Таежный снайпер

Николай Леонов, 2009

Охотились на рысь, а в итоге убит один из столичных охотников. Это явно не трагическая случайность, а хорошо спланированное преступление. Полковник Гуров интуитивно чувствует, что имеет дело с серьезным криминальным сообществом. Он отправляется в тайгу, чтобы взять след. И, похоже, ему это удается. Но след самого Гурова взяли, в свою очередь, матерые головорезы. Охота началась… Книга также издавалась под названием «Таежная зона».

Москва. Кабинет начальника четвертой автоколонны областного транспортного управления

Гуров пристально изучал сидящего в низком кожаном кресле мужчину с редкими черными волосами, зализанными на правую сторону, сквозь которые отлично просматривалась розоватая лысина. Высокий покатый лоб, маленькие, глубоко посаженные глазки, двойной подбородок. Начальнику четвертой автоколонны Степану Степановичу Угланову было немногим меньше пятидесяти, но более точно определить его возраст не представлялось возможным. Он выглядел слегка полноватым, но при этом неплохо сложен. По всему было видно, что Степан Степанович старается следить за собой.

— Юра впервые пригласил меня на охоту, — опираясь одной рукой на подлокотник кресла, другую Угланов держал на весу. Между средним и указательным пальцами дымилась сигарета, однако затягивался он ею крайне редко. — Я давно мечтал о ней. Хотел понять и почувствовать на собственной шкуре, что же это такое. Вот и почувствовал, — он грустно усмехнулся. — Если бы я знал, что так случится… Хотя…

— А сам Юрий Валентинович часто охотился? — спросил Крячко.

Станислав сидел на диване рядом со своим напарником, беспрестанно комкая в кулаке носовой платок. Голос Крячко звучал глухо и сипло. Сказывалась подкосившая его пару дней назад простуда. Температуры, правда, не было, но полковник все равно чувствовал себя крайне разбитым. Насморк и кашель не давали покоя.

— О, да! — Выработанным уже до автоматизма движением Угланов пригладил рукой свои жиденькие волосы и бросил мимолетный взгляд в зеркало, висевшее напротив. — Юра был прирожденный охотник. Он буквально бредил охотой. И если ему не удавалось мотаться в Нижнеудинск каждые выходные, то уж раз в две недели он ездил туда точно. У них сформировалась своя компания…

— А почему именно Нижнеудинск? — поинтересовался Гуров. — Разве в Московской области мало лесных массивов? Или зверь тут недостаточно хорош?

Сыщики подбрасывали Угланову по вопросу то с одной, то с другой стороны, словно играли в пинг-понг. Однако этот нехитрый прием никак не подействовал на Степана Степановича. Он чувствовал себя вполне комфортно и уверенно в комнатке для гостей, расположенной в смежном с его рабочим кабинетом помещении. В нем не наблюдалось никакой нервозности, никакого беспокойства или озабоченности, будто бы речь шла не о недавнем убийстве его заместителя, а об одном из рутинных рабочих моментов. А ведь согласно досье, которое сыщики бегло просмотрели перед тем, как явиться с визитом к Угланову, покойный Дражайский был не просто его коллегой, но и близким товарищем, единомышленником.

— Массивов много, — ответил Степан Степанович. — А вот зверь тут и в самом деле хуже. Во всяком случае, так говорил Юра. Да и остальные тоже. Выбор там побогаче, поэкзотичнее. А потом, я думаю, основная причина заключалась в другом. Антураж. Понимаете, о чем я?

Его последний вопрос остался без должного внимания. Гуров покосился в сторону напарника. Крячко шумно высморкался в платок, зажал его в кулаке и поднял глаза на Угланова.

— Насколько мы поняли, Степан Степанович, — без особого энтузиазма начал Станислав. — Пора было переходить к сути дела, и согласно оговоренной ранее тактике этот момент выпадал на его долю, — убийство Дражайского могло быть совершенно случайным. Необдуманный выстрел, шальная пуля или что-то в том же роде… Однако для полноты картины нам бы все-таки хотелось прояснить эту ситуацию. В частности, взаимоотношения Дражайского со своими партнерами по охоте. Не могли быть у кого-нибудь из них мотивы…

— Что? — изумленно вскинул брови Угланов. — Вы полагаете, что кто-то мог намеренно застрелить Юру. Зачем?

— Это мы и пытаемся выяснить.

