Красное на черном

Николай Леонов, 2022

Полковники МВД Гуров и Крячко расследуют дело о пропаже программиста Андрея. Тот уже несколько дней не выходит на связь c матерью и любимой девушкой Мариной. Родные сбились с ног, разыскивая парня. У Гурова возникло подозрение, что в деле может быть замешана соперница Марины, работающая в соседнем с Андреем офисе. Сыщик пытается связаться с предполагаемой разлучницей, но выясняется, что она тоже бесследно исчезла. Дело принимает кровавый оборот, когда оперативники решают проверить спрятанную на стоянке машину Марины…

Глава 2

Гуров еще не успел открыть дверь своего кабинета, но уже понял, что у него гости. До слуха донесся знакомый голос. Гуров взялся за дверную ручку, потянул на себя дверь и ступил на порог.

В кабинете, который они делили на двоих с Крячко, располагалось два письменных стола. Стас сидел на краю своего, а вот на месте Льва Ивановича расположился Игорь Федорович Гойда, и именно его Гуров всегда был рад видеть.

Следователь Гойда трудился в другом ведомстве. Работал в прокуратуре, а после упразднения должности следователя в данном ведомстве он перешел в Следственный комитет, но старые связи не растерял и предпочитал работать с проверенной командой. Что раньше, что сейчас следователи и оперативники по сути своей занимались одним и тем же, разве что с той разницей, что первые в основном разрабатывали стратегии, а опера претворяли их в жизнь. Но далеко не каждый следователь мирно попивал кофеек, в то время как его помощники выходили на «охоту». Игорь Гойда был одним из тех следаков, которые не только командовали операми, но и прислушивались к мнению разыскников. Работая с Гуровым, он не раз убеждался в том, насколько тот умен и проницателен, и предоставлял ему полную свободу действий, одновременно держа руку на пульсе. Вместе со Стасом Крячко эти трое были неплохой командой, они сошлись характерами и уважали мнение друг друга.

— А вот и он, — пропел Гуров, подходя к своему столу. — Какими ветрами?

Гойда привстал и протянул Гурову руку.

— Рад видеть, Лев Иваныч. Как сам?

— Задай мне этот вопрос в конце недели, — усмехнулся Гуров. — Кто же тебе честно ответит на него в понедельник? Смеешься, что ли?

Он взглянул на Стаса, потом перевел взгляд на электрический чайник, стоящий на подоконнике.

— Горячий, — кивнул Крячко. — Но вот Игорь Федорович от кофе отказался. Похоже, что растворимый не пьет.

— А ты ему предлагал? — посмотрел Гуров на Гойду.

— А я по умолчанию, — рассмеялся тот. — Нет, серьезно, не хочется. Спасибо.

Гуров снял куртку, встряхнул ее и небрежно повесил на спинку стула. Пол тут же покрылся мокрыми пятнами.

— Дождь стал еще сильнее? Плохо, — вздохнул Гойда. — Я сегодня своим ходом. Сюда знакомый подбросил, ему что-то надо было сделать тут у вас. Но обратно предложил добраться самому, потому что ждать меня у него не было времени.

Лев достал из шкафа кружку, бросил туда чайный пакетик и глазами указал Гойде на чайник. Тот отрицательно покачал головой.

— Стас, а шеф на месте? — спросил Гуров, осторожно наливая кипяток в кружку.

— Вера сказала, что сегодня его не будет, — ответил Крячко. — На диспансеризацию уехал.

— Ничего страшного, позвоню ему позже, — сказал на это Гойда, уступая Гурову место за столом. — Или вы ему сами доложите.

— О чем?

Гуров сел на стул и обнял ладонями чашку. На улице вторые сутки шел дождь, температура воздуха ощутимо упала, и погода больше напоминала ноябрьскую, а не мягкую сентябрьскую прохладу, и Гуров, добираясь от метро до Петровки своим ходом, даже успел замерзнуть.

Еще стоя на пороге кабинета, он заметил на своем столе тонкую картонную папку. Гойда даже к ней не притронулся, но определенно имел отношение. Гуров приоткрыл папку и увидел ксерокопию рукописного заявления.

— Принес нам подарочек, — заметил Стас. — Только тебя, Лев Иваныч, и ждали.

Игорь Федорович остановился в центре кабинета и заложил руки за спину, отчего полы его пиджака распахнулись. Он полез во внутренний карман, вынул из него мобильник, посмотрел на экран и убрал обратно. Заметив, что Гуров раскрыл папку, остановил его жестом.

— Позже посмотришь. Для начала послушай меня, пожалуйста. Я здесь долго задерживаться не могу, но оставляю вам материалы.

Гуров послушно вернулся к своему чаю.

— Давай-ка, Игорь Федорович, — согласился он. — Слушаем тебя.

— Ну давай, — согласился Гойда. — Двадцать третьего сентября, в прошлый четверг, в отдел полиции пришла женщина. Заявила, что пропал единственный сын. Парню двадцать три года. Ушел на работу — и с концами. Его девушка Марина тоже ничего о его исчезновении не знает. После работы они всегда встречались возле бизнес-центра, в котором работали в разных компаниях и на разных этажах, после чего возвращались домой к Андрею, где он проживал вместе с матерью. Но двадцать второго сентября, по словам Марины, на месте встречи он так и не появился. На звонки не отвечал. Дома его тоже не оказалось, а офис был заперт на замок. Он просто куда-то ушел средь бела дня, никого не предупредив.

— Мобильный, значит, исчез вместе с ним? — спросил Гуров. — Ну если он не отвечал на звонки, то получается, что телефон остался у него. По GPS отследить не пробовали?

Гойда снова попросил не перебивать.

— Не смогли. Так что мы никак не сможем отследить историю перемещений пропавшего.

— Странно, что молодой человек вдруг забывает использовать функцию GPS, — заметил Стас. — Сейчас любой гаджет под завязку набит всякими программами.

— Странно, — согласился Гуров. — Но вполне возможно. Не поверите, но я как-то забыл, что у меня есть машина. Вышел из дома, пошел к метро и только в вагоне очнулся. О как. А кем он работал, Игорь?

— У него был свой магазинчик, — ответил Гойда. — Именно магазинчик. Тематический. Он продавал по интернету старые компьютерные игры. Ну, те, в которые мы играли в молодости. «Doom», «Quake». Помнишь такие?

— Не особенно ими увлекался, — хмыкнул Гуров.

— Ой, а я любил это дело. Резался до потери пульса в свободное от работы время, — рассмеялся Гойда. — Днем пашешь, трупы пересчитываешь, а по ночам берешь бластер, сохраняешься и разносишь какого-нибудь «босса» на запчасти. Раз за разом, пока у того башка не отлетит. А потом на следующий уровень. Отлично успокаивает. Ты бы попробовал.

Гуров исподлобья посмотрел на Гойду. Представить его сидящим перед старым пузатым монитором было сложновато. Лев не смог.

Гойда закашлялся.

— Отвык смеяться, — с улыбкой объяснил он. — Ну вот, собственно, и все. Это самое главное, а остальное у тебя перед глазами. Мы опросили знакомых, которых оказалось не так уж и много, но никто нам помочь не смог. Зацепиться не за что.

— Посмотрю, — пообещал Лев, отодвигая папку в сторону. — Значит, этот Андрей жил со своей девушкой у себя дома?

— Ну да, — пожал плечами Игорь Федорович.

— С мамашей, — добавил Стас. — Видать, тут либо девчонка умная, либо будущая свекровь.

— Отношения между Мариной и матерью парня хорошие, — подтвердил Гойда. — Лично с ними беседовал. Держатся друг за друга в ожидании новостей. В один голос твердят, что парень был хороший. Если выпивал, то в меру. Наркотой не баловался. По девкам не шлялся, но и подкаблучником не был. В любой момент мог зависнуть с кем-нибудь в баре или уехать на дачу, но девушку свою любил. Копил на машину. Придраться не к чему и зацепиться тоже. Парень как парень.

— Но исчез, — закончил Гуров.

— Испарился.

— Думаешь, убийство?

— Сдается мне, Лев Иваныч, что других мыслей у тебя нет, — ответил Гойда и пристально посмотрел на Крячко. — Придется вам со Стасом снова провести со мной какое-то время. Вы же не против? Потому что я — только за.

Гуров раскрыл папку. Сверху лежала ксерокопия заявления, которое мать пропавшего принесла в полицию. Гуров пробежался по кривым строчкам, но особенно в смысл написанного вникать не стал — Игорь Федорович Гойда уже обрисовал ему картину произошедшего. Но что-то щелкнуло в голове, и Гуров задержал взгляд на документе.

— Стас, подойди, — попросил он.

Крячко тут же оказался рядом.

— Читай, — указал пальцем Гуров.

Гойда подошел ближе.

— Что там? — спросил он.

— Андрей Олегович Тихомиров, одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года рождения, — прочел он и вскинул голову. — Ни хрена себе…

— Да что там такое-то? — уже с нетерпением переспросил Гойда.

Лев Иванович протянул ему документ.

— Мы, кажется, знакомы с отцом этого парня, — нахмурился Стас. — Не поверишь, Игорь, виделись с ним позавчера. Блин, ну и новости.

— Выглядел он чудесно, — вспомнил Гуров. — И о том, что сын пропал, даже не заикнулся.

— Скорее всего, он был не в курсе, — предположил Стас.

— Или это вообще его тезка и однофамилец, — Гуров посмотрел на Гойду. — Игорь, а мать парня ничего не говорила о его отце?

— Они в разводе, — ответил Игорь Федорович. — Андрей не поддерживал отношения с отцом. И его девушка сказала то же самое.

Лев задумчиво побарабанил пальцами по кружке.

— Берем, — заявил Гуров. — Я так понимаю, что его еще не допрашивали?

— Еще нет, — ответил Гойда.

— Ясно. Займемся, — решил Лев и взглянул на Стаса. — Ты поедешь к нему или я?

— Поедем вместе, — твердо сказал Крячко. — Но сначала я ему позвоню. Человека надо как-то подготовить.

Крячко не стал объяснять Тихомирову суть дела. Он просто попросил о встрече, и Гуров, присутствовавший при их телефонном разговоре, удовлетворенно кивнул. Каким бы неприятным типом ни показался ему Тихомиров, на данный момент это казалось неважным. Теперь он превратился в объект, который нужно было исследовать.

Тихомиров назвал свой домашний адрес, и от Петровки до новостройки на западе столицы добирались на машине Стаса.

— А он тебе ничего о своей семье не рассказывал? — спросил Гуров.

— Да не особо он и распространялся на эту тему, — не отрывая взгляд от дороги, ответил Стас. — Упоминал, что женат. О разводе, как ты понял, не сказал ни слова. Мы не расспрашивали друг друга о каких-то подробностях личной жизни. Я просто помогал ему с дачей, вот и все.

— А о сыне тоже не упоминал?

— Я знал, что у него есть сын, но о нем не расспрашивал. Да ты, в общем-то, слышал, что Тихомиров говорил о своей семье на моей даче.

«Мерседес» Стаса сбросил скорость и плавно повернул вправо. На горизонте тут же вырос новый жилой комплекс, въезд на территорию которого возник неподалеку. Оставив машину на парковке, Стас и Гуров поспешили к подъезду, на который им указал охранник.

Квартира Тихомирова располагалась на четырнадцатом этаже. Оказавшись перед дверью квартиры Олега, Гуров еще раз решил кое-что уточнить у Стаса.

— Значит, Тихомиров точно не знал, что его сын пропал?

— Кажется, нет. Как и не знал о том, что я работаю опером в уголовном розыске.

— Ну а меня он точно будет рад видеть, — пробормотал Гуров. — Может, мне стоит подождать тебя в машине, а ты допросишь его сам? Даже не знаю. При мне он может закрыться. А перед давними знакомыми люди не теряются. С тобой Тихомиров, возможно, будет более откровенным. И спокойным.

— С чего бы ему закрываться? И в каком смысле более откровенным? — не понял Стас. — Что не так? Вы виделись-то всего один раз. И с какого момента ты стал таким осторожным и заботливым?

Гуров не хотел что-либо объяснять. Что он мог сказать в свое оправдание? Что на даче у Стаса перебрал лишнего и принял вежливость Тихомирова за флирт с Машей? Что честно старался не думать об этом, но все равно вел себя, как пьяный подросток? Что подобного с ним не случалось давным-давно, а на прощание он еще Тихомирову чуть руку не раздавил?

Лев не мог найти ответов. Но что-то ему подсказывало, что Тихомиров прекрасно все помнит.

Стас ждал ответа. Его рука лежала на дверном звонке, а указательный палец был готов нажать на кнопку.

— Работаем, Лёва, — твердым тоном произнес он. — Или ты мне что-то хочешь сказать?

Гуров кивнул, мысленно приказав себе отставить в сторону все, что не имеет отношения к работе.

— Работаем. Звони.

Тихомиров открыл дверь сразу. И тут же подался к Стасу всем телом, держась одной рукой за косяк.

— Если бы ты мне не сказал, то я бы…

Посмотрев на Гурова, он едва заметно качнул головой и отступил в сторону, пропуская сыщиков в свой дом.

Этот жилой комплекс был сдан в эксплуатацию не более пяти лет назад. Об этом с помпой сообщили средства массовой информации, а призывы купить здесь квартиру были написаны на каждом втором рекламном щите. Цена за один квадратный метр в этом комплексе превышала все разумные пределы. Но взамен жильцам чего только не обещали: два открытых бассейна, один для детей, а второй для взрослых любителей поплавать под дождем. Кроме спа-салона на территории комплекса под непромокаемым навесом располагалась сцена с выдвижным экраном для просмотра фильмов и проведения всевозможных выступлений, на которые могли любоваться пятьсот зрителей. Для них установили удобные кресла с подогревом. Огромная библиотека, фруктовый сад, несколько скверов, вертолетная площадка, подземная парковка и мини-зоопарк. Также дома были оборудованы наружными лифтами, которыми можно было пользоваться в том случае, если тебя по какой-то причине не устраивает лифт внутри дома. Обслуживающий персонал, включая массажистов, нянь, прислугу и уборщиков, проживал тут же, в двухэтажном доме, построенном исключительно для персонала. Если вам срочно потребуется медицинская помощь, то помощь придет от бригады медиков, круглосуточно находящейся на своем посту в жилом комплексе. Если потребуется помощь юриста, адвоката, психолога или агента по недвижимости, то их тоже можно было найти здесь же. Охранники имели черные пояса по всем видам единоборств и владели всеми видами оружия. Хотите попариться в баньке? Для нее тоже нашлось место, равно как и для кукольного домика, в котором устроили детский сад. Супермаркет и фермерский рынок, где можно было купить все, к чему так или иначе была приложена рука человека: от свежайшего творога до крепких сладких арбузов. Застройщику не хватило денег, пожалуй, лишь для постройки конюшни или небольшого аэропорта, но в остальном в новомодном жилом комплексе можно было пережить зомби-апокалипсис, ядерную войну или землетрясение в десять баллов, и никому из жильцов при этом не пришлось бы даже вздрогнуть. Люди покидали свою «крепость», только если им надо было на работу, но преимущественно все заработанные деньги они тратили не за периметром комплекса, а внутри его.

Впрочем, не все здесь было так уж и гладко. К примеру, пункт полиции в жилом комплексе отсутствовал. И это, по мнению Гурова, было правильным решением, хоть и вынужденным. Государственная служба никак не может работать на определенную кучку людей.

Обо всем этом Лев успел узнать по дороге к дому Тихомирова. Благо он умел пользоваться интернетом и искать необходимую информацию. Ознакомившись с тем, что обещают потенциальным покупателям, он вздернул бровь, пытаясь представить, как все перечисленное выглядит вживую. Однако ничего сногсшибательного он не увидел. Охранник убрал шлагбаум, указал путь к стоянке, а потом и к дому, в котором их ожидал Тихомиров. И то, что столь замечательно описывала пресса, показалось ему лишь слишком ярким, искусственным и пафосным.

А вот квартира Игоря Анатольевича Тихомирова поражала своими размерами. От порога, где располагалась круглая прихожая, подобно лучам, расходились в разные стороны несколько коридоров, и куда они вели, можно было только догадываться. В интерьере Тихомиров предпочитал персиковые оттенки. Именно эти тона преобладали в прихожей. Навстречу людям из одного из коридоров выбежала маленькая белая лохматая собачка.

— Это Тишка, — попытался отодвинуть ее ногой Олег Анатольевич. — Старомодная кличка, но уж лучше, чем какой-нибудь Лорд Аффенбах. Соседка попросила побыть с ним. Тишка недавно болел, сейчас выздоравливает, но ему пока нельзя на улицу. Я его не выгуливаю, просто кормлю по часам, и то не каждый день. Вот и сегодня Тишка пришел ко мне в гости. Соседка у меня хорошая. Очень много работает. Раньше оставляла собаку у своей помощницы, но потом почему-то стала просить о помощи меня. Вы проходите. Я, признаться, до сих пор в шоке. Позвонил бывшей жене, отругал ее за молчание. Почему не сказала? Я же отец! Ну ненавидел меня Андрей, ну и что? Она могла бы мне сказать это раньше. Почему я узнаю это от полиции? Почему? Я же им не чужой.

Он говорил, не умолкая, по пути к гостиной, к которой вел один из коротких темных коридоров. Стас шел следом за ним. Гуров и Тишка замыкали процессию.

Поначалу Льву показалось, что он попал в комнату, где проживали любители садо-мазо. В отличие от светлой прихожей гостиная напоминала адский котел, переделанный под помещение. Обои здесь были черными. Мебель тоже. И даже абажур настольной лампы имел угольный цвет. Но все остальное, включая тяжелые шторы на окнах, диван и ковер на полу, было темно-красного цвета.

Увидев гостиную, Гуров решил, что он чего-то не понимает в современных интерьерах. Каждое жилище, которое ему довелось посетить, так или иначе отличалось от другого. Но разница не слишком бросалась в глаза. Встречалась, правда, совсем убойная отделка квартиры. В одной из таких Гурова встретили настоящие копья и вигвам, упиравшийся верхушкой в потолок. Хозяева оказались людьми, увлеченными жизнью и бытом индейцев, вот и позволили себе подобное. В другом доме вообще не было мебели, и семья, которая там жила, спала на вьетнамских циновках. При этом кроме холодильника, ноутбука и микроволновки в комнатах не было ни стульев, ни шкафа. Тоже те еще ощущения после увиденного.

Но Тихомиров переплюнул всех.

Стас присвистнул. Олег щелкнул выключателем, комнату залил электрический свет, и все вокруг сразу преобразилось. Никакой цветовой агрессии — просто неординарный подход к обстановке собственной квартиры. И глаз не режет, и ковер не такой уж и кроваво-красный.

— Присаживайтесь, — указал на диван Тихомиров. — А я подвигаюсь немного. Мне что-то не сидится.

Стас послушно опустился на диван.

— Что тебе жена сказала, Олег? — спросил Стас.

Тихомиров, который принялся мерить шагами комнату, мельком взглянул на Крячко.

— Что не видела Андрея с утра четверга. Я спрошу, можно?

— Все, что хочешь, — разрешил Стас.

— Ты, значит, работаешь в полиции?

Стас и Лев переглянулись.

— Ну, я тебе об этом не говорил, — пожал плечами Крячко.

— Как тесен мир… — пробормотал Тихомиров.

Эту фразу Гуров уже слышал. Похоже, она была любимой у Олега Анатольевича.

— Ты так и будешь бегать туда-обратно? — поинтересовался Крячко.

Тихомиров остановился и оперся руками о письменный стол, который тоже был черным.

— Что же теперь делать? Что же делать?

Он растерянно переводил взгляд с Гурова на Крячко. «Совершенно потерялся, — решил Лев. — Вон как его вышибло-то. Сына, похоже, любит очень сильно, несмотря ни на что».

— Сядьте, — скомандовал Гуров, указав подбородком на стул.

Приказной тон сработал. Тихомиров послушно сел и сложил руки на коленях. Волосы закрывали его лицо по обе стороны, отчего оно казалось очень худым.

— Спасибо, — поблагодарил Лев. — Лучше так, чем метаться от стены к стене без пользы дела.

— Да, так определенно лучше, — тут же согласился Тихомиров. — Но что же делать?

— Сделаем все, что в наших силах, — пообещал Стас. — А пока что возьми себя в руки. Надо поговорить.

— Я готов, — тут же повернулся к нему всем телом Тихомиров. — Но я же ничего не знаю. Я не виделся с ним что-то около года… сколько точно, я не считал. Молодой идиот. Его мать сказала, что он вел себя как обычно, что они не ссорились, а дома было все в порядке. Послушайте, а может ли быть такое, что он просто загулял? Ну вот, знаете… ну… загулял? Понимаете?

В его взгляде читалась отчаянная надежда на то, что его слова являются правдой, и Гуров решил, что у Стаса лучше получится общаться со своим знакомым.

— Могу я попросить стакан воды? — спросил Лев.

— Из двери налево, — Тихомиров махнул вытянутой рукой в левую сторону.

— Спасибо.

Выйдя из комнаты, Гуров пошел в указанном направлении и действительно оказался в небольшой кухне с панорамными окнами, из которых открывался шикарный вид на лесной массив, отделяющий жилой комплекс от шумного мегаполиса.

На столе было пусто. Ни бутылки с водой, ни графина, ни стакана. Просто пустой стол, за которым никто никогда не завтракает и не обедает. В мойке для посуды не наблюдалось следов от воды, Лев смело распахнул створки кухонного шкафа, в котором, кроме коробки зефира в шоколаде, ничего не было. В соседнем шкафчике нашлись пластиковые стаканчики в нетронутой упаковке, а в холодильнике — остатки корейской морковки на тарелке.

Гуров налил в стакан воды из-под крана и сделал пару глотков. Подумав, сполоснул стаканчик и снова наполнил его водой. На этот раз для Тихомирова. Решил, что тому не помешает. Но прежде чем вернуться в гостиную, Гуров решил осмотреться.

Из кухни можно было выйти в другой коридор, и Лев, прихватив с собой стакан, осторожно ступил в полумрак. Пол был устлан пушистыми ковровыми дорожками, поэтому можно было не волноваться, что его шаги услышат. Он остановился почти сразу же. Перед собой он увидел приоткрытую дверь, за которой виднелся край кровати, покрытой полосатым пледом. Сделав шаг вперед, Гуров прислушался. Полная тишина. Если в комнате кто-то есть, то затаился.

И Гуров решился. Он поднял руку и дважды негромко постучал по двери, отчего она открылась еще шире, предоставляя сыщику возможность рассмотреть половину комнаты.

— Прошу прощения, — произнес Гуров.

И снова никакого ответа.

Он заглянул внутрь, но перед этим отметил, что за дверью никто не прячется — расстояние между полом и нижним краем двери ничто не загораживало. Но заходить не стал. Со своей позиции он мог увидеть все что нужно.

Комната была пуста, как и кровать, которую покрывал полосатый плед. Стены были окрашены светло-желтой краской, а газовые занавески вообще были золотыми. Шик, достаток, богатство. Неужели хозяйская спальня? Взгляд Гурова привлекло яркое пятно — на спинке стула, стоявшего возле окна, он увидел небрежно наброшенный бюстгальтер оранжевого цвета.

«А вы не монах, Олег Анатольевич, — отметил про себя Гуров. — И хоть и рановато делать выводы, но на заметку взять надо. Только вот куда же вы даму свою спрятали, если она даже одеться толком не успела?»

За спиной послышались шаги. Они доносились со стороны кухни, и тот, кому они принадлежали, мог сильно удивиться, заметив незнакомца со стаканом воды в руке.

В проеме, заслонив свет, появилась широкая фигура Стаса.

— Ты куда делся? — строго спросил он.

— Заблудился, — нашелся Гуров и снова оказался на уже знакомой кухне.

— Немудрено, — согласился Крячко, заглядывая в коридор. — Что-нибудь интересное нашел?

— Потом расскажу.

Олег Анатольевич от воды отказался. Поставил стаканчик на стол и забыл о нем.

— У вас тут лабиринт, — заявил Гуров. — Я кухню сто лет искал, а потом вообще вышел не с той стороны.

Ему нужна была реакция Тихомирова на сказанное. Испугается ли он, узнав о том, что по его хоромам шляется полиция? Или его встревожит что-то иное?

«Ну давай, дрогни», — подумал Лев.

— Я нечасто бываю дома, — ответил Тихомиров. — Порой и сам пытаюсь вспомнить, в какую сторону идти.

— А сколько у тебя комнат? — спросил Стас.

— Пять. Еще две кладовые, помещения для стиральной машины, гардеробная, — перечислил Тихомиров. — Много. Мне столько не нужно. Когда я решил сюда переехать, то купил первую попавшуюся квартиру. Предложили эту, и я даже не поинтересовался подробностями. Какая разница, где ночевать или пить кофе по утрам? И потом, чаще всего я остаюсь в офисе. Оборудовал себе там спальню в комнате отдыха и чуть свет начинаю работать.

— Разница есть, — не согласился Гуров. — Но если вам все равно, то это дело другое. А почему вы сегодня решили приехать домой? — Лев сел на диван рядом со Стасом.

— Заехал, чтобы душ принять. Потому что несколько дней ночевал именно в офисе, — с неожиданным вызовом ответил Тихомиров. — Вас интересует история моих перемещений?

— С этим разберемся, — заверил Гуров. — Это был обычный вопрос. Действительно же, огромная квартира, а вы здесь один…

Тихомиров провел рукой по лбу и посмотрел на ладонь.

— Жарковато. У нас рано топить начинают, — пробормотал он и потянулся к стаканчику с водой.

Отпив немного, он наконец-то пришел в себя. Успокоился, собрался. Гуров мог поклясться, что растерянное и уставшее выражение его лица на мгновение стало высокомерным. Поза Тихомирова тоже изменилась. Он откинулся на спинку стула и широко расставил ноги в разные стороны, а ведь до этого сидел, сдвинув колени и сутулясь, словно перепуганный школьник в кабинете директора.

— Я хотел бы внести ясность относительно моей личной жизни после развода, — сказал Тихомиров.

— Это к делу не относится, Олег… — начал Стас.

— Не относится. Совершенно верно. Но я бы хотел сразу расставить все точки над «i», — перебил его Тихомиров. — Я очень устал на тот момент от жизни. Устал так сильно, что не хотелось просыпаться по утрам. Мне все осточертело. Так как наши отношения с женой давно уже зашли в тупик, то я принял решение уйти.

— Вы ушли из семьи не потому, что устали от серых будней, а ради любовницы, — напомнил Гуров. И добавил, помолчав секунду: — Но ведь это к делу не относится.

Тихомиров ничего не ответил на это. Глубоко вздохнул и сложил руки на груди.

— Любовница ни при чем. Супруга перенесла разрыв тяжело, но я не мог больше оставаться с ней. Я купил эту квартиру и съехал с прежней. Вот и все. Не было измены с моей стороны, — он взглянул Гурову прямо в глаза. — Повторюсь: я устал от жизни. Та женщина, которую я встретил в этот сложный для меня период жизни, помогла мне прийти в себя, и я понял, что нужно что-то менять. Я бы все равно покинул семью рано или поздно. Это я на тот случай, если вы решили, что я ушел из-за другой женщины или к другой… Нет, это не так. Мы случайно познакомились на работе.

— Ваша коллега?

— Не совсем. Она просто спасла меня, отдавала мне все свои силы. Растормошила, вытащила, оживила, воскресила — как угодно. Но я тогда еще даже не знал, сложатся ли у нас отношения. Она многое испытала в жизни, ей бы о себе подумать, но нет — бросилась ко мне на помощь, как на амбразуру. Красивая до ужаса. Я долго не понимал, почему она выбрала меня, а потом дошло. Одиночество. Все дело в нем. Это когда не находишь места, несмотря на то, что со стороны у тебя все в порядке. Чушь собачья! Все, что вы имеете в виду, произошло между нами гораздо позже, когда я уже ушел из семьи. Я говорю про интимные отношения. Но на момент разрыва их еще не было. Сын, кстати, тоже решил, что я неверный муж и страшный человек, и сам поверил в эту выдумку. Просто ему ничего больше в голову не пришло. Как и вам, полагаю. Но семью я не забыл. Я предложил жене солидные алименты, но она отказалась. Гордость, обида, понимаете ли. И тогда я стал переводить деньги сыну, и он принимал эту помощь.

— То есть деньги брал, но с тобой не общался? — уточнил Крячко.

— Именно так.

— А та девушка… Вы все еще вместе? — спросил Гуров. — Как ее зовут?

— Я снова свободен. Ее имя называть не буду.

— Не верится, что вы одиноки, — с сарказмом заметил Гуров. — Обходительный. С деньгами, с шикарной квартирой. Свободный. Да бросьте. Неужто так никого и нет?

— Это так важно? — вскинул голову Тихомиров.

Стас, учуяв опасность ситуации, тут же взял ее в свои руки.

— Это для информации, — улыбнулся Крячко. — А то я теперь знаю, где ты живешь. Захочу заскочить в гости, а ты не один.

— Если соберешься приехать, то предварительно позвони, — Тихомиров растянул губы в холодной улыбке. — Ты прав: я могу быть занят. Чем угодно. Мир не вертится вокруг женщин, у меня есть и другие интересы.

— Какие именно? — спросил Гуров.

— Вам про любимое хобби поведать? — прищурился Тихомиров. — Собираю использованные чайные пакетики. Хожу по ресторанам и клянчу их у официантов, после чего высушиваю и прикалываю булавкой к бархату. Хотите посмотреть?

— Я бы глянул, — спокойно отреагировал на выпад Гуров.

— Отлично! — воскликнул Тихомиров. — Созвонимся позже, а я пока что поковыряюсь в мусорных ведрах соседей. Вдруг повезет найти редкие экземпляры.

— Сменим тему. Еще вопрос, — произнес Гуров. — А где вы были двадцать второго сентября? Это прошлый четверг. Андрей не вернулся домой именно тогда.

— Двадцать второго сентября я в первой половине дня решал вопросы на работе, вторую половину провел за рулем, занимаясь личными делами, а к вечеру рухнул с головной болью в постель.

— Ёмко, — похвалил Гуров. — В два слова целый день уместили. А подробнее?

— Провел совещание. Устроил разнос одному умнику, вследствие чего получил тонну хамства и полетевшее на мой рабочий стол заявление по собственному.

— Сильно вам досталось.

— Я в порядке. Но в очередной раз понял одну вещь. Бытует такое мнение: чтобы узнать человека, нужно с ним заняться ремонтом. Я же могу выразиться конкретнее: лучше всего человек познается, когда в нетрезвом состоянии, а также во время конфликта. Именно так, а не иначе.

— Слушай, Лев Иваныч, а ведь правда, — рассмеялся Стас.

Гуров никак не отреагировал на слова напарника.

— Значит, вы весь день провели на работе? — спросил он у Тихомирова.

— Это подтвердит любой сотрудник фирмы. Дать номер моего секретаря?

— Будьте так добры.

Тихомиров старательно назвал телефонный номер, Гуров не спеша занес его в свой мобильник.

— А что делали после работы?

Тихомиров подался вперед.

— Вы что, подозреваете, что я что-то знаю о сыне?

Лев был готов к такому вопросу. Странно, что Тихомиров не задал его раньше.

— Мы задаем подобные вопросы каждому, кто так или иначе был знаком с вашим сыном, — спокойно объяснил он. — Обычная рутина.

Тихомиров с возмущением взглянул на Стаса.

— Ты мне тоже не веришь? — ошарашенно спросил он.

Крячко скрестил пальцы рук и с силой сжал их.

— Такая работа, — пожал он плечами. — Просто скажи, как оно есть, и все.

— Я ничего не скрываю! — повысил голос Тихомиров. — После работы сразу отправился домой. Здесь я был совсем поздно, примерно в двадцать три часа. И имел телефонный разговор с терапевтом из жилищного медицинского пункта. Я попросил ее зайти и измерить давление, потому что тонометр держу только на работе. Но врач была занята и попросила подождать: ее вызвали к другому пациенту. Около двух часов я сообщил ей, что отменяю вызов, но не потому, что почувствовал себя легче, а потому, что ко мне, видимо, никто не собирается. Вам этой информации точно хватит? Или по минутам расписать?

— Спасибо, этого достаточно, — откликнулся Гуров.

— Обращайтесь, — отчеканил Тихомиров.

Он окончательно пришел в себя. Спина распрямилась, интонация стала твердой, в голосе проскакивали властные нотки. Однако Гуров так и не разобрался в том, в какой момент Тихомиров был настоящим. На даче, когда впивался в его жену сладострастным взглядом? Чуть позже, стоя возле машины, когда понял, что бегство принесет ему больше выгоды, нежели настоящий мужской разговор? Или сейчас, когда больше говорит о себе, а не о пропавшем сыне?

«Дачу он продает… — позволил себе разозлиться Гуров. — А про сына толком ничего и не рассказал».

— Значит, с сыном вы не имели никаких контактов в течение года? — уточнил Гуров.

— Или чуть больше года, — мотнул головой Тихомиров. — Если не считать моих попыток связаться с ним по телефону. На мои звонки он не отвечал.

— Тогда у нас все. Спасибо, Олег Анатольевич.

Гуров встал с дивана, поправил пиджак и вопросительно посмотрел на Стаса. Тот с готовностью последовал его примеру.

Тихомиров проводил их до входной двери. Но замок открыл не сразу.

— Сын в школе однажды попробовал марихуану, — выдал он. — Я ему тогда попытался объяснить последствия, и он божился, что больше не станет маяться дурью. Но я не знаю, как у него с этим делом сейчас. Просто его мать вряд ли об этом расскажет.

— Спасибо, Олег, — поблагодарил Стас. — Это важная информация.

— Я буду ждать новостей, — сказал Тихомиров. — Если потребуется моя помощь, то я всем, чем смогу… Я готов помочь и сейчас, но не знаю, как именно это сделать.

Гуров протянул ему руку. Тихомиров ответил на рукопожатие, но в глаза Льву Ивановичу даже не посмотрел.

Оказавшись на улице, Гуров достал было сигарету, но тут же спрятал обратно. Черт его знает, какие здесь правила. Вдруг курить на территории комплекса нельзя?

— Зайдем в медпункт, Стас?

— Тоже хотел тебе это предложить, — легко согласился Крячко.

Медпункт, похоже, был единственным местом, которое можно было увидеть с любой точки территории комплекса. На него указывал высокий шест с огромным крестом ярко-зеленого цвета, который по вечерам наверняка еще и подсвечивался.

— Умно придумали, — заметил Стас. — Тут тебе и аптека, и срочная медицинская помощь. Если бы крест был красным, а с наступлением темноты еще и алел посреди этого оазиса, то выглядел бы устрашающе. Но зеленый — цвет надежды. Успокаивает. Да и видно этот крест издалека — дорогу сразу найдешь.

— По-моему, светящийся крест любого цвета привлекал бы внимание, — ответил Гуров.

Гуров толкнул прозрачную дверь и оказался в светлом холле. Тут царило абсолютное спокойствие. В стоявших вдоль стен маленьких кожаных креслах не было ни одного человека. Единственный, кто их встретил, была девушка, стоявшая за стойкой ресепшен. Сыщики направились прямиком к ней.

— Добрый день, — заученно улыбнулась она. — Чем могу вам помочь?

— Здравствуйте, — ответил Гуров и вынул из кармана удостоверение. — Московский уголовный розыск. У вас найдется пара минут, чтобы ответить на наши вопросы?

Девушка, не переставая улыбаться, заглянула в удостоверение и прищурилась.

— Конечно, — спустя пару секунд ответила она.

— Двадцать второго сентября у вас был вызов к Олегу Анатольевичу Тихомирову, — начал Стас. — Это можно как-то проверить?

— А что такое? — растерялась девушка. — С ним все в порядке?

— Жив, — успокоил ее Гуров. — Просто хотелось бы знать, зафиксировали ли вы его обращение за медпомощью.

Девушка заглянула в компьютер.

— Минуту… Да, вот. Он обратился к нам двадцать второго сентября в двадцать три часа сорок минут. Подозрение на гипертонию. Я прекрасно его помню, в тот день работала в ночь. Но послушайте, доктор просто не имела возможности к нему прийти! — плаксивым голосом заявила девушка. — В четырнадцатом доме стало плохо беременной женщине, и надо было быть с ней до приезда «Скорой». Он что, вас вызвал из-за того, что ему не помогли?

Она действительно была напугана, и Гуров поспешил ее успокоить.

— Мы с такими обращениями не работаем, — ободряющим тоном произнес он. — Олег Анатольевич важный свидетель, и нам просто нужно знать, насколько серьезно он заболел в тот день.

— Он сам отменил вызов, — пряча взгляд, произнесла девушка.

Входная дверь открылась, и на пороге появилась женщина с детской коляской. Гуров вздохнул: ну вот куда она прется, если проход такой узкий? Оставила бы коляску на улице, тут ведь вроде преступники не водятся.

Коляска застряла ровно на середине пути, перекрыв вход. Женщина упорно пыталась протолкнуть ее внутрь.

— Надо помочь, — предложил Стас.

Девушка, видимо, решила, что полиция от нее отстанет, и даже вышла из-за стойки, чтобы тоже помочь женщине, но Гуров остался стоять на месте.

— Они справятся, — заверил он. — А у меня такая просьба: распечатайте, пожалуйста, документ, подтверждающий, что Олег Анатольевич действительно обратился за помощью в медпункт.

Девушка вернулась на свое рабочее место.

— А как это сделать? На бланке и с печатями? — спросила она. — Я никогда не выдавала такие документы. И потом, вам же, наверное, потребуется подпись начальства, а никого сейчас нет. Только специалисты, но они не имеют права…

— Просто распечатку. Этого будет вполне достаточно.

Девушка щелкнула мышкой. Из принтера выскочил лист с маленькой табличкой.

— Огромное спасибо, — улыбнулся Гуров.

— Вы заходите, — пригласила девушка. — У нас тут все равно очередей не бывает.

— Я живу не здесь, — ответил Гуров.

— Да плевать на адрес прописки, — понизила голос девушка. — Все равно люди предпочитают своих знакомых врачей, к которым ходили до переезда. А у нас тут так, медпункт на всякий случай. Только вот случаи происходят редко. Вас охрана пропустит, не сомневайтесь. Они у нас добрые ребята.

— Спасибо, — поблагодарил Гуров, складывая распечатку вдвое и убирая ее в карман. — Буду иметь в виду.

Стас наконец-то помог вкатить коляску в холл, после чего присел на корточки и осмотрел колеса.

— Жить будут, — резюмировал он. — Лев Иваныч, ты уже все?

Гуров кивнул. Стас отряхнул джинсы и отдал честь мамаше, которая держала на руках маленького ребенка.

— Лучше бы я коляску на улице оставила, — пробормотала она.

«Вот уж действительно», — подумал Гуров, переступая через порог.

Стас выкатил свой «Мерседес» за ворота и тут же припарковался возле обочины. Гуров достал из кармана пачку сигарет.

— Что думаешь? — спросил он, извлекая из кармана зажигалку.

— Странно получается, Лёва. Вот общаешься с человеком, и кажется, что ты все о нем знаешь. А как приходится подойти поближе, то словно открытие делаешь. И каждый раз так.

— Пора бы привыкнуть, — заметил Гуров, высовывая руку с сигаретой из окна, чтобы не дымить в салоне. — Ты как только что родился.

— И не говори, — вздохнул Крячко и взъерошил волосы. — Но Олег удивил. Испуг, удивление, отрицание — все у него проявилось.

— А закончилось тем, что взял себя в руки и стал обычным куском дерьма, — вырвалось у Гурова.

Стас посмотрел на Льва с веселым любопытством.

— Чего ты так на него наезжаешь? — спросил он. — Я еще на даче заметил, как ты сверлил его взглядом.

— Тебе показалось, — отвернулся Гуров.

— Ну если мне показалось, то перейдем к делу. У Тихомирова на вечер двадцать второго алиби…

— Еще не доказано, что его сын мертв, — отрезал Гуров. — А мы уже его отца в чем-то подозреваем.

— Значит, ни у кого не станем спрашивать о том, чем именно они занимались двадцать второго сентября? — спокойно поинтересовался Крячко. — Может быть, вообще по домам разъедемся?

Гуров кашлянул и с сожалением посмотрел на тлеющую сигарету в своей руке.

— Он мне неприятен. Ты верно подметил. Все началось у тебя на даче. Будь я трезв, я бы спокойно отнесся к этому Тихомирову, но я был как раз таки пьян. А когда ты пьян, то мир видится иначе, чем когда трезв.

— Да кому ты это рассказываешь? — хмыкнул Крячко. — Олег действительно окучивал на даче Машу. Это даже моя Наташка заметила.

— Серьезно?..

— Абсолютно. Когда вы уехали на такси, она сразу сказала, что ты просто воспользовался моментом, чтобы свалить домой. Боялась, что ты Машке устроишь дома скандал.

— Каким моментом? — не понял Гуров.

— Кстати, как Маша? Голова потом разболелась еще сильнее?

— Дома нашлись таблетки. Они купировали приступ мигрени.

— Ну вот и хорошо. Только, Лев Иванович, ты уж на будущее свои эмоции прячь на время работы куда подальше, — посоветовал Стас. — А то я думал, что ты Тихомирову башку снесешь.

— Ну не снес же.

— Я заметил, — спрятал улыбку Крячко. — Куда сейчас?

— Поедем к бывшей жене Тихомирова. Послушаем ее историю. Пусть расскажет, что случилось между ней и мужем год назад. Сдается мне, что Гойда не все из нее вытащил. Не спрашивай, почему я так решил. Просто чувствую, что так надо.

Стас завел мотор. «Мерседес» выехал на дорогу и стал набирать скорость. Если напарник говорит: чувствует, что так надо, значит, так оно и есть. И настаивать на чем-то бесполезно.