сохнет быстро. Если завтра будет хороший день, а он должен быть хороший, то к вечеру вполне можно будет предпринять вылазку. Во всяком случае, после хорошей закуски люди лучше реагируют на подобные идеи. Главное, чтобы рано утром все было готово. Конечно, дождь нам всем здорово подгадил, но тянуть нельзя. Я и так уже хожу вокруг этого пирога целый год. Сам понимаешь, каково это — ждать. А если все впустую? Если завтра обстоятельства кардинально изменятся? Я не желаю ходить в лузерах! Это не мой стиль, понятно?!

— Я в этом не разбираюсь, — со сдержанным презрением сказал Виктор Дмитриевич. — Мое дело дерьмо разгребать. Такой уж у меня стиль.

— Тебе не на что обижаться, — важно заметил Швед. — Если я получу, что хочу, ты тоже озолотишься. Взаимовыгодное предприятие.

— Посмотрим, — сдержанно сказал Виктор Дмитриевич. — А ты уверен, что никто ни о чем не подозревает?

— В чем можно подозревать положительного человека? — напыщенно сказал Швед. — Никому и в голову не приходит, с кем они имеют дело! Я не зарываюсь, веду себя прилично и не привлекаю к себе лишнего внимания. Но мои средства тают как снег на солнце, и я не могу больше ждать. Если у нас все получится, то это будут совсем другие возможности, соображаешь?

— Может быть, у тебя и будут, — равнодушно заметил Виктор Дмитриевич. — Я-то тут при чем? Учти, свои деньги я с тебя получу в любом случае! Так что никаких отговорок лучше не готовь. Ничего личного, но бесплатно я в дерьмо не влезаю.

— Об этом не беспокойся. Но давай все-таки будем подходить к делу последовательно, без ненужных заморочек.

— Ты преувеличиваешь свои опасения. Вот увидишь, мое появление в саду принесет эффект. Пока ты тут лепишь чернуху, старика, может быть, уже везут в госпиталь.

— Как же! Возьмешь его на такую мелочь! Еще раз повторяю — массированная последовательная акция с трансцендентным оттенком. Старик — художественная натура, должен глубоко воспринимать такие штуки. На то и расчет. К тому же органы не склонны верить в мистику. Так что и с этой стороны плюс. Кто забрал у заслуженного деятеля искусств жизнь? Злые духи? Отлично! Значит, так и пишем — смерть наступила от естественных причин!

Виктор Дмитриевич невольно рассмеялся.

— Сладко поешь! Послушать, так все у тебя гладко, как у бабы на животе, а вот что будет на самом деле…

— То и будет, — важно сказал Швед. — Я в психологии разбираюсь. У меня все нити в руках. Главное, не отклоняться от намеченного плана.

— Тебя не хватятся?

— Я почтенный гость. Беседую с хозяином о лошадях, живописи и оккультных науках. У меня в бумажнике кредитные карты и валюта. В чем меня можно заподозрить? Что я нанимаю пацанов окна бить? Скажу, что отправлял телеграмму, а потом менял колесо — да мало ли, какие могут быть у делового человека причины? Одежда, чтобы переодеться, у меня в машине. Все будет тип-топ, Липа!

— Поверим тебе, — сказал Виктор Дмитриевич. — А ты, случайно, никому не говорил, что родом из этого города?

— Я не враг себе. Коренной москвич — кто бы сомневался! Здесь никто, ни один человек ничего про меня не знает. Кроме хорошего, разумеется. Так что за меня ты не волнуйся. Но я за тобой сегодня проследить должен. Все должно выглядеть естественно до последнего штриха!

— Неужели сам потащишься на кладбище? — усмехнулся Виктор Дмитриевич.

— Я черной работы никогда не боялся! — напыщенно произнес Швед. — Я не всегда был в шоколаде, и тебе это отлично известно!

Это заявление слегка насмешило Виктора Дмитриевича, потому что видок у Шведа был сейчас совсем не шоколадный. Да и его утверждение о любви к черной работе было сильно преувеличено. Виктор Дмитриевич действительно неплохо знал этого человека: всю жизнь тот проворачивал какие-то сомнительные комбинации, не брезгуя при этом подставлять других людей. Правда, самого Виктора Дмитриевича до сих пор это не касалось, и он относился к вероломству Шведа с пониманием. Каждый крутится, как может. Из-за этого Виктор Дмитриевич и вслух ничего комментировать не стал, а предложил перекусить, чем бог послал, прежде чем отправляться на встречу. Швед не возражал — после всех волнений у него разыгрался зверский аппетит. Они поели, слегка покемарили и в четыре утра, когда едва-едва начинало светать, осторожно вышли из дома. Дождь прекратился, но ветер как будто усилился. Он гнал и гнал по небу рваные черные тучи, никак не давая рассвету пробиться сквозь эту плотную завесу. Но это вселило в Шведа надежду, что к утру ветер разгонит тучи и под лучами солнца последствия дождя быстро сведутся на нет. Это было то, что нужно.

Машину свою Швед предусмотрительно оставил за квартал от дома Петровны. Никто не видел тем ранним утром, как двое мужчин, одетых точно грибники, уселись в темную иномарку. Город спал самым сладким предрассветным сном.

С приближением утра Швед все больше нервничал. Его начинали терзать сомнения, успеют ли подъехать те, кого он ждал, найдут ли они место, не перепутают ли маршрут, и достаточно ли верно выполнен заказ, сделанный им.

Они выехали за город и остановились на повороте главной дороги, на краю сумрачного, пропитанного влагой леса. Когда сквозь разрывы в тучах начал проглядывать белый, как молоко, свет, появился серый приземистый фургон с московскими номерами. Заметив стоящую на обочине машину, водитель помигал фарами. Швед помигал в ответ. Фургон подъехал. Из кабины выбрался коренастый сумрачный мужик в кожанке и на кривоватых ногах вразвалочку подошел к иномарке.

— Ну и чего сидим? — спросил он безо всякого пиетета. — Долго будем жопу греть? Мне еще обратно тачку гнать. У меня дел полно.

— Мне на твои дела плевать! — в тон ему ответил Швед. — Тебе хорошие бабки заплачены. Товар привез?

— А чего же я, для удовольствия в эту дыру ехал? — брюзгливо сказал коренастый. — В кузове товар. Можешь убедиться.

— И убежусь! — заявил Швед.

Он вылез из машины и вместе с хозяином фургона пошел проверять груз. Вернулся довольный и с облегчением плюхнулся за руль.

— То, что надо! — объявил он. — Хоть тут все сделали правильно. Теперь с размещением нужно решить вопрос, и дело в шляпе!

Он высунулся в окошко и махнул рукой сидящим в фургоне.

— За нами держитесь! — крикнул он. — Тут недалеко!