— Но ведь я вам уже рассказал…

Гуров тяжело вздохнул. Со слов генерала Орлова, а затем и со слов Степана Степановича ему, да и его напарнику, уже была отлично известна общая картина произошедшего. Во время инцидента почти недельной давности в Нижнеудинске основных охотников было шестеро. Не считая, конечно, местных следопытов, егерей и оруженосцев. Последних пока в расчет можно было не брать, хотя бы по той причине, что согласно заведенным традициям никто из них не мог открыть стрельбу по несущемуся мимо обозначенных номеров зверю. Могли быть и исключения из правил, но в данный момент сыщиков интересовали только пять основных участников охоты. Кто-то из них всадил пулю в Юрия Дражайского, а вернее, две пули, намеренно или случайно. В свою очередь, баллистическая экспертиза не дала никаких результатов. Пули, извлеченные из груди и головы Дражайского, не соответствовали ни одному из имеющихся в наличии орудий. Последнее обстоятельство и послужило причиной для серьезных подозрений, исключающих возможность несчастного случая. Понятное дело, что и признаваться в содеянном никто из пятерки не собирался.

— Я ознакомился с делом, — сообщил подчиненным два часа назад Орлов, водрузив на нос очки и методично перелистывая страницы в стареньком скоросшивателе. — И пришел к выводу, что потенциально убить Дражайского могли трое. Его непосредственный начальник Степан Угланов, находившийся в момент гибели Дражайского на противостоящем номере, Иван Дибелович, начальник таможенного отдела Иркутской области, и известный в нашем городе крупный предприниматель Александр Глазберг. Оба последних находились в загоне. Двое других охотников, бывший сотрудник налоговой инспекции, а ныне бизнесмен из Иркутска Павел Митрофанов и лидер политической фракции «Лига интернационалистов» Сергей Поперечный, располагались на третьем и четвертом номере и теоретически не имели возможности достать Дражайского на таком расстоянии. Но, как вы сами понимаете, все это только теория, ребята. Как там и что было на самом деле — шут его знает.

— А на кого они охотились? — спросил Крячко.

— Тут их показания тоже имеют разногласия. — Орлов захлопнул папку и сдвинул ее на край стола, поближе к сидящему рядом Гурову. Полковник взял папку и углубился в ее изучение, вполуха слушая генерала. — Поперечный в своем интервью по данному инциденту указал, что охота велась на пушного зверя. То же самое подтвердил и Глазберг. Дибелович и Угланов уверяют, что охотились преимущественно на кабана. А Митрофанов и вовсе не смог дать вразумительного ответа. Утверждает, что в тот день он здорово набрался. Что называется, сверх нормы.

— Браконьерствовали, что ли? — усмехнулся Крячко.

— Может, и так, — Орлов неопределенно повел плечами. — А может, стреляли в кого попало. Главное ведь процесс. А остальное так, семечки.

— Кого-нибудь из них уже допрашивали официально? — Гуров на мгновение оторвался от просматриваемых бумаг.

— Весьма поверхностно, — поморщился Орлов. — Это дело практически сразу было передано в Главное управление. Меня, можно сказать, обязали разобраться с этим вопросом. Ну, а я, естественно, надеюсь на двух своих лучших подчиненных…

— Вот только давай без грубой лести, Петя, — отмахнулся Гуров. — Как-нибудь перетопчемся.

— А почему именно нам? — вновь подал голос Крячко.

— Так ты подумай, какие шишки тут замешаны, Стас. И не только те, что были с Дражайским на этой чертовой охоте в Нижнеудинске. В прошлую вылазку, например, с ними были два человека из городской администрации, советники нашего мэра. А до этого — кое-то из президентского аппарата, — Орлов указал пальцем в потолок. — Богемная тусовка, Стас.

— С чего это вдруг сотрудникам президентского аппарата общаться с заместителем начальника одной из колонн транспортного управления?

— Дело тут не в статусе, а в интересах. Охота. Вот что связывает их всех вместе.

— Понятно, — Крячко лениво потянулся в карман пиджака за сигаретами.

Ознакомившись со скудными показаниями участников охоты в Нижнеудинске, сыщики первым делом отправились с визитом к Угланову. Застать последнего на рабочем месте удалось сразу, а узнав, кто к нему пожаловал, Степан Степанович принял сотрудников Главного управления на удивление радушно. Отменил все предстоящие встречи и даже пригласил в комнату для гостей, отгороженную от кабинета скрытой дверью. Здесь все трое удобно и расположились, смакуя кофе из личных запасов Угланова, приготовленный его секретаршей.

— Начнем по порядку, — взял инициативу разговора в свои руки Гуров. — Дибелович.

— Я с ним практически незнаком, — на лице Степана Степановича почему-то обозначилось виноватое выражение. — Но могу сказать одно. Он был у нас за главного. Организатором и все такое. Во-первых, Иван Андреевич из местных, а во-вторых… Должен признаться, он — прирожденный лидер. Ну, знаете, как это бывает? Деятельный, шумный, готовый мгновенно задавить своим авторитетом. Про таких обычно говорят, что их слишком много. Мне достаточно было двух дней общения с Дибеловичем, чтобы почувствовать, как его много. И, кстати, он чертовски вспыльчив по натуре.

— В чем это выражалось?

— С ним невозможно было спорить. — Угланов докурил наконец свою сигарету, большая часть которой бесцельно истлела, и погасил окурок в пепельнице. — Все непременно должно было быть так, как он того хочет. Он решал, кому где стоять, когда стрелять, как стрелять… Следопытов и оруженосцев вообще гонял в хвост и в гриву. Постоянно. А они его боялись, — начальник автоколонны невольно улыбнулся, судя по всему, припомнив какой-то знаменательный инцидент. — В приступе своих вспышек агрессивности Дибелович способен был убить… — Угланов неожиданно осекся, нахмурился, а затем вдруг с жаром хлопнул себя ладонью по отставленному колену. — Кстати! Я вспомнил!

— Что?

— У Дибеловича была ссора с Юрием. Как раз незадолго до того трагического случая. Я находился на своем номере и, честно говоря, не мог слышать того, по какому поводу они там повздорили. Но прекрасно видел их обоих. Дибелович сам подошел к Юре, и они начали о чем-то спорить. Вернее, в первые секунды между ними, как мне показалось, происходил вполне нормальный разговор, но потом… Они явно стали спорить. Размахивали руками, напирали друг на друга. Особенно Дибелович. Впрочем, Юра тоже не слишком-то уступал своему оппоненту в агрессивности. — Угланов замолчал, наклонился вперед и подхватил со столика миниатюрную чашку кофе, которая утонула в его широкой пухлой ладони. Сыщики не торопили Степана Степановича с продолжением рассказа, молча наблюдая за тем, как он сделал три неторопливых маленьких глотка. После этого чашка вернулась на прежнее место, а сам Угланов расслабленно откинулся на спинку кресла. Облизал губы. Судя по всему, Угланов был одним из тех, кому подобные длинные эмоциональные монологи давались нелегко. — Короче, в итоге они чуть не подрались. Да что там подрались! Мне показалось, что Дибелович даже ткнул Юру дулом ружья в грудь. Тот сделал шаг назад, оступился и замахал руками, стараясь удержать равновесие. Я уже собирался было направиться к ним и выяснить, в чем дело, но Дибелович, продолжая целиться в Юру из ружья, сказал еще что-то, затем резко развернулся и ушел…

— А Дражайский?

— Он остался. — Угланов провел рукой по левой штанине, то ли разглаживая на ней образовавшиеся складки, то ли смахивая на пол микроскопические крошки упавшего табака. — Не знаю, насколько серьезным было намерение Дибеловича, когда он наставлял на Юру ружье, но скорее всего этот поступок стал чисто импульсивным. Хотя сам факт ссоры… Не знаю, может быть, вам пригодится…

— Нам пригодится все, — веско произнес Гуров, делая какие-то пометки шариковой ручкой в своем компактном блокноте. — Что связывало Дражайского и Дибеловича, кроме охоты?

— Понятия не имею. Наверное, ничего, — ответ Угланова прозвучал без излишней уверенности в голосе. — Из всей этой компании, кроме Юры, я более или менее знаком только с Глазбергом. Да и то, как знаком? Шапочно. Приходилось несколько раз бывать у него в «Нити Ариадны», а так… Я — не игрок и, как вы уже, наверное, поняли, толком не охотник.

— А Дражайский был игрок? — вновь подключился к разговору Крячко.

Угланов посмотрел в его сторону. Что-то такое неуловимо мелькнуло в его лице, чего не могли не заметить ни Гуров, ни Крячко. Словно тень пробежала по высокому покатому лбу. Машинально Степан Степанович потянулся к лежащей на подлокотнике кресла пачке сигарет, но в последнюю секунду его рука зависла в воздухе, так и не достигнув намеченной цели.

— Ну, как вам сказать?.. — замялся начальник автоколонны. — О покойниках ведь плохо не отзываются? Верно?

— В данном случае можно, — сказал Станислав.

Угланов с явной неохотой кивнул. Теперь его взгляд устремился куда-то под ноги.

— У Юры был такой грешок. Азартен. Не всегда, конечно, но случалось.

— Карты?

— Когда как. Были и карты, и рулетка, и кости. Если он принимал на грудь лишнего, мог переключить свое внимание даже на игровые автоматы. «Однорукий бандит», или как там это называется. Я не сильно в этом разбираюсь… — Угланов вдруг понизил голос до шепота, хотя сыщики были склонны подозревать, что вряд ли кто-нибудь из посторонних горел желанием подслушать их разговор. — Не так давно, будучи не совсем в трезвом состоянии, Юра признался мне, что он задолжал Глазбергу весьма нехилую сумму денег. Что-то около полумиллиона, кажется… Александр Романович выдал ему кредит в «Нити Ариадны», но, как выяснилось, Юра оказался в итоге неплатежеспособен. Во всяком случае, такой суммы у него в наличии не было. И не предвиделось.

Гуров мгновенно напрягся, на пару секунд прекратив делать коротенькие пометки в своем блокноте. Переглянулся с напарником. Крячко многозначительно покачал головой и вновь высморкался.

— Кредит Дражайского так и остался невыплаченным? — исключительно для проформы уточнил Гуров, хотя и так догадывался, каким будет ответ Угланова.

— Ну… Насколько мне опять же таки известно, пока нет… То есть теперь уже совсем нет, выходит, — Угланов выжал из себя печальную улыбку. — Глазберг дал ему какую-то отсрочку.

— Сколько?

Угланов пожал плечами.

— Об этом вам лучше спросить у самого Александра Романовича. Я в их дела не вникал. Да и саму историю с долгом, как я уже сказал, знаю со слов самого Дражайского.

— Ясно, — Гуров снова что-то пометил у себя в блокноте. — Что по поводу Митрофанова?

— Я его не знаю. На самой охоте нам тоже не удалось толком познакомиться. Как-то не успели. Мне известно только, что у него какой-то бизнес в Иркутске. Павел и в охоте-то особенного участия не принимал. Больше налегал на спиртное. Так же, как, впрочем, и Поперечный.

— О нем вы тоже не можете ничего сообщить?

— Лично я — нет, — Степан Степанович усмехнулся. — Но о нем и так немало написано в газетах. Откройте любую, и вот вам, пожалуйста, — Поперечный. Личности более скандальной найти, по-моему, невозможно.

— Ну что ж, — Гуров бегло бросил взгляд на свои наручные часы, захлопнул блокнот и поднялся с дивана. — Я думаю, что на этом мы пока с вами остановимся, Степан Степанович. Если вдруг вспомните что-нибудь еще — непременно звоните. Для нас будет не лишней любая новая информация. Один только последний вопрос.

— Да? Какой?

Угланов тоже покинул насиженное кресло, одернул на себе пиджак и привычно пригладил рукой реденькие волосы на лбу и макушке. Одновременно с ним поднялся на ноги и Крячко.

— Кто-нибудь из участников охоты в тот день пользовался незарегистрированным ружьем?

— Я не заметил… Или просто не могу вспомнить такого…

Гуров покачал головой. Затем сыщики пожали Угланову на прощание руку и покинули комнату для гостей. Степан Степанович проводил их через свой рабочий кабинет до выхода.

— Мне он не понравился, — заключил Крячко, когда они с Гуровым уже спускались по лестнице на первый этаж здания.

— Почему?

— Он ничего не сказал о собственных взаимоотношениях с покойным.

— А почему же ты его об этом не спросил?

— А ты?

— Не думаю, что нам это что-то дало бы, — ответил Гуров. На его лице обозначилось крайне задумчивое выражение. — Никто не станет откровенничать о самом себе. Об Угланове надо будет спросить у кого-нибудь другого, из тех, кто был на той охоте. Но с подозрений мы его, понятное дело, не снимаем. Рановато…

— Ну, и в какую сторону начнем двигаться? — Крячко остановился рядом с водительской дверцей своего старенького, уже дышащего на ладан «Мерседеса».

— Я мыслю так. — Гуров плюхнулся на пассажирское сиденье и тут же пристроил во рту сигарету. Крячко занял место за рулем. — Митрофанова и Поперечного временно можно исключить из числа подозреваемых. Временно, — подчеркнул полковник. — По разным причинам. И сосредоточить особое внимание на Глазберге и Дибеловиче.

— Ну и фамилии! — не удержался от очередного комментария Станислав, выруливая с парковочной стоянки перед зданием транспортного управления. — Одна другой краше.

Гуров пропустил его замечание мимо ушей.

— Причем начать нам следует с Дибеловича.

— Почему с него?

— Он ближе к месту происшествия, куда наведаться нам тоже будет не лишним. И пообщаться с теми, кто первым допрашивал участников злополучной охоты. Я позвоню Пете и скажу ему, что мы сегодня же вечером вылетаем в Иркутск. — Полковник достал из кармана мобильный телефон.

— Я не могу, Лева, — неожиданно произнес Крячко.

— Чего ты не можешь?

— В Иркутск лететь не могу.

— Это еще почему?

— Там сейчас довольно прохладно. А у меня насморк, — Крячко демонстративно шмыгнул носом. — Давай разделимся, старик. Ты же сам сказал, что основных подозреваемых пока двое. Так чего нам ходить, как привязанным, и растрачивать драгоценное время. Ты займешься Дибеловичем, а я возьму на себя Глазберга. Связь по телефону. Договорились?

Гуров выбросил окурок в раскрытое окно автомобиля и набрал на мобильнике номер телефона Орлова.