Надежней кляпа только пуля

Николай Леонов, 2008

Из элитного детского пансионата похищен сын американского банкира. Полковник Гуров приходит к выводу, что в деле замешан один из преподавателей. Выйдя на след подозреваемого, Гуров и Крячко понимают, что преступник активно заметает следы, опережая сыщиков на полшага. Похититель безжалостно устраняет всех возможных свидетелей. Следствие заходит в тупик, когда среди жертв обнаруживается тот, кого милиционеры считали главным подозреваемым… Книга также выходила под названием «Сын банкира».

Глава 2

Выйдя из автомобиля на обширную парковочную площадку перед воротами, Гуров огляделся. Место и впрямь здесь было живописное, располагающее к романтическим настроениям. Под порывами ветерка высоко над головой привольно шумели кроны старых дубов, между которыми, свесив почти до земли длинные зеленые косы, жизнерадостно белели березы. Но вдоль самой стены теснились высокие сосны. В воздухе витал терпкий запах дуба и ни с чем не сравнимый аромат разогретой на солнце сосновой хвои. Впечатление портила лишь темно-красная кирпичная кладка стен да упирающиеся в небо острия штырей. «Да, на детский пансионат это „гетто“ и впрямь смахивает не очень… — мысленно отметил Гуров. — Похоже хоть и на элитарную, но все же, скорее, колонию строгого режима».

Стас, тоже поглазев по сторонам, обратил внимание на ажурную арку, которая крутой дугой изгибалась над верхним краем ворот. Затейливые завитки металлических букв, идущих по арке, извещали: «Пансионат „Гайавата“.

— Это что еще за Гай-а-ва-та? — удивленно прочел он по слогам. — Что это за ерундень?

— Герой индейского эпоса, — пояснил Лев. — Ну, это он у них — как у нас былинные герои. Он там и самый могучий, и смекалистый, и вещи у него есть волшебные. Вот как у нас в сказках — семимильные сапоги-скороходы, а у индейцев — скоростные спецмокасины.

— Лева, я всегда был уверен, что твоя эрудиция — не для средних умов. Но знать про этого Га-ва-вату… — ну, в общем, ты понял — даже для тебя как-то уж слишком! — Стас с наигранным восхищением по-восточному зацокал языком. — О! Похоже, нас заметили.

Он указал на приоткрывшуюся железную дверь в стене справа от ворот, из-за которой выглянул охранник в черной униформе.

— Вы к кому? — хмуро спросил он, выжидающе глядя на прибывших.

— Полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска. — Лев подошел к двери и показал охраннику удостоверение.

— Полковник Крячко. — Стас тоже продемонстрировал свой документ.

— А! — Явив на лице выражение сообразительности, охранник закивал. — Вас уже ждут. Проходите, пожалуйста. Машину, если хотите, можно припарковать здесь на территории, на стоянке служебного транспорта.

Он за дверью нажал на кнопку, что-то щелкнуло, где-то загудел электромотор — и створки ворот медленно распахнулись. Гуров шагнул вслед за охранником внутрь проходной — просторной, светлой, отделанной декоративными породами дерева. За стеклянной перегородкой сидел еще один охранник, помоложе. За его спиной виднелась приоткрытая дверь, из-за которой доносился гомон мужских голосов и неспешно тянулись клубы табачного дыма.

— Дим, проводи этих господ к Эдуарду Вениаминовичу, — распорядился хмурый охранник.

— Прошу! — Выйдя из-за перегородки, Дмитрий изобразил жест гостеприимства.

Шагая по широкой, вымощенной фигурной плиткой площадке, на которой стояло около десятка новеньких машин, преимущественно иномарок, Гуров внимательно смотрел по сторонам, оценивая обстановку. Даже на первый взгляд было видно, что территория пансионата охватывает не менее десятка гектаров. От паркинга личных авто персонала в глубь территории вела достаточно широкая дорога, по обеим сторонам которой пышно зеленели кипарисы и туи. Саму площадку обрамляли клумбы, засаженные всевозможными экзотическими цветами.

Метрах в ста от ворот на пригорке красовалось высокое двухэтажное здание, возведенное в некогда популярном стиле ампир. Его средняя часть, украшенная колоннами, более высокая, чем примыкающие с боков крылья, судя по всему, была административной. В длинных крыльях, вероятнее всего, располагались жилые помещения и подсобные службы. Сбоку, за деревьями, виднелись хозяйственные постройки. На широком, открытом пространстве справа от здания, судя по всему, спортплощадке, было множество стационарных спортивных снарядов — турников, брусьев, трапеций и каких-то конструкций не очень привычных форм и расцветок, что говорило об их зарубежном происхождении.

Слева, на лугу, стояло более десятка непонятных конусообразных сооружений, похожих на чукотские чумы. Они образовывали круг, в центре которого стояло такое же сооружение, только более высокое. Между сооружениями дымились костры и сновали мальчишеские фигурки, одетые — что было заметно даже издалека — по всем канонам древней индейской моды: в кожаные штаны с бахромой, кожаные, расшитые безрукавки и головные уборы из бело-коричневых полосатых перьев.

— Вигвамы? — лаконично поинтересовался Гуров.

— Ну да… — кивнул Дмитрий. — Сегодня у пацанов занятия по метанию томагавка. Пару дней назад стреляли из лука. А еще до этого проходили подготовку по верховой езде.

— А у вас что, есть и своя конюшня? — оживился Крячко, неравнодушный к лошадям.

— Нет, — флегматично ответствовал охранник, — на время подготовки арендуется ипподром.

— В общем, я так понял, ваш пансионат задуман как стоянка индейского племени? — утвердительно спросил Гуров.

— Да, года уже три идет эта игра. Ничего, ребятишкам нравится. — Дмитрий неопределенно пожал плечами. — Но, кстати, индейцами с ходу тут никто не становится. Новички живут исключительно в благоустроенных помещениях. Вначале они неделю-две проходят предварительную подготовку, потом — ритуал инициации…

— Ини… Чего-чего?.. — Стас наморщил лоб.

— Посвящения, — пояснил Гуров. — Надеюсь, ритуал инициации в себя не включает какого-нибудь обрезания или глотания живых лягушек?

— Ну что вы! — рассмеялся Дмитрий. — Это как бы экзамен по всяким индейским искусствам — попасть из лука в мишень, накинуть лассо на вбитый колышек, кинуть томагавк не менее чем на пятнадцать метров и так далее. Прошедшему инициацию дается особое, индейское имя, там, «Серый Волк» или «Бурый Медведь»… Он имеет право носить индейскую одежду, свою, особую раскраску лица и жить в одном из вигвамов.

— Ночью-то там не мерзнут? — сочувственно поинтересовался Крячко.

— А чего мерзнуть? — Охранник снисходительно улыбнулся. — Пол застелен овчинами, под которыми толстенная войлочная кошма. А под кошмой в землю вкопаны специальные низковольтные обогреватели. Это не считая особых, походных постельных принадлежностей, где спальный мешок из гагачьего пуха — вещь обычная.

— Ну и питание у них, я так понимаю, не из одних сухарей? — снова спросил Гуров.

— Ну-у-у!.. — Дмитрий залился безудержным смехом. — Скажете тоже — сухарей… Да у них рациончик такой, что не во всяком ресторане увидишь в меню. Питание класса люкс.

— Тогда совсем непонятно… — Гуров развел руками, — Раз тут так хорошо, то как же могло случиться, что один из отдыхающих ударился в бега?

Улыбка тут же исчезла с лица Дмитрия, сменившись на тягостную озабоченность.

— Да, в принципе, я сам об этом мало что знаю, — неохотно признался он. — Вы лучше спросите об этом у нашего директора. Кстати, мы уже почти пришли, — указал он на входную дверь, виднеющуюся между колоннами.

В этот момент на лугу раздался хор воинственных кличей. Гуров и Крячко оглянулись и увидели «индейцев», которые, потрясая томагавками, устроили вокруг костра, взметнувшего высоко в небо столб пламени, какую-то ритуальную пляску.

— Да, не скучно тут у вас, — усмехнулся Гуров, поднимаясь по каменным ступеням.

— Вы правы… — грустно вздохнул охранник. — У нас не заскучаешь. Из-за чего тут и текучка. Даже зарплата людей не держит.

— Текучка?! — изумился Станислав. — А я-то думал, что сюда только по великому блату устроиться можно.

— По блату — да… — стараясь говорить потише, согласился Дмитрий. — Но попробуй, поработай, если среди этих «гавриков» иногда такие звереныши встречаются… Если чем-то не угодил, могут исподтишка облить краской одежду, машину, а то и запустить камнем в голову. До меня тут работал парень, так, говорят, до сих пор лежит в больнице. А что удивляться? У их предков денег — как у дурака махорки. Могут купить все, что угодно. И суд, и милиц… гм-гм… ну, в общем, все и везде у них схвачено, за все заплачено.

— Ну а тот, что исчез, тоже из злыдней? — поинтересовался Лев.

— Нет, этот был мальчонка неплохой. — Дмитрий изобразил мину безусловного одобрения. — Такой уважительный, дисциплинированный, неизбалованный… Если честно, то он вообще не был похож на миллионерского сынка. Пацаны, в принципе, его уважали и с ним считались. Но он все равно, вот не знаю почему, был среди них как белая ворона. Ну, понятное дело — американец! Вырос-то он в Штатах. У них, говорят, и миллионеры могут ходить по улице в драных джинсах. Не то, что у нас: чуть подзажирел — все остальные для него отстой и быдло. Эх, что ж это я разболтался?! Мне пора на свой пост, — кивнув на прощание, Дмитрий торопливо зашагал к проходной.

Распахнув полированную тяжелую дубовую дверь, сработанную хорошим краснодеревщиком, опера вошли в высокий, просторный холл, напоминающий какую-нибудь графскую гостиную. Под сводчатым, украшенным лепниной потолком висела большущая, чуточку аляповатая люстра, какие когда-то имели обыкновение вешать на столичных железнодорожных вокзалах. В углу темнел окруженный кованой решеткой зев камина, на второй этаж вела беломраморная лестница с перилами из дорогого дерева, украшенная резьбой и литыми фигурными бляхами из начищенной бронзы. Мрамор, мозаика, позолота, витражи, зеркала в роскошных рамах, ковры, дорогая мебель — все это выглядело несколько кричащим и даже крикливым. По холлу, протирая подоконники и карнизы, огромные вазы, установленные по углам справа и слева от входа, в форменной спецодежде ходила женщина средних лет.

— Здравствуйте. А как бы нам увидеть вашего директора? — спросил Лев, остановившись у порога.

— Здравствуйте… — женщина удивленно обернулась в их сторону. — Кабинет Эдуарда Вениаминовича на втором этаже. Идите вот по этой лестнице, там увидите.

Судя по интерьеру второго этажа, здесь на обстановку тоже не поскупились. Подойдя к двери со сверкающей табличкой «Секретарь», Гуров взялся за начищенную до блеска литую, антикварного вида ручку, но дверь неожиданно распахнулась, и он увидел перед собой молодую особу в наряде «от кого-то». Сияя приветливой улыбкой, та отступила назад, приглашая войти.

— Вы из уголовного розыска? — промурлыкала секретарша, одарив оперов загадочно-томным взглядом. — Проходите. Эдуард Вениаминович ждет вас.

— Благодарю, — сдержанно улыбнулся Гуров и пошел по дорогущему, яркому туркменскому ковру ручной работы к двери с табличкой «Директор пансионата „Гайавата“ Цирюльский Эдуард Вениаминович».

Стас, пробежав оценивающим взглядом по весьма недурным формам девушки, постарался изобразить на лице что-то дружелюбное и, сдерживая тягостный вздох, поспешил за Гуровым. В этот момент из директорского кабинета вышел моложавый, рослый брюнет в отменно сидящем дорогом костюме, который, видимо, на ходу завершая разговор с хозяином кабинета, бросил через плечо:

— Хорошо, хорошо, я сейчас же это проверю!

Затем брюнет стремительно проследовал мимо оперов и покинул приемную.

Несмотря на эту поспешность, Гуров успел заметить, с каким едким вниманием он покосился в их сторону. Брюнет явно не остался равнодушен к появлению двух незнакомцев. Впрочем, находясь у директора, он вполне мог знать, кто и зачем приехал в пансионат. Скорее всего, Цирюльского уже известили о прибытии сотрудников уголовного розыска. «Занятный малый… Он явно знает, кто мы такие, и это ему почему-то не нравится», — мысленно отметил Гуров, закрепляя в памяти всего лишь пару секунд виденные им черты лица брюнета.

Цирюльский оказался крупным, несколько даже тяжеловесным мужчиной с большой лысиной. Черный костюм на нем сидел довольно мешковато, и хозяин кабинета выглядел скорее не директором элитарного заведения, а завхозом какого-нибудь средненького дома отдыха былых времен. Увидев оперов, он встал из-за стола и вышел им навстречу.

— Чай, кофе? — радушно, но с оттенком горечи улыбнулся Цирюльский, указывая на кресла у столика, стоящего в углу подле большого, подсвеченного аквариума, в котором вальяжно плавали пышнохвостые, пучеглазые рыбехи, именуемые телескопами.

— Можно кофе, — простецки согласился Крячко, плюхнувшись в кресло и с интересом разглядывая рыбье царство.

— Ниночка, пожалуйста, три кофе, — нажав на кнопку селектора, попросил Цирюльский.

Почти тут же дверь кабинета распахнулась и, все так же сияя улыбкой, секретарша вошла в кабинет с подносом, на котором помимо трех чашек кофе стояла сахарница с белоснежными кубиками рафинада и вазочка с печеньем. Грациозно вышагивая своими красивыми ножками, Ниночка подошла к столику и не спеша расставила чашки, вновь повергнув в смятение впечатлительного Стаса. «Интересно, Цирюльский с ней спит?» — с некоторым оттенком затаенной ревности неожиданно для себя подумал он.

— Ну, что вам сказать, господа? — отпив кофе, Цирюльский горестно вздохнул. — Ситуация, думаю, вам уже известна. Вся надежда теперь только на вас. Сами понимаете: такое — и в страшном сне не приснится. Сколько существует наш пансионат, ничего подобного ранее не случалось. Коллектив, конечно, в шоке… Мы сейчас даже не знаем, что и думать. Если вас что-то интересует — спрашивайте. Отвечу на любые ваши вопросы.

— Расскажите поподробнее об обстоятельствах исчезновения мальчика и каким образом вы проводили его поиски, — тоже принимаясь за кофе, спросил Гуров.

— Обстоятельства… — Цирюльский беспомощно развел руками. — Ну, что я тут могу сказать? День был как день… Мальчики с утра занимались с преподавателем вопросами современного этикета, затем со своим основным наставником учились вязать узлы, как это делают индейцы. Работал с ними вожатый Данилов Виктор, хороший этнограф, года два он жил в Америке в одной из индейских резерваций. Он, кстати, даже был, как бы это сказать, принят в индейцы со статусом… э-э-э… ну, чего-то наподобие почетного вождя. Прекрасно знает их культуру, обычаи, в какой-то мере даже владеет языком. Мальчики его очень уважают, у меня к нему претензий нет, и я ему вполне доверяю. После обеда планировалась поездка в ангажированную нами школу бального танца. Там мальчики должны были в паре с девочками изучать премудрости этого искусства…

— Это что же, — рассмеялся Крячко, — они вот так и занимаются бальными танцами — в кожаных штанах, с перьями на голове?

— Ну что вы! — Цирюльский тоже невольно хохотнул. — Скажете такое! Конечно же, нет. Для этого есть специальные наряды, сшитые в лучших модельных домах Франции. Так вот, по словам Виктора Данилова, во время обеденного перерыва Алекс — так зовут пропавшего, куда-то незаметно отлучился. Его исчезновение Виктор заметил минут через пятнадцать, но все трое соседей Алекса по вигваму успокоили его, сказав, что их приятель никуда не денется, поскольку вроде бы мог засидеться в туалете. Но время шло, а Алекс не появлялся. Тогда Виктор, быстро проверив места, где мог бы находиться мальчик, и не найдя его там, поставил меня в известность. Я тут же объявил тревогу, и всем пансионатом мы начали поиски. Проверили абсолютно все. Но он исчез, словно испарился.

— У вас в тот момент были какие-то версии случившегося? — отпивая кофе, спросил Крячко.

— Вначале мы предположили, что Алекс мог спрятаться где-то на территории. Ну, дети есть дети, знаете… Тем более что все тут построено на игре в индейцев. Но нигде не было обнаружено абсолютно никаких следов его пребывания — ни на чердаках, ни в подсобках, ни в подвалах… К тому же все такие… э-э-э… кризисные, что ли, места, где ребенок мог бы оказаться в опасной ситуации, у нас под замком.

— А в поисках кто участвовал? — допив кофе и отставив чашку, поинтересовался Гуров.

— Все. И педагогический персонал, и охрана, и сами дети… Все за него очень переживали. — Цирюльский тягостно вздохнул.

— И вот вы целых два дня всем пансионатом непрерывно — день и ночь — ходили, ходили, ходили… Заглядывали во все закоулки и спрашивали друг друга: «Ты его не видел?» «А ты?» — с некоторой иронией в голосе то ли спросил, то ли констатировал Станислав. — Или это происходило как-то иначе?

— Что вы имеете в виду? — встревоженно спросил Цирюльский, утирая платком взмокшую лысину и шею.

— С какого момента вы поняли, что ваши поиски бесплодны? — уже абсолютно серьезно спросил Крячко.

— Ну… уже к вечеру того же дня, — обреченно признался Цирюльский.

— Так какого ж… Гм-гм… Так почему же вы в тот же вечер не обратились к нам? Что ж вы еще день тянули? Чего ждали? — Стас убийственно смотрел на переполошенного директора пансионата.

— Мы… мы надеялись, что Алекс просто заигрался в такие вот прятки и… рано или поздно обязательно вернется сам… — неохотно пояснил тот.

— И на чем же основывался такой странный оптимизм? — удивленно покачав головой, усмехнулся Гуров.

— Знаете, наш физкультурник Дергачев Алексей вечером того же дня в приватном разговоре со мной обмолвился, что вроде бы слышал от Алекса о каких-то дальних родственниках отца, проживающих здесь, в Подмосковье. Поэтому он подозревал, что мальчик где-то нашел лазейку и решил навестить близких людей. И вот мы…

— Ухватились за это предположение, как утопающий за соломинку, — продолжил его мысль Крячко, — и упустили драгоценное время. Каковы были взаимоотношения Алекса с персоналом, со сверстниками, с соседями по вигваму?

— Нормальные, даже, можно сказать, отличные, — твердо заверил Цирюльский. — Нет, нет, я и мысли не допускаю, что у него с кем-то сложились конфликтные отношения и из-за этого он мог удариться в бега. В этом происшествии вообще что-то такое неестественное, иррациональное… Ей-богу, я до сих пор воспринимаю происшедшее как невероятную, колоссальную нелепость.

— В жизни многое вначале кажется абсолютно иррациональным, а потом вдруг оказывается вполне закономерным, — философски резюмировал Станислав. — Возможно, между мальчиками шло негласное соперничество, нарастали противоречия, могла быть стычка с очень скверным финалом… Вы уверены, что в данный момент он жив, а не где-нибудь тайком похоронен?

— Помилуй и спаси! — Цирюльский испуганно отмахнулся и даже перекрестился. — Я даже думать о таком не хочу. Нет, нет, нет! Это абсолютно исключено.

— Будем надеяться. — Крячко сунул руку в карман за сигаретами, но вовремя спохватился. — Хорошо еще, что у вас игра в индейцев, а не в полинезийцев.

— Не в полинезийцев? — Цирюльский растерянно замер.

— На это мог бы ответить капитан Кук, если бы дожил до наших дней… — злодейски улыбнулся Станислав.

— У вас в пансионате одни только мальчики? — Гуров посмотрел на часы — время приближалось к половине двенадцатого.

— Да. С нынешнего года. — Цирюльский снова сокрушенно вздохнул. — До прошлого года у нас была и группа девочек, но… Прошлым летом случилась одна крайне неприятная история.

— Незапланированная любовь? — догадался Станислав.

— Что-то вроде этого. Месяца через три после того, как разъехалась последняя смена, примчались родители одной из девочек и устроили скандал. Оказалось, что их четырнадцатилетняя дочь беременна. Нам пришлось выплатить крупную неустойку.

— А она действительно… Ну, именно здесь оказалась в положении? — поинтересовался Крячко.

— Да… Ее возлюбленный, ему тоже было четырнадцать, в этом признался и даже объявил, что готов на ней жениться. Но родители девочки ответили жестким отказом. Мол, с нищетой, у которой на банковском счету всего полтора миллиона баксов, они родниться не намерены.

— Вот видите! — рассмеялся Стас. — А говорите, что никаких противоречий тут не бывает. Кстати, этот юный «Казанова» в нынешнем году здесь отдыхает?

— Нет. — Цирюльский категорично мотнул головой. — Тем, кто нарушил «клятву индейца», а в ней есть пункт о недопустимости причинения ущерба репутации «Гайаваты», дорога сюда закрыта. Вообще, надо сказать, наши мальчики свою клятву никогда не нарушают. Они очень гордятся тем, что стали индейцами. Да, да, да… Представьте себе. Ведь прежде чем стать индейцем, каждый из них проходит непростую подготовку и подвергается довольно серьезным испытаниям. Новички у нас живут в благоустроенном корпусе и первые две недели изучают обычаи и быт индейцев, проходят начальную подготовку по их различным воинским искусствам. И, кстати, «индейцем» становится далеко не каждый. Есть те, кто не смог пройти испытаний, есть и те, кто больше всего любит комфорт и поэтому отказывается сам. Таких «индейцы» зовут «бледнолицыми». Кстати, никто из ставших «индейцами» ни за что на свете не согласится перейти в состав «бледнолицых».

— А Алекс, я так понял, в «индейцах» состоял, — заметил Гуров.

— Алекс у нас с первого дня фигурой был заметной. Он у себя дома, в Филадельфии, занимался восточными единоборствами, был неплохо физически подготовлен, благодаря чему без особых усилий прошел все положенные испытания и был принят в вигвам Могикан. У нас тут все вигвамы носят названия различных индейских племен — Могикане, Сиу, Апачи, Делавары… Имя ему дали Смелый Волк. По характеру он и впрямь держался как настоящий индеец. Был такой немногословный, сдержанный, терпеливый. И это — в двенадцать лет. Тут у нас, бывает, устраивают всякие розыгрыши. Иные из таких вот шуток кое-кого доводят до слез. Алекс ни разу не вспылил, ни разу не расплакался. Я бы его назвал «мальчиком-загадкой».

— Почему? — заинтересовался Гуров.

— В этой довольно разношерстной ораве отпрысков весьма и весьма небедных родителей он смотрелся совсем не так, как прочие. Что-то его отличало от других. Что именно? Затруднюсь сказать. Но вот даже взгляд у него был какой-то не такой, как у всех остальных.

— А кто из родителей привез его сюда? — рассматривая развешанные на стенах всевозможные предметы индейского быта — томагавки, трубки, луки, головные уборы, как бы невзначай поинтересовался Крячко. — Отец или мать?

— Нет, его привез доверенный отца, — недоуменно пояснил Цирюльский. — Как же его? Э-э-э… Господин Молясин. Да, он так представился. Молясин с собой привез и все необходимые документы. В том числе уже подписанный господином Кулькоффым договор и деньги. По поводу документов претензий у меня не было.

— Понятно… — Гуров с трудом сдержал зевок. — Ну что ж, приступим к поискам. Поступим так. Сейчас Станислав Васильевич с кем-нибудь из охраны хорошенько обследует всю территорию. А я пообщаюсь с каждым из ваших сотрудников по отдельности. И особенно мне хотелось бы увидеться с Даниловым и Дергачевым.

— Разумеется! Безусловно! — с жаром воскликнул директор, словно Лев угадал его самое заветное желание. — Сейчас я вызову начальника охраны, и вы, — он повернулся к Крячко, — можете приступать. Кстати, Дергачев был у меня перед самым вашим приходом. Вы с ним разминулись буквально в дверях.

— А что он там обещал проверить? — припомнил Гуров последние слова Дергачева.

— Мы с ним обсуждали исчезновение Алекса, и он решил еще раз пройти вдоль наружной стороны ограждения. У него появилось предположение, что мальчик мог покинуть территорию пансионата, перебравшись над стеной с дерева на дерево, например, по натянутому между ними лассо. А потом, используя знание индейских узлов, лассо снять и не оставить следов своего бегства.

«Мысль неглупая. Но вот интересно: он и в самом деле пошел искать следы пропавшего мальчика или его самого очень скоро тоже придется искать?» — мысленно отметил Гуров, интуитивно почувствовав какой-то подвох